Текст книги "Финиш"

Когда с ее губ срывается всхлип, сжимаю кулаки, твердо вознамерившись снять это бремя.

В этом виноват я. Я же все и исправлю.

Сев на край кровати, наклоняюсь и целую Сесилию в висок, и она просыпается, но потом снова проваливается в сон.

– Dis-moi contre qui me battre, et je me battrai jusqu’à ce qu’ils disparaissent[18]18
  Скажи, с кем мне сразиться. Я буду сражаться, пока они не исчезнут (фр.)


[Закрыть].

Когда по ее щекам текут слезы, осторожно приподнимаю ее и прижимаю к своей груди, а ее руки безвольно висят по бокам.

– Dis-moi comment réparer cela. Dis-moi, mon amour. Je ferai n’importe quoi[19]19
  Скажи, как мне все исправить. Скажи, любовь моя. Я пойду на все (фр.)


[Закрыть].

У нее вырывается еще один всхлип, и она шевелится, а я крепко прижимаю ее к себе, пытаясь помочь.

– Ce n’est qu’un rêve, trésor. Je suis là. Je suis là[20]20
  Это просто сон, сокровище. Я здесь. Я рядом (фр.)


[Закрыть].

Сесилия истошно кричит во сне мое имя, и сердце сжимается, когда она начинает рыдать. Ее трясет, а по щекам текут слезы. Сцеловываю каждую из них, пока Сесилия пытается заговорить, но вместо того кричит и цепляется за меня.

– Все хорошо, Сесилия. Все хорошо. – От беззвучного крика ее тело дрожит, она царапает мне спину, а я целую ее лицо, губы, нос, висок, после чего шепчу ей на ухо.

– Я здесь. – Я не могу пообещать ей, что не случится ничего дурного, что в темноте не рыскают монстры, потому что это не так. Могу только попытаться защитить ее от них и от вреда, что может нанести дремлющее во мне чудовище. Наконец, придя в себя, Сесилия напрягается и всхлипывает, я отпускаю ее, и она смотрит на меня опухшими глазами.

– Расскажи мне.

– Не сейчас, – отвечает она хриплым голосом и отводит взгляд. – Видимо, я тебя разбудила?

– Нет, я работал за компьютером в гостиной.

– Не можешь уснуть?

– Отхожу от смены часовых поясов. Уверена, что не хочешь мне рассказать?

– Это просто сон. – Ее слова и поза лишают это мгновение интимности. Сесилия снова отгородилась от меня стеной. Пытаюсь прижать ее к себе, надеясь услышать признание, но отпускаю, когда она отстраняется, ерзает и встает. – Я в порядке.

Хватаю ее за руку, пока она не успела уйти.

– Не лги мне.

Сесилия напрягается и смотрит на меня через плечо. Возмущение. Оно ощущается так явственно, и она говорит холодным тоном.

– Как нагло просить меня о таком.

– Я в курсе.

– Хочешь честный ответ? – Она выдергивает руку. – На протяжении нескольких лет я переживала эти сны без тебя.

Ее заявление, дополненное резким хлопком двери, ведущей в ванную, дает мне понять мое место.

Я ей не нужен, но это я и так знал. Она стала независимой, самостоятельной, очень упорной и чертовски сильной. Она во мне не нуждается. С этим фактом придется жить и уважать ее за это.

Просто нужно снова заставить ее желать меня.

Когда несколько минут спустя она выходит из ванной, глаза ее сухие, а поза решительная, она смотрит на меня.

С вызовом.

Моя воительница.

Сесилия подзадоривает меня надавить на нее, но сегодня я этого делать не стану. Стягиваю через голову футболку и бросаю на пол. Сесилия смотрит, как я снимаю штаны и перешагиваю через них. Между нами несколько месяцев – по правде, лет – не было интимной связи, потому что я никогда не смогу себя простить за то, что от подпитанной джином ярости взял ее на столе. Больше всего на свете хочу стереть из памяти, как брал ее в последний раз, забыть это воспоминание, заменить ее протяжные мучительные крики стонами удовольствия. Но даже если бы Сесилия сняла закрытую фланелевую пижаму, я бы не стал с ней спать. Не когда вижу в ее глазах страх, настороженность, нерешительность. Но все равно в ней нуждаюсь и возбуждаюсь при виде чудесно сложенной и равной мне женщины, которой она стала. Сесилия подбирается, когда я подхожу к ней, сердитой, запутавшейся в чувствах, мучимой прошлым, которое не могу изменить, и ошибками, которые не могу исправить.

– Я тоже не знаю, что будет дальше, – шепчу я. – Не знаю, сколько понадобится времени, какие слова нужно говорить, какие поступки совершать. Сесилия, у меня нет планов, ни одного. – Хватаю ее за руку и веду обратно в постель. Сесилия молча ложится ко мне спиной, и я притягиваю ее к своей груди, обхватив руками.

Ее аромат, утешение от осознания того, что она в безопасности, немного затмевают боль от ее криков. Жду, надеясь получить объяснение, надеясь, что не стал причиной ее слез, но она молчит.

Время. Мой треклятый враг, невидимая сила, которую мне никак не сразить. Секунды для спасения брата, а теперь годы между мной и любимой женщиной из-за моих выводов и ошибок. Даже сейчас время показывает свою неприглядную сущность, издевается надо мной. Оно – главная причина возникшего между нами отчуждения.

Сесилия прожила без меня целую жизнь.

И что смешнее всего? Придется примириться со своим заклятым врагом, потому что время – единственное, что может нас исцелить.

– Ce rêve dans lequel nous sommes tous les deux. Emmène-moi avec toi[21]21
  Давай окунемся в этот сон вместе. Забери меня с собой (фр.)


[Закрыть].

Сесилия берет меня за руку – ту, что лежит у нее на животе, и вскоре засыпает, взяв меня с собой. Просыпаюсь я в одиночестве.

Глава 9

Тобиас

Восемнадцать лет

Слышу громкий стук в дверь, а за ним:

– Открывай, Кинг, я знаю, что ты там.

Застонав, закрываю книгу. Только одному человеку известен адрес хостела, где я снимаю комнату.

Приоткрыв дверь на пару сантиметров, вижу ослепительную улыбку. Престон как обычно одет с иголочки, словно только что сошел с обложки журнала. И все же ему абсолютно неведом реальный мир, и из-за этого я ему завидую.

– Ну-ну, так я и думал: сегодня наш последний вечер, а ты собираешься его потратить – дай угадаю – на чтение? Ты был бы для меня бесполезен, если бы каждая школьница не хотела тобой полакомиться. Так уж вышло, что сегодня мне нужен мой сводник. – Это ложь. Престон знаменит среди студенток своей репутацией, вызывая интерес индивидуальностью и похождениями. Даже я сразу проникся к нему симпатией вопреки намерениям держаться ото всех подальше. В отличие от меня он ищет внимания. Престон достает из дорогого на вид пальто небольшую бутылку джина и показывает мне. – Хотя бы разок хочу стереть хмурое выражение с твоего лица. Одевайся, а остальное дело за мной.

– Я занят.

– Чушь собачья, тебе так же скучно, как мне. У тебя есть одна минута, пока я не начал петь сопрано святочный гимн, а если и это не поможет, то придумаю что-нибудь поизощреннее.

Знаю, что он подкрепит свою угрозу действием, и потому с раздражением отхожу от двери, не обращая внимания на его самодовольную торжествующую ухмылку. Подойдя к вешалке, стоящей посреди комнаты, перебираю одежду и снимаю лучшую рубашку. Я крайне ограничен в средствах из-за того, что предпочел одноместную комнату, и сейчас практически питаюсь воздухом. Новая одежда – роскошь, которую в ближайшем будущем не смогу себе позволить, а когда в последний раз менял ценники на понравившемся свитере, меня чуть не поймали. Париж – город, полный отменных воров, и с самого первого дня я внимательно наблюдал за теми, кто попадался на моем пути. Мое просвещение выходило за рамки обучения в колледже и распространялось на тренировку ловкости рук.

Престон оглядывает комнату, а потом смотрит на меня, и я благодарен, что в его взгляде нет ни капли жалости. Я бы его за это возненавидел.

– Уныло. – Прямота – одно из качеств, которые ценю в нем больше всего, и я согласен с ним.

В моей комнате нет ничего, кроме одноместной кровати, напольной вешалки и небольшого стола со встроенной лампой, который купил на уличном базаре и протащил десять кварталов.

– Непритязательный ты парень. Мне нравится.

Застегнув рубашку, подхожу к кровати и достаю поношенные лакированные туфли, а Престон ставит бутылку на стол, подходит к вешалке и ищет что-то более подходящее. Когда его поиски оказываются провальными, он поворачивается ко мне и смотрит, как я завязываю шнурки.

– Мужик, на улице дубак. Возьми пальто. А еще лучше – у меня в машине есть запасное, возьми мое. – Он снимает пиджак и протягивает мне. Решив не спорить, что чаще всего совершенно бессмысленно, запихиваю руки в рукава. Пальто подогнано идеально.

– Признавайся, Кинг, ты будешь по мне скучать.

– И почему я должен скучать? Ты шумный, надоедливый, заносчивый и вздорный.

– О, друг, так мы похожи.

Улыбнувшись, Престон берет со стола джин, откупоривает бутылку и, сделав глоток, протягивает ее мне. Беру протянутую бутылку, залпом выпиваю холодную жидкость, прежде чем задать пугающий вопрос.

– Куда мы идем?

– В загул.

– Мне не нравится эта идея.

– Пока не нравится. Глотни-ка еще разок.

Сделав еще один глоток, отдаю ему бутылку и сопровождаю на выход.

– У тебя что, замок сломан? – Он внимательно смотрит на то, как я судорожно вожусь с замком. И тогда понимаю, что отсчитываю в третий раз. Охватывает невыносимое желание возобновить все сначала. Однако вытаскиваю ключи и кладу их в карман его пальто. Не удержавшись, провожу пальцами по дорогой подкладке.

– Старая привычка, – пожимаю плечами. – Дома с замком были проблемы.

Престон ничего не говорит на мое оправдание, и мы идем по коридору на выход. Оказавшись на улице, он ведет меня к тонированному лимузину, из которого выскакивает водитель и открывает перед нами дверь.

– Почему ты выбрал джин? – спрашиваю я у Престона, усевшись на кожаное сиденье.

– Эта коричневая жидкость выявляет худшее в людях. – Он садится напротив. – Так говорит мой папа – ну, точнее, говорил.

Престон, как и я, сирота. Его отец был конгрессменом, который скончался от сердечного приступа в довольно молодом возрасте. Вскоре умерла и мать, которую не спасла двойная мастэктомия. Разница между нами в том, что его кормили с платиновой ложечки, и он является распорядителем не только того состояния, что досталось от родителей, но и нескольких предшествующих поколений. Наследства у него в избытке. Ему и дня в жизни не придется работать, что делает его существование бесцельным и, как я понял, безрассудным. Ему девятнадцать, и он воплощение американской мечты. И все же, каким бы он ни был, я не могу его за это ненавидеть. Престон не видит во мне объект благотворительности, но в едва заметных проявлениях доброты и поведанных им историях чувствую его сочувствие, и порой это действует на нервы. Даже если всячески скрывать бедность, она может быть до боли очевидной.

– Меня отправили во Францию по совету наставника и учебно-просветительного организатора, чтобы я расширил свой кругозор и получил реальный опыт. Семестр окончен, дружище. Завтра я отправлюсь домой, совершенно неудовлетворенный своим кругозором. – Улыбкой Престон намекает, какие у него намерения. – Сегодня мы это изменим.

– Да что вообще может случиться?

Престон постукивает пальцем по кожаному сиденью, а я стискиваю пальцы, и он одаривает меня еще одной самодовольной ухмылкой.

– Отвали, – бурчу я.

– Расслабься. – Он берет с сиденья запасное пальто, и у меня не остается сомнений, что то, которое на мне, Престон принес для меня. Престон достает из внутреннего кармана серебряный портсигар, открывает и, выудив косячок, поджигает его.

– Начнем с ужина, – выдохнув дым, говорит он, когда мы отъезжаем. – Минимум пять блюд. Устроим себе джентльменский вечер. – Он вынимает из другого кармана галстук и бросает его мне на колени. – Там дресс-код.

Поглаживая шелковую ткань, киваю и смотрю на галстук, чувствуя, как жар поднимается по шее.

– Я…

– Ни слова больше, мой друг. – За считаные секунды Престон ловко завязывает на галстуке подвижный узел и снова бросает его мне.

Накинув его на шею, стягиваю узел у горла и смотрю на Престона. Он одобрительно кивает. Унизительно и оскорбительно сколько всего мне нужно узнать, и я ежедневно получаю напоминания, сколько еще предстоит изучить. Общество таких парней, как Престон, снова и снова это подтверждает, что временами может приводить в бешенство. Ученье – свет и залог успеха, как и жизненный опыт.

И Престон обладал этим преимуществом. До шестнадцати лет отец был ему наставником. Мне же не так повезло. При мысли, что Роман Хорнер безбоязненно живет в богатстве, пока я извожу себя из-за галстука, в жилах вскипает кровь. Когда придет время, я не хочу, чтобы за Романом было хоть какое-то преимущество. Я сторонний наблюдатель, пока мой гнев растет, но однажды перестану им быть. Я живу ради дня расплаты и алчно познаю все, что только могу. У Романа козыри в виде знаний, возраста и опыта, а я из книг почерпнуть могу не так много. Но, более того, Престон, как и Роман, похоже, уже знает, кем станет.

– Кинг, я хочу, чтобы ты в кои-то веки позволил мне рулить. Я не дам тебе терять даром драгоценные секунды юности.

Этим заявлением он дико заливает, и мы оба это знаем. Престон со своей неотразимой выдающейся личностью налетел как цунами, схватил меня за руку и в этом семестре таскал меня за собой. Последние пару месяцев мы были силой, с которой приходилось считаться, – в основном из-за интереса студенток, что привлекло к нам еще больше внимания и довело до парочки драк, больше Престона, поскольку он любит, когда ему бросают вызов.

Отчего-то я ему доверяю и доверяю себе в его обществе. В глазах Престона нет провокации – он влезает во все это сугубо ради развлечения, а не саморазрушения, и это мне импонирует.

Я несколько раз отклонял его приглашения из-за учебы, потому что нужно было сохранить средний балл, или из-за необходимости лететь домой. Но мы с лихвой наверстывали упущенное совместным похмельем. С Престоном легко и непринужденно. С ним я позволял себе свободу, которой у меня не было дома. И точно знаю, что, как только он уедет, вернусь к прежнему затворническому образу жизни.

– Последний вечер, Кинг, – говорит Престон, вытащив из полного бара два стакана со льдом, и разливает по ним оставшийся джин. – Давай оторвемся.

Престон протягивает стакан, и я чокаюсь с ним.

Последние несколько недель я был… не в своей тарелке. Хотя оценки были безупречными, высокий средний балл стоял под вопросом, и мне буквально силком приходилось заставлять себя готовиться к вступительному экзамену следующей осенью. Пока что об этом и речи не было, потому что попытки найти давних знакомых родителей ради помощи и наставлений оказались тщетными. Похоже, биологический отец своим поведением лишил меня всяческих шансов. Никто не хотел иметь дело с сыном Абиджи Бэрана. На данном этапе мой список почти исчерпан. Чем чаще перед моим носом захлопывают дверь, тем больше думаю, что приезд во Францию был ошибкой. Дорогой ошибкой. У меня ничего не получается, а из-за стресса, вызванного тревогой за брата, его безопасность, и убывающих финансов, к чему прибавляется отсутствие прогресса, мне нужно как можно чаще отвлекаться.

– Я в деле.

* * *

Luniz читает «I Got 5 On It», а пол под ногами дребезжит от тяжелых басов. Вид заслоняют ангельски светлые волосы, щекоча мне нос, а перед глазами стоит попка в форме сердца.

– Tu me vexes[22]22
  Обижаешь (фр.)


[Закрыть].

Возвращаю внимание на девушку и в ответ получаю искреннюю улыбку на полных ярко-розовых губах.

– Te voilà[23]23
  То, что нужно (фр.)


[Закрыть].

– Pardonne-moi[24]24
  Извини (фр.)


[Закрыть].

Одобрив ее движения, засовываю одну купюру за полоску ее стрингов.

– On ne touche pas[25]25
  Не трогай (фр.)


[Закрыть].

– Pardon. – Поднимаю руки, когда стоящий на стреме возле нашей кабинки вышибала угрожающе приближается. В свою защиту отмечу, что пилон и сцена на возвышении располагаются в жалком метре от нашего столика, что делает ее особенно желанным объектом, а для меня – уважительной причиной пялиться во все глаза.

– Est-ce ta première fois dans un endroit comme celui-ci?[26]26
  Ты впервые в подобном месте? (фр.)


[Закрыть]

От очевидного факта краснею и решаю не врать.

– Oui.

– Ah, mais un homme comme toi ne devrait pas avoir besoin d’être ici[27]27
  О, мужчине с такой внешностью нет нужды сюда приходить (фр.)


[Закрыть].

Ее голос источает секс, тело – настоящий дар, но я всячески стараюсь сохранять ясность ума, хоть и влил в себя примерно литр вина и джина. Однако своим предположением танцовщица попала в точку. Никогда не был в подобном месте, но даже мне известно, что этот клуб элитный и единственный в своем роде. И поскольку мы забрели сюда чуть позже полуночи, набив брюхо изысканными французскими блюдами и дорогим вином, к которому я тут же пристрастился, то привлекли к себе внимание большинства танцовщиц. Особенно когда Престон, не испытывая недостатка в деньгах, начал сыпать ими направо и налево. Женщина покачивает бедрами, намеренно пытаясь меня отвлечь и умышленно провоцируя, и я снова перевожу взгляд на сидящего в ВИП-зоне мужчину. Он здесь явно не впервые. Секция, которую он облюбовал, прямо напротив нашей кабинки и располагается на возвышении, четко указывая на место, которое мы занимаем в иерархии.

Нас разделяют бархатная веревка и несметное количество влияния и денег. Однако я уверен, что если бы Престон выставил напоказ свой банковский счет, то с легкостью посоперничал бы за звание самого азартного игрока.

Я не зациклен на деньгах. Знаю, сколько зла они могут принести, но сегодня вечером не раз получал оплеуху от реальности своего положения. Думаю о Доме, который с пяти лет спит на старой кровати, о крыше, которая протекает в углу его спальни, и плесени, выросшей в шкафу. Мой унылый номер в хостеле – дворец в сравнении с комнатой Доминика.

– Je pourrais te permettre de me toucher. Mais pas si tu continues à m’insulter en détournant ton regard[28]28
  Разрешу тебе ко мне прикоснуться. Но только если перестанешь унижать меня, смотря в другую сторону (фр.)


[Закрыть].

Недовольно смотря на меня светло-карими глазами, танцовщица у пилона прогибается в талии, снова пытаясь вызвать мой интерес. Предложение заманчивое, но я слишком рассеян. С каждой секундой доводы остаться в Париже утрачивают значимость. Сейчас я мог бы все прекратить, покончить с целями. Мог бы вернуться домой, поступить в университет Лиги плюща и найти способ оплатить учебу. Через четыре-пять лет устроиться на работу с шестизначной зарплатой, с помощью которой вывез бы Доминика из гадюшника Дельфины и обеспечил ему будущее.

Но с мыслей снова сбивает интуитивное чувство вкупе с настороженностью. Ощутимое напряжение не ослабевало с той самой минуты, как полчаса назад сюда вошли трое мужчин в костюмах. Сотрудники клуба разбежались как крысы. Судя по тому, что я увидел, причиной тому стали страх или уважение, а это навело на мысли, что эти люди – важные персоны или работают на какую-то важную персону, и я намерен узнать, на кого.

– Dis-moi sur quelle chanson danser. Tu vas voir, ça en vaudra la peine[29]29
  Скажи, под какую песню мне станцевать. Вот увидишь, оно того сто́ит (фр.)


[Закрыть].

Больше остальных интерес вызывает мужчина, притулившийся в угловой кабинке. Он даже не смотрит в сторону танцовщиц. Его манера вести себя так и кричит о том, что этот человек подчиняется определенному порядку. Он не первой молодости и очень обеспечен, судя по костюму, дорогущим бутылкам, которые каждые несколько минут ставят на стол, и сигаре, что он задумчиво грызет. Типичный гангстер, омерзительный и бросающийся в глаза. Вполне вероятно, что таких людей скорее пьянит впечатление или внимание, которые они привлекают, чем спиртное, что вливают себе в глотки.

– Arrête de regarder, si tu ne veux pas qu’il te remarque[30]30
  Прекрати пялиться, если не хочешь, чтобы он тебя заметил (фр.)


[Закрыть].

– Qui est-il?[31]31
  Кто? (фр.)


[Закрыть]

– Un homme qui n’aime pas qu’on pose des questions à son sujet[32]32
  Человек, которому не нравится, когда люди задают о нем вопросы (фр.)


[Закрыть].

Когда кладу одну из крупных купюр к ее туфлям, танцовщица смотрит на нее, а потом переводит взгляд на меня и едва заметно качает головой.

– Je ne sais rien. Personne ne sait rien ici. Et personne ne te dira quoi que ce soit. Mais tout ce que je sais, c’est que si tu poses trop de questions, si tu suscites le moindre soupçon, tu disparaitras, ou tu le souhaiteras fortement[33]33
  Я ничего не знаю. Здесь никто не знает. И ничего тебе не расскажут. Но зато я знаю, что если ты спросишь, если вызовешь у него подозрения, то вскоре исчезнешь. Или пожелаешь этого (фр.)


[Закрыть].

Смотрю на пачку денег, которую Престон еще в машине перед приездом сюда сунул мне в руку, и понимаю: если прикарманю хотя бы часть, это несколько облегчит жизнь. Разозлившись и устыдившись подобных мыслей, выкладываю все деньги у ног танцовщицы.

– Quelqu’un sait quelque chose. Et si ce quelqu’un c’est toi, je serai très reconnaissant[34]34
  Кто-нибудь обязательно что-то знает. И если знаешь ты, то я был бы очень признателен (фр.)


[Закрыть].

Как только мужчина встречается со мной взглядом, девушка загораживает мне вид, водя сосками по моим губам. Ее шарм и джин берут свое, и я изо всех сил стараюсь не возбуждаться. Не то время и место, и хотя танцовщица красива, она не та девушка, с которой можно удовлетворить желания.

Она обхватывает меня за плечи и поворачивает лицом к Престону, который сидит в нашей кабинке с двумя открытыми бутылками, пот с него течет ручьем. У него на коленях подпрыгивает темноволосая красотка. Сейчас он в полубессознательном состоянии, единственный признак жизни – осоловелая улыбка от того, что к нему прижимается девушка. Танцовщица, обнимая сзади, проводит ладонями от моих плеч к груди. Ухо обжигает ее дыхание, а потом она резко впивается ногтями в ткань. Мой член не может не отреагировать. Издав шипение, радуюсь, что на мне пальто.

– Si tu ne croyais pas aux fantômes avant de venir ici ce soir, il en est la preuve. Il a un intérêt dans ce club. Une danseuse. Elle ne parle à personne ici. Jamais. Elle est escortée partout où elle va. Un des videurs les a suivis une fois et a disparu. Ce ne sont pas les hommes avec qui plaisanter[35]35
  Если до того, как прийти сюда, ты не верил в призраков, то он – живое тому доказательство. Его интересует в этом клубе только одно. Танцовщица. Она здесь ни с кем не разговаривает. Никогда. И всегда ходит в сопровождении. Однажды один из наших вышибал пошел за ними и пропал. С этими людьми лучше не связываться (фр.)


[Закрыть].

– Merci[36]36
  Спасибо (фр.)


[Закрыть].

Сразу же после нашего разговора прекращаю пить и, вежливо отклонив несколько подкупающих предложений от танцовщицы, отрываю Престона от брюнетки. Закинув его руку себе на шею, начинаю тащить приятеля из клуба, но он сопротивляется, шепча признания в любви оставленной им танцовщице.

– Je te retrouverai, mon amour[37]37
  Я найду тебя, любовь моя (фр.)


[Закрыть]. – Приложив ладонь к груди, он улыбается девушке. – Наконец-то я нашел истинную любовь в городе для влюбленных. А теперь вынужден уходить. Au revoir, ma chérie.

– Готов поспорить, она тебя быстро забудет, – фыркаю, пока он вырывается из моих рук и заплетающимся языком шамкает чувственное прощание.

Престон поворачивается ко мне, очень недовольный тем, что я прервал нашу ночную вылазку на этой ноте.

– Да что ты знаешь о любви, мужик?

– Что она отвлекает тебя от ходьбы. Окажи мне услугу и постарайся вспомнить, для чего тебе нужны ноги.

– Та блондинка на тебя запала. Почему ты этим не воспользовался?

– Она не в моем вкусе.

– А кто в твоем вкусе? Тебе нравятся игры с хлыстом и связыванием? Те, кому нравятся подобные игры, обычно тихони. Скажи, Кинг, я прав?

– Ногами шевели, – бурчу, почти волоча его по залу.

– Уверен, злобненькие тебе нравятся, – говорит он, остановив меня посреди клуба. – Мне нужно поссать.

Вечность жду его возле уборной, и мы наконец добираемся до выхода, возле которого теперь пусто – время позднее, да и быстро холодает.

– Где машина?

– Я позвонил водителю, пока отливал. Он рядом.

Престон прислоняется к зданию и закрывает глаза.

– Не нужно было пить последний стакан. На воздухе получше. Через минуту приду в себя. Мне просто нужно второе дыхание. Ночь только началась, Кинг.

– С тебя хватит.

– А ведь так и есть. – Он медленно открывает глаза, но в голосе не слышно веселье. – Во многих отношениях.

– О чем ты?

– Даже притом, что мои родители лежат в могиле, от меня все чего-то ждут. Семья, в которой все добились успеха упорным трудом, рассчитывают, что, вернувшись домой, я оправдаю их надежды. Как только сойду с самолета, они до конца жизни будут следить за каждым моим шагом. – Престон вздыхает, и на фоне сияющей неоновой подсветки клуба вижу, как из его рта вырывается пар. – Для тебя это был просто пятничный вечер, а для меня… ну, это моя последняя гулянка.

– Ты еще поступишь в колледж.

– Нет. – Престон кивает в сторону клуба. – Не в обиду работающим дамам, но меня не интересуют стриптизерши. Я просто хотел вычеркнуть этот пункт из списка, чтобы сказать, что познал его на своем опыте. В моем будущем нет места стриптиз-клубам. Черт, да в моем будущем вообще нет ни черта веселого.

– А что есть в твоем будущем?

– Скука. До хрена скуки, а потом снова скука. Знаю, проблемы богатеньких мальчишек. – Он обхватывает рукой затылок. Танцовщица хорошенько взлохматила его уложенные каштановые локоны. – Деньги принадлежат мне, но за это приходится платить. Я должен достичь большего, а не быть обычным избалованным миллионером. Хочешь, расскажу, что хуже всего? Меня не привлекает мое будущее. И побрякушки эти не нужны.

– Вынужден сказать, что ты бредишь.

– Нет, тут другое. Скажу честно, друг, меня не интересовала и половина той фигни, которой мы занимались в этом семестре.

Я посмеиваюсь.

– Меня тоже.

Престон усмехается.

– Я так и думал. И, признаюсь, мне это понравилось. Думаю, проблема заключается в том, что я просто хочу свободу выбора. Ты понимаешь, о чем я?

Мне не дают возможности ответить, поскольку в следующую минуту Престона прижимают к кирпичной стене. Вытаращив глаза, он смотрит на внезапно появившегося между нами мужчину.

– Vide tes poches. Maintenant[38]38
  Выворачивайте карманы. Сейчас же (фр.)


[Закрыть].

Я его не заметил. Совсем. Он был фоновой помехой, пешеходом посреди оживленной парижской улицы. Я вообще не задумывался о приближающемся к нам мужчине, поскольку был полностью погружен в наш разговор. Похоже, Престон так же удивлен, однако мужчина смотрит на нас, достает нож и бросается с ним на меня. Отпрыгнув на край тротуара, едва успеваю увернуться.

Удовлетворившись тем, что ему ничто не мешает, мужчина хватает Престона за воротник и прижимает к его горлу кончик лезвия. Я примерно в трех метрах от них и понимаю, что Престон умрет, если напавший надавит чуть сильнее или резко дернет рукой.

Когда я вижу выражение лица Престона, что-то во мне надламывается. Бросаюсь вперед, хватаю мужчину за волосы и вдалбливаю его лицо в кирпич рядом с плечом Престона. Меня захватывает кураж, безостановочно бью его кулаком в голову, он обмякает, а нож падает на тротуар. Когда мужчина валится на землю, пинаю его каблуком до тех пор, пока он больше не может поднять руки, защищаясь.

Быстро оглянувшись по сторонам, вижу, что мы все еще одни, и поднимаю вора за руки, глянув на Престона. Он стоит, привалившись к стене и смотрит на меня круглыми глазами. Замечаю над входом в клуб камеру и с облегчением понимаю, что мы вне поля зрения.

– Хватай его за ноги, – выпаливаю в панике, когда перед глазами встает лицо Доминика. Ни за что. Эта ошибка не может вывести меня из игры. – Престон, я не могу сесть за решетку. – Не озвучиваю самый потаенный страх: есть сомнения, что этот человек жив. Я еще никогда не применял столько силы.

Престон спохватывается, и мы несем мужчину в соседний переулок, бросив его за мусорным баком. Наклонившись, прижимаю пальцы к его шее, чтобы проверить пульс.

– Он жив?

Киваю и выпрямляюсь.

– Пойдем.

Престон останавливает меня, схватив за плечо.

– Забери его деньги.

– Что?

Кивнув, он показывает на лежащего без сознания вора и уверенно на меня смотрит.

– Это, черт возьми, справедливо. Забери у него деньги.

Повернувшись, наклоняюсь над мужчиной и смотрю на нанесенные мной увечья. Лицо расквашено до неузнаваемости, а из уха вытекает кровь.

– Ну же, Кинг.

Распахнув куртку на мужчине, шарю по его карманам и достаю стопку денег: некоторые купюры порваны, какие-то выглядят поновее. Понимаю, что вор ни цента не заработал из этих денег.

– А вот и куш. Он всю ночь этим промышлял.

Положив деньги в карман, подхожу к Престону, и мы молча покидаем переулок, ускорив шаг, когда замечаем дожидающийся у входа в клуб лимузин. Открыв нам дверь, водитель садится за руль.

– Куда едем, мистер Монро?

Мы смотрим друг на друга, и Престон говорит:

– Я проголодался. А ты?

Киваю.

– Отвези нас позавтракать. Сам выбери куда.

Водитель отъезжает от клуба.

– Да, сэр.

Престон кивает в мою сторону.

– Тебе придется избавиться от пальто.

Осмотревшись в свете фонарей, замечаю на пальто капли крови. Чересчур заметно. Стаскивая с себя пальто, наклоняюсь к Престону и шепчу:

– Никогда раньше не делал ничего подобного.

– Что ты почувствовал?

Пожимаю плечом.

– Плакать не стану.

– Я тоже. – Престон наклоняется и тихо говорит, зажав коленями руки. – И не суди себя за содеянное. Тот мужчина в любом случае прикончил бы меня ради наживы. Я понял это по его взгляду. Он был под кайфом. – Престон с задумчивым выражением лица откидывается на спинку сиденья. – Я в отца не только внешностью пошел, но и перенял его проницательность. Знаю, кому можно доверять, а кому нет. Обычно понимаю это за первую минуту после встречи. – Вытащив из кармана портсигар, он закуривает косяк, который положил туда несколько часов назад, и говорит, сплюнув немного выпавшей травки. – На мой взгляд, есть плохие люди, которые совершают плохие поступки, а есть хорошие люди, которые поступают плохо по чертовски хорошим причинам. – Престон выразительно на меня смотрит. – Ты из таких.

– А ты?

– Я не в состоянии быть ни тем, ни другим. Когда-нибудь я стану человеком, которому будут нужны парни вроде тебя.

Престон отвозит меня домой к рассвету. Я ложусь спать, а когда через несколько часов собираюсь лететь домой, открываю дверь, то вижу, что проход перегородили шесть больших коробок. На самой верхней лежит записка.

Спасибо, что уберег меня от тягомотных сборов, сводник.

П.

* * *

Той ночью между нами что-то изменилось. Мы оба это осознавали. Просто не совсем поняли, что именно изменилось. Мне было неведомо, насколько важную роль та ночь сыграет для моего будущего, но сейчас, вспоминая ее, знаю, что это было истинное начало.

Перед глазами встает недавнее воспоминание. Я стою у шкафа Сесилии, пот стекает по моей спине после очередной долгой пробежки с Бо. С интересом рассматриваю ее одежду. Сесилия не падка на бренды. В ее гардеробе нет дизайнерской одежды. В некоторых моментах мы с ней очень похожи, а в иных – полные противоположности. Даже став миллионершей, Сесилия непритязательна в одежде. Ей плевать на деньги, что она ясно дала понять, вручив мне унаследованную ею компанию вместе с доходом, полученным от нашей сделки.

Сесилии не нужны были деньги отца. Она хотела его любви.

Только ее она искала у мужчин, которых повстречала в жизни.

Глажу ткань одного из ее платьев.

– Я заглажу свою вину, mon trésor.

Никогда не жил с женщиной – а в зрелом возрасте вообще, в принципе ни с кем не жил, и на удивление нахожу приятным, что мой первый опыт станет последним. Если позволят время и жизнь. Время, как и любовь, само по себе чертовски безжалостно и не предполагает границ или перемирия. Оно враг. И с тех пор, как я вернулся, мы с Сесилией так и не восстановили прежние взаимоотношения.

Но ей нужно время – время и границы, – и мне придется уступить. Но верно ли будет не напирать на нее? Не отношусь ли я к ней как к слабой?

Она привыкла к другому отношению с моей стороны. Мы не такие по своей сути.

Схватив часть своей одежды, бросаю ее на кровать и подхожу к книжной полке, перебираю книги, пока не нахожу знакомую. Новый библиотечный экземпляр «Поющих в терновнике», похожий на тот, что несколько месяцев назад сгорел в ресторане.

«Полагаю, я навсегда останусь девушкой, желающей несбыточного».

Открыв книгу, перелистываю несколько страниц и хватаюсь за голову, когда вижу имя главной героини.

– Почему «У Мэгги»?

– Долгая история.

– Я ее знаю?

– До мелочей и как сторонний наблюдатель.

– Кинг, ты чертов идиот, – бормочу я.