Текст книги "На первых ролях"

ГЛАВА 3

Леверн сидела за огромным письменным столом из красного дерева и покорно слушала проповедь Гордона Бейкера. Услышав о выходке Банни, он впал в холодную ярость и, конечно, во всем винил ее мать.

– Ситуация просто невыносима! Вы должны на коленях благодарить Луэллу за то, что та немедленно позвонила мне. Реши она рассказать обо всем или хотя бы намекнуть – всему конец! Понимаете?! Вы уже звонили ей или послали подарок?

– Конечно, звонила, но…

– Пошлите что-нибудь! И не скупитесь! Я хочу, чтобы она получила от вас подарок, который заставит ее почувствовать себя английской королевой! – загремел он.

Леверн хотела огрызнуться, что эта занудная, вечно ноющая толстуха уже обладает почти королевским могуществом, поскольку все руководители студий беззастенчиво пресмыкались перед ней, но благоразумно прикусила язык.

Раздраженным, упорным молчанием Бейкер намеренно доводил ее до бешенства.

– Купите что-нибудь у Тиффани[2]2
  Ювелирный магазин в Нью-Йорке.


[Закрыть] и не забудьте: обязательно с бриллиантами, понятно? Она спасла карьеру вашей соплячке!

– Сегодня же сделаю, – заверила Леверн.

– Прекрасно. Теперь пора что-нибудь предпринять насчет этой шлюшки, вашей доченьки. Нужно выдать ее замуж, пока девчонка не попала в настоящую беду! Вы просили доктора Шеферда осмотреть Банни, чтобы убедиться, не беременна ли она?

Леверн кивнула.

– Он сделал ей выскабливание вчера, только чтобы не рисковать зря, – ответила она, пытаясь не вспоминать об омерзительной сцене в докторском кабинете. Доктор Шеферд во всем следовал указаниям Гордона Бейкера, но, чтобы защитить себя, предпочитал лучше произвести профилактическое выскабливание, чем делать настоящий аборт, ведь подобные операции были запрещены законом.

– Всего этого можно было избежать, если бы вы следили за ней как следует! Где она сейчас?

– Дома, в постели. Доктор велел давать Банни снотворное до завтра, потому что дня два у нее могут быть спазмы.

– В понедельник утром она должна приступить к работе! Сможет подняться к тому времени?

Леверн набрала в грудь воздуха и сжала кулаки, чтобы не видно было, как дрожат руки:

– Пожалуйста, мистер Бейкер, не заставляйте ее играть в этом фильме. Она слишком взрослая для роли Эмили. Банни превратилась в красивую молодую девушку и терпеть не может бинтовать груди и притворяться маленькой девочкой. Она не желает делать это.

Глядя с недосягаемой высоты на уродливую тощую женщину, пресмыкавшуюся перед ним, Гордон Бейкер почувствовал себя оскорбленным. Как смеет этот отвратительный мешок с костями противоречить ему?!

– Красивых молодых женщин хоть пруд пруди, мадам, особенно в этом городе. В тот день, когда Банни Томас перестанет быть милым ребенком, ее карьера окончена! – рявкнул он и, перейдя на резкий деловой тон, закончил аудиенцию.

– Спасибо, что нашли время заехать…

Опьяненный собственным «я» и уверенностью в безграничном могуществе, Гордон Бейкер не имел ни малейшего представления о том, насколько серьезно недооценил противника. Леверн Томас обладала высокоразвитыми инстинктами и способностью к самосохранению. Она понимала: необходимо выиграть это сражение, или карьере Банни действительно придет конец. Последние три фильма с ее участием оказались не такими уж кассовыми, и Леверн вовсе не намеревалась позволить Бейкеру выжать из Банни все, что можно, а потом выбросить, как ненужную тряпку.

– Тогда боюсь, Банни не сможет начать съемки в понедельник. Я уже позвонила Луэлле и Гедде и по секрету сообщила, что моя дочь больна и нуждается в отдыхе. Завтра в их колонках светской хроники появится сообщение, что я увожу дочь на Гавайские острова на несколько месяцев – поправиться и прийти в себя.

Но ни один человек на земле не смел указывать Гордону Бейкеру, что делать и как поступить.

– Если в понедельник в семь часов утра Банни не окажется на съемочной площадке, это посчитают нарушением контракта, и в нашем городе с ней будет покончено, дорогая леди. – Слова его буквально сочились ядом.

Но Леверн уже была готова броситься в бой.

– Не думаю, Гордон, – ехидно прошептала она, обращаясь к нему с фамильярностью, на которую имели право лишь очень немногие.

Гордон Бейкер мгновенно сообразил, что нарвался на гораздо более сильного противника, чем ожидал, и понял: эта женщина готова рискнуть всем, лишь бы защитить карьеру дочери. Он был уверен, что Леверн пойдет на любой скандал, если не настоит на своем!

– Объясните же, что вам нужно? – потребовал Бейкер.

– Хочу, чтобы вы давали ей роли, соответствующие возрасту, так, чтобы Банни по-прежнему оставалась звездой. В конце концов, ей почти восемнадцать, – ответила Леверн, удовлетворенная тем, что ее угроза понята.

Гордон Бейкер молча смотрел на сидевшую перед ним женщину, пытаясь сообразить, насколько велика ее решимость. Но при всей извращенности и порочности натуры, ему нельзя было отказать ни в уме, ни в проницательности.

Следующая его фраза почти испугала Леверн:

– С одним условием. Она должна выйти замуж.

– Что? – переспросила Леверн, пораженная не только неожиданным согласием, но и странным требованием.

– Свадьба! Большое представление! Незабываемое событие! Покажем всем, что Банни уже взрослая, это вновь привлечет к ней внимание. Кроме того, муж немного охладит страсти – уж слишком у нее штанишки раскалились!

Леверн была поражена изобретательностью Бейкера. Конечно! Он прав! Но где найти мужа?

– Нам понадобится жених, – кивнула она.

– Составьте список возможных кандидатур. А теперь до свиданья, миссис Томас!

По пути домой Леверн пыталась решить проблему выбора подходящего спутника для юной королевы Голливуда. Естественно, он должен быть молодым и привлекательным. Предстоит историческое событие – американская принцесса нашла своего прекрасного принца. Совсем как Золушка. Верно… Это мысль. Может, лучше устроить бал?

Позднее, этим же вечером, когда Банни достаточно пришла в себя, чтобы понять всю важность происходящего, Леверн объявила дочери потрясающую новость: больше ей не придется прикидываться ребенком.

Банни сонно улыбнулась.

– Мистер Бейкер не рассердился, когда узнал, что я не хочу играть Эмили?

– Он все понял и был очень мил. Поэтому… У меня есть план.

Банни села и прижала к себе Мафина, пушистого белого пуделя, лежавшего в изножье кровати. Собака ткнулась в нее носом, облизала лицо. Девушка довольно улыбнулась.

– Банни! Сколько раз повторять: не позволяй собаке лизать себя в губы! – упрекнула Леверн.

– Он чище многих, кого я знаю, – как всегда запротестовала Банни.

– Вот что, я решила устроить вечер в честь твоего дня рождения. Настоящий большой бал. Как-никак тебе исполнится восемнадцать – взрослая женщина. Пусть все об этом узнают. Представь, это будет нечто вроде первого выезда в свет. Ты станешь самой знаменитой в мире дебютанткой!

– Но, мама, до моего дня рождения осталось меньше месяца. Как ты успеешь все так быстро организовать?

– Гордон Бейкер обещал помочь. Я уже была у него сегодня, и он сказал, что это превосходная идея и студия оплатит половину расходов. Придется снять на вечер ресторан «Коконат Гроув»! Что ты об этом думаешь?!

– Я так рада! Кого пригласим? У меня не очень много друзей.

– У тебя миллионы друзей, дорогая. Предоставь мамочке обо всем позаботиться.

Список приглашенных напоминал скорее перечень молодых мужчин, подходящих на роль жениха. Леверн не ограничилась актерами. Она пригласила звезд университетской футбольной команды и сыновей богатых могущественных людей. Сотрудники студийного отдела рекламы превзошли себя, и всего лишь через несколько дней мир затаил дыхание в ожидании исторического события.

Журнал «Лайф» согласился послать на бал репортеров и фотографов, а «Лук» обещал поместить снимок героини вечера на обложку.

Как-никак Банни Томас становится взрослой, и всем приятно узнать это.

Реклама приобрела такой размах, что Леверн попросила Гордона Бейкера взять на себя все расходы, и тот согласился, но с условием, что будет иметь право «вето» при выборе жениха. Леверн пришлось сдаться.

Вечернее платье Банни было создано специально для нее Орни Келли, одним из лучших модельеров Голливуда. Леверн отвергла белый цвет, поскольку предстояла еще и свадьба, а публика любит разнообразие. Она выбрала шелковый тюль светло-персикового цвета, скромного покроя, но с достаточно большим вырезом, так чтобы Банни могла впервые в жизни явить миру глубокую ложбинку между грудями. Кроме того, мать решила, что Банни необходимо похудеть. В праздничный вечер перед публикой должна предстать молодая женщина с прекрасной фигурой, поэтому пухлым щечкам необходимо исчезнуть. Но как добиться тонкой талии?

Это оказалось весьма трудным, поскольку еда была одним из самых больших удовольствий в жизни Банни. Но тут на помощь, как всегда, пришел доктор Шеферд. Он дал Леверн какие-то таблетки, а когда у Банни началась от них бессонница, выписал снотворное. Банни теряла вес с каждым днем. Все поводы для беспокойства Леверн, связанные с этим «лечением», быстро испарились при виде хорошего настроения и веселого лица Банни.

Наступил торжественный вечер. Пальмы около ресторана были украшены гигантскими серебряными цветами. На столах, накрытых светло-зелеными льняными скатертями, стояли большие серебряные корзины с чайными розами. Держатели для карточек с именами, указывающими место за столом, были сделаны в виде крохотных серебряных зайчиков, заказанных по такому случаю у Тиффани. По просьбе Банни на вечере должен был играть оркестр Бенни Гудмена.[3]3
  Знаменитый джазовый музыкант.


[Закрыть]

Банни была ослепительно красива, особенно с новой прической: волосы собраны назад и каскад рыжеватых локонов падает на плечи. Она ничем не напоминала пухленькую, прелестную малышку-звезду, имевшую успех в дюжине фильмов. Банни выглядела стройной, чувственной, соблазнительной молодой женщиной.

Это была самая счастливая ночь в ее жизни.

Весь вечер Леверн зорко следила за происходящим, ни на миг не ослабляя бдительности, делая иногда заметки в крохотном блокноте, который носила в вечерней сумочке. Мать изучала реакцию дочери на каждого молодого человека, пытавшегося привлечь ее внимание, мысленно взвешивая «за» и «против».

Гордон Бейкер и его жена Ровена тоже приехали, но на ужин не остались: Бейкер ненавидел шумные вечеринки, и, хотя Ровена с удовольствием побыла бы еще немного – ей льстило подобострастное отношение окружающих, – муж не позволил.

Поскольку бал имел огромный успех, и снимки Банни украсили обложки журналов, а в газетах появились объемные статьи, Гордон Бейкер был вынужден объявить, что дает Банни весьма завидную роль Лили в новом фильме «Деревенщина» по мотивам бестселлера известной романистки Мэри Ван Паук.

Целую неделю после бала Банни не могла прийти в себя и словно витала в облаках. Она дала номер телефона многим молодым людям, танцевавшим с ней в тот вечер, и теперь они звонили, приглашали ее на ужин, футбольные матчи, танцы. Но далеко не всем удалось поговорить с Банни. Сначала к телефону подходила мать, допрашивала поклонников и отвергала тех, кого считала неподходящей партией. Несмотря на то, что бал, казалось, упрочил положение Банни, Леверн все время помнила о причинах, заставивших Бейкера потребовать как можно скорее выдать дочь замуж. Принцессе необходим соответствующий супруг, принц-консорт, удовлетворяющий ее потребности, иначе существует большая опасность, что она вырвется на свободу и уничтожит себя.

Из четырех человек, которым Леверн позволила пригласить Банни на свидание в ее автомобиле и под надзором Рэндолфа, только Фрэнк Хантер оказался, по ее мнению подходящей кандидатурой. Высокий блондин с карими глазами, он заканчивал Стендфордский университет и был наследником огромного состояния. Хотя все ожидали, что в один прекрасный день он займет подобающее место в престижной юридической фирме отца, молодой человек был очарован Голливудом и миром кино. С того момента, как Фрэнк впервые держал в объятиях изящную красавицу Банни, он безумно влюбился, и, когда девушка согласилась быть его дамой на студенческом балу в Пало Альто, молодой человек словно очутился в раю.

Леверн сама провожала дочь, но позволила ей идти на вечер в компании Фрэнка с тем условием, что Банни не позволит никаких вольностей. Все шло по плану. Банни прекрасно провела время, так как снова оказалась королевой бала. Но на следующий день Леверн настояла на немедленном возвращении.

Вскоре приехал Фрэнк, и, поскольку Леверн сделала все возможное, чтобы гормоны, бушующие в крови молодой пары, не довели их до беды, не прошло и нескольких недель, как он сделал предложение. Когда Леверн позвонила Гордону Бейкеру и объявила о помолвке, тот был очень доволен. Свадьба привлечет внимание не только знаменитостей из мира кино, но и сильных мира сего – богатство и положение в обществе молодого человека тоже были весьма немаловажными факторами. Бейкер поставил только одно условие: Банни необходимо закончить работу над ролью Лили, прежде чем будет объявлено о свадьбе, и дата венчания должна совпасть с днем выхода фильма на экраны.

План, продуманный во всех деталях Леверн и Гордоном Бейкером, великолепно удался. «Деревенщина» произвела сенсацию, а критики превозносили игру Банни. Больше ее не считали всего лишь милой малышкой-кинозвездой. Банни стала признанной актрисой.

Свадьба стала событием десятилетия в Голливуде, но через три месяца после церемонии произошло, к изумлению окружающих, то, чего никто не предвидел – Банни Томас забеременела.

ГЛАВА 4

Фрэнк перевернулся на бок и взглянул на часы. Боже милостивый, почти девять! Привыкший вставать рано, он откинул одеяло и выскользнул из постели, кляня себя за то, что потратил зря лучшую часть утра. Становится таким же лежебокой, как жена!

Подойдя к окну, Фрэнк дернул за шнур, и шторы с шумом раздвинулись.

– Доброе утро, соня! – весело приветствовал он. Фрэнку нужно было отдать должное – с утра он всегда отличался дружелюбием и хорошим настроением.

– Вставай и сияй! Пора! Ну же, крошка! Хоть раз позавтракай со мной.

Банни, застонав, отвернулась.

– Не хочу вставать! Я слишком устала, и, кроме того, если поем, меня опять вырвет!

Фрэнк, красивый, мускулистый, обнаженный растянулся рядом с женой и обнял ее.

– Не упрямься, дорогая! Перестань все время думать о том, как тебя тошнит! Попытайся убедить себя, что все прекрасно, и, может, почувствуешь себя хорошо. Ну как?

Бормоча нежные слова, он зарылся в копну волос, скрывающих ее лицо, пытаясь найти хоть кусочек обнаженной плоти, чтобы поцеловать его, но Банни вновь отвернулась.

– Хоть бы подождал, пока проснусь! – сердито пробормотала она в подушку.

– Солнышко, если я уйду, ты снова уснешь, сама ведь знаешь, что уснешь! Ну, дорогая, не злись, соглашайся! Мы уже сто лет не завтракали вместе, и я хочу взглянуть на твое прелестное личико и поговорить с кем-нибудь кроме Хью. Конечно, – и он сойдет… Совсем не плох – как дворецкий конечно, – но солнце отражается от его блестящей башки и слепит мне глаза, так что пойдем! – пошутил он, легкими прикосновениями пальцев гладя ее по спине.

Банни наконец проснулась; жар его тела и дразнящие ласки рук Фрэнка начали возбуждать ее. Она повернула лицо к мужу, приблизила губы к его рту, не целуя, а лишь дотрагиваясь, и прошептала:

– Я хочу на завтрак кое-что другое…

– Я тоже, бэби, но доктор сказал…

– Пошел он, твой доктор, – пробормотала Банни, поднимая ногу и кладя ее на Фрэнка.

– Хочу, чтобы ты вошел в меня!

Против такого приглашения не смог бы устоять ни один нормальный молодой мужчина, и скоро их тела сплелись в страстном объятии, которому, увы, не суждено было привести молодую пару к вершинам блаженства…

– Что здесь происходит, черт побери? – раздался громовой голос.

Испуганные супруги подняли головы, по-прежнему цепляясь друг за друга. В дверях стояла Леверн.

– Иисусе! – завопил Фрэнк. – Убирайтесь отсюда к дьяволу!

– Ни за что, пока вы не оставите в покое мою дочь! – рявкнула Леверн.

Руки женщины дрожали от негодования, так что посуда на серебряном подносе, который она держала, начала позвякивать.

– Доктор Шеферд запретил половые сношения, – продолжала она вне себя от ярости, – по крайней мере до начала четвертого месяца, то есть до следующей недели. Так что немедленно прекратите это!

– Какое право вы имеете врываться в нашу комнату, не постучав? – спросил Фрэнк, отодвигаясь от жены, чувствуя, как из-за непрошенного вторжения мгновенно увяла страсть, и поспешно натянул простыню на себя и Банни.

– Я стучала, но никто не ответил, поэтому и вошла. И вообще, что вы делаете здесь в такой час? Вы уже давно должны быть на теннисном корте! – оборонялась Леверн, не отступая, однако, ни на дюйм.

Оба противника настолько увлеклись словесной дуэлью, что не обращали внимания на Банни, которая, немного опомнившись от потрясения, так расстроилась, что зарыдала в голос. Фрэнк попытался обнять жену, утешить, но та, едва не в истерике, отвернулась от него, ничего не желая слушать. Наконец Фрэнку пришлось сдаться. Дотянувшись до халата, он кое-как оделся и встал. Тем временем Леверн, опустив поднос на стол, стоявший в нише окна-«фонаря», подошла к постели.

– Тише, тише, дорогая, все будет хорошо! Фрэнк повернулся к теще:

– К тому времени, как я вернусь из ванной, Леверн, чтобы вашего духу здесь не было, понятно?

– Не вам приказывать, что мне делать, понятно? – передразнила она.

Фрэнк в бешенстве устремился в ванную, с силой хлопнув дверью, но, когда, двадцать минут спустя, вновь появился в спальне, к его удивлению, комната оказалась пустой. Ни Леверн, ни Банни.

Он быстро натянул теннисные брюки и майку, накинул на плечи белый свитер крупной вязки и спустился вниз. В столовой никого не было, но Хью появился почти мгновенно.

– Яичницу-болтунью, как всегда, сэр?

– Где миссис Хантер? – спросил Фрэнк.

– Мисс Банни, по-моему, в комнате матери, – бесстрастно ответил дворецкий, и у Фрэнка появилось отчетливое ощущение, что Хью знает о случившемся скандале.

– Я не буду завтракать. Пообедаю пораньше в клубе. Передайте моей жене, что вернусь к трем.

Обозленный Фрэнк сел в машину, остро сознавая собственное бессилие. Какую ошибку он совершил, согласившись жить с тещей, хотя Леверн утверждала, что дом принадлежит не ей, а Банни! Собственно говоря, у Фрэнка не было иного выбора – предстоял еще год учебы в колледже, а потом поступление на юридический факультет, и, поскольку отец отказался увеличить месячное содержание, пришлось согласиться на просьбу Банни, уверявшей, что не может жить без матери. Ну что ж, он пытался, но ничего не вышло. Остается только просить родителей занять денег, чтобы купить собственную квартиру. Фрэнк понял, что семейной жизни скоро придет конец, если они не избавятся от этой ведьмы – ее мамочки.

Позже, когда Фрэнк вернулся домой, Хью, встретив его на пороге, объявил:

– Мисс Леверн ждет вас в библиотеке, сэр.

– Пусть ждет! – отрезал Фрэнк.

Его родители с пониманием отнеслись к проблемам сына и обещали всяческую финансовую поддержку с тем, чтобы у него был собственный семейный очаг.

– Где моя жена? – спросил Фрэнк, не глядя на дворецкого. Хью заколебался.

– Так где же? – раздраженно переспросил Фрэнк.

– По-моему, она в своей комнате, сэр, но…

Фрэнк протиснулся мимо Хью, вбежал по ступенькам и уже хотел распахнуть дверь, как увидел новую сверкающую замочную скважину. Какого дьявола тут происходит? Он повернул ручку, но дверь не поддалась. Заперта!

– Банни! – позвал он и начал стучать. – Открой! У меня потрясающая новость!

Последовала короткая пауза, потом замок щелкнул, и на пороге появилась Банни, по-прежнему в ночной сорочке.

– Господи, неужели ты так и не вставала? – удивился Фрэнк.

– Мама вызвала доктора Шеферда, чтобы тот меня осмотрел. Все в порядке, но она настояла, чтобы я провела остаток дня в постели, на всякий случай.

Подойдя к шезлонгу, она осторожно уселась и натянула на себя мохеровый плед.

– На случай чего? – раздраженно осведомился муж. Нижняя губка Банни выпятилась, как всегда перед тем, как ее владелица разражалась очередным приступом рыданий.

– Ты знаешь… Мама боялась, что ты мне что-нибудь повредил сегодня утром.

Фрэнк сел рядом и сжал руки жены.

– Но ведь ничего не случилось, дорогая, правда? Банни кивнула, но глаза были по-прежнему полны слез, и Фрэнк поспешил обрадовать ее.

– Вот и прекрасно! А у меня тоже хорошие новости. Я говорил с мамой и папой, и они согласились помочь нам устроиться в собственном гнездышке. Ну разве не здорово? Я заехал к торговцу недвижимостью, и он сказал, что на Роксбери имеется потрясающая квартирка, лучше не бывает! Я сказал, что привезу тебя завтра ее посмотреть и, если понравится, мы подпишем арендный договор. Что скажешь?

Банни изумленно взглянула на мужа, забыв о слезах.

– О чем это ты? – тревожно спросила она.

– Родная, я говорю о нас, о нашем браке. Нужно хотя бы на время разъехаться с твоей матерью, неужели не видишь?

– Но это мой дом. Зачем уезжать из этого прекрасного места, чтобы поселиться в какой-то жалкой дыре?

До Фрэнка дошло, что Банни абсолютно глуха к его переживаниям.

– Это не совсем твой дом, дорогая, – терпеливо объяснил он. – Может, твоя подпись и стоит на купчей, но хозяйка здесь – Леверн. Она всем заправляет, и я больше не могу жить под ее властью. Ты сама должна все понять, особенно после этой ужасной утренней сцены!

Но никакие мольбы Фрэнка не сумели затронуть сердце Банни. С таким же успехом он мог бы говорить со стенкой – жена ничего не собиралась менять в своей жизни, но, не желая сердить мужа, пустила в ход все свое обаяние:

– Фрэнк, милый, то, что произошло утром, просто неприятная случайность. Мама извинилась передо мной и пообещала, что больше этого не повторится. Никогда. Она даже велела поставить новый замок на дверь, чтобы к нам никто не смог войти без позволения. Неужели не заметил?

– Заметил, конечно, но это не меняет того факта, что мы должны жить своей жизнью.

– Дорогой, – тихо прошептала Банни, прижавшись к мужу, – твои занятия начинаются со следующей недели, а с понедельника у меня примерка костюмов и пробы грима. На студии специально переделали график съемок, чтобы закончить все сцены с моим участием прежде, чем меня окончательно разнесет. Мы оба будем слишком заняты, чтобы тратить время на эту квартиру. – И, крепко поцеловав мужа, добавила: – Кроме того, мы с мамой что-то вроде команды. Не уверена, что смогла бы работать, не заботься она о всяких делах и мелочах. Пожалуйста, будь с ней немного терпеливее, хорошо? Ради меня!

Фрэнк беспомощно глядел на красавицу-жену, думая о том, что Леверн снова победила. Он не только не мог противиться ласковым мольбам Банни, но и сама мысль о том, что она может вести хозяйство, неожиданно показалась нелепой. Он женился на звезде и никогда не сможет превратить ее в домашнюю хозяйку, даже если бы хотел. И они вновь оказались в объятиях друг друга; помня о том, что их уединение охраняет новый замок, жена вскоре уже просила его продолжить начатое утром…

Позже, прижимая к себе мягкое душистое тело Банни, Фрэнк утешал себя, что, если от Леверн и зависит карьера Банни, уж такой любви она явно не сможет дать дочери!