Текст книги "Серебряная заря"

Глава 2

Эллери проснулась с намерением заняться домашними делами. Тогда у нее останется меньше времени для размышлений и фантазий.

Это фантазии не давали ей уснуть прошлой ночью. Необъяснимая тоска неожиданно навалилась на нее. Снова и снова она вспоминала прикосновение Лоренцо, ненавидя себя за это. Ненавидя его.

После смерти отца она всего раза два приезжала сюда. Мама предпочитала видеться с ней в Лондоне. Эллери не могла бы даже сказать, что испытывала какую-то особенную привязанность к этому дому. За четыре года, проведенных в школе-интернате, и еще три – в университете, она отвыкла от него. И до сих пор помнила тот шок, который испытала при виде ужасающего состояния поместья, когда приехала, услышав от матери, что та собирается его продавать. Когда успели продать все картины? Когда парк пришел в запустение? Неужели она этого не замечала, или ей просто не было до этого дела? А вдруг – и это было бы самым ужасным, – ее семья разорилась много лет назад, а ее отец скрывал это от нее, как скрывал и многое другое?

Несмотря на упадок в хозяйстве, Эллери решила, что будет поддерживать поместье столько времени, сколько сможет. Почему-то перспектива потерять дом, с которым были связаны ее детские воспоминания, пробудила в ней желание не допустить этого. Она не могла отделаться от страха, что, потеряв Мэддок-Манор, она потеряет… отца. Это был глупый страх, потому что отца она потеряла еще много-много лет назад… если он вообще когда-то действительно был у нее.

Нахмурившись, Эллери взяла помидор и принялась нарезать его со слишком большим рвением. Она не любила предаваться воспоминаниям. Когда слишком много думаешь о прошлом, начинаешь сомневаться в его достоверности.

– Осторожней! Так можно и палец потерять.

И снова Эллери подскочила и круто повернулась, не выпуская из руки острый нож. На пороге стоял Лоренцо. Несмотря на раздражение, Эллери, не удержавшись, взглянула на него. Сегодня он выглядел еще лучше, чем прошлым вечером. На нем были выцветшие джинсы и видавшая виды серая футболка. Видимо, он намеренно оделся так для прогулки по бедному району. Однако Лоренцо был необыкновенно хорош в этой одежде, которая подчеркивала его крепкую фигуру, узкие бедра и мускулистые ноги.

– Все в порядке, – сухо сказала она. – И мне хотелось бы, чтобы вы стучали перед тем, как входить на кухню.

– Извините, – пробормотал Лоренцо без всякого видимого раскаяния.

Эллери заставила себя улыбнуться и, вскинув голову, кивнула:

– Вам чем-то помочь, мистер де Люка? Завтрак будет готов через несколько минут. – Она многозначительно взглянула на старые настенные часы над плитой. Они показывали без четверти девять.

– Почему бы вам не называть меня Лоренцо? – предложил он с улыбкой.

Ответная улыбка Эллери была скорее сдержанной.

– Боюсь, не в традициях поместья Манор обращаться к гостям по имени.

Эта была чистейшая выдумка, и по легкой улыбке Лоренцо можно было понять, что он знал это и явно этим забавлялся.

– Манор? – с сомнением переспросил он. – А разве вы не леди Мэддок?

– Вообще-то я не пользуюсь этим титулом, – натянуто произнесла Эллери. Она ненавидела свой титул, ненавидела его бесполезность, его лживость. – Вы можете называть меня просто мисс Данант.

– Мисс Данант, – задумчиво повторил Лоренцо. – Боюсь, что предпочел бы обращаться более неофициально. Но если вы настаиваете…

Он подошел немного ближе, широко улыбаясь своей ленивой улыбкой, и сердце Эллери забилось, как у испуганного кролика.

– Мисс Вэйтон присоединится к вашему завтраку?

– Нет, – улыбнулся Лоренцо еще шире. – Получилось так, что мисс Вэйтон уезжает сегодня утром.

– Что-о?

Эллери не смогла скрыть смятения. Она поняла, что расстроилась не потому, что потеряет деньги, а потому, что Лоренцо де Люка, этот невероятно интригующий мужчина, который встретился ей впервые за долгое время, может уехать.

– Да, она вынуждена вернуться на работу, – продолжал Лоренцо без всякого видимого сожаления. – Тем не менее я остаюсь до конца уик-энда.

Дыхание медленно вернулось к Эллери.

– А вы остаетесь? – повторила она с нелепым придыханием. – Один?

Лоренцо медленно приближался к ней и был уже меньше чем в футе. Эллери почувствовала чистый цитрусовый запах его лосьона. Она никак не могла отвести взгляда от пульсирующей ямки на его горле…

– Ну, я буду не один, – пробормотал Лоренцо и протянул руку, чтобы заправить ей за ухо непослушный завиток волос.

Эллери испуганно отпрянула. Ее кожа горела в том месте, к которому легко прикоснулись его пальцы. Заметив это, Лоренцо уточнил:

– Я буду с вами.

Она сделала шаг назад.

– Боюсь, я буду занята делами, – сухо произнесла Эллери, – но уверена, что вы получите удовольствие от расслабляющего уединения Мэддок-Манора… тем более что вы такой занятой человек.

Лоренцо наблюдал за ней с легкой насмешливой улыбкой.

– Разве я настолько занятой? – пробормотал он, а Эллери пожала плечами и широко развела руками, совсем забыв о том, что все еще держит в руке довольно грозный на вид нож.

– Я уверена…

– Осторожно с этим, – пробормотал Лоренцо все еще ленивым голосом, несмотря на то что лезвие ножа промелькнуло в нескольких дюймах от его живота.

– Ой… – Эллери со стуком бросила нож на столешницу. – Наверное, было бы лучше, – выдавила она, снова повернувшись к миске, чтобы не смотреть на него, – если бы вы позволили мне закончить приготовление завтрака.

– Как пожелаете, – ответил Лоренцо. – Но я собираюсь попросить вас показать мне сегодня приусадебную территорию.

Он вышел прежде, чем Эллери успела что-либо ответить.

Лоренцо бродил по пустым гостевым комнатам в ожидании завтрака, который готовила для него Эллери. Хотя тяжелые бархатные шторы были все еще задернуты, бледное осеннее солнце пробивалось сквозь щели и высвечивало пляшущие в воздухе пылинки.

Лоренцо обвел взглядом гостиную с ее высоким потолком и замысловатыми карнизами, красивым мраморным камином и узкими окнами. Торжественная, элегантная комната, и ему не составило труда представить ее такой, какой она когда-то была: величественной и впечатляющей, несмотря на выцветшие ковры и тронутые молью обивочные ткани, осыпающуюся позолоту и широкую трещину в мраморной облицовке камина.

Ему показалось, что он слышит, как Амелия наверху яростно кидает свои вещи обратно в чемодан. Она более чем с неудовольствием восприняла то, что ее бесцеремонно выставляют из этого помещичьего дома.

Лоренцо перехватил ее, когда она выходила из своей спальни:

– Я тут подумал относительно твоей идеи устроить здесь фотосессию коллекции «Марина». Идея хорошая.

Накрашенные губки Амелии скривились в довольной улыбке.

– Я знала, что тебе понравится.

– И, – добавил Лоренцо непререкаемым тоном, – мне надо, чтобы ты вернулась в офис сегодня же утром, чтобы начать подготовку бумаг. Я поговорю с Эллери.

– Ах, Эллери? – произнесла Амелия, прищурившись. Она заставила себя улыбнуться: – Что ж, лично я буду рада, что мне не придется долго созерцать эту развалюху.

Лоренцо с облегчением направился вниз.

Сейчас, неприкаянно бродя по гостиной, Лоренцо вспоминал, как Эллери резко повернулась, когда он сегодня утром вошел на кухню, удивленная и настороженная. Он улыбнулся и выбросил все мысли об Амелии из головы. Этот уик-энд обещал быть очень интересным и – в чем он не сомневался – очень приятным.

Эллери выложила яичницу-болтунью, жареные грибы, бекон, тушеные помидоры и горку запеченных бобов на блюдо, подхватила свободной рукой подставку с тостами и бутылочку кетчупа и направилась в столовую.

Где-то в отдалении хлопнула дверь, и Эллери вздрогнула, услышав звук заработавшего двигателя, сопровождаемый предательским шумом разлетающегося из-под колес гравия. Еще больше рытвин на дороге!

– Должно быть, Амелия отъезжает, – довольно сказал Лоренцо.

– Наверное, торопится? – спросила она сухо, стараясь не обращать внимания на то, как неожиданно заколотилось ее сердце при мысли о том, что она и Лоренцо де Люка остались теперь одни в доме. Она поставила еду на стол и повернулась, чтобы сходить за кофе. – Я сейчас вернусь.

– Со своей тарелкой, надеюсь? – спросил Лоренцо. Она замерла, стоя спиной к нему. – Я предпочитаю не есть в одиночестве, – уточнил мужчина слегка насмешливым тоном.

– Я ем на кухне, – сказала она, не оборачиваясь.

– Тогда позвольте мне присоединиться к вам.

Эллери медленно повернулась:

– Чего именно вы от меня хотите, мистер де Люка?

– Разве дружественное отношение не является частью рекламного предложения «отдых в уик-энд»? – ответил он вопросом на вопрос.

– Я стремлюсь вести себя дружелюбно и вместе с тем профессионально.

– А это, между прочим, как раз и будет профессионально, – произнес Лоренцо. – У меня к вам деловое предложение.

Эллери даже не попыталась скрыть свое неверие. Мысль о том, что этот богатый человек может иметь какое-то отношение к ней или к Мэддок-Манору, была абсолютно абсурдной.

– Вряд ли вы это серьезно…

Лоренцо улыбнулся:

– Вы всегда так реагируете на деловые предложения?

– Вы явно очень богатая и важная персона, – произнесла она с предельной откровенностью. – Не могу представить ни одного вашего делового предложения, которое могло бы касаться меня или усадьбы…

– Тогда вы ошибаетесь, – мягко произнес Лоренцо. – А мой завтрак остывает. – Он поднял тарелку. – Может быть, пойдем?

И Эллери сдалась. Она понимала, что у нее нет выбора. Лоренцо явно из тех мужчин, которые привыкли добиваться своего.

– Хорошо, – коротко ответила она и бросила через плечо: – Мы можем поесть на кухне.

Пока Эллери накладывала на свою тарелку яичницу и грибы, Лоренцо устроился за большим сосновым столом. Он обвел взглядом огромную комнату со старинным очагом такого размера, что в нем можно было бы зажарить быка, и ряд окон, через которые внутрь проникал бледный утренний солнечный свет.

– Я бы сказал, что здесь довольно уютно, – пробормотал Лоренцо, – а за этим столом могла усесться целая дюжина человек. Представляю, что когда-то, в лучшие времена этого дома, так и было. – Он улыбнулся. – И когда же это было?

Эллери напряглась.

– Лучшие времена этого дома? – повторила она и, к своему ужасу, откровенно вздохнула: – Вероятно, где-то в семнадцатом веке. Дананты были изначально пуританами, занимавшими стабильное положение при Кромвеле.

– И потеряли все в период Реставрации?

– Не думаю. Тогда люди десятки раз переходили то на одну сторону, то на другую. – Эллери взяла две тяжелые фарфоровые кружки и налила в них кофе. – Дананты не особенно славились своей преданностью. – Она слишком поздно опомнилась, услышав неприязнь и горечь в своем голосе, и закрыла глаза в надежде, что Лоренцо не заметил этого. – Пожалуйста.

Она поставила перед ним кружку и обошла вокруг, чтобы сесть на свое место на другом конце стола. То, что они сидели так далеко друг от друга, выглядело нелепо, но Эллери было все равно. Она не собиралась давать Лоренцо возможность случайно дотронуться до нее.

– Спасибо, – пробормотал он и отпил кофе.

Эллери принялась за свою яичницу. Ей не хотелось, чтоб он флиртовал с ней, подкалывал или дразнил ее. Однако она понимала, что уже поддалась искушению. Это было чисто физическое влечение. Так и должно было быть, потому что он был из тех мужчин, которых она презирала. Из таких, каким был ее отец…

Она подняла на него глаза. Лоренцо был удивительно красив. Ее взгляд скользнул по прямой линии его носа, разлету темных бровей, полным губам красивой лепки. Она представила, как эти губы прикасаются к ней – почти невинно, как прикасались его пальцы к ее запястью, – и едва не простонала вслух.

– Что-то не так? – Лоренцо поднес кружку ко рту и лукаво посмотрел на нее.

– Что вы имеете в виду? – резко спросила Эллери и со стуком положила вилку на тарелку.

Лоренцо поставил кружку, продолжая лукаво смотреть на нее.

– Просто вы выглядели немного… огорченной.

– Огорченной? – повторила Эллери. Она резко встала из-за стола и схватила свою тарелку, чтобы выбросить остатки почти нетронутого завтрака в мусорное ведро. – Боюсь, что я слишком озабочена, – объяснила она язвительно.

– Завтрак был очень вкусный, спасибо, – сказал Лоренцо. Он подошел к раковине и на глазах у изумленной Эллери сполоснул свою тарелку и кружку и поставил их в посудомоечную машину.

– Спасибо, – тихо пробормотала она, тронутая его предупредительностью. – Вам не стоило этого делать…

– Как ни странно, но я способен убрать за собой посуду, – проговорил Лоренцо с ироничной улыбкой, которая тронула сердце Эллери.

Она отвернулась, пытаясь занять себя чем-то: вытерла стол и выключила кофеварку. Уголком глаза она заметила, что Лоренцо прислонился плечом к косяку двери, сунув руки в карманы джинсов.

– Похоже, этот выходной день обещает быть прекрасным. Как насчет того, чтобы показать мне территорию и к тому же обсудить мое деловое предложение?

Эллери резко обернулась, все еще держа в руке мокрую тряпку. Она совершенно забыла о его деловом предложении. Что за предложение мог он сделать?

– Вообще-то я довольно занята… – начала она.

Лоренцо только улыбнулся:

– Обещаю, что вы не пожалеете. – Он почти лениво протянул руку и, забрав у нее тряпку, бросил в раковину. – Я отниму у вас не больше часа. Вы же можете пожертвовать мне столько времени?

Эллери заколебалась. Лоренцо стоял тут, расслабившись, и ждал. Легкая улыбка играла на его потрясающих губах, и она вдруг не нашла больше отговорок. Она даже не хотела их искать. Ей вдруг захотелось доставить себе хотя бы час удовольствия.

Она медленно выдохнула:

– Хорошо. Только нам придется надеть резиновые сапоги. – Она многозначительно взглянула на его кожаные мокасины. – Ночью шел дождь, и теперь довольно грязно.

– Боюсь, – пробормотал Лоренцо, – что я не захватил с собой никаких сапог…

– К счастью, мы держим их для гостей, – ответила она.

– Мы?

– То есть я, – поправилась Эллери, вспыхнув. – Эти сапоги лежат еще со времен моего детства… Когда у нас гостили люди. – У нее неожиданно сжалось горло. Она старалась не думать о тех временах, когда была маленькой, а Мэддок-Манор был наполнен людьми и смехом, комнаты сияли, и в них пахло свежими цветами и воском, и все было пропитано счастьем…

«Кажущимся счастьем», – мысленно поправила она себя и отправилась в кладовку, чтобы подобрать пару сапог для Лоренцо.

Лоренцо вышел вслед за Эллери из кухни прямо в примыкающий к дому парк. Он обратил внимание на жалкие огородные грядки, на грязные заплаты травы: «Интересно, пастернак для вчерашнего супа был отсюда?» Он представил, как Эллери сама занимается огородом, как это трудно делать одной, и его сердце неожиданно сжалось.

Это было совершенно несвойственно Лоренцо. Он слишком долго работал, стараясь выбраться из трущоб, чтобы чувствовать жалость к какой-то английской аристократке, переживавшей трудные времена, к которым, без сомнения, привел экстравагантный стиль жизни ее семьи.

Однако, наблюдая за тем, как Эллери вышагивала впереди него в сапогах на стройных ногах и с напряженной прямой спиной, он понял, что действительно испытывает к ней сострадание. Лоренцо подумал с приятным изумлением, что этой женщине присуща некая трогательная гордость. Похоже, она любила эту свою развалину.

Ему захотелось высвободить ее платиновые волосы из сиротливого пучочка, пробежаться пальцами по ее сливочной коже и проверить, так ли нежна она, как ему казалось. Хотелось, чтобы презрение на ее лице смягчилось выражением страстного желания. И так оно и будет. Он всегда получал то, что хотел.

– Вы сажали овощи этим летом? – поинтересовался Лоренцо, слегка пнув ногой ряд засохшей стручковой фасоли.

Эллери обернулась, глубоко засунув руки в карманы непромокаемой куртки.

– Да… небольшой огородик. – Ей удалось вырастить только немного картофеля и пастернака – овощей, которые не требовали особого ухода. Впрочем, Эллери довольно быстро поняла, что агроном из нее никудышный. – Трудно справляться одной, – натянуто пояснила она. – Но когда-нибудь… – Она замолчала.

С каждым днем своего пребывания в поместье Эллери все более убеждалась в том, какими бесплодными были на самом деле ее планы. Она никогда не сможет одна продвинуться вперед, никогда у нее не будет достаточно денег, чтобы сделать необходимый ремонт, не говоря уж об обновлении, никогда не сможет добиться от Мэддок-Манора былого блеска.

Она повела Лоренцо к конюшням.

– Так что это за деловое предложение? – бросила она через плечо.

– Позвольте мне посмотреть ваши конюшни, – спокойно ответил Лоренцо, и Эллери подавила вздох.

– Прекрасное здание, – пробормотал Лоренцо, когда Эллери ввела его в полутемное пыльное помещение конюшни, в которой когда-то размещалась дюжина рабочих лошадей.

– Было когда-то, – согласилась она, а Лоренцо только улыбнулся.

– Ваш дом далеко не первый из аристократических поместий, пришедших в ветхое состояние. Вам никогда не приходило в голову превратить это место в парк или музей?

– Нет. – Она не хотела, чтобы поместье перестало быть только ее домом, домом ее матери. – Сдавать комнаты на праздничные дни – это первый шаг. Но я просто не переживу, если кто-то установит в этом парке какие-то аттракционы или что-то еще.

Лоренцо повернулся к ней. Его глаза удивленно блеснули во мраке конюшни.

– Разумеется, вы не сделаете ничего такого радикального.

Эллери пожала плечами:

– Я не располагаю средствами, чтобы собственными силами возродить имение к жизни. Так что единственный выход – передать все в руки предпринимателей.

– У вас уже есть какие-то предложения?

Эллери вздохнула. К ее досаде, никаких предложений не было. Помещичьих домов, похоже, было в избытке, а ее поместье находилось в таком запущенном состоянии, что это отпугивало предпринимателей. Во всяком случае, ее пороги они не обивали.

– Нет. Мы находимся в глубинке… Лоренцо медленно кивнул:

– Честно говоря, я удивлен тому, что Амелия вообще наткнулась на это место.

Эллери, не сдержавшись, ощетинилась:

– У меня же есть сайт в Интернете…

– О! – Лоренцо заглянул под брезент. – Если не ошибаюсь, тут машина, да притом отличная!

Сердце Эллери, на секунду замерев, сильно забилось.

– «Роллс-ройс», – подтвердила она, когда Лоренцо отодвинул брезент в сторону.

Они молча рассматривали винтажный автомобиль, серебристая поверхность которого сверкала даже в полутьме. Эллери пожалела, что не отвела Лоренцо в другую конюшню. Она просто забыла, что автомобиль стоял здесь. Честно говоря, она вообще совершенно забыла об этой машине, а сейчас воспоминания нахлынули на нее снова, и она протянула руку, чтобы на миг прикоснуться к блестящему металлу.

– «Серебряная заря», – пробормотал Лоренцо. Он провел рукой по капоту. – Сороковые годы прошлого века. И в удивительно хорошем состоянии.

– Это был автомобиль моего отца, – тихо сказала Эллери.

– Он умер?

Она кивнула:

– Пять лет назад.

– Сочувствую. Вы, должно быть, были совсем юной.

– Мне было девятнадцать. – Она слегка пожала плечами. Ей не хотелось говорить об этом, особенно с Лоренцо, совершенно незнакомым человеком.

– Вы могли бы продать этот «роллс», – прокомментировал Лоренцо, снова накрыв автомобиль брезентом.

Эллери неожиданно остро ощутила боль потери. Она ездила в этом автомобиле ребенком, высовывала голову из окна и радостно смеялась, когда ее отец вел машину по узким проселочным дорогам и махал рукой всем, кто им встречался.

А еще она стояла на ступеньках крыльца и смотрела, как «роллс-ройс» исчезает вдали, когда ее отец уезжал по своим якобы делам. Она никогда не знала, когда он вернется.

– Возможно, я не захочу продавать его, – сказала она потеплевшим голосом.

Лоренцо невозмутимо взглянул на нее:

– Он должен стоить по меньшей мере тысяч сорок фунтов.

Сорок тысяч фунтов! Эллери даже не представляла, что эта машина может стоить так много. Теперь она чувствовала себя глупо, хотя и была уверена, что никогда ее не продаст. Повернувшись, она направилась к выходу из конюшни.

– Некоторые вещи не предназначены для продажи, – спокойно сказала она шедшему за ней Лоренцо и закрыла большую деревянную дверь на засов.

– Сорок тысяч фунтов могли бы очень многое изменить в таком месте, как это, – мягко заметил Лоренцо. – Для начала вы могли бы гораздо чаще стричь газоны.

Эллери круто повернулась к нему, неожиданно придя в ярость:

– А вам-то какое дело? Вы находитесь здесь меньше суток и уже считаете мой дом развалюхой. Кстати, – добавила она с горечью, – я не помню, чтобы просила у вас какого-то совета. – Она круто повернулась. Взметнув сапогами фонтан грязных брызг из большой лужи и, как она с удовлетворением отметила, забрызгав джинсы Лоренцо, Эллери бросилась обратно к дому, ни разу не оглянувшись на своего гостя.