Текст книги "Средневековый варвар"

Глава 2

– Значит, договорились. Вы предоставляете моему отцу льготную лицензию. После чего, скажем… ежедневно в четыре утра вы будете приходить в кафе и брать уроки кулинарии, – сказала Таллула, бросая в воду камешек.

Ремингтон с шумом втянул воздух: на рыбалке правило номер один – не шуметь. Таллула же громко топает, с треском крушит прибрежные заросли. Изложение своего плана она закончила тоном, подразумевающим, что от такого предложения грех отказываться.

Кроме того, в ее голосе чувствовалась непоколебимая уверенность в том, что в четыре утра Уайет не постучит в дверь ее кухни.

Таллула, оказывается, предсказуема, подумал Уайет. Закинув удочку правой рукой, левой он начал умело играть леской – подергивать, тащить, – изображая движение насекомого. Таллула тоже постоянно в движении. Она решает, как и что должно происходить вокруг нее, уверенная, что все в ее мире с нею согласны; она успешно подстегивает жизнь в этом городке с помощью лишнего куска пирога и сочувствия – разумеется, все, что она делает, окружающим только во благо.

Рыжеволосый смерч, который движется так быстро, что ничто не в силах поймать его. Он с нею справится: он терпеливый.

Уайет тянул наживку по поверхности бурлящей речки. Эта стремительная, кишащая рыбой речка была одной из причин, почему он выбрал Элеганс домом для своих дочери и внучки. Речка предоставляла идеальные условия для опробования новых образцов приманки.

Закинув приманку на стремнину, Уайет позволил ей спуститься вниз по течению. Все его внимание было поглощено скучившимися над поверхностью воды насекомыми и женщиной, слоновьим топотом нарушающей тишину леса.

Он вспомнил, как взгляд Таллулы застыл у него на груди, когда он снял футболку. Он сделал это машинально: он любил ловить рыбу в одной куртке, чтобы одежда не стесняла движения рук.

Из-за огромных стекол очков глаза Таллулы уставились на его грудь так, что мужское «я» поднялось на десять этажей. И Уайет оказался не готов к своей реакции, к внезапно возникшему желанию сорвать с округлой, груди Таллулы блузку и очень осторожно прижать женщину к себе.

Он стал думать, кто же ухаживает за самой Таллулой, так поглощенной заботой обо всех окружающих. В том числе – об ораве своих бывших поклонников, их женах и подружках.

– Вы еще ничего не поймали, – нетерпеливо окликнула его Таллула; ей вторил повизгиванием привязанный к сосне Лерой.

Уайет сжал губы, поняв, что чуть запоздал с движением кисти.

– Как раз это я сейчас и обдумываю, – ответил он, перекрикивая шум бурлящей воды.

– Я не могу ждать вас целый день, – проворчала Таллула, спускаясь к каменистому берегу, где стоял Уайет.

– Отойдите и не мешайте, – угрюмо буркнул тот.

Таллула сверкнула взглядом, но отошла.

– По-моему, это не так уж трудно.

«Трудно то, что действительно трудно», – думал Уайет, следя за плывущей по поверхности воды приманкой и сжимая колени, чтобы унять нарастающее плотское возбуждение.

Очень осторожный, сдержанный мужчина, много времени проводящий в разъездах, Уайет последний раз имел связь с женщиной несколько лет назад. Он попытался отдать Грейс частицу своего сердца, но потерпел неудачу. Предложить ей меньше, чем счастье, было нечестно, а сделать Грейс счастливой он просто не мог.

И вот в его хижину вошла Таллула, от которой повеяло тонким запахом свежего лука, и встала в дверях, широко расставив ноги. Луч солнца сверкнул в ее золотистых волосах, очертил округлые бедра, тонкую талию и длинные ноги. Эти ноги произвели на него впечатление еще тогда, когда Таллула танцевала в кафе со своими дружками. Вот уже второй месяц он просыпается от снов об этих ногах, обвивающих его талию, за чем следует предложение второй порции пирога. Эти сны выводили его из себя…

Запах Таллулы – после того как Уайет преодолел аромат лука – оказался запахом женственности, в котором головокружительный мускус смешивался с благовонием солей для ванны и мыла. Косметику Таллула почти не применяла.

И вовсе не потому, что была красивой: этого о ней сказать как раз было нельзя. Подбородок у нее слишком выдавался вперед, и в лице наблюдалась некоторая асимметрия. Левый уголок рта взметался в улыбке гораздо быстрее, чем правый, зато на правой щеке появлялась ямочка. Крошечные морщинки вокруг глаз становились резче, когда Таллула улыбалась – другим людям. Гардероб ее всецело состоял из свитеров, футболок и джинсов.

Уайет восхищался ее бойцовым характером, восхищался тем, как оберегает Таллула его дочь.

– Я хочу, чтобы вы прекратили смотреть на Фоллен, – рассеянно сказала Таллула, наблюдая за ритмичными движениями лески на искрящейся поверхности речки.

– На Фоллен? – машинально отозвался Уайет, поглощенный мыслями о стоящей рядом с ним женщине.

– Угу. Она молодая и нежная; А вы – нет. Вы ей не пара, – сказала Таллула, не отрывая глаз от воды. – Попробовали бы забросить здесь.

Все мышцы в теле Уайета напряглись, когда он переключил мысли с длинноногой стройной Таллулы на то, что она говорит.

– Не пара?

Он подсек, промахнулся, забросил снова.

– Не пара, – повторила Таллула, провожая взглядом скользящую по залитой солнцем воде приманку. – Оставьте ее в покое.

Он стиснул зубы, сдерживая готовое сорваться ругательство. Таллула вообразила, что он волочится за собственной дочерью!

Черт возьми! Он столько лет искал ее, нашел всего два года назад. И Таллуле придется отступить.

– Вы ничего не поймали, – напомнила она, а Уайет все еще думал о ее словах, стараясь вести леску без рывков.

– А все-таки почему я вам не нравлюсь? – спросил он, чувствуя на себе взгляд Таллулы.

– Вы положили глаз на девушку вдвое моложе вас. Фоллен сейчас совершенно беззащитна… вы можете нанести ей неисцелимую рану, – сказала Таллула. – Но даже если бы и не было разницы в возрасте, вы – незавидный жених.

Уайет глубоко вздохнул, сознательно проведя приманку мимо двух крупных рыбин, вынырнувших из темных глубин. Даже ради рекордного улова он не хотел отвлекаться от мыслей о Таллуле.

– По-моему, это очень просто, – сказала та у него за спиной.

Уайет отреагировал мгновенно. Бросив леску, которую держал в левой руке, он схватил Таллулу за рубашку, привлекая ее к себе.

Он посмотрел в ее темно-серые грозовые глаза. И с ужасом подумал, что никогда раньше так не обращался с женщиной.

Он никогда так отчаянно не хотел женщины.

И никогда так быстро не выходил из себя.

Уайет заставил свои пальцы разжаться и выпустить рубашку Таллулы. Ее рот расплылся в улыбке мрачного удовлетворения: наконец-то она задела его.

– Вот видите? – ехидно улыбнулась Таллула. – Не тот вы человек. Это у вас на лбу написано.

Заставив себя улыбнуться в ответ, Уайет протянул ей удочку. Он хотел подробнее изучить эту женщину, обложить ее со всех сторон, вывести из себя.

– Попробуйте. В конце концов, если это так просто, у вас должно получиться, верно?

Таллула тряхнула головой, и ее рыжеватые волосы вспыхнули в лучах солнца.

– Обязательно. Отец учил меня ловить рыбу, когда я была еще совсем маленькой. Разумеется, вы просто обязаны делать вид, что это трудно, иначе никто не станет покупать ваш товар. В отличие от вас я могу сосредоточиться на каком-либо занятии и в то же время поддерживать разговор, – сказала она и, внезапно нахмурившись, крепко сомкнула губы.

Леска просвистела у самого уха Уайета, и крючок зацепился за ветку. Таллула резко дернула удочку, и он, закрыв глаза, тихо спросил:

– Таллула, вы когда последний раз ловили рыбу?

Она сверкнула глазами, провожая взглядом упавшую в воду шишку.

– Что еще вам во мне не нравится? – спросил он, глядя на оборванную леску. – Кроме того, что жених я незавидный… к чему мы еще вернемся.

Леска закрутилась, но женщина быстро и умело распутала ее.

– Повторяю… это может делать каждый. Запросто, – торжествующе произнесла она.

Ничто не сравнится с изгибом груди Таллулы, когда она закидывает удочку, думал он, наслаждаясь созерцанием женского тела. В пятнах солнечного света ее волосы переливались золотом и серебром. У нее был спокойный, уверенный вид женщины, знающей себе цену.

Таллула сосредоточенно дергала оборванную леску.

– Вы вводите всех в заблуждение… Отец решил, что Лерой – человек, ваш друг. Вы смотрите на Фоллен глазами влюбленного юнца, играете с Миракл, опять же чтобы добиться расположения Фоллен. В городе вас приняли за безработного, Мэгги даже предлагала скинуться, чтобы помочь вам. В то время как вы – сам мистер «Рыболовные снасти У.Р.»… Вот я и спрашиваю: вы не находите, что это нечестно?

Нахмурившись, она подалась вперед, глядя на форель, с любопытством взирающую на леску без крючка.

– Ну же… хватай, приятель. Ам! Форель уплыла, и Таллула продолжила:

– Вы живете как цыган, мистер Ремингтон. Отец говорил, вы постоянно разъезжаете по стране, бываете за границей, устраиваете демонстрацию своих снастей. Фоллен же нужны дом, спокойствие… Ее необходимо окружить любовью, а это… это не может предложить мужчина, готовый в любой момент сорваться с места… Ага! Взгляните-ка на этого гиганта. Иди-иди сюда!

– Значит, вы оберегаете Фоллен от сладострастного престарелого кобеля, ненадежного жениха, способного в любой момент скрыться в неизвестном направлении? Вы таким считаете меня, Таллула?

Она свободной рукой потянула леску.

– Обшарпанный домик на колесах и все прочее. Вы же с головы до ног усыпаны пылью дорог… Смотрите, какая она огромная!

– В воде предметы кажутся больше, чем они есть на самом деле, – спокойно ответил Уайет.

– Не горюйте из-за того, что ловить форель не так уж трудно, а также из-за того, что вы неподходящая пара для Фоллен или какой-либо другой женщины. Такое случается.

Уайет посмотрел на обтянутые джинсовой тканью ягодицы Таллулы и решил, что они уместятся в его ладони.

– Но не со мной.

Ее «хм!» прозвучало очень недоверчиво.

– Вам придется поработать. Во-первых, Фоллен нужен мужчина-романтик, любить которого приятно. Вожделенно таращиться – это не значит любить, мистер Ремингтон. С начала февраля я вижу вас ежедневно… иногда два раза в день. Вы нелюдимый, никогда не смеетесь. От вас веет холодом.

Пришлось ему признать, что Таллула права. Он вспомнил, как вынужден был постоянно менять место работы, разъезжая по Европе и Канаде в поисках Фоллен. Вспомнил телефонные звонки и поспешные выезды куда-то, где ее вроде бы видели. Ни на что другое времени не оставалось, так как первым делом ему хотелось разыскать и обеспечить свою дочь.

Два года назад он наконец отыскал Фоллен, сбежавшую от матери. Он действовал очень осторожно, понимая, что легко может снова потерять ее. На свои расспросы о ней он получил ужасный ответ: «Ее отец? По словам матери, это был какой-то пьяница, постоянно пускавший в ход кулаки. Так что мать при первой же возможности сбежала от него. Фол-лен не хочет знать своего отца, хотя никогда не видела его».

Уайет никогда и пальцем не тронул Мишель, свою бывшую жену. В двадцать два он ошибочно принял сексуальное влечение за любовь, и они поженились. Мишель ненавидела работу по дому, терпеть не могла сидеть с маленьким ребенком. Фоллен появилась на свет после года семейной жизни, и Мишель сразу же потребовала развода. Оформив все документы, она покинула неторопливую жизнь в небольшом городке в Джорджии и с тех пор нигде подолгу не задерживалась.

Собирая по крупинкам сведения о жизни дочери, Уайет понял, что она никогда не знала детства. В семнадцать она попыталась найти счастье в любви и забеременела от соседского Ромео. Миракл исполнился год, когда Уайет обнаружил дочь и внучку в трущобах Нью-Йорка.

Его адвокат сразу же организовал, наследство от вымышленного родственника, любившего Элеганс и пожелавшего, чтобы Фоллен поселилась там. Это «наследство» позволило им с Миракл переехать в городок, который Уайет, предварительно обследовав, нашел подходящим. Здесь он сможет мягко войти в их жизнь.

Но до сих пор Таллула не позволяла ему сблизиться с дочерью… Хозяйка кафе считает его слишком старым, слишком нелюдимым, неподходящим для молоденькой женщины…

Он отпрянул назад, уклоняясь от просвистевшей рядом с плечом лески.

– Осторожнее, – буркнул он и вдруг осознал, что имеет в виду не только удочку, но и покушение на его «я».

– Извините. Как вы думаете, не лучше ли сменить наживку? Эту, кажется, форель не замечает. Знаете, приманка должна быть похожа на насекомых, летающих над рекой… О Боже, какой хмурый вид! У вас дурное настроение?

Достав из нагрудного кармана коробку с блеснами, Уайет швырнул ее Таллуле. Та зажала удочку между ног, мускулы четко обозначились под джинсовой тканью. Уайет, несмотря на прохладу майского вечера, вспотел и, стащив куртку, бросил ее на валун. Не счесть, сколько лет он не испытывал ничего подобного.

– Вам помочь… выбрать приманку?

– Справлюсь, – ответила Таллула, ударив гибким концом любимой удочки Уайета о валун.

– Проклятье, дайте-ка мне, – сказал он, выхватывая у нее удочку. – Значит, по-вашему, в романтики я не гожусь?

– Мечтателем вас никак не назовешь, – рассеянно бросила Таллула, поглощенная связыванием оборванной лески.

Уайет отметил, что этот детский узел развяжется от малейшего усилия, но решил промолчать.

– Может быть, помогут уроки, – тихо произнес он, а Таллула, вновь забрав у него удочку, закинула блесну в воду.

– Мне уроков не нужно, – отрезала она. Она шагнула на большой валун, омываемый водой, и Уайет схватил ее сзади за пояс. Он уже проверял – этот валун качался, если на него встать – Итак, если я прекращу пялиться на Фол-лен, сможете ли вы преподать мне уроки, сделав из меня первоклассного жениха?

– Об этом нечего и думать. Я очень занятая женщина. На то, чтобы превратить вас в романтика, потребуется много времени.

– Выкроите его, – мрачно приказал Уайет. Таллула в ответ только фыркнула.

– Давайте вернемся к вопросу о лицензии. Кулинарные навыки в обмен на льготную лицензию для моего отца.

– Не пойдет.

Таллула резко обернулась, под ногами у нее зашатался камень, и солнце блеснуло в волосах и стеклах очков.

– Надеюсь, я ослышалась.

– Я хочу стать завидным женихом. Вы дадите мне соответствующие уроки в обмен на мою поддержку магазина вашего отца, – угрюмо бросил Уайет, крепче сжимая пояс ее джинсов. Где-то в мире здравого смысла другой Уайет встал и цыкнул на этого нового, непостоянного, неуверенного в себе Уайета.

Таллула, яростно сверкнув глазами, снова повернулась к реке, пытаясь сохранить равновесие на качающемся валуне.

– И не надейтесь. У меня нет времени. Она взмахнула удочкой, закинув крючок в прибрежные заросли, и Уайет дернул ее за пояс. Крючок зацепился за ветку, Таллула грациозно спрыгнула на берег прямо на Уайета, они оба упали на землю, покатились вниз и оказались надежно спутаны леской.

Таллула лежала под Уайетом, не в силах опомниться после внезапного падения. Их щеки соприкасались.

– Вы не ушиблись? – шепнула Таллула, видя, что Уайет не шевелится.

Она тихонько вздохнула: какой же он тяжелый. Если он потерял сознание, ей придется спасать их обоих. Речка лишь в нескольких ярдах, и если они скатятся в воду… Заморгав, Таллула попыталась сдвинуть его с себя и вдруг почувствовала, что ее пальцы запутались в теплых волосах у него на груди. Уайет застонал и вздохнул, и они, сползая с берега, перекатились еще раз, намотав на себя новый виток лески.

Уайет опять очутился наверху.

– Без паники, – тихо произнес он, и Таллула впервые обратила внимание на его южный выговор.

Рука Уайета спустилась по ее бедру, ощупывая леску; на мгновение она задержалась на ягодице Таллулы и тотчас же двинулась дальше, но Таллуле показалось, что он успел потрепать ее по заду.

– Лежите смирно, – терпеливо продолжал он, – до тех пор, пока я не смогу найти…

Он глубоко вздохнул, и это движение вжало его грудь во что-то мягкое.

– Если будете лежать спокойно, мы освободимся быстрее, – произнес Уайет тоном взрослого, поучающего ребенка.

– Не беспокойтесь, я соображаю, – ответила Таллула, раздраженная этим тоном. Сколько она себя помнила, о себе – да и обо всех окружающих – она заботилась сама; эту черту она унаследовала от своей матери, умершей, когда Таллуле было одиннадцать.

Они проскользили еще несколько дюймов вниз, и Уайет ухватился рукой за куст, как за якорь.

– Ну вот, допрыгались, – выругался он. – Стоит только положиться на рыжий длинноногий смерч… Да прекратите же брыкаться!

Таллула отметила, как бурно колотится у него сердце. Взглянув в его черные глаза, она почувствовала, что их огонь обжигает. Таллула дернулась, пытаясь выпутаться из лески; они перекатились еще раз, и Уайет снова очутился сверху.

– Я пытаюсь спасти вас, – постаралась как можно терпеливее объяснить Таллула.

– Проклятье, – пробормотал Уайет голосом капитана, погибающего вместе со своим кораблем.

После чего Уайет Ремингтон, рыболов высочайшего класса, прицельно опустил свой рот на губы Таллулы. Пройдя нежным поцелуем по всему контуру, он задержался в чувствительных уголках, и Таллула вздрогнула: до сих пор эта часть ее губ оставалась девственно-нецелованной.

Изумленно уставившись на Уайета сквозь перепачканные стекла очков, она увидела его сдвинутые брови и почувствовала, что заглатывает наживку – нежную ласку этих жестких губ.

Никто и никогда еще не целовал Таллулу так сладостно, так совершенно. Она вздохнула, позволяя векам сомкнуться, но тут же снова открыла глаза, так как с нее снимали очки.

Она чувствовала себя словно обнаженной, чего с ней еще не случалось – даже во времена замужества. Таллула попыталась прибегнуть к оружию слов:

– Мы ведь запутались в вашей леске!

– Угу, – только и ответил он.

Таллула невольно поежилась и покраснела под его пристальным взглядом, проникающим прямо в душу.

Внутри ее что-то щелкнуло, и она увидела его невыносимую боль и одиночество. И ей захотелось утешить его…

Уайет, закрыв глаза, нахмурился. Затем плотнее прижался к Таллуле, точно устраиваясь надолго. Тихий чувственный стон, коснувшись завитков возле ее уха, разбудил в ней женщину, наполнив ее радостью. У Таллулы не было времени размышлять, романтик Уайет или нет: он снова начал целовать ее. На этот раз она крепко обвила его шею руками. На какое-то мгновение, пока они здесь, на залитом солнцем, пахнущем свежей землей берегу, Таллуле захотелось согреть этого человека, прогнать все его беды и заботы.

– Ммм.

Прижав Таллулу к себе еще теснее, он стал целовать ее еще более страстно. Она задрожала и попыталась понять почему, но все ее мысли прогнала сладость поцелуя. Таллула вдыхала запахи волос Уайета, его кожи, его тела. Она нежно провела рукой по его плечам, и они откликнулись волной дрожи.

– Ммм, – снова восторженно произнес Уайет и, нежно проведя пальцами по затылку Таллулы, принялся что-то нашептывать ей на ухо.

Она вся содрогнулась, недоумевая, почему раньше ни один мужчина не ласкал ее уши. Увидев зацепившуюся за ветку блесну, она вспомнила его пальцы, расправляющие крылышки крошечной мухи. О-о! Таллула вонзила пальцы в его могучую спину, пытаясь ухватиться за что-то реальное. Она была замужем, имела дружков, но…

– ..целовать пальцы твоих ног и ямочку под коленками, – сдавленным голосом говорил Уайет, и Таллула чувствовала вибрацию его груди.

Она таяла, слыша, как он протяжным южным говором перечисляет все то, чем собирается услаждать ее. Закрыв глаза, она чувствовала себя под ним безвольной лужицей растаявшего воска.

Он погладил Таллулу по животу, по бедрам, потерся щекой о ее щеку. Не придавливая ее всей своей тяжестью, он все же не хотел выпускать ее, вжимаясь большим горячим лицом в изгиб ее шеи.

Таллула снова погладила его по спине, и Уайет, задрожав, поцеловал ее в шею и ткнулся носом в щеку.

– Тал-лу-ла, – медленно и тихо произнес он, словно примеряя это имя к своим устам.

Потом он начал медленно распутывать леску. Таллуле хотелось скорее освободиться, но она лежала неподвижно, впитывая в себя вид и запах этого нового Уайета и пытаясь собрать свое растаявшее тело.

Через несколько минут Таллула уже смотрела на поросенка, проспавшего все случившееся и теперь не отрывавшего глазок-бусинок от ее раскрасневшегося лица. Отряхнувшись, она оправила блузку, а Уайет, пристально разглядывая ее, сматывал леску.

Отведя глаза от его слегка распухших губ, Таллула старалась не думать о том, что они нашептывали ей на ухо.

Неуверенно кашлянув, она попыталась унять дрожь в коленях.

– Так. Так, – постаралась сказать тверже Таллула. – Погода чудесная, правда?

– Точно, – после долгой паузы хрипло отозвался он.

Таллула посмотрела поверх его головы на порхающих птиц, затем, сглотнув комок в горле, взяла протянутые очки и водрузила их себе на нос.

Сдув с левого стекла листик, она небрежно заметила:

– Терпеть не могу кобелей, хватающих первую попавшуюся женщину, поскольку та, которую хочешь, недоступна.

Брови Уайета стремительно метнулись навстречу друг другу.

– Что?

– Что слышал. Ты думаешь, мы стоим на полочках и ждем, когда нас возьмут? Все возраста, худые и полные. Бери любую!

Таллула чувствовала, как все больше заводится. Уайет не безработный и не без гроша за душой, и вовсе он не холодный. По крайней мере он не был таким, когда целовал ее. Она подняла на него взгляд и, к своему ужасу, почувствовала, что краснеет.

– Ты решила, что, раз мне не получить Фоллен, я возьму тебя? – спросил он, и голос его, повышаясь, спугнул бурундука, юркнувшего с полянки.

Выдернув руку из заднего кармана, он провел по взъерошенным волосам на груди, хмуро оглядывая Таллулу.

– Примерно так, – ответила она и повернулась к дому.

– Подожди, наш бой не окончен, – бросил Уайет.

– Не могу. Пора возвращаться в кафе. Сегодня у нас новое блюдо – голубцы.

– Таллула! – крикнул он, а она уже взбиралась наверх. – Я сказал, стой!

Лерой, хрюкнув, вскочил на ноги, глядя на Уайета.

Таллула с торжествующей улыбкой обернулась к нему. Эксперт человеческих душ, она вытянула из этого типа худшее и получила очко.

– Вы закричали на меня. Для жениха это совершенно недопустимо. Вы – герой варварской эпохи, мистер Ремингтон. Обломок средневековья. Слишком несдержанный. Слишком закостенелый в своих привычках и не желающий менять их. Короче говоря… вид у вас не товарный. Варварство нынче не в моде.

Чувствуя, что спектакль подходит к апогею, Лерой начал повизгивать. У Таллулы возникло странное ощущение, что поросенок наслаждается зрелищем и подбадривает ее.

Уайет совершал размеренные вдохи и выдохи, пытаясь успокоиться. В лучах клонящегося к закату солнца была хорошо видна его вздымающаяся и опускающаяся грудь. Наконец, стиснув и разжав пальцы, он сказал:

– Уважаемая, я никогда не кричу. Вы – упрямая, мелочная, бестолковая провинциалка. Вам нужен мужчина, который сможет вам противостоять и не позволит совмещать себя с кем-то другим… чем вы занимались всю свою жизнь.

Его темные глаза прошлись по телу Таллулы, снова пробудив в нем жар. Ей захотелось броситься на Уайета и столкнуть его в ледяную воду.

– Держитесь подальше от Фоллен, – произнесла она сквозь зубы.

– Не думал, что вы такая трусиха, – тихо ответил он, отвернулся и, взяв удочку, закинул крючок в воду. Его широко развернутые плечи, казалось, бросали ей вызов.

Форель тотчас же клюнула, но он выпустил ее обратно. За три минуты он трижды повторил этот широкий жест.