Текст книги "Месть мажора"

Глава 6. Арина

Матвей… Сколько себя ни помню, он всегда был рядом.

Мы познакомились с ним еще в детстве, жили на соседних улицах, учились в одной школе, но в разных параллелях: Матвей был старше меня на два года.

Маленький и плаксивый ботаник Мотя в выпускном классе вдруг занялся спортом, вытянулся, возмужал и перестал дергать меня за косички. Просто подошел однажды, подхватил мой рюкзак и небрежно кинул через плечо:

– Догоняй!

Вот с того дня и бегу за ним, боюсь отстать даже на шаг. Мне завидовали все девчонки. Подружки, Лена и Соня, все уши прожужжали о том, как мне повезло с кавалером.

– Ринка, ты такая счастливая! – мечтательно вздыхала Лена. – Вот бы мне найти такого парня.

– Погоди, ты же с кем-то встречаешься.

– И что? Если найду такого, как твой Матвей, не задумываясь, нынешнего брошу.

– Вот шальная! – качала головой более уравновешенная Соня. – Как же, золотые мальчики на дороге не валяются. Держись за того, кто есть. В нашей стране по статистике на десять девчонок приходится девять парней.

– Ой-ой-ой! Так уж и девять?

Спор, как всегда, заканчивался ссорой. Каждая подружка оставалась при своем мнении, а я сидела тихонько в сторонке и улыбалась про себя: я своего принца уже нашла.

Вот только мама Матвея меня не принимала. Еще бы! В ее мечтах любимый сыночек был женат на богачке, а не на простой учительнице начальных классов из одноэтажного квартала города. Она сама мечтала выбраться с помощью сына из гиблого района, а он, наоборот, словно приклеился к нему.

– Оставь в покое моего сына, – каждый раз шипела она, когда видела меня. – Не по Сеньке шапка.

– Не могу, Алевтина Николаевна, – тихо отвечала я. – Люблю его больше себя.

– Вот и не порти парню жизнь, люби на здоровье, но на расстоянии.

– Но ведь и Матюша меня любит.

А с этим обстоятельством Алевтина Николаевна ничего не могла поделать. Матвей не желал знать о дочках маминых знакомых, с которыми она периодически устраивала свидания на домашней кухне.

Воспоминания поднимают настроение. Я вскакиваю с кровати и бегу в душ.

Пока Матвей учился в медицинском вузе, я была рядом. Прибегала к нему между своими уроками и лекциями, помогала писать курсовые работы, искала материал для семинаров, что-то печатала, готовила еду. Бывало, засыпала на диване в его комнате, пока он всю ночь зубрил анатомию или учился накладывать сложные швы.

Моя мама только головой качала.

– Спятила ты совсем, Аринка, от своего Матвея. Неужели не видишь, что такая свекровь, как Алевтина, не даст вам жить спокойно.

– А я ее завоюю, – смеялась я и обнимала маму.

Она вырастила меня одна. Своего я отца я не знала. Соседки говорили, что это был залетный красавчик, который вскружил юной девушке голову, сделал ребенка и скрылся в туманных далях. Я благодарна маме, что она не струсила, не сделала аборт, а дала мне жизнь, любовь, а потом и образование.

Постоянное напряжение, хроническая усталость и высокое давление завершились маминым инсультом. Мне пришлось совмещать учебу в институте с подработками, так как лечение стоило дорого. И вот тут Матвей показал, что может быть преданным и верным другом. Он помогал мне, даже временно, несмотря на протесты своей семьи, переселился в мой дом. Мы вместе переворачивали маму, ухаживали за ней. Она сначала стеснялась, плакала, запрещала ему приближаться к кровати, а потом привыкла, стала воспринимать как сына.

Сейчас она уже хорошо ходит и говорит, но приволакивает левую ногу, а в руке с этой же стороны не может носить сумки: непослушные пальцы разгибаются сразу, как только чувствуют тяжесть.

Глаза наполняются слезами. Чтобы я делала без помощи Матвея? Я готова за него отдать жизнь, а парочка недополученных оргазмов вообще роли не играет. У нас впереди еще длинная история.

Растираюсь полотенцем и наблюдаю в окно, как Матвей суетится возле стола: насаживает мясо на шампуры, разжигает огонь. Делает все неумело, но старательно. Натягиваю джинсы, футболку и бегу к нему.

– О, ты пришла, – улыбается любимый. – Помогать не собираешься?

– Обязательно. Так, где мне помыть овощи?

Оглядываюсь.

– Здесь везде вода, – смеется Матвей.

– Точно!

– Но мыть в ней не советую, можно любого паразита проглотить.

– Фу, какая гадость!

Вываливаю помидоры, огурцы и зелень из пакетов в пластиковый тазик и мою водой, привезенной с собой. Потом нарезаю их, красиво раскладываю на блюде, накрываю стол. Кажется, все в порядке. Шампанское в ведерке со льдом, нашелся целый пакет в морозилке домика, хлеб в корзинке, прикрытой салфеткой, майонез и кетчуп смешаны в равных пропорциях, острые салатики из капусты, моркови и спаржи разложены по плошкам. Но чего-то все же не хватает.

Хмурюсь, пытаюсь понять, о чем забыла.

– Вот дуреха! – хлопаю себя по лбу. – Цветы!

Ну, не упрекать же Матвея, что он их не купил.

Срываюсь с места и бегу к берегу. Там, у самого края я видела кувшинки.

– Ты куда? – кричит вслед Матвей.

– Я сейчас!

Но добраться до цветов невозможно: слишком далеко они от берега, зато нос улавливает нежный аромат ландышей. Оглядываюсь и замечаю зеленую полянку листьев, над которыми возвышаются крохотные белые колокольчики.

– Вот вы куда спрятались, – шепчу им.

Только приседаю, как меня толкают в спину. Я теряю равновесие и чуть не падаю лицом в землю.

– Что за? – выкрикиваю и оборачиваюсь.

– Что расселась на дороге? – презрительно кривит губы рослый парень с короткой стрижкой и кричит: – Лера, ты где? Ну, не дури, возвращайся! Я пошутил.

Он смотрит куда-то в кусты. Приглядываюсь: между ветками мелькает светлое девичье платье.

– А повежливее нельзя?

– Свали, дура!

Его грубоватый, с характерной хрипотцой голос и быстрый синий взгляд из-под густых бровей кажутся знакомыми. Но сразу вспомнить не удается. Парень срывается с места и исчезает в лесу.

– Идиот! – ворчу я.

Что-то неладно в этой красивой паре. Второй раз за час вижу их ссору. Или это еще первая не закончилась?

Но даже этот маленький инцидент не портит мне настроения. Подумаешь! Много на земле придурков. Срываю ландыши один за другим, выбираю самые крупные, а они растут у самой воды. Тянусь за стебельком, и рука натыкается на что-то гладкое и шелковистое, словно шерстка.

– Ай!

Испуганно отдергиваю пальцы, ландыши падают на землю, даже в ушах шумит от страха. Что это? Крыса? Мышь? Сердце ухает где-то в горле, хотя самой уже смешно. «И чего испугалась, дуреха?» – появляется первая мысль.

Раздвигаю высокие листья: у самого берега качается на волнах синяя бархатная коробочка с золотым логотипом известного ювелирного салона на крышке. Удивленно смотрю на нее, не смея прикоснуться, потом окидываю взглядом деревья – никого.

И тогда поднимаю футляр.

Долго держу коробочку в руках, не решаясь открыть. Кто разбрасывается такими вещами? Хотя… что это я? Может, это пустой футляр, выкинутый за ненадобностью. Вспоминаю слова Матвея о том, что люди приезжают в это место с определенной целью.

– Вот дуреха! – смеюсь над собой и выбрасываю футляр.

Собираю ландыши в красивый букет и выпрямляюсь, но синяя коробочка так и манит, так и притягивает взгляд.

А что, если…

Любопытство побеждает осторожность.

Решительно хватаю футляр, поднимаю крышку и замираю от восторга: в центре подушечки красуется обручальное кольцо невероятной красоты. Огромный бриллиант окружен россыпью камней поменьше. И все это великолепие сияет в лучах солнца и слепит глаза.

– Черт!

Захлопываю коробочку и бросаю ее в ландыши, словно она обжигает ладони.

– Что, красивое? – раздается сзади насмешливый голос.

Резко оборачиваюсь: скандалист стоит, оперевшись на толстую березу и, прищурив синие глаза, смотрит на меня.

– Ой, простите. Это ваше? Я не хотела трогать, – смущаюсь от неловкой ситуации. – Думала, кто-то потерял.

– Нравится? Так, оставь себе. Моя девушка отказывается от такого подарка.

– Еще чего! – вспыхиваю. – Сами разбирайтесь. Я тут никаким боком.

Прижимаю ландыши к груди и бегу к своему домику, а состояние такое, словно меня за воровством поймали.

– Ты ушла и пропала, – качает головой Матвей. – Мясо уже почти готово.

– Ой, какой ужас сейчас пережила! Наткнулась на мажора.

Рассказываю любимому о происшествии. Он удивленно качает головой.

– И чего сглупила? Надо было забрать кольцо себе. Представляешь, сколько оно может стоить?

Прагматичность и расчетливость Матвея в очередной раз шокирует. Я обиженно поджимаю губы:

– Мне чужого не надо.

– Эх, Аришка! Ты у меня слишком правильная. Есть вещи, от которых грех отказываться.

Его слова расстраивают меня. Меркантильность у Матвея от матери. Он хоть и сдерживается, но нет-нет, а постулат, впитанный с молоком, прорывается на уровне подсознания.

Матвей вытирает руки, берет меня за локоть и тащит к коттеджам.

– Показывай, какой засранец испортил настроение моей любимой? Я с ним разберусь.

– Матюша, не надо. Не обращай внимания. Он, кажется, поссорился с девушкой, бежал за ней, а тут я на дороге попалась.

Я целую любимого и умильно заглядываю в глаза. Выражение его лица на глазах меняется, напряжение исчезает. Матвей никогда не был героем, и его напускная бравада не идет дальше слов.

Наконец все готово, мы садимся к столу. Солнце уже спускается к горизонту, окрасив верхушки елей багровым закатом. Последние лучи проникают сквозь плотный строй деревьев и золотят листву, расцвечивают росу на траве. От озера веет прохладой.

Матвей набрасывает мне на плечи плед, разливает по бокалам шампанское, поднимает свой:

– С годовщиной, любимая!

Звон стекла ласкает слух. Мы сидим под куполом света, льющегося из фонаря на крыше, а вокруг – таинственная темнота. Атмосфера наполняет сердце ожиданием чего-то важного и торжественного. Не могу отделаться от мысли, что сейчас судьбоносный момент, и волнуюсь.

– С годовщиной, любимый.

– Спасибо тебе, дорогая.

– За что? – удивленно поднимаю брови.

– За то, что всегда была рядом, поддерживала, утирала слезы и сопли, не позволяла раскисать в минуты отчаяния.

Чувствую, как щеки заливает краска. От смущения теряюсь, не знаю, что сказать, только бормочу:

– Ну, что ты… любая на моем месте… я все для тебя сделаю…

– Ты, Ариша, не любая. Ты любимая, – Матвей протягивает руку ладонью кверху, я вкладываю в нее свои пальцы. – Ты выйдешь за меня замуж?

О боже! Мое сердечко замирает и вдруг срывается с места, как сумасшедшее. Наконец-то те слова, которые я жду последние годы, произнесены. Глаза наполняются слезами, из-за их колеблющейся пелены силуэт Матвея размывается, бледнеет.

– Да, – хрипло выдавливаю из себя. – Да, – повторяю уже громче.

Матвей вытаскивает из кармана коробочку, раскрывает ее. Я смотрю на колечко с маленьким бриллиантом, и он мне кажется самым прекрасным камушком в мире, потому что от его сияния даже зажмуриваюсь.

Любимый надевает кольцо мне на палец. Я любуюсь им, не могу наглядеться, а потом вскакиваю и бросаюсь к Матвею на шею.

– Спасибо, дорогой. Какой же ты у меня замечательный!

Утром мы долго валяемся в постели, пьем шампанское, наслаждаемся тишиной, покоем и друг другом. Днем загораем и купаемся. Рядом с нами плещутся и другие отдыхающие, веселый смех доносится из каждого уголка кемпинга.

– Ты кого-то ищешь? – спрашивает меня Матвей, когда я в очередной раз оглядываюсь.

– Странно, но вчерашней пары нигде не видно, – пожимаю плечами я.

– Дался тебе этот мажор!

– Нет, просто влюбленные были такими счастливыми, а сейчас пропали.

– Ну, и бог с ними!

Но я с Матвеем не согласна, потому что счастлива и очень хочется такого же незамутненного счастья для всех.

– Я сейчас.

Срываюсь с места и бегу вдоль кромки воды. Коробочка. Надо проверить, лежит ли она в ландышах.

– Арина, ты куда? – запоздало реагирует Матвей.

– Жди меня! Я быстро.

Так, я была здесь. Оглядываюсь, потом раздвигаю траву. Куда же я бросила футляр? Внимательно осматриваю всю полянку, но коробочки нигде не видно. Это обстоятельство и радует, и огорчает. Радует потому, что скандальный мажор все же забрал кольцо. А почему огорчает, и сама не понимаю. Но на душе становится легче.

Возвращаюсь на пляж, Матвея нигде нет. Обиделся. Бегу к домику: любимый возится у машины. Обнимаю его со спины, прижимаюсь щекой к теплой коже, втягиваю родной запах.

– Давай собираться, к вечеру дождь обещали, – ворчит он. – А у нас тормоза барахлят.

– Окей! Я мигом!

Быстро переодеваюсь, бросаю вещи в сумку и обвожу взглядом уютное гнездышко, где была так счастлива. Совсем не хочется возвращаться домой, но надо. Я поглядываю на колечко и предвкушаю, как буду рассказывать маме о сюрпризе Матвея.

Гроза застает нас на подъезде к городу.

– Ох, как не вовремя! – вздыхаю я.

– Ничего, доедем, – улыбается любимый.

Струи дождя хлещут по крыше, стекают сплошным потоком по лобовому стеклу, дворники едва справляются с водой. С люка капает, молнии сверкают, гром грохочет, а мне хорошо. Сердце так и рвется навстречу ветру и ливню.

– Ничего себе, погодка разгулялась!

– Ага, видимость нулевая, – отвечает Матвей, не отрывая взгляда от дороги.

– Может, переждем? Или поедем медленнее?

– Я и так едва ползу. Осталось чуть-чуть, уже пригород.

Действительно, мы едем по промокшим улицам. Пусто. Редкие машины обгоняют нас, а людей и вовсе не видно. Мелькают желтые квадраты окон, сквозь пелену дождя с трудом можно разглядеть витрины. Кажется, только что был торговый центр, но какой, не поняла.

А теперь дальний свет выхватывает перекресток. Мерседес останавливается на светофоре. Четыре дороги теряются в стене дождя. С одной стороны видны красные фонарики, вытянутые в линию невысоко над землей, за ними стройка. Рядом – автобусная остановка.

А это что?

На скамейке сидит кто-то в белом. Приглядываюсь – женщина. «Что она делает в такой ливень на улице?» – мелькает вопрос.

Но тут же забываю о случайном видении. Выставляю руку перед собой и любуюсь бриллиантом: ни в какое сравнение он не идет с тем уродливым камнем, который я нашла в лесу.

– Я тебя люблю, – наклоняюсь и заглядываю Матвею в лицо.

– Я тебя тоже.

– Нет, не верю! – заигрываю я и кладу руку любимому на колено, шевелю пальцами, еду по внутренней стороне бедра вверх.

– Аришка, уймись! – смеется он.

– А если так? – забираюсь рукой под рубашку.

– Щекотно! – хохочет Матвей.

Машина трогается, сворачивает. Вдруг боковым зрением улавливаю движение на углу. Кто-то длинный в красном размахивает руками.

– Ой, смотри! Что это? – дергаю Матвея.

Он бросает взгляд на окно и мгновенно выворачивает руль…

Глава 7. Арина

И тут начинается ад.

Машину заносит. Она волчком крутится на перекрестке, разбрызгивая потоки воды. Меня бросает на окно, на приборную доску, на Матвея. Успеваю выхватывать взглядом дома, остановку, забор, красные фонари… И в обратном порядке, фонари, забор, остановка…

Кричу, пытаюсь ухватиться за что-нибудь, но пальцы не находят опору.

Все смешивается в хаотичном верчении.

– Держ-и-и-и-сь!

Истеричный вопль Матвея встряхивает меня, наконец цепляюсь за ремень, но поздно: приборная доска несется мне в лоб. От удара искры сыплются из глаз. Фары дальнего света из темноты выхватывают какие-то кучи мусора, ветки, бумажки, и это дерьмо несется в лобовое стекло.

– Н-е-е-е-т! Там…

Мерседес летит на остановку, чудом не задевает столб бампером, сминает цепочку фонариков, слышу, как они с хрустом лопаются под колесами, врезается в строительные бочки. Одна поднимается в воздух.

– А-а-а…

Я закрываюсь руками. Удар, еще один… проваливаюсь во тьму…

Прихожу в себя от резкого запаха нашатырного спирта. Отшатываюсь, стукаюсь затылком о подголовник, поднимаю веки. Сначала ничего не могу разглядеть, но туман рассеивается и сквозь мутную пелену проявляется лицо Матвея. Оно белым пятном приближается ко мне.

– Вот и хорошо. Ну, и напугала ты меня, Аришка!

Матвей притягивает меня к себе. Я всхлипываю, понимаю, что машина стоит, а мы живы и даже почти целы, и плачу уже навзрыд. Стресс выходит наружу слезами и истерикой. Любимый поглаживает меня по голове, потом целует в лоб.

– А ты? – сквозь пелену слез разглядываю его, повреждений и ран не вижу.

– Со мной все хорошо, правда, адреналин все еще шумит в ушах.

Он смешно трясет волосами, откидывает их пятерней, я тоже улыбаюсь уголками губ, хотя еще до конца не верю, что мы избежали смерти.

И тут вспоминаю…

– А человек в красном? С ним все в порядке?

Матвей смеется и ладонью очищает вспотевшее стекло.

– Это не человек, присмотрись.

Вытираю слезы: действительно, на углу стоит аптека, а возле входа колышется на ветру дутая фигура резинового зазывалы. Из-за плохой видимости его легко можно перепутать с человеком, размахивающим руками.

– Но я думала, – больше ничего не могу сказать от шока.

– Вот и я подумал.

– А девушка? – быстрый взгляд на остановку – пусто.

– Какая девушка? Где?

– Сидела на скамейке.

– Там никого не было, – Матвей опускает стекло и вглядывается сквозь струи воды.

– Но мы с чем-то столкнулись. Я помню удар.

– Это была чертова пустая бочка со стройки. Она фару разбила и трещину на лобовом стекле сделала.

– Ой! – провожу пальцем по стеклу, расстраиваюсь. – Вот достанется от мамы!

– Не бойся, я быстро его заменю.

– Правда? – трогаю лицо, на пальцах след крови. – Спасибо тебе, дорогой, – оглядываюсь на остановку. – Но ты все же проверь. Мне спокойнее будет.

– Сначала я тебе окажу помощь, – Матвей открывает аптечку.

– Нет, ты проверь, – упрямо стою на своем. – Я видела на остановке женщину.

– Тебе показалось. Ты же перепутала рекламную фигуру с человеком.

– Матвей, я прошу тебя.

Любимый недовольно хмурится, но выходит и через секунду пропадает из глаз. Только сейчас я чувствую, что трясусь. Дрожит все тело, зубы выбивают чечетку, пятки стучат о пол, соревнуются с ритмом ливня.

Дверь открывается, Матвей, разбрызгивая капли, плюхается на сиденье. За несколько минут он промок насквозь.

– Все в порядке, никого нет, – глухо говорит он и тянется к рулю. Его пальцы подрагивают, он замечает мой взгляд и с силой растирает ладони. – Замерз.

Протягиваю ему полотенце.

– Точно никого?

– Ты мне не доверяешь?

– Не сердись, дорогой, я волнуюсь. Может, полицию вызовем? Мы же сломали ограждение.

– Не придумывай, – резко отвечает Матвей и заводит мотор. – Хочешь, чтобы я в кутузку попал?

– За что?

– За следы алкоголя в крови.

– Но мы пили шампанское днем, оно должно уже выветриться.

– Лучше не рисковать. Поехали, пока нас никто не видел.

Мерседес трогается с места. Я внимательно смотрю на жениха: мне кажется, или он нервничает? Забыл даже, что хотел обработать мою ссадину.

Достаю из аптечки обеззараживающую салфетку, прикладываю ее к брови.

– Прости, – Матвей косится на меня, но не останавливается. – Давай доедем до дома, там я займусь твоей раной.

Я согласно киваю, больше не хочу оставаться на улице. Мы договариваемся, что не будем рассказывать родителям и расстраивать их. Машину загоняем в гараж, Матвей сразу вызывает такси. Меня немного царапает его поведение, словно жених хочет от меня избавиться, но усталость берет свое: прихожу домой и сразу падаю в постель как подкошенная.

Утро понедельника встречает солнцем и теплом. Гроза, приключение на дороге и стресс остаются позади.

– Арина, что с твоим лицом? – спрашивает мама за завтраком, разглядывая лейкопластырь на лбу и хмуря брови.

– Ой, глупая ситуация! – смеюсь я. – Матюша жарил шашлыки, я крутилась рядом, уголек отлетел и прямо на меня.

– Как же вы так неосторожно?

– Ничего, до свадьбы заживет. Смотри, – торжественно показываю ей руку. – Мне предложение сделали.

– О боже! Наконец-то.

Мама внезапно заплакала. Я переполошились, стала ее успокаивать и сбежала на работу, чтобы не обсуждать свадебные вопросы.

Сегодня последний учебный день. Мои первоклашки пришли в школу нарядными и веселыми. Мы сдавали в библиотеку учебники, прощались с исписанными тетрадками, потом праздновали наступление летних каникул. Я радовалась вместе с ними, болтала с родителями, с которыми сдружилась за год. Мама Насти заметила обручальное кольцо.

– Арина Романовна, вы выходите замуж? – громко спрашивает она.

Все родители тут же ставят чашки и поворачиваются ко мне. Я понимаю их тревогу. Следом за замужеством, как правило, идет беременность, роды и длительный декретный отпуск, а значит, их детям придется менять учителя.

– Да, выхожу, – гордо задираю подбородок, – но еще не определились с датой свадьбы, – и, чтобы прекратить неловкие расспросы, вскакиваю с места и зову детей: – Ребята, давайте поиграем!

По дороге домой вспоминаю о старичке Мерседесе. О нем мы так и не успели позаботиться. Осматриваю его в гараже и с удивлением обнаруживаю, что он почти не пострадал. Но все равно еду в автомастерскую и ставлю машину на ремонт. Не хочется огорчать маму, которая дорожит этим раритетом, как последней памятью о своем отце.

– Заодно и тормоза проверьте, – прошу слесаря, – что-то не нравится, как они работают.

– Будет сделано.

Мастер протягивает листочек с ценой, у меня глаза лезут на лоб.

– Так много?

– Могу сделать дешевле, – слесарь с видом заговорщика оглядывается и придвигается ко мне, – но частным порядком.

Он зачеркивает сумму и рисует другую, в два раза меньше. Я радостно киваю.

Несколько дней пролетают незаметно. Они заполнены приятными хлопотами, встречами с Матвеем и бесконечными планами на будущую жизнь. Иногда мне кажется, что жених излишне нервничает. Он стал каким-то дерганым, постоянно оглядывается, больше пропадает в больнице, чем дома.

– Вот! Твой Матюша – истинный мужик! – делает вывод Сонька, когда я встречаюсь на девичнике с подружками. – Сделал предложение, а теперь уже пожалел.

– И ничего он не жалел, – обижаюсь на нее я. – Волнуется, он еще с родителями не поговорил.

Да, это была вполне объяснимая причина, хотя и обидная: таяло впечатление от красивого предложения.

Наконец Матвей созрел.

– Сегодня ужинаем у моих, – заявил он по телефону. – Будь готова.

Радостное возбуждение от встречи с родителями жениха переполняет меня весь день. Свадьба, еще недавно казавшаяся такой далекой, вдруг приобретает реальные очертания. Тайком от мамы я разглядываю белые платья в каталогах, прикидываю их стоимость, звоню в салоны и агентства, занимающиеся подготовкой торжества.

После школы еду за машиной, которую сегодня должна забрать из ремонта.

Мерседес выглядел как новенький. Я расплатилась с мастером, ласково провела по гладкому боку, про себя поблагодарила старого коняку за спасение на дороге и поехала за Матвеем. Он одобрительно крякнул, увидев машину, и схватил меня в охапку.

– Ты кому так обрадовался: мне или машине? – подозрительно смотрю на жениха, ожидая подвоха.

Только что он стоял с хмурым лицом, словно обижался на что-то, и вдруг такое оживление.

– Конечно, тебе, любимая! – смеется Матвей и садится за руль.

– Ну, ладно, прощаю, – подставляю губы для поцелуя.

– Я же сказал, что сам поменяю стекло и фару, – упрекает меня Матвей.

– Хотела сделать тебе приятное!

Визит к родителям проходит без сюрпризов. Алевтина Николаевна, как всегда, сидит с недовольным лицом и старательно игнорирует меня, Григорий Степанович, отец Матвея, вежлив и приветлив. С ним у нас полная гармония и взаимопонимание.

– Все же захомутала моего сына, – шипит мать, когда я в кухне мою посуду после ужина. – Ну, ты и прилипчивая девка!

– Алевтина Николаевна, клянусь, я буду любить вашего Матюшу всем сердцем, – я чмокаю ее в щеку. – И внука вам рожу, может, и не одного.

– Ты беременная? – в голосе будущей свекрови слышится ужас.

Беднягу даже передергивает от отвращения, но мне все равно: мы уже решили с Матвеем: не будем жить с родителями, не станем обращаться к ним за помощью. Снимем квартиру, постараемся сами встать на ноги.

– Мой Матюша так много учился, – начинает старую песню Алевтина Николаева, – работу хорошую получил, а тут ты на дороге.

– Я очень за него рада, мама, – говорю и наблюдаю за реакцией. Свекровь столбенеет от моей наглости. – Но я тоже не на помойке родилась. Окончила институт, работаю в школе.

Старательно тру тарелки, а в голове крутится: «Не заводись! Держи себя в руках. С этой женщиной придется подружиться».

– Ему карьеру нужно строить, а не жениться. Правду говорят, ночная кукушка дневную перекукует.

– Я обязательно его поддержу, всеми силами.

Бросаю быстрый взгляд на вход, хотя бы Матвей пришел. И проведение словно слышит мою просьбу: в кухню заглядывает отец Матвея.

– Аля, ну, что ты пристала к девочке? Оставь молодых в покое, за них жизнь не проживешь.

– Но… как же…

– О такой невестке, как Ариша, только мечтать. Заботливая, вежливая, старательная, профессия достойная. Не девушка, а чистое золото.

– Скажете тоже! – заливаюсь краской я.

– Много ты понимаешь в невестках! – сердится Алевтина Николаевна. – Может, она тебе как мужику нравится?

– Вот дура баба! Ариша, не слушай мать! – он подмигивает мне и машет рукой. – Неси чай, торт пробовать будем.

Такие разговоры у нас случались часто, я уже привыкла к ним, не так остро реагировала, как раньше, но все равно неприятный осадок где-то в глубине души остался.

– Опять мать села на любимого конька, – сзади подходит Матвей, забирает из рук тарелку и поворачивает меня лицом. – Ты не обиделась?

– Нет, что ты! Не понимаю только, почему она на меня так взъелась?

– А, забей! Она слишком сильно любит меня. Я от этой гиперопеки уже свихнусь скоро. Иногда жалею, что нет братьев и сестер. Готов хоть сегодня сбежать из дома.

– Ни в коем случае! – шутливо пугаюсь я. – Не хочу отвечать еще и за твой побег.

– Завтра подаем заявление в загс. Ты согласна?

Еще бы! Даже и спрашивать не надо. Я никого рядом с собой представить не могу. С тех пор, как мы вместе, мужчины перестали для меня существовать как вид.

Матвей сел за руль и отвез меня домой. Мы долго прощались: сначала на крыльце, потом в подъезде, в лифте, у двери квартиры, но никак не могли расстаться.

– Я переночую у тебя, – шепчет любимый.

Матвей быстрыми поцелуями ласкает мою шею, спускается ниже, расстегивает пуговички на лифе платья, подхватывает за бедра.

– Спятил? Ты что делаешь? – легонько шлепаю его по рукам. – Соседи увидят.

– А мне плевать, – его дыхание становится частым и шумным. – Хочу тебя, Аришка.

Жених толкает меня к подоконнику, одним движением сажает на него, раздвигает бедра и поднимает юбку. Сам расстегивает ремень.

Но я желания не чувствую, наоборот, от напряжения и тревоги покрываюсь потом. Не на шутку пугаюсь: напротив вижу дверь в соседнюю квартиру, где живет баба Галя, первая сплетница подъезда. Уже назавтра о моем недостойном поведении будет судачить весь двор. Слухи дойдут и до мамы. А если у нее случится новый приступ?

– Нет, Матвей! Нет!

Получается громко. Одергиваю юбку и спрыгиваю на пол.

– Ну, Ариша! – канючит он. – Так нечестно. Завела меня, а теперь сбегаешь.

– Завтра тебе рано на смену. Иди уже!

– Ну, Ариша.

– Скоро мы будем всегда рядом. Иди!

Вызываю Матвею такси и насильно выталкиваю из подъезда. Провожаю его глазами, полными слез. Сердце переполняет любовь и нежность.

«Скоро, совсем скоро нам не придется расставаться. Нужно потерпеть несколько недель», – с этой мыслью и засыпаю. Утром долго нежусь в постели. Сегодня никуда торопиться не надо. Так хорошо!

«А если проехаться с мамой по салонам?» – внезапно появляется мысль. Она давно не выезжала из родного района, не была в торговых центрах. Дом, гастроном на углу, детский садик в соседнем дворе, где она работает воспитателем, – вот и все развлечение. У нее сегодня выходной, как раз вовремя.

– Мамочка, собирайся, – тормошу ее. – Мы устроим с тобой девичник.

– Арина, может, не надо сейчас деньги тратить? – не соглашается она.

– Надо, еще как надо! Я отпускные получила, а на свадьбу Матвей откладывал.

Мы наряжаемся и выходим во двор. Мерседес ждет нас у подъезда, но возле него крутятся двое мужчин. Один, высокий, худощавый парень лет тридцати, сидит возле фары и что-то прикладывает к ней. Второй, низкорослый пухляш, стоит рядом.

– Что вы делаете? – кричу. – Я полицию вызову!

– Мы и есть полиция, милая леди, – говорит пухляш и протягивает удостоверение. – Это ваш автомобиль?

Неприятное чувство тревоги рождается в груди, начинает расти и шириться, и скоро перекрывает дыхание.

– Да, мой, – хрипло выдавливаю из себя.

– Пройдемте с нами…