Текст книги "Хромая лошадь"

Глава 2. Леся. Понедельник

Леся проснулась, когда Митя уже ушёл на работу. Последние несколько месяцев они почти не виделись. То, что они пару раз пересеклись в выходные, уже за счастье для обоих.

Когда всё достигнутое с большим трудом рушится, никто не хочет в это верить. Когда разваливается семья, никто не хочет становиться отломанным куском. Когда отломанные куски продолжают болтаться в одном стакане, они не хотят в этом себе признаваться.

Леся редко вспоминала прошлое и никогда не думала о настоящем. Она всегда жила в будущем. Она могла долго терпеть самые ужасные условия сейчас, если впереди светилась хоть малейшая надежда на хорошее. А ещё у Леси был феноменальный талант – всегда находить эту надежду.

В разводе самое поганое не то, что годы, потраченные на другого человека, летят в помойку, а то, что все твои планы на совместное будущее катятся к чёртовой матери. К этому Леся однозначно не была готова.

– Откуда я знаю, почему он плачет? – Леся металась по кухне. – Ты бы ещё в час ночи пришёл!

– Я устал как собака, если ты его не успокоишь, я буду спать в машине, – парировал Митя.

– Иди куда хочешь.

Леся ушла в комнату и с грохотом закрыла за собой дверь. Митя молча встал, вышел из квартиры и также громко хлопнул дверью.

Леся сидела на стуле и смотрела на истошно орущего ребёнка. Она подскочила к кровати и стала бить по подушкам вокруг него. Обессиленная, она опустилась на колени, уткнулась лицом в покрывало и зарыдала.

Когда в их семье всё-таки появился ребёнок, Леся оказалась прикована к дому. Её единственным развлечением были ссоры с Митей. Но она их не хотела. Эти уютные стены ограничивали и сводили с ума. Митя уходил из дома ещё до того, как просыпался ребёнок, а приходил, когда Леся, уложив его, уже спала сама. Увидеть его хотя бы спящим было уже неплохо. А уж поговорить – пусть и ссорясь – вообще кайф. Оказывается, как мало нужно человеку для счастья.

Свободного времени у Леси было предостаточно. Оно и было для неё губительным. Периодически Леся задумывалась о том, стоит ли им пытаться сохранить этот брак или проще разойтись и не мучить друг друга. Если рационально смотреть на их отношения, то второй вариант был единственно верным. Но, вопреки здравому смыслу, ни Леся, ни Митя не были готовы расстаться, и ни один из них не мог внятно объяснить почему.

Леся постоянно задавалась вопросом: есть ли смысл во всём этом? Ответ мог дать только Митя, но каждый раз он уходил от разговора или отмахивался неопределёнными фразами. Лесины ночи были бессонными не из-за ребёнка – он просыпался всего пару раз, – истинной причиной её недосыпа был нескончаемый поток мыслей.

В любых отношениях – будь то семья, друзья, коллеги, родственники – итоговые сто процентов результата равномерно распределяются между всеми участниками конкретных отношений. Например, то, какие отношения будут в браке, зависит ровно от двух человек. Соответственно, сколько бы один из них ни вложил сил, как бы ни старался, от него одного будет зависеть только 50 процентов. И всё. Хоть убейся.

Каждый день Леся наблюдала за действиями Мити, даже самыми незначительными, и мысленно разносила галочки по колонкам «любит», «не любит». Возможно, это было по большей части самовнушением, но чаша с положительными галочками всегда перевешивала. Ей казалось, что этими жалкими галочками можно добрать недостающие проценты.

Когда Леся ходила на работу, было намного легче. Находясь в другом месте, где ты окружён людьми, ты переключаешься, и это помогает мозгу разгрузиться. В декрете же у тебя постоянный день сурка, и ты жуёшь, жуёшь, жуёшь навязчивые мысли, пока они не дойдут до пика.

А ещё почему-то никто не говорит о том, что из-за серьёзных изменений в гормональном фоне женщины впадают в депрессию. Или впадают в паранойю. Или разгоняют эмоции до нервного срыва.

Или это всё происходит одновременно.

Иногда Леся смотрела на младенца и не верила, что он настоящий. Чтобы развеять сомнения, она осторожно ощупывала его и поражалась, насколько он крохотный и хрупкий. Его шея казалась игрушечной. «Она такая тоненькая, – думала Леся, – её так легко сломать…»

Так как затворница Леся никуда не выходила, для неё были праздниками те дни, когда кто-то приходил к ней в гости. «Гости» – это громко сказано: редкими посетителями в её доме были лишь мама, которая заглядывала, чтобы проверить состояние здоровья её новоиспечённого внука, и Боря, который приносил с собой запах курева и очередную просьбу занять денег. Иногда к Лесе заходила Марина – она была единственным человеком, с кем сохранилось более-менее близкое общение. Возможно, потому, что они дружили ещё со времён беззаботного детства.

Они вели абсолютно разную жизнь, но при этом им всегда удавалось находить темы для разговоров. Они могли обсуждать что-то часами: новые веяния моды, тупость очередного закона, других людей и самое любимое «а что бы я сделала, будь на его месте». Иногда они вспоминали прошлое: как прятались за гаражами от родителей, как строили планы по незаметному исчезновению из дома, как падали и разбивали себе что-нибудь на спор, как делили линейкой яблоко, потому что оно было одно, а нож в школу не пронести…

Говорят, настоящих друзей можно найти только в детстве, потому что дети не ищут выгоду в общении, их дружба основана лишь на взаимной симпатии. Конечно, это не так. Но у друзей детства, в отличие от тех, кто встречается на жизненном пути, есть одно преимущество – ностальгия.

У многих есть приятные воспоминания из детства. Даже если тогда они казались ужасными, спустя годы вспоминаешь о них с умилением. Воспоминания – это всё, что у нас есть. Из них складывается вся жизнь. Болезнь Альцгеймера страшна не тем, что ты чего-то не помнишь, а тем, что постепенно ты стираешь свою жизнь. Сначала – теряя прошлое, а позже – не воспринимая настоящее. И вот вопрос: есть ли в таком случае будущее? Мы живы, пока о нас помнят, а если мы не помним о себе сами, есть ли смысл продолжать жить?

Несмотря на то, что во взрослой жизни Леся и Марина не имели практически ничего общего, их объединяли именно приятные детские воспоминания. Это была та невидимая нить, которой они были связаны навсегда.

Марина была занятым человеком, поэтому встречи их бывали не часто. Леся готовилась к ним как к защите диплома: собирала и структурировала новости, составляла список тем, на которые хотела подискутировать, старалась подобрать интересные вопросы и заранее готовила на них ответы – ведь столько всего нужно было обсудить за такой короткий срок, а когда будет следующая встреча – неизвестно.

Несмотря на такую тщательную подготовку, их разговоры всё равно обычно скатывались в размусоливание одних и тех же проблем. Они всё-таки насущные!

Неделю назад, без какого-либо злого умысла, Марина посеяла в Лесе зерно сомнения.

– Я тебе говорю, это ненормально. – Марина вдавливала второй подряд окурок в пепельницу. Она никогда не накуривалась одной сигаретой. – Если человек избегает разговоров с тобой, значит, он чего-то боится. Либо ему плевать на твои переживания.

– Ты сейчас как подстрекатель, который разрушает чужие семьи, – пролепетала Леся.

– Дорогая, я просто хочу, чтобы ты была счастлива. А если какой-то Митя позволяет себе обижать тебя, то пусть пеняет на себя. – Марина искренне переживала за подругу.

– Да, может, это не он меня обижает, а я сама обижаюсь на то, что придумала?

– Ты бредишь. – Марина закурила третью. – Хочешь сказать, ты сама обижаешься на то, что он не пойми где шляется по ночам?

– Он работает, – возразила Леся.

– Знаем мы такую работу. Телефон его давно проверяла?

На секунду Леся задумалась. С тех пор как появились смартфоны, стало проще обнаруживать измены, но у Леси не было желания лезть в телефон мужа.

– Я не буду читать его переписки.

– Ну и дура.

Леся окончательно поникла. «А вдруг я действительно дура?» Странно, что ей самой не пришла в голову мысль, что у Мити может появиться любовница.

После того разговора Леся всю неделю выслеживала телефон Мити. Как назло, он везде таскал его с собой. Давно ли этот гаджет прирос к его руке? Раньше он спокойно оставлял его где попало. И как она могла не заметить этих перемен? При мысли об этом её горло свело от разочарования.

 
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ* * *
 

Леся познакомилась с Максом лет сто назад. Ей нравилась его глубокая натура, но человеком он казался странным – иногда чересчур, – поэтому она старалась не копать слишком далеко в его душу, а бывало, даже побаивалась его. Но что поделать: дружба сложилась, а друзей не выбирают. Тем более если эти друзья поддерживают в трудную минуту.

Когда его родители попали в аварию, ему ещё не исполнилось и двадцати. Он нетвёрдо стоял на ногах, был шебутным и неопытным, никак не мог определиться, кем хочет стать… А вдобавок у него на руках осталась четырёхлетняя сестра.

Леся старалась помочь как могла: сидела с сестрой, когда Макс отлучался, приходила готовить, помогала деньгами. Других родственников у них не было.

Митя всё понимал и был не против, но иногда он заводил разговор о том, что Макс слишком хорошо устроился, пользуясь добротой его жены, и что ему самому неплохо было бы начать крутиться и зарабатывать. Митю раздражало, что по вечерам его жена сидит с сестрой Макса, пока тот непонятно где тусуется.

Леся, в свою очередь, не могла отказать Максу, да и его сестра ей нравилась. Так продолжалось несколько лет, до тех пор, пока у Леси с Митей не появился ребёнок. Тут уже даже при огромном желании разорваться не получалось, и свободных денег стало значительно меньше.

Поначалу Леся просила Марину заменить её, но та была постоянно чем-то занята, причём никогда не говорила, чем именно. Плюс ко всему она не очень хорошо ладила с детьми.

Марина всегда приходила с какими-то новостями. Если новостей было мало, она припоминала какие-нибудь любопытные истории. У неё находилась история на любой случай, а то и не одна.

Когда смотришь на таких людей, как Марина, невольно начинаешь им завидовать – такая интересная у них жизнь. Складывается впечатление, будто понятие «серые будни» к ним вообще не относится.

Сегодня днём Марина снова заходила и рассказывала подруге очередную историю про своего знакомого, но так быстро и хаотично, что Леся совсем потеряла смысловую нить и ушла в свои размышления.

– …Ну и в итоге посадили его. – Марина откинулась на спинку стула.

Леся бездумно перевела на неё взгляд. Та пощёлкала пальцами в воздухе.

– Ты тут вообще?

– Да. Я просто в шоке. – Леся попыталась изобразить участие.

– Вот и мы все офигели. Хотя это было ожидаемо.

Леся не отвечала. Марина уловила её переживание.

– Чего там Митя твой?

Ещё одно положительное качество Марины: она умела сиюминутно переключаться.

– Да блин… – Леся вздохнула и потёрла пальцами невидимые пятна на столе.

– Переписки так и не читала?

Леся медленно помотала головой. Марина фыркнула. Повисла пауза.

– Макс опять звонил. Просил помочь завтра сестре, у него какие-то срочные дела, – проговорила Леся.

Марина изобразила перед собой руками «Х» – «чур не я». Леся улыбнулась.

– Думаю попросить маму посидеть с малышом, пока сбегаю к ним.

Марина медленно вдавливала окурок в пепельницу.

– Ты с ним спишь?

Леся подняла на неё осуждающий взгляд.

– Я просто спросила, – пожала плечами подруга.

– Я вообще-то замужем.

Марина скривилась:

– Ваш брак даже браком не назовёшь.

– Потому что у нас не брак, а семья.

Марина подняла ладони с саркастическим лицом, транслирующим: «Окей, как скажешь».

– Ну хоть ты не неси эту чушь, – попросила Леся.

– Хочешь сказать, Митя тоже что-то говорит по этому поводу?

– Он уже достал своей ревностью. – Леся закатила глаза.

– То есть он шляется по ночам и ещё что-то тявкает в твой адрес? Значит, у самого рыльце в пуху!

– Он работает, – попыталась возразить Леся.

– Да-да-да, – отмахнулась подруга, – а потом после такой «работы» его вторая семья начнёт требовать алименты.

Леся стала тереть стол энергичнее.

– Я не думаю, что он собрался от меня уходить.

– А он и не будет от тебя уходить. – Марина зажгла новую сигарету об тлеющую. – Такую дуру, как ты, ещё поискать надо.

За годы общения с подругой Леся перестала обижаться на её грубоватые высказывания – они и звучали почему-то не грубо, – иногда она даже к ним прислушивалась. Марина казалась ей такой сильной и независимой, что хотелось даже брать с неё пример.

– Лучше бы посоветовала, что делать.

– Ну не знаю, может, вам устроить романтический вечер?

Леся задумалась.

– Неплохая мысль. Вспомнить бы ещё, как это делается, – выдавила она нервный смешок.

– Я промолчу.

Марина ушла до того, как вернулся Митя.

 
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ* * *
 

Сейчас, успокоившись, Леся стала наводить уборку, чтобы занять руки и отвлечься. В коридоре она наткнулась на Митин телефон. Он ушёл на таких эмоциях, что забыл его? Сколько времени прошло с момента его ухода? Час или десять? Вернётся ли он сейчас или будет ночевать в другом месте? Взял ли он ключи от машины или до своего ночлега он сможет дойти пешком? Леся топталась в коридоре, задавая себе эти вопросы. Она останавливалась, кусала губы, выжидающе смотрела на экран, тянула к нему руки. Сердце колотилось так, словно она совершает нечто противозаконное, за что грозит смертная казнь. Её не покидало ощущение, будто за ней осуждающе следит целая толпа людей. А может, она просто не хотела знать правду. «Это глупая затея», – убедила себя она и продолжила убираться с чувством лёгкости.

Когда в дверь поскреблись, Леся затихла. «Показалось, наверное». Не мог же Митя и ключи от квартиры оставить!

За ручку подёргали, и Леся, замерев, покрылась гусиной кожей. «Этого ещё не хватало», – подумала она.

Позвонить Мите не получится, а когда он вернётся – неизвестно. Леся стала прокрадываться к двери, параллельно шаря глазами по коридору в поисках чего-то тяжёлого. Не найдя ничего подходящего, она схватила ложку для обуви и посмотрела в глазок.

– Да чё так долго не открываешь? – Боря ввалился, как только девушка щёлкнула замком.

– Мити дома нет, – оборвала она его.

– Да я знаю, – отмахнулся он, – я к тебе.

Леся закатила глаза и пошла на кухню. Боря скинул ботинки и поплёлся за ней. За столом на детском стульчике сидел ребёнок и хлопал на вошедшего гостя глазами.

– Здарова, племяша, – навис он над ним.

– Не дыши на него перегаром.

Леся отпихнула Борю. Тот плюхнулся на соседний стул, снял шапку и потёр бритую голову.

– Зачем ты так стрижёшься? Скинхедом заделался? – Она села рядом.

– Да это стиль такой, ты ничего не понимаешь.

– Чего хотел? – задала она дежурный вопрос.

– Да блин, – замялся он, – я знаю, что не отдал ещё старый долг, но сейчас прям позарез надо.

– А от меня ты что хочешь? Я вообще не зарабатываю.

– Да знаю, знаю, но блин… Ты же можешь с Митей поговорить, как-то по-женски, уговорить его. Если я опять напрямую попрошу, он мне только подзатыльник пропишет. А к тебе прислушается. – Боря вцепился девушке в руку. – Выручай, а?

Леся цокнула и вырвалась.

– Попробую, – смягчилась она.

– Спасибо, спасибо, реально выручишь, – затараторил он.

– Ну ладно уж. Чай будешь?

– Да не, меня там девушка ждёт.

– Неужели? Я думала, ты не по девушкам, – хихикнула Леся.

Боря скривил лицо в упрёке.

– А чего не знакомишь-то?

– Да потом как-нибудь, – отмахнулся он.

Когда дверь за ним закрылась, стало подозрительно тихо.

– Ну что, пойдём баиньки без папы? – сказала Леся, беря на руки сына. Тот закряхтел.

Леся уложила его в кроватку, обложила подушками и, когда он уснул, поплелась в ванную.

За шумом воды она расслышала детский плач. Выключив воду, прислушалась. Тишина. Пришлось снова по миллиметрам настраивать этот дурацкий смеситель. Как только температура воды отрегулировалась – снова плач. Выключила – тишина.

– Да что ж такое! – возмутилась она.

Стукнув по смесителю в третий раз, Леся открыла дверь и высунула голову. Послышалось шарканье. Она обмоталась полотенцем как попало и зашла в кухню: никого. Тогда она затянула полотенце потуже и подкралась к комнате.

Прежде чем переступить порог, она наклонилась и заглянула под кровать: пусто. Значит, нужно подойти к шкафу, что стоит у окна. Леся мягко ступала босыми ногами, оставляя мокрые следы. В руках она сжимала кухонный нож. На всякий случай она взяла самый здоровенный, но, пока продвигалась вдоль стены, поняла, что совершила ошибку: в неумелых руках нож сыграет против неё. «Лучше б я взяла сковородку!» – мысленно сокрушалась она.

Поравнявшись с детской кроваткой, Леся отклонилась в сторону, чтобы малыш не выдал её присутствие. Замерев, она вглядывалась в еле заметное шевеление штор. От ветра они шевелятся по-другому…

За её спиной раздался поворот ключа в замке. Увидев полуголую жену, нависшую с ножом над ребёнком, Митя выронил ключи из рук.

– Что происходит? – произнёс он.

Мокрое полотенце предательски шлёпнулось на пол.

Когда он захлопнул входную дверь, от сквозняка штора подскочила и плавно опустилась на прежнее место. За ней никого не было.

Леся на минуту зависла, подняла полотенце и, закинув его на плечо, прошагала обратно в ванную. В дальнейшем эта сцена не обсуждалась.

В тот вечер вообще ничего не обсуждалось. Так сложно о чём-то говорить, когда между вами слишком много недосказанного. Не знаешь, с чего начать. Не знаешь – надо ли…

Пока Митя был в душе, Леся написала СМС Максу и позвонила маме.

Глава 3. Марина. Понедельник

Попрощавшись с Лесей, Марина зашла в знакомый салон красоты.

– Приветик, девчонки, я не с пустыми руками! – потрясла она сумкой.

Две девушки в чёрных футболках с одинаковыми надписями бросили на неё взгляд и замялись.

– Привет, Марина…

– Мы как раз тебя ждали.

– Чего такие кислые?

– Эм…

– Ну…

– Вы меня пугаете.

Марина поставила сумку на стойку перед ними. Одна из девушек её медленно отодвинула.

– Слушай, есть разговор. Вчера приходила одна клиентка, которая купила у нас твой крем…

– Она возмущалась, что он просрочен. У неё всё лицо было красное.

– Этого не может быть. Я всё беру у надёжного, проверенного человека.

– Мы-то тебе верим. Но Альбертовна не хочет рисковать.

– Да, она велела нам больше ничего у тебя не покупать.

– Но подождите…

– Марин, мы сами не в восторге. Я тоже пользовалась твоими кремами, и мне они очень нравились.

– Ты давно с нами работаешь, но мы здесь просто пешки. Поэтому извини, но… – Она сдвинула сумку на самый край стойки.

Марина постучала пальцами по столу.

– Ладно, – улыбнулась она уже в дверях, – увидимся.

На пороге обшарпанной квартиры её жизнерадостная улыбка вмиг улетучилась. С кухни раздался неприятный старушечий голос:

– Марина, это ты?

– Ну а кто ещё? – огрызнулась девушка.

– Не дерзи мне!

Марина закатила глаза и прошла внутрь. Комната, как и вся квартира, напоминала свалку. На полу валялись пустые бутылки, упаковки из-под каких-то продуктов, окурки и всякий мелкий мусор.

Вдоль стен стояли коробки с косметикой. Марина опустилась перед ними и стала разглядывать каждую баночку, держа в голове, что сегодня тридцатое ноября. Все сроки в норме.

Марина стряхнула пепел с кушетки, легла на неё, закурила и стала разглядывать потолок. Краска с него давно обвалилась, углы по обе стороны от окна покрылись плесенью. В дверях заскрипел голос:

– Чего разлеглась?

– Что тебе от меня надо?

– Где мои вещи?

– Я относила их стирать. Завтра принесу.

– Куда ты дела мои вещи, дрянь?!

– Я сказала, что относила их стирать, они уже воняли!

– Врёшь!

– На новую стиралку сейчас нет денег, я стираю вещи у Антона.

– Врёшь, врёшь! Ты их украла! – визжала старуха.

– На кой мне сдались твои вонючие панталоны?!

– Как ты со мной разговариваешь! Я тебя вырастила!

– А я тебя содержу!

– Как свинью в загоне. – Бабка перевернула стоявшую на комоде тарелку с остатками какой-то трёхдневной еды. Ошмётки разлетелись по полу.

Марина подскочила:

– Будешь себя так вести, я тебя в дом престарелых сдам!

– Это моя квартира!

– Без меня ты тут всё равно подохнешь!

– Мерзавка! – Старуха топнула ногой и вышла, захлопнув дверь.

Для Марины такие диалоги были обыденными. Она никогда не могла понять, почему Ба вечно злится и как будто ненавидит её. Но, надо отдать ей должное, она действительно в одиночку смогла поставить на ноги внучку. За это Марина благодарна ей.

Атмосфера в квартире была удручающей, поэтому Марина старалась уходить куда угодно, только чтобы не находиться здесь. Друзья любили её за то, что она всегда была в центре любых событий. Для неё не было ничего невозможного: она знала обо всём и умела всё по чуть-чуть. Но никто не догадывался, что её неуёмная тяга к деятельности была лишь способом отвлечься от бесконечного чувства подавленности, которое преследовало её на протяжении всей жизни. Несколько часов она пролежала в оглушающей тишине.

Те дни, когда не было вариантов куда-нибудь выбраться, Марина проводила одинаково: сутками напролёт она просто лежала, не вставая. Она испытывала чувство голода, но не могла есть. Поэтому старалась больше спать. Проснувшись, она лежала несколько часов и снова засыпала. Она не выходила из комнаты, не разговаривала с Ба, не смотрела на часы. Сон для неё был своего рода наркотиком – самый доступный способ уйти от реальности. Странная вещь: она так много спала, но никак не могла выспаться. С каждым разом она просыпалась более уставшей, а потому ещё быстрее засыпала. Однажды она подумала: «Возможно ли просто уснуть и больше никогда не проснуться?»

Марину все знали как позитивного и полного энергии человека. Она часто меняла место работы и род деятельности, потому что никак не могла усидеть на одном месте. Её не смущало отсутствие постоянства, потому что она прекрасно приспосабливалась к любым условиям. Она всегда считала, что движение – это и есть сама жизнь. В течение дня она крутилась как юла, переходя от одного дела к другому или же выполняя несколько дел одновременно. Домой она приходила поздним вечером, выжатая до последней капли, и падала на кушетку без сознания, не замечая полуразрушенного жилища вокруг себя.

Если ты засыпаешь ночью, ты просыпаешься уже в другом дне. Иногда, по стечению обстоятельств, можно проснуться в другом месте. Почему бы однажды не проснуться другим человеком?

Иногда Марина жалела, что у неё нет чёткого графика работы: хоть какая-то стабильность. Но при этом понимала, что стабильность и свобода не могут существовать вместе. И она всегда выбирала второе. Пусть даже это периодическое безделье приводило к унынию.

Бывало, Марина просто лежала в комнате на грязном холодном полу и молилась, чтобы этот чёртов потолок обрушился. Потрескавшиеся стены и развалившаяся мебель нагоняли тоску. Вся квартира была пропитана дряхлостью.

Марина стыдилась этой стороны своей жизни, поэтому никогда никого не приглашала к себе в дом. Единственным человеком, кого она могла впустить в свою развалюху, был Илья. Он знал её с самого детства и всегда питал её светлой жизненной энергией. Он был нужен ей, чтобы не дать ей полностью уйти в себя.

– У вас входная дверь открыта, это нормально? – Илья зашёл сразу в комнату к Марине.

– Если там грабители, передай им, что тут брать нечего. А если убийцы, скажи, что я здесь одна и безоружна.

– Сегодня выходной? – Илья присел на край кушетки. Та заскрипела.

– Типа того.

– Тебе нельзя здесь находиться, ты впадаешь в депрессию.

– Так заметно? – усмехнулась Марина.

Илья укоризненно молчал.

– Ладно-ладно. У меня ещё есть пара дел в этой части города. Потом поеду к Антону.

– Здесь ужасно накурено, – сказал Илья, подойдя к окну. – Хочешь или нет, но я проветрю.

– Имеешь право.

– Мне не нравится, когда ты хандришь. Когда ты ела последний раз?

Марина молчала.

– Ты занимаешься самоубийством. Просто медленным. Ты вообще любишь себя?

Наводящие вопросы заставили её посмотреть на свои руки. Как-то так получалось, что они всегда были расцарапаны. На ногах постоянно красовались синяки, но причины их возникновения редко удавалось отследить: они частенько проявлялись с большим опозданием. Марина с каким-то странным удовольствием разглядывала эти микротравмы. И чем ярче они были, тем приятнее ей было на них смотреть. Можно ли это считать подсознательным стремлением к саморазрушению?

Илья поймал её взгляд.

– Откуда у тебя эти царапины? – спросил он.

Марина пожала плечами.

– Понятия не имею.

Складывалось такое впечатление, будто состояние апатии ей нравилось. В моменты такой прострации в её голове не было вообще никаких мыслей, поэтому засыпалось легко.

Ещё одним плюсом для неё было то, что в такие периоды она ничего не ела. Когда-то давно Марина была пухловатой, и друзья в шутку подарили ей весы. Сейчас они были очень кстати. Когда она вставала на них и видела, что вес стал меньше – пусть и на сто грамм, – на секунду испытывала чувство эйфории. За последние три недели девушка похудела на восемь килограммов – такое не снилось людям даже на самых жёстких диетах. Из этого она сделала вывод, что единственная по-настоящему действенная диета – перестать жрать. Всё остальное – отговорки для слабохарактерных людей. Как говорится, в Освенциме толстых не было. Правда, там не было и здоровых, но это уже другая история.

Марина не страдала анорексией или каким-то физическим отвращением к пище. Она, как и все, испытывала чувство голода, но в какой-то момент ей начало нравиться голодать. Ей нравилось таким способом себя мучить.

– Какие у тебя планы на пятницу? – спросил Илья.

– Дожить до неё, – отрезала Марина.

– Бесишь. – Илья закатил глаза. – Погнали в клуб. Реклама нигде не даёт проходу.

– Ага, видела.

– Ну?

– Гну! Диана-то ревновать не будет?

Илья картинно цокнул.

– Компанией. Антона возьми. Познакомимся заодно.

– А, ну можно.

– Вот и отлично.

Уходя, Илья забрал с собой ободряющий свет. В квартире снова стало мрачно.

Марина знала Илью слишком давно. Ей импонировала его жизненная позиция: он всегда был уверен в себе, про таких говорят: «твёрдо стоит на ногах». Он имел чёткое желание зарабатывать деньги и работал как вол. Он не ввязывался ни в какие «мутные» истории, никогда не распылялся на ненужные интрижки.

Когда он женился в первый раз, Марина была уверена, что это не опрометчивое решение; когда у него родился ребёнок, она была даже рада за него; когда он развёлся, для неё это было как гром среди ясного неба. Неужели она настолько не замечала, что у него происходит? Или это он так безупречно всё скрывает? С его лица практически не сходит обезоруживающая улыбка. И что можно не поделить с человеком, который вот так улыбается?

Когда Илья женился во второй раз, Марина решила, что вообще ничего не понимает в людях. У них были близкие отношения, но не настолько, чтоб расспрашивать друг друга о личном.

Невооружённым глазом было заметно, что Марина ревновала. Ей было обидно, что их многолетняя дружба не переросла во что-то большее, а тут вдруг появилась какая-то Диана, и Илья запал на неё как щенок. Приворожила она его, что ли?

В детстве Марина от безделья начала интересоваться всякими магическими ритуалами, и тогда бабушка рассказала ей, что одна из её деревенских родственниц делала настоящий приворот. О подробностях его она умолчала, но сказала, что это действительно сработало. Однако спустя пару лет их семью настигла череда внезапных и странных смертей. Сама эта родственница серьёзно заболела – покрылась какими-то кровоточащими язвами по всему телу – и в страшных мучениях через полгода умерла.

Тогда маленькую Марину эта история так потрясла, что она решила никогда больше не связываться с этими штуками. Но если бы ей просто сказали «нельзя», то она занималась бы этим назло.

Когда Марина подросла, она использовала своё стремление противоречить, чтобы замотивировать себя: запрещала себе что-то делать, и тут же для этого появлялись силы и желание. Порой это происходило так часто, что противостоять самой себе было уже невозможно. Она не знала, зачем изматывает себя, но всё равно продолжала это делать.

Последние несколько месяцев общение с Антоном давало ей глоток свежего воздуха. Чтобы лишний раз не мозолить глаза своей старушенции и отвлечься от самоистязания, Марина частенько оставалась ночевать у него.

Антон был человеком интеллигентным, участливым и всегда поддерживал Марину, давая ей дельные советы: куда пойти, что сделать, кому и что сказать. Она же была в восторге от того, что в её жизни появился человек, который может что-то решить за неё. И его даже не надо об этом просить.

Когда он замечал, что Марина пытается завалить себя делами, он тормозил её, предлагал забить на всё и жить спокойно.

– Зачем тебе эта суета? Я могу тебе дать всё, – говорил он.

– Я приму твоё предложение к сведению, но я работаю с шестнадцати лет и пока не готова стать домохозяйкой, – отвечала Марина.

Антон не настаивал. И Марине это нравилось. «Неужели существуют такие потрясающие мужчины? И неужели один из них – мой?» – думала она.

Контраст между квартирами Марины и Антона был поразительный. Когда заходишь в его дом, ощущение будто попадаешь на светский приём. Разве что симфонии Моцарта фоном не хватает. Даже как-то неловко перебивать местный ванильный аромат своей дешёвой туалетной водой.

– Я, конечно, не имею ничего против, Мариш, но что там за сумки с одеждой?

– У нас сломалась стиралка. Я приносила постирать. Извини, что не предупредила, завтра всё увезу.

– А чего раньше не сказала? Судя по количеству сумок, сломалась она давно. Давай так сделаем: я закажу завтра новую к вам домой и попрошу доставщика заодно и вещи захватить, чтоб тебе не таскать.

Марина так и замерла, не сняв куртку.

– Давай, – промямлила она.

– Отлично! Мой руки, в духовке кое-что сладенькое для тебя.

– Надеюсь, это скрасит сегодняшний неудачный день.

– Неудачные дни как раз по моей части!

Антон усадил Марину за стол, поставил перед ней горячие кексы, какао и включил джаз. Он помял ей плечи, шею, распустил волосы и запустил в них пальцы. Марина закрыла глаза и обмякла.

– Хочешь пойти спать пораньше?

– Где ты научился читать мысли?

Марина любила ритуалы. Перед сном она всегда выходила на балкон покурить.

– Ты же знаешь, что это вредно?

– Догадываюсь.

– Мне кажется, ты слишком много куришь, не думала бросить?

– Когда-нибудь обязательно, – сказала она, щёлкая зажигалкой.

– Подумай об этом. Я всё-таки о тебе забочусь. – Антон вытащил из рук девушки зажигалку и убрал в карман. – С доставкой я договорился, деньги оставлю в прихожей на полке, – бросил он, уходя.

Марина замерла с незажжённой сигаретой в руке и похлопала ему глазами на прощание.

В спальне на её стороне кровати она обнаружила шёлковый комплект для сна.

– Что это?

– Я подумал, тебе надоело спать в чём попало. Купил пижамку, чтобы тебе было комфортно оставаться у меня в любой момент.