Текст книги "Только одна ночь"

Глава 4

Вечер пятницы. По пятницам я готовлю ужин для Дейва у себя дома. Всегда. Это небольшой ритуал, который стирает из нашей жизни налет неуверенности.

Вот и сейчас он сидит за моим обеденным столом, ест курицу с розмарином и дымящейся спаржей. Рядом с тарелкой стоит нетронутый бокал белого вина.

– Я составил бюджет для кольца, – говорит он.

– Бюджет?

– Я подумал, мы можем потратить около двенадцати тысяч, – объясняет он. – За двенадцать тысяч можно купить качество, а не внешний блеск. Мы хотим, чтобы все было взаправду, так?

Я поворачиваюсь к стеклянной двери, ведущей на задний двор. Дейв всегда предлагает, чтобы все было взаправду, но при этом сам не знает, что означают эти слова или как правильно их применять.

А я? Когда мистер Дейд водил кубиком льда по моему бедру, когда он целовал меня в том месте, где Дейв никогда не поцелует, когда дразнил меня своим языком… было ли это взаправду? Это казалось самой реальной вещью на свете. И в то же время было совсем нереально.

Мой взгляд вернулся к столу. Он сделан из темного мореного дерева и отполирован долгими годами своей жизни. Он прочный, надежный, функциональный. Он взаправдашний. Прямо как Дейв.

Мистер Дейд первый мужчина, который заставил меня кончить стоя. Он первый мужчина, который видел меня голой, при этом оставаясь полностью одетым. Я и теперь вижу, как он обходит меня по кругу, оценивая, планируя нападение, вожделея…

Я заерзала на стуле.

– Ты в порядке? – Это голос Дейва. Голос разума и предостережения. Голос, к которому я должна прислушиваться. – Ты сегодня… какая-то возбужденная.

Слово колет мне кожу.

– У меня новый клиент… самый крупный, с кем мне приходилось работать. Полагаю… я просто немного разнервничалась.

– Господи, как я тебя понимаю! У меня тоже сейчас дел по горло. Ты знаешь, каково это.

Я знаю. Дейв адвокат по делам налогообложения. Как и я, он любит вещи, на которые можно рассчитывать, а вы всегда можете рассчитывать на то, что люди будут мухлевать со своими налогами. И тут на сцену выходит Дейв. Богатые дают ему деньги, которыми отказываются делиться с государством, и Дейв избавляет их от тревог.

Я смотрю, как он заканчивает еду, и понимаю, что хочу, чтобы он мог на меня рассчитывать. И хочу, чтобы он избавил меня от тревог, заставил их раствориться, как те невидимые деньги, которые он скрывает в налоговых убежищах.

Он кладет в рот последний кусочек, я встаю и подхожу к нему сзади. Мои руки ложатся ему на плечи и начинают делать массаж, избавляя тело от напряжения.

– Останься на ночь, Дейв.

– Хм, я и сам это планировал.

Он поднимает бокал и подносит его к губам, а я поднимаю руку и прохожу пальцами сквозь его белокурые волосы. Обхожу его и сажусь к нему на колени.

– Я хочу тебя, Дейв.

– Что на тебя нашло? – настороженно улыбается он. Бокал занимает свое прежнее место на столе.

Я наклоняюсь вперед и кусаю его за мочку уха.

– Не важно, что на меня нашло. Важно, что я хочу, чтобы кое-что в меня вошло.

Он не реагирует. Его руки нерешительно ложатся на мою талию.

Это могло бы быть хорошо. Это могло бы быть взаправду.

– Сегодня тебе не обязательно быть нежным со мной, – шепчу я. Мои пальцы вновь пробегают по его волосам, но на этот раз я сгребаю их в горсть и запрокидываю его голову, заставляя его посмотреть мне в глаза. – Я хочу, чтобы ты сорвал с меня одежду. Хочу, чтобы ты прижал меня, проникая внутрь.

– Погоди, ты хочешь… – Его голос блекнет; я чувствую, как его руки начинают дрожать.

– М-м-м, я много чего хочу – ярости, страсти, чувственности… Возьми надо мной власть. Сегодня я хочу быть плохой девочкой. – Мой голос дразнящий, сладкий. – Дейв, ты трахнешь меня сегодня?

Он моментально сбрасывает меня с коленей и отскакивает в сторону; мне приходится схватиться за стол, чтобы удержать равновесие.

– Что происходит? – Он выглядит потерянным. – Это не ты. Ты никогда так не разговариваешь.

Сладость ушла. Изумление порождает в нем гнев.

Он смотрит на меня с… отвращением.

– Ты даже бранных слов не произносишь!

Я отшатываюсь от него, чувствуя, как внутри зарождается водоворот стыда и сжимает мне сердце.

– Я… я просто подумала…

Я съеживаюсь под его неприязненным взглядом. Властность, которую я ощущала всего секунду назад, исчезает.

– Полагаю, я просто переутомилась, – неуклюже заканчиваю я.

Он колеблется. Он понимает, что усталость ничего не объясняет, но я вижу, что ему нравится эта простая отговорка. Он хочет принять ее.

– Ты перегружена на работе, – осторожно замечает он, проверяя свою способность противоречить логике. – Это выматывает. Я по себе знаю.

– Да, – говорю я, но слишком тихо. Я даже не уверена, слышит ли он меня.

– Полагаю, мне все-таки пора идти. – Он берет пиджак, натягивает его. Теперь, когда он объявил о побеге, слова вылетают с большей скоростью. – Хорошенько выспаться – вот что тебе нужно. Я вернусь… скажем, в одиннадцать утра? У меня есть список ювелирных магазинов, с которых стоит начать.

Я киваю. Я не могу говорить. Иначе заплачу. Дейву не терпится сбежать от дьявола, который вселился в меня. Он считает, что тот исчезнет, как только я накроюсь одеялом, одна, в своей постели.

Он снова подходит ко мне и коротко целует в губы. Это поцелуй прощения.

Стыд сжимает мне горло, душит меня.

Открыв дверь, он оборачивается с сочувственной улыбкой:

– Мы захотим посетить несколько магазинов до того, как примем окончательное решение. Взвесим наш выбор и все такое.

Я снова киваю.

– Так что не забудь про удобную обувь. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя некомфортно.

Он посылает мне воздушный поцелуй и закрывает за собой дверь.

Я осторожно беру в руку его бокал с вином. С мгновение наслаждаюсь игрой света в бледной жидкости, потом подношу к губам. Вкус цветочный, сладкий, чистый. Ангельский.

Я позволяю этим ноткам впитаться в язык, прежде чем запускаю бокал через всю комнату.

Я иду вперед и наступаю на кучу осколков, упиваясь звуком хрустящего стекла под своими удобными туфлями.

Уже поздно. Я приняла душ, постаравшись смыть унижение и гнев дешевым шампунем. Я зашла слишком далеко, вот и все. Как и корпорации, с которыми работаю, я сложна и многолика. И как в корпорациях, некоторые отделы моей души просто должны оставаться закрытыми.

Но и сильные стороны у меня имеются. Я хорошо справляюсь с работой. Я могу распознать скрытый потенциал, разглядеть мощь там, где другие ничего не замечают, и я могу найти пути оптимизации этой мощи, вывода ее на свет, чтобы все прочие тоже увидели ее.

Я сажусь за компьютер, мокрые волосы свисают на белый короткий халат от Donna Karan. Махровая подкладка впитывает лишнюю влагу с моего тела и дарит нежность, которой лишена эта ночь.

Я посылаю мистеру Дейду электронное письмо: «Мне нужно встретиться с директором вашего отдела программного обеспечения системы безопасности сотовых телефонов. Можно ли назначить встречу на понедельник?»

Это явная область развития. В обществе бродят разговоры о некоторых продуктах данной корпорации. Они отвечают требованиям, основанным на страхах… а страх всегда приносит самые большие доходы. Страховые компании, голливудские триллеры, машины с бо́льшим количеством подушек безопасности, чем подстаканников, – все они извлекают прибыль из страха.

Мой Мас подает сигнал о новом сообщении: приглашение от мистера Дейда к видеоконференции.

Пальцы зависают над клавиатурой, потом перемещаются к поясу халата и потуже затягивают его. Я могу проигнорировать его. Ведь сейчас одиннадцать часов вечера пятницы.

Надо было полностью одеться, а уж потом посылать e-mail.

Я могу прямо сейчас влезть в костюм, заколоть волосы, но кто ходит дома в костюме вечером в пятницу? Он поймет, что я сделала это усилие ради него, не усилие потрафить, но все же усилие. Он поймет, какое производит на меня впечатление, а я этого не хочу.

По той же причине я отвергаю идею отказа от приглашения. Внутренний голос нашептывает мне, что нажимать кнопку «принять» еще худшая идея, но я не прислушиваюсь к нему. Только не сегодня. Этот голос слишком слаб, чтобы достучаться до моего разума.

Я нажимаю «принять».

Мистер Дейд появляется на экране как воплощение моих самых темных фантазий. Он спокойно взирает на меня из своего уютного гнездышка. На заднем плане видна кровать. Оранжевое одеяло пламенеет, словно огонь.

– Я не ожидал, что ты свяжешься со мной, – говорит он. – Ты всегда работаешь по ночам в пятницу?

– Это был всего лишь e-mail, – говорю я, пытаясь сохранить холодное отстраненное выражение лица, чтобы хоть как-то компенсировать интимность белого халатика. – Я не ожидала видеосвязи. Это ваше приглашение пришло в неурочный час.

– Но ведь это рабочий e-mail. Полагаю, ты выставишь мне дополнительный счет за то время, которое потребовалось на его написание, и, возможно, за дополнительные минуты, ушедшие на то, чтобы обдумать его и даже включить компьютер. Ты сама выбираешь свое расписание, Кейси. Ты решила сделать этот час рабочим, и сейчас ты работаешь на меня. А я ожидаю, что во время работы ты полностью доступна… мне.

Его слова возбуждают меня, но я поджимаю губы, надеясь провести на песке черту дозволенного.

– Я всегда доступна для того, чтобы поговорить о работе, мистер Дейд.

– Ты можешь звать меня Роберт.

– Если бы мы были друзьями, я называла бы вас Роберт.

– А мы не друзья?

Он откидывается назад, и я впервые вижу изящные изгибы его кресла. Антиквариат, возможно восемнадцатый век. Это кресло говорит о власти и силе, но больше всего о деньгах.

Я понимаю деньги. Я могу управлять ими, манипулировать ими. Я могу управлять этим мужчиной в неприлично дорогом кресле.

– Нет, – четко произношу я. – Мы не друзья.

– Тогда любовники? Как ты называешь своих любовников, Кейси? По фамилии? Или по имени? Или, может, выбираешь описательные определения?

– Мы не любовники.

– О, тут ты сильно ошибаешься. Я чувствовал тебя под своим телом, я держал эти груди в руках, я был внутри тебя. Я знаю, где коснуться тебя, чтобы ты потеряла контроль над собой.

– Это была всего лишь одна ночь. – Я пытаюсь говорить холодно, но вижу, что моей черте на песке угрожает прилив. – Аномалия. Я больше не ваша любовница.

– Тогда почему ты так реагируешь на меня?

Его слова проникают под кожу. Они играют с моими нервами и лишают меня силы воли. Я отвожу взгляд от экрана. Это просто глупо. Это не входит в мои планы. Я убрала осколки бокала с пола гостиной. Больше ничего разбивать нельзя.

– Я хочу встретиться с вашими директорами, с вашими инженерами, – говорю я, по-прежнему не глядя в компьютер. Мне нужно выровнять дыхание. – Я хочу поговорить с ними о ваших потенциальных возможностях.

– Ты помнишь, как касалась меня здесь?

Я поворачиваюсь к экрану, и он одним грациозным движением снимает с себя черную футболку. Он идеален, красив, силен; он проводит пальцами по царапинам на коже прямо над сердцем.

Неужели это сделала я? Я помню, как впивалась ноготками в его спину, но… о да, это было, когда он укладывал меня на пол. Он нежно пощипывал мои соски, когда я обвивала его ногами, никакого контроля, чистая страсть, желание и это ощущение… ощущение того, как он гладит меня, раскрывает меня, входит в меня, пока слова не перестают существовать.

– Ты помнишь, где я касался тебя, Кейси?

Я вспыхиваю, и осознание того, что он видит это, обдает меня еще большим жаром. Я берусь за отвороты халата. Не открываю его, просто прохожусь по нему пальцами, окончательно утрачивая силу воли.

– Распахни халатик, Кейси.

– Я не могу сделать этого, мистер Дейд. Я хочу, чтобы вы сконцентрировались на деле. Мне нужно поговорить с вами о бизнесе… безопасности… общественном мнении… Есть стратегии, которые мы можем провести в жизнь.

Его губы изгибаются в улыбке, и цепочка моих мыслей прерывается, когда я вспоминаю, как эти губы прокладывали путь вверх по моему бедру.

– О, я само воплощение концентрации. Поверь мне, я провожу стратегию в жизнь.

– Я не ваш проект, мистер Дейд.

– Нет, ты моя любовница, Кейси. И я велю тебе показать, где я касался тебя.

Пора убирать руки от халатика. Пора выключать компьютер. Пора действовать как обычно – белое вино, а не виски; тихие домашние ужины, а не дикие ночи в Вегасе; и никаких разбитых бокалов.

– Распахни халатик, Кейси.

Я тяну за отвороты халата, немного приоткрываю его, и он видит очертания моей груди.

– Еще немного, мисс Фитцджеральд. – Он насмешливо произносит последние слова. Он передразнивает меня, подзадоривает. Это так по-детски, и я должна была бы легко противостоять этому.

Но я все же еще немного распахиваю халатик. Я смотрю в его глаза и снова чувствую его силу… но на этот раз она проникает в меня. Я вдыхаю ее; она наполняет меня, касается, ласкает.

Я решительно откидываю халатик назад. Он свободно свисает с моих плеч. Я смотрю в его глаза, и все тревоги неожиданно отступают прочь. Я расправляю плечи, пальцы начинают играть с сосками, которые тянутся к нему, отвердевшие, готовые к ласкам.

– Ты касался меня здесь.

И вот мы снова у стены в отеле The Venetian, и я снова могу почувствовать его, закутаться в его неистовую энергию.

– Где еще?

Мои пальцы проходятся по внешней стороне груди и опускаются по ребрам к животу.

– Ты касался меня здесь.

Я чувствую, как он целует меня в шею, в ямку, где кожа нежнее всего.

– Где еще?

Мои пальцы опускаются ниже. Он не может видеть, где они находятся, но он знает; я по глазам вижу, что он знает.

И я чувствую его глубоко внутри себя. Я сгораю от желания оказаться на кровати с огненным покрывалом.

– Ты касался меня здесь, – выдыхаю я.

Я знаю, что волную его кровь. Теперь властью обладаем мы оба. Его дыхание немного учащается; в глазах появляется нетерпеливость. Его рука опускается вниз, за пределы видимости, и я знаю, что он там трогает, я знаю его во всех подробностях, я знаю его силу… и хочу вновь прикоснуться к нему. Попробовать на вкус так же, как он пробовал меня.

– Ты вошел в меня здесь. – Я тяжело дышу, поглаживая влажные складочки между ног.

Он стонет, когда я откидываю голову назад, утрачивая всякий контроль над собой. Я чувствую на себе его взгляд, его руки словно касаются меня – и о боже – как они хороши! И я трогаю себя, заменяя их. Я погружаюсь в его страсть, в свою страсть.

– Кейси, – шепчет он.

Мое имя – последняя ласка, которая мне нужна. Свободной рукой я судорожно вцепляюсь в край кресла, тело выгибается дугой, следуя по опасной тропинке к единственно возможной цели. Я слышу его стон. И знаю, что я не одна. Я знаю, что делаю с ним, с собой.

Мое тело сотрясает сильнейший оргазм. Это последний аккорд эротической рапсодии, которая оставляет у меня в душе смесь эмоционального удовлетворения и желания большего.

Несколько мгновений я не шевелюсь. Глаза закрыты, я слышу только свое дыхание и его. За много кварталов отсюда, рядом со мной, он везде.

И тихий внутренний голос, который пытался достучаться до меня раньше, голос, исходящий из той части меня самой, к которой следует прислушаться, обреченно шепчет: «Ты разбила еще один стакан».

У меня перехватывает горло, я трясущейся рукой тянусь к клавиатуре…

…и отсоединяюсь.

Глава 5

Я сижу в гостиной и жду. Жду Дейва. Жду хаоса. Что-то бурлит у меня внутри. Бульон из отчаяния и невыносимого желания. Он должен вырваться наружу. Излиться вместе с токсическими отходами, отравляющими наши жизни. Чего я не могу сделать, так это добавить обмана в кипящий котел. Дейву надо сказать… что-то.

Я встаю, подхожу к окну и смотрю в ярко подсвеченное серое небо. Могу ли я возложить на Дейва вину за свои недавние ошибки? Мне бы очень этого хотелось. Предсвадебная лихорадка, вот что это такое. Мое подсознание подсказывает мне, что предложенный Дейвом союз не настолько идеален, как я себе представляла. Он так легко отверг меня вчера вечером, как попрошайку, протягивающего руку за сдачей. Отверг меня с улыбкой, с вежливым выражением сочувствия и презрения на лице.

Именно презрение заварило этот бульон, обида подстегнула мятеж. Поэтому я непременно поговорю с Дейвом. Прислушаюсь к мелодии нашей жизни. И если она окажется грубоватой, я найду способ сгладить углы, отключу электрогитары и убавлю басов, пока не останется только мягкий, безвредный мотивчик, под который можно танцевать.

Но как только звенит дверной звонок, я передумываю.

Дейв стоит на пороге с дюжиной белых роз. Белые розы были на приеме, на котором мы познакомились… шесть лет назад… вечность назад. Но сейчас воспоминания ярки как никогда. Дейв провожал меня до машины, и, когда мы проходили мимо флориста, он захотел, чтобы у меня тоже были белые розы; он купил мне целую дюжину, чтобы я могла забрать их домой. Потом он попросил у меня телефон, и я была так тронута, что дала ему номер. Большинство девушек готовы много отдать за букет: телефонный номер, улыбку, даже отказаться от гнева. Но конечно, самая обычная цена за этот милый подарок – потеря решимости.

Я отхожу в сторону, пропуская его внутрь, и смотрю, как он исчезает в кухне, а потом появляется снова с розами, аккуратно поставленными в вазу. Он находит для них идеальное место на моем обеденном столе.

Мы с Дейвом не сказали друг другу ничего, кроме «привет», но розы говорят сами за себя.

– Я слишком остро отреагировал вчера вечером, – произносит он. Он смотрит на розы, не на меня, но я не против. – Я не хотел переезжать в Лос-Анджелес, ты знала об этом? Я сделал это только ради работы.

Я неопределенно пожимаю плечами. Он рассказывал мне об этом, но я не понимаю, какое это имеет отношение к делу.

– Это такой безвкусный город, – продолжает он. – Место, где мужчины улыбаются тебе отбеленными зубами, а женщины машут у тебя перед носом фальшивой грудью. Здесь все агрессивные, но женщины… они ведут себя как мужчины. Как трансвеститы с жаждой эксгибиционизма. Они не леди. Они не ты.

– А я леди?

– Но ты еще и сильная, – быстро добавляет Дейв. Он садится на один из моих обеденных стульев с мягкой обивкой. – Сильная, амбициозная, собранная, спокойная, красивая. – Он замолкает в поисках метафоры. – Ты как скрытое оружие. Пистолет в сумочке от Hermés.

Мне нравится этот образ.

– Женщина с сумочкой от Hermés знает, что ей нужно просто достать пистолет, чтобы держать волков на расстоянии. Она делает это только в случае крайней опасности. Потому что пистолет в руке вульгарен, обычен, – говорит он. – Но когда он тщательно спрятан в сумочку от-кутюр, он становится чем-то еще.

По мере того как метафора обрастает деталями, она теряет свою привлекательность. Оружие, которое нельзя держать в руке, бесполезно. Оно отрицает свой raison d’être.

Но я улавливаю смысл. Вчера я была не той женщиной, которую он хочет видеть во мне, не той, которая встречалась с ним, которая влюбилась в него. Вчера вечером оружие явилось из сумочки на свет.

– Я слишком остро отреагировал вчера вечером, – повторяет он. – Но ты меня напугала. Не потому, что твои слова показались мне экстремальными, а потому, что ты бы так никогда не выразилась.

Он встает, берет из букета одну розу и протягивает ее мне.

– Помнишь, как я в первый раз купил тебе розы? В день нашего знакомства?

– Я только что закончила аспирантуру, – кивнула я, вспоминая. – Эллис взяла меня с собой на встречу выпускников Нотр-Дама, потому что встречи Гарварда не принесли мне интересных предложений о работе.

– Я помню, как ты держала себя, – говорит он, – скромность и сила. Как только я тебя увидел, мне захотелось быть рядом с тобой.

Мои глаза останавливаются на розах, время течет вспять.

В тот день Дейв выглядел превосходно. По-мальчишески милый… может, чуть неловкий в своей рубашке в тонкую красную полоску и синем галстуке, в городе, где галстуки носят исключительно продавцы автомобилей и банковские служащие. Но мне понравилось, что он не играет по правилам Лос-Анджелеса. Он выделялся. Он словно явился из тех времен, когда образованные люди были джентльменами, а слово «элитарность» не несло в себе отрицательной окраски.

В начале нашей беседы он немного стеснялся, но по мере разговора быстро обрел уверенность. Он сказал, что замолвит за меня словечко в крупной консалтинговой компании, в которой я когда-то мечтала работать. Меня не взяли туда из-за отсутствия опыта, но оказалось, что крестный Дейва – один из отцов-основателей фирмы. Он мог дать мне крайне редкий и плодотворный второй шанс.

А потом Дейв начал рассказывать мне о себе, как он уже два года живет в Лос-Анджелесе. Он ненавидел смог, ненавидел пробки, ненавидел людей и культуру Голливуда. Но ему нравилась его фирма и то богатство, которое удается извлечь из карманов от Armani. Было бы очень безответственно все бросить и уехать в какой-нибудь милый захолустный городишко.

Я сразу поняла, как мы с ним похожи. Он следовал правилам. Он был ответственным, прагматичным – не руководствовался соблазнами и внезапными порывами. Дейв был надежным. И вот я стояла там, рядом с ним, выпускница Гарварда с целой кучей долгов по студенческим кредитам и без единого достойного предложения о работе, и надежность казалась мне очень милым… даже сексуальным качеством.

И мне тоже захотелось быть рядом с ним.

Он подносит розу ближе, теперь ее лепестки касаются моей шеи. Этот жест возвращает меня в реальность.

– Не меняйся, Кейси, – умоляет он. – Ты – единственное, из-за чего я могу вытерпеть этот город. Когда я с тобой, мне кажется, что я недалеко от родного городка. Когда я с тобой, я дома.

Он делает шаг вперед; роза остается на прежнем месте, нежные лепестки у моей кожи.

– Не меняйся. Прошу тебя, не меняйся.

Это мужчина, которого я хотела обвинить в своих же проступках. Это мужчина, которого я предала дважды за одну неделю. Это мужчина, который видит меня такой, какой я хочу, чтобы меня видели окружающие. В его глазах я леди, смертоносное оружие в дизайнерской сумочке. Дейв видит во мне стремление к тому, кем я хочу быть, тогда как мистер Дейд видит женщину, от которой я бегу. Дейд видит ту версию, которую я похоронила в мешке для одежды.

Мне следовало понять это раньше, до того, как я приняла приглашение нарушить правила.

Мне не пришлось искать свою роль в жизни. Мне ее всегда навязывали. Родители, учителя, этот мужчина с белыми, белыми розами. Моя сестра выбрала другой путь. Теперь разговоры о ней в моей семье под запретом. Как древние египтяне, которые стирали образы и имена впавших в немилость богов, моя семья просто стерла сестру из своей жизни. Я живу той жизнью, которой от меня ожидают и за которую меня любят. Так зачем же все менять теперь?

– Сегодня я собираюсь купить тебе кольцо, – говорит Дейв.

Я киваю и улыбаюсь.

Магазин за магазином, кольцо за кольцом, и ни одно из них не кажется правильным. Некоторые слишком тяжелые, другие слишком мрачные. Бриллиант за бриллиантом, каждый достаточно острый, чтобы порезать стекло. Каждый говорит о традиции, восходящей к пятнадцатому веку. Об истории, приправленной кровью и жадностью. Есть гораздо более невинные обычаи. В колониальные времена мужчины дарили женщинам наперстки в знак вечной привязанности. Не знаю, что бы я делала с наперстком.

Но я также не знаю, что делать с бриллиантом.

– Может, какой-нибудь другой камень? – предлагаю я, разглядывая кроваво-красный рубин.

Женщина за прилавком улыбается дежурной улыбкой продавца, который учуял запах денег.

– Он фактически не обработан. – Она вынимает кольцо из стеклянной витрины и протягивает мне. – Его просто достали из земли, обрезали и отполировали.

Дейв морщит нос. Ему не нравится такое определение, но меня оно завораживает. Я подношу камень к свету.

– У всех рубинов есть небольшие изъяны, – продолжает продавщица. – Вкрапления волосков рутила. Мы называем их ниточки шелка. Рубин – более сложный камень, чем бриллиант. Он отличается от других своими изъянами.

Ниточки шелка. Теплый, уютный термин. Тут даже изъянам подбирают красивые имена.

– Нам нужен бриллиант, – отрезал Дейв. – Он более… чистый.

Я не знаю, правда ли это. Десятилетия рабства в Южной Африке, бессмысленная военная диктатура несметно богатой Мьянмы. Боль и несправедливость – и все это ради красивых маленьких камушков, которые призваны быть символом самого светлого чувства. Хотя, может, они-то как раз и подходят, если задуматься об истинной сути любви.

– Будет ли слишком неуместно выбрать что-то другое? – спрашиваю я Дейва.

Дейв колеблется. Внутренняя борьба отражается в его глазах. Я знаю, что он сравнивает размер своей вины за вчерашний вечер со своими истинными желаниями.

Вина побеждает.

– Если ты действительно хочешь рубин, так тому и быть. – Он целует меня в щеку и обнимает за напряженные плечи. – Я хочу, чтобы ты была абсолютно счастлива.

Надевая кольцо на палец, я думаю, мудро ли желать человеку чего-то столь преходящего и иллюзорного, как абсолютное счастье.

Несколько часов спустя и через несколько минут после того, как Дейв отправился играть в бадминтон со своим партнером по бизнесу, я сижу дома, размышляя… ну… над всем подряд.

Кольца у меня нет. Цена оказалась больше, чем выделенный Дейвом бюджет. Поэтому мы ушли. Он сказал продавщице, что хочет подумать, а она в свою очередь заверила нас, что поговорит с менеджером и спросит, можно ли немного сбавить цену. Дейв считает, что это первый шаг к скидке, да и накрутка на драгоценные камни настолько высока, что не поторговаться было бы чистым безрассудством. Но я непременно получу свое кольцо. Он наденет его мне на палец, и оно там останется… навсегда. Как мы и планировали.

Я прокручиваю в голове это слово: навсегда. Я не знаю, что оно означает.

Я беру с журнального столика «Форбс», но не могу на нем сосредоточиться.

Нет ни одной логической причины, по которой я не должна выходить за Дейва. Он делает все, что полагается. Дарит мне кольцо, которое я хочу, в обмен на согласие быть такой, какой я была всю свою жизнь. Все, чего он хочет, – чтобы я отбросила недавние дикие выходки. Компромиссы – это опорные балки, на которых держится любой брак.

Мой компромисс – отказаться от той части своей личности, с которой мне самой некомфортно.

Так почему же это кажется невозможным?

Неожиданно на меня наваливается усталость. Я закрываю глаза и откидываю голову на мягкую спинку кремового кожаного кресла.

На темной поверхности век появляется образ мистера Дейда. Я вижу его, чувствую его. Ощущаю уже знакомую пульсацию.

Это нехорошо.

Я встаю, иду на кухню и наливаю себе минералки в хрустальный стакан для воды. Фантазии – это нормально. Я знаю об этом. Сильно ли они отличаются от фантазий об актере, рок-звезде или модели-мужчине, рекламирующем джинсы Diesel?

Да. Потому что я никогда не ласкала актера, рок-звезду, модель. Я никогда не снимала халата перед этими людьми. Я не просила их стянуть с меня трусики. Я не знаю, какие у них пальцы.

Я хочу закрыть глаза, но не могу, потому что тут же появляется он. Мне приходится прикладывать неимоверные усилия, чтобы изгнать его из своей головы. Держать его образ на расстоянии – все равно что участвовать в армрестлинге. Если я расслаблюсь, если позволю воспоминаниям взять надо мной верх, я проиграю.

Я отпиваю воды. Я знаю, что уже проиграла, потому что, если мне удается прогнать его образ, пока я стою с открытыми глазами, от воспоминаний о его прикосновениях я избавиться не могу. Даже теперь, когда я пытаюсь это сделать, у меня все намокает.

Я расстегиваю джинсы и осторожно просовываю в них руку.

Едва коснувшись себя, я подпрыгиваю, удивившись своей чувственности. Я не должна делать этого, думая не о том мужчине, вспоминая…

Телефон издает сигнал, я снова подпрыгиваю и быстро оглядываюсь вокруг, как будто в комнате может быть кто-то еще и подглядывать за мной. Я вынимаю руку из трусиков и сую ее под кухонный кран с теплой водой. Затем, со все еще расстегнутыми джинсами, я иду в соседнюю комнату искать телефон. Он лежит рядом с розами на обеденном столе.

На экране высвечивается имя мистера Дейда. Просто СМС, просьба о встрече с моей командой во вторник в 9:30 утра. Нет ничего тревожного, возбуждающего, опасного… кроме его имени.

Но и этого вполне достаточно.

Я пробегаю пальцами по сенсорному экрану.

Я хочу встретиться пораньше.

Проходит секунда, другая, прежде чем он отвечает вопросом:

«Во сколько ваша команда может быть здесь?»

«Они будут у вас в офисе в 9:30 утра в этот вторник, – отвечаю я и делаю паузу, прежде чем добавить: – Я буду в 8:00».

Еще одна секунда тишины в ожидании ответа. Время тянется бесконечно, завязывая внутренности в узел.

И потом приходит всего одно слово:

«Да».