Текст книги "Академия четырех стихий. Часть I"

Кира Тигрис
Академия четырех стихий. Часть I

© 2013 Kira Tigris

Пролог

– Последний раз спрашиваю, – повторял я уже десятый раз, медленно пятясь назад, пока не уперся спиной в письменный стол, – КТО ТЫ?

Ответом снова была мертвая тишина. Я стоял в центре пустого школьного кабинета. Кажется, здесь нам преподают химию. Или не здесь?

Свет был погашен, все окна наглухо закрыты плотными черными шторами. Это чтобы яркие солнечные лучи не испортили реактивы. Сейчас было около четырех часов вечера, день выдался хмурый, и потому в аудитории стояла кромешная темнота… за исключением пары горящих зеленых глаз, что уже пять минут смотрели на меня, не мигая.

Страшно? Честно, не очень. Похоже на очередной трюк с люминесцентной краской моих «любимых» одноклассников. Ярко-зеленые горящие зрачки можно нарисовать прямо на веках. Затем забраться в самый темный пустой кабинет, притаиться и ждать, когда туда затолкают «несчастную жертву».

– Эй! Златоновский! У сестры тушь взял? – не растерялся я, гулкое эхо загуляло вдоль стен, – а помаду губную не прихватил?

И снова в ответ – тишина. Моя правая рука, следуя старой привычке, потянулась к шее: там, на темной грубой нитке висела сушеная лягушачья лапка. Это был мой талисман «на удачу», я не снимал его с рождения, с той самой минуты, как моя мать повязала его вокруг моей шеи. Но в этот раз мои пальцы нащупали пустоту. Наверное, в драке нитка перекрутилась и, теперь лягушачья лапка висит у меня за плечами. Ладно, потом поправлю.

– Эй, Белоснежка! А это правда, что когда ты смертельно напуган, ты тупо молчишь? – я поддерживал разговор, как мог, – просто у тебя отключаются мозги, и ты накладываешь в штаны! Да, Алекс?

И снова тишина. Наверное, он растерян, ведь я не кричу от страха и не мечусь в панике, переворачивая вверх ногами парты и стулья. Сейчас я включу свет, и на месте, где горит пара призрачных ярко-зеленых глаз, будет стоять высокий белобрысый мальчишка с холодными серо-голубыми глазами и глупой усмешкой на благородно-бледном лице. Алексей Златоновский – «золотой» мальчик, единственный сын и наследник самого влиятельного человека в нашем скромном городке Мироморске. Я – обычный парень самых простых неблагородных кровей. Мы с Алексеем ненавидим друг друга с первого взгляда, едва только встретились в этой школе два года назад. Все сложно. Этот парень просто не понимает моих шуток.

А вот с его сестрой-близняшкой дело обстоит иначе. В Анжелику просто нельзя не влюбиться. Среди девчонок она, как роскошная белая роза среди ромашек. Стильная короткая стрижка, легкий загар и бездонные серо-голубые глаза. Глубокая ямочка от улыбки на правой щеке. Всегда в новом платье, беззаботная и непреступная. Но, как говорят, чем прекраснее роза, тем острее шипы.

Как и прочие остальные, я попался с первого взгляда в первый же день. И красотка ответила она мне такой же взаимностью, как голодная собака ободранному уличному коту. В общем, она терпеть меня не могла и не подпускала к себе ближе десяти метров. Хорошо, трех… А при удачном раскладе – пяти.

Глава 1. Чужая тайна

При первой же встрече нашей «будущей» крепкой дружбе с Алексеем Златоновским помешала… тонкая металлическая проволока длинной не более пары метров. Я нашел ее по пути в школу, все утро лелея мысли о том, какая отличная из нее выйдет леска для удочки – тонкая, но крепкая.

Я живу в Мироморске, тихом уютном городке среди коралловых рифов и золотого песка. Здесь совсем не бывает зимы, море никогда не замерзает. А если когда и выпадает снег, то он тут же тает в течение пары часов.

Я живу с одним отцом, матери не стало в тот день, когда я родился. Сушеная лягушачья лапка и локон золотистых волос – это все, что она нам оставила на двоих. Мой отец – большой романтик и рыбак, он всегда вспоминает ее так, словно она где-то рядом и завтра приедет к нам в гости.

Море – моя родная стихия, его соль в моей крови. Это приключения, азарт, сила и мощь, и, конечно же – рыба. Много рыбы. Отец неделями пропадает на своей рыбалке, всегда оставляя меня на суше.

«Еще не время, Никит!», «В шторм лодка не выдержит нас двоих!», «Жди меня на берегу и не снимай лягушачью лапку! Никогда не снимай!» – вот его самые излюбленные коронные фразы. И я послушно жду вот уже почти четырнадцать лет…

Два года назад перед кабинетом литературы случилось непоправимое. Я летел по коридору, размахивая найденной тонкой проволокой и представляя, как сегодня вечером вытащу на берег за жабры огромного ската – они часто преследуют нашу лодку.

Я не успел притормозить перед кабинетной дверью и столкнулся с незнакомым белобрысым парнем – очередным новеньким в нашем классе. Странно, но вместо привычной школьной формы на нем был дорогой металлически-серый костюм, отчего его длинные волосы, залаченные назад, приобрели серебристый оттенок.

К несчастью, в этот печальный момент мальчишка разговаривал с симпатичной белокурой девчонкой с короткой стрижкой. Собственно на нее-то я и загляделся, совершенно забыв притормозить. Теряя равновесие, парень налетел на собеседницу, ее лицо уперлось ему в плечо, оставив на дорогой ткани костюма смачный отпечаток яркой губной помады и черные пятна туши. О, спешу заметить, что пятна были очень маленькими и, если не вглядываться, и, можно сказать, незаметными. Почти… Но все равно наши отношения с Алексеем Златоновским закончились, так и не начавшись.

– Извините! – в панике пролепетал я и бросился бежать дальше.

– Мой костюм! Вернись! Ты все равно труп! – донеслось вслед.

В конце дня я был «любезно» затащен в пустой кабинет физики и крепко-накрепко привязан своей же проволокой к тяжелому учительскому столу. Алекс, ухмыляясь, руководил всей операцией и одновременно знакомил меня со своей скромной компанией.

Его высокий широкоплечий дружок Денис Спартин одной рукой держал меня за шею, другой плотно зажимал рот. В то время как красавчик Антон Барсых, пробери его понос, намертво прикручивал меня проволокой к металлической рамке стола.

– Увидимся завтра на первом уроке, неудачник! – хмыкнул Тони, поправив вьющуюся каштановую челку, – на физике!

После пары подзатыльников на прощание троица с усмешками удалилась из класса, погасив свет и закрыв входную дверь на несколько оборотов. Странно, где это Алекс смог раздобыть ключи? У дежурных?

Однако не судьба была нам встретиться на уроке. Всю ночь, скрепя зубами, я в темноте разматывал проволоку. В благодарность она оставляла глубокие порезы на моей коже, от свежей крови руки и рубашка стали липкими.

Я выбрался утром через окно, когда на горизонте зажглась рыжая полоса рассвета. Ту ночь, как и сотни остальных, мой отец провел в море и, надеюсь, не заметил моего отсутствия. Порезы на моих руках щипали и зудели, мне жутко хотелось пить, а еще больше – отомстить.

Рядом с парадным входом в школу находилась огромная, недавно вскопанная клумба. Влажную мягкую землю то тут, то там пробивали первые несмелые ростки цветочных всходов. В Мироморске зимой не холоднее, чем в средней полосе ранней осенью. Потому Мадам Танк, официально – школьный завхоз Элеонора Птенчик, опасная массивная женщина, высаживает свои ненаглядные цветы аж по три раза в год.

Вскоре на школьной дорожке показалась неразлучная троица: среди вечнозеленых кустов замелькала каштановая шевелюра красавчика Антона, растрепанный ершик Дэна и, конечно же, белоснежная рубашка Алексея. Парень был в новом светло-кремовом костюме, еще более дорогом, чем его вчерашний металлически-серый.

Я радостно выбежал им навстречу и поприветствовал самыми отменными ругательствами, которые старательно вспоминал в течение всей долгой ночи. Втроем они кинулись за мной: Тони и Лекс впереди, тяжелый и медлительный Дэн – сзади. Перед клумбой все резко «затормозили» о заранее натянутую мной тонкую проволоку, и в самых различных позах попадали прямо в жидкую липкую грязь.

Многочисленные довольные зрители, они же ученики школы, долго хохотали и улюлюкали, пока «трое в клумбе» барахтались в грязи, ругаясь и цепляясь друг за друга.

Дальше было хуже. Первой ЧП заметила Мадам Танк, объемная и весомая женщина с грацией бегемота и высокой прической из ядовито-желтых волос.

– Моя клумба! Мои цветики! – закричала она, расталкивая локтями зевак, – живо все к директору!

И тут началось… После этого троих пострадавших дружно «вымыли» из пожарного шланга, естественно на виду у целой школы, и тут же отправили в директорскую. Я, бесконечно довольный собой, собирался потихоньку улизнуть домой, чтобы объяснить отцу свои ночные приключения и хорошенько выспаться, но…

– Колтин! – раздался громовой голос Мадам Танк над моим ухом, ее толстые пальцы впились в мое правое плечо, – живо за мной!

Все действующие лица сегодняшнего утреннего спектакля, завернутые в полосатые полотенца, уже давно стояли перед директором. Василий Семенович, интеллигентный худощавый мужчина в строгих очках, сильно удивился моему появлению.

– Колтин! Ты прогуливал уроки, разбивал окна, отключал электричество во всей школе и никогда не имел понятия о домашнем задании! – вспомнил он вслух, – но чтобы извалять своих одноклассников в грязи…

– Он испортил мою лучшую клумбу! – перебила Мадам Танк.

– Это не я! А они! – зазвучали мои оправдания, в самом деле – у них нет никаких доказательств, – я же не грязный!

– О, у этого дела предостаточно доказательств, раз меня вызвали в школу прямо из зала суда! – заявил невысокий пухленький мужчина в роговых очках и каштановом деловом костюме под цвет масленых жидких волос, в руках он вертел… кусок уже хорошо знакомой мне проволоки, – тщательно спланированное преступление, которое могло повлечь за собой тяжкие последствия. И сколько же тебе лет, мальчик?

– Он не знает, пап, – закричал Тони, убирая со лба свою мокрую челку, в его больших зеленых глазах кипела ненависть, – он умственно отсталый!

– Ха! Но я научился смотреть себе под ноги в отличие от тебя! – огрызнулся я на Антона, и тут же ответил его отцу, – мне двенадцать!

– Так ты не отрицаешь, что это твоя проволока, мальчик? – спросил Барсых-старший, очки в три раза увеличивали водянистые зеленые глаза.

В общем, отец красавчика Тони оказался едва ли не самым главным юристом в городе, он обещал меня наказать по всей строгости закона и хорошенько оштрафовать моего отца. Что я мог сделать? Пришлось во всем сознаться, ведь обе моих руки были исцарапаны в кровь этой проклятой проволокой. А вот на то, что я остался привязанным на ночь в кабинете физики, у меня совершенно не оказалось никаких доказательств. Собственно, их никто и не искал.

Моя правая рука невольно потянулась к сушеной лягушачьей лапке, я схватился за нее, словно утопающий за последнюю соломинку.

Следом в кабинет ввалился отец Дэна, высокий широкоплечий капитан полиции Спартин. Он предложил меня тут же хорошенько высечь, чему Лекс и его дружки несказанно обрадовались. Дело становилось все хуже и хуже…

Дверь в директорскую тихонько приоткрылась: все затаили дыхание в ожидании отца Алексея – Златоновского-старшего. Судя по дорогим костюмам его сына, он был очень большой «шишкой» и чуть ли не самым влиятельным человеком в Мироморске. Теперь меня точно навсегда исключат из школы, на отца наложат трёхэтажный штраф, а меня – хорошенько выпорят… в присутствии всей школы.

Но вместо Златоновского в кабинет вошла его дочь, беззаботная и обворожительная Анжелика. Увидев собравшихся, она растерянно захлопала густыми черными ресницами, а заметив меня – презрительно нахмурилась, словно перед ней был кто-то мерзкий и противный, как дохлая крыса.

– Колтин! Где твои родители? – строго сказал директор, я не сводил глаз с Лики, чувствуя, как краснеют мои уши, – Колтин! Ты что, меня не слышишь?

– Да… то есть, нет, слышу! – пролепетал я, направляясь к двери, затем развернулся и громко добавил, – моя мать никогда сюда не придет, ее не стало в день моего рождения. А отец должен появиться с минуты на минуту. Пойду, встречу его у входа.

Все застыли, обдумывая мои слова, и я, не теряя ни минуты, быстро выскочил в коридор. Однако, не пройдя и десятка метров, я тут же завернул в первый попавшийся свободный класс. Им оказалась пустая кладовка Мадам Танк: довольно тесное помещение, уставленное всяким садовым барахлом, сломанными партами и стульями, стопками тряпок и ведер.

Я прошел к высокому огромному шкафу, где хранились многочисленные рабочие халаты, перчатки и резиновые сапоги. Они чудом не высыпались, когда я открыл дверь и залез внутрь. Здесь меня точно никто не найдет, к тому же тут тепло, темно и мягко – можно поспать.

Но сон не спешил брать меня в свои объятья. В голове одна за другой проносились тяжелые мысли. Почему отец до сих пор не пришел в школу? Меня не было дома целую ночь! Кажется, и его тоже. Он снова ночевал в море. Последнее время он только там и пропадает, скоро забудет дорогу домой, да и меня заодно… Он так гордился мной, когда я попал в эту школу – лучший лицей Мироморска. Интересно было бы увидеть его лицо, когда меня отчислят, и вместо всех этих нудных уроков я буду ходить с ним в море под парусом. Так, убаюканный своими же мечтами, я задремал.

– Встать, когда я с тобой разговариваю! – раздался громкий мужской голос, я чуть не вылетел из шкафа, плохо соображая, что происходит, – ты мой сын, мой наследник! Моя головная боль и позор!

– Но отец! – возразил испуганный голос Алексея, судя по звуку, он мигом вскочил со стула, – Колтин испортил мой самый лучший костюм и выставил дураком перед всей школой! Да его в колонию надо отправить!

– Он выставил дураками вас троих, – согласился Златоновский-старший, от его мягкого тихого голоса по моей спине побежали мурашки, – а вы выставили дураками своих отцов! Трое здоровых парней, Спартин так и вообще бык, не смогли справиться с одним мальчишкой! У него нет матери, отец вечно на работе. Посмотри на него: голодный, непричесанный, грязный, в старой футболке и затертых джинсах! И он тебя обидел?

– Но он… устроил нам ловушку! Он… натянул эту проклятую проволоку!

– А почему он ее натянул? – тихий леденящий голос Златоновского-старшего был похлеще всякой плети, – почему он не бегает у твоих ног, как эти Барсых и Спартин? Сколько раз я тебя учил, сын, что друзей нужно держать близко, а врагов – еще ближе! Этот Колтин… Как его имя?

– Ник! Никитка! – выпалил Лекс, довольный сменой темы.

Я, умирая от любопытства, слегка приоткрыл дверь шкафа. В образовавшуюся щелку был виден высокий, абсолютно лысый мужчина в темном деловом костюме. Он стоял ко мне боком, лицом к бледному, как мел, Алексею. Видимо, эти двое решили уединиться в кладовке на пару слов.

– Так вот, Алексей, отныне этот Никита будет учиться с тобой в одном классе, – продолжал Златоновский-старший, его серые глаза коварно заблестели, по лицу скользнула хитрая улыбка, – до тех пор, пока мой сын не добьется от него уважения и преданности. Твоя воля должна быть крепче его, пусть он увидит в тебе сильного лидера! Пусть подчинится твоей воле, боится твоего гнева! Такие, как он, должны идти за тобой, поддерживать тебя, а не швырять в грязь! Ты понял?

– Да, папа, – обреченно пробормотал Лекс.

– Отец! Зови меня отец, – поправил Златоновский старший, продолжая, – но только посмей тронуть пальцем этого мальчишку! Никаких угроз и драк! Ясно? В твоем возрасте еще рано наживать себе врагов. Я не хочу, чтобы этот оборванец проколол мне шины или спалил мою виллу! Ты понял?

Алексей послушно закивал белобрысой головой. Не знаю, понял ли он своего наставника или нет, но мальчишка в шкафу усвоил все до последнего слова. Врагов нужно держать ближе, чем друзей. Ну, держись, Белоснежка, я тебе устрою «перемирие». Подчиниться его воле? Ха!

Мужчина резко наклонился и что-то быстро прошептал на ухо сыну.

– Да, отец, – вздохнул Лекс, кусая губы, его серебристые волосы все еще были мокрыми, а на плечах лежал полотенец, – но почему ты так воспитываешь только меня? Почему Анжелике ты все прощаешь, а мне – никогда?

Мужчина тихо рассмеялся и хлопнул парня по мокрому плечу:

– А может быть тебе тоже отрастить кудряшки и одеть платье, Алексей? – хохотал он, глядя, как краснеет его сын, – твоя мать, поди, до сих пор путает вас с сестрой и так и норовит нацепить на тебя юбку! Будь ты моей дочерью, я бы, наверное, тебе тоже все простил заранее! А пока на тебе этот пиджак, купленный мной, то постарайся носить его достойно! Дырки и грязь – только твоя вина. За них ты…

– Буду стирать и зашивать сам! А еще – мыть твою машину, стричь газон, красить лестницу и класть плитку…

– Так точно! – кивнул, улыбаясь, мужчина, тут он резко стал серьезным и взглянул на часы, – пошли! Наш выход, сын! Я и так потерял по твоей милости четыре часа, и теперь не успею заехать в автомойку. Сегодня вечером возвращайся из школы пораньше – будешь мыть мою машину.

– Да, отец!

В общем, в тот день меня не отчислили, не оштрафовали и, как ни странно, даже не выпороли. Федор Златоновский, приветливо улыбаясь, кивнул раскрасневшейся Мадам Танк:

– Дорогие дамы! – затем он повернулся к присутствующим мужчинам, продолжая, – и уважаемые господа! Все мы знаем, что Колтин – злостный нарушитель дисциплины и отпетый хулиган! «Ему не место в этой школе», – скажете вы!

В ответ капитан Спартин кивнул, сжимая кулаки, а в руках Барсых блеснули обыкновенные наручники. Мое сердце похолодело.

– Эта школа – самый лучший лицей в Мироморске, – Златоновский улыбнулся директору, тот гордо расправил плечи, – я горжусь тем, что тут учатся мои дети. И если у этого хулигана Колтина и есть шанс, – он строго взглянул на меня, – то он сможет исправиться только здесь!

Возражений ни у кого не было, все присутствующие единогласно с ним согласились. Я был спасен! Но самое сложное оказалось впереди: годы обучения с их сыновьями. И если каждому из них (Алексу, Дэну, Антону) приходилось терпеть только одного меня, то я был вынужден уживаться с ними троими. Мы смертельно ненавидели друг друга, исподтишка обмениваясь оскорблениями и гадостями. Прятали вещи, подкладывали на стулья кнопки, подставляли перед учителями и одноклассниками.

Но тот день, когда произошел инцидент с проволокой, навсегда изменил мою жизнь, потому что отец так и не вернулся домой со своей последней рыбалки…

Глава 2. Кроссовки и тапочки

В тот вечер я вернулся домой уставший, но довольный, даже почти счастливый. Благодаря Златоновскому-старшему, здоровья и блеска его лысине, меня теперь ни за что не выгонят из школы, чтобы я ни вытворял. Учителя, директор и сама Мадам Танк мне сочувствовали, понимающе списывая все мои проступки на трудный характер, неблагополучие в семье и тоску по матери.

Даже сам Алекс подошел ко мне первым, его тонкие губы были растянуты в улыбке, серые глаза смотрели на меня, как на дополнительное задание в контрольной работе.

Словно заправский бизнесмен, Белоснежка пригласил меня в буфет «на ланч», назвал все случившееся недоразумением и предложил обсудить перемирие за чашечной горячего кофе. Я почти отказался, едва не назвав его «папенькиной дочкой», но тут из-за поворота появился красавчик Тони с улыбающейся Анжеликой. Золотая челка, бездонные серо-голубые глаза, словно далекие морские глубины, и ямочки на щеках у губ… Ой, и каких же порой дураков делает из нас эта любовь!

Она нахмурилась, сморщив свой хорошенький носик, затем обменялась удивленным взглядом с братом и… мило подмигнула мне.

В буфете я выпил аж три чашки кофе и попробовал весь ассортимент пирожных, благо за все заплатил Лекс. В благодарность я делал вид, что внимательно слушаю его монолог, и даже вовремя поддакивал в нужных местах. На самом деле я не сводил глаз с Анжелики, зато она, как могла и куда могла, прятала свои.

На оставшихся уроках я пытался нарисовать ее портрет, но он вышел такой страшный и непохожий, что его пришлось подписать «голодный Тони», чтобы ни у кого не возникло подозрений. Я сочинял стихи без рифмы и смысла, каждую строчку посвящая ей. Несколько раз я пытался подойти к ней поближе, однажды нам даже удалось столкнуться лбами.

Этот пижон Тони постоянно вертелся под моими ногами, не отходя от Лики ни на шаг. В самый последний момент я запер его в туалете, подперев стулом дверь. Летая в облаках и полностью погруженный в мечты, я совершенно не заметил, что вместе с ним, ума не приложу как, оказались заперты и Лекс, и Дэн, и… сама Анжелика.

Глава 3. Предатель

Моя нижняя губа сильно опухла, во рту ощущался соленый привкус крови. Я по-прежнему стоял в темном классе и широко улыбался, как дурак, представляя перед собой Лику в ее дорогом голубом платье, с хитрой дразнящей улыбкой и сумочкой, небрежно зажатой в руке. Нет. Она ни за что на свете не окажется со мной в одном кабинете, пусть даже с выключенным светом. Сейчас бы уже я оглох от ее визга и криков.

Да кто же это все-таки передо мной? Неужели, наша химичка?

– Лариса Петровна? – робко спросил я, благодаря темноту, которая скрыла мой потрепанно-побитый вид, – я нечаянно…

Идиот. О чем я только думаю? Конечно, это никакая не химичка. Я бы давно получил кучу замечаний и был выставлен вон или хуже – отправлен к директору для очередной нудной нотации.

– Тони, ты язык проглотил? – я, вдруг, вспомнил дружка Златоновского, красавчика Антона, а затем и здоровенного малого Дениса, который не раз мял мне бока, – Спартин?

И снова в ответ тишина. Нет, это точно не Дэн и не Тони. Ведь это они впихнули меня в этот самый кабинет с криками: «С Днем Святого Валентина, неудачник! Твоя подружка ждет тебя! Развлекайся!»

Отвесили пару тумаков, заперли дверь и с хохотом разбежались.

Терпеть не могу праздники, особенно такие глупые, как этот День Святого Валентина! Я никогда не получал никаких любовных писем, да и сам особо не тратил на них бумагу и время. Анжелика и так все прекрасно знает. И все, что я напишу, будет «использовано против меня», то есть прочитано громко вслух всему классу ее неизменным «бойфрендом» – зеленоглазым красавчиком Антоном Барсых.

А вот написать пылкое любовное послание самому Тони со слезной просьбой встретиться за школой после уроков и подписать «твоя тайная поклонница из выпускного класса» было отличной идеей. Такое же письмо я написал и верзиле Дэну, только подписал его «от Анжелики», потому что он был, как и я, давно и безнадежно в нее влюблен.

Это было бы весело: два кавалера в одном и том же месте ждут несуществующую даму. Но мой гениальный план разрушил «почтальон-купидон» Чтоб ему год никто не дал списать! Этот идиот взял и поменял письма местами. В результате разразился грандиозный скандал: Анжелику заподозрили в неверности, а Дэна – в отсутствии мозгов.

Впрочем, в последнем никто не сомневался! И Спартин-младший совершенно не отрицал ту версию, что первая красотка школы может оказаться тайно в него влюблена. Тони громко и страшно ругался, Анжелика долго возмущалась, Дэн глупо молчал, а я ржал сильнее всех, пока не услышал у себя над ухом:

– Колтин! – прошипел Лекс, как порядочный старший брат и верный друг, – еще одна такая глупая выходка, и ты застрянешь в главной трубе школьной канализации! Ясно?

– О, Белоснежка! – вздрогнул я от неожиданности, – помнишь, что тебе сказал твой папуля? Ты что забыл про наш уговор?

Губы Лекса сжались в тонкую твердую линию, глаза потемнели, став синими, как чернила. Он промолчал, скрипя зубами, развернулся и ушел.

Гроза миновала, мне снова все сошло с рук! Лекс скорее помоет полы своим новеньким костюмом, чем позволит мне рассказать его дружкам о том, как унизительно его эксплуатирует папаша: заставляет косить газоны и мыть машины.

Однако моя безнаказанность и счастливая беззаботная жизнь продлились всего несколько часов…

У нас в Мироморске редко идет снег. А если и идет, то непременно очень липкий и вперемешку с дождем. Сегодня, в день Святого Валентина, то есть четырнадцатого февраля, серое хмурое небо вдруг превратилось в миллионы сказочных пушистых хлопьев. И всего за пару часов все вокруг оказалось под белоснежным мягким одеялом. Но даже этого времени хватило, чтобы ученики Мироморского лицея № 5 попробовали белые хлопья на вкус, слепили восемь снеговиков, сыграли в снежки и изрядно намочили школьную форму.

А.Д.А. (Алекс, Дэн, Антон) нигде не было видно. Я зачерпнул замершими ладонями мокрый снег и принялся скатывать его в крепкий ком – на случай возможной атаки. За школой, где толпилось большинство учеников, перед моими глазами возникла самая неприглядная картина. Прямо под старой плакучей березой, чьи ветви клонились до самой земли, был насыпан свежий сугроб. В нем кто-то копошился в темном плаще и ярко-зеленой шапке с огромным синим бубоном. Наверное, очередная жертва А.Д.А. из младших классов – со старшими они никогда не связывались.

На толстый ствол березы опирался запыхавшийся Дэн, его щеки и уши покраснели от холода и усилий. Это он только что шатал дерево, чтобы снег с его ветвей мокрым дождем осыпал неосторожную жертву. Прямо над его головой по нижней тонкой ветви прыгала синица и что-то звонко взволнованно щебетала. Ее маленькие глазки – блестящие черные горошины ярко сверкали, будто она громко осуждала происходящее.

– Кажется, сейчас полетят перья, – пробормотал я себе под нос.

Тони стоял в пяти шагах (на идеальном расстоянии для выстрела снежком), согнувшись пополам от беззвучного хохота, в его каштановых волосах искрились капли от растаявших снежинок.

– Присоединишься, Колтин? – раздался высокомерный голос Лекса над моим ухом – он почему-то всегда заставал меня врасплох, – не бойся, тебя никто не тронет. Ты под моей личной защитой.

В это время меткий крепкий снежок угодил прямо в голову несчастному под березой, сине-зеленая шапка с бубоном слетела в сторону.

Да это же… девчонка! В толпе зевак раздались восклицания, кое-где пробежал мерзкий смешок. Тони наклонился за новым снегом, это он только что так «удачно» швырнул первый. Несчастная жертва, ожидая очередного удара, закрыла голову руками. Темные растрепанные волосы разбежались по худым плечам, на бледных щеках блестели слезы вперемешку с водой.

Я узнал девчонку: новенькая в нашем классе. Такая тихая и робкая, что я даже не помню, когда она у нас впервые появилась и сколько уже учится. Обычная «серая мышка», самая неприметная внешность и мальчишечья одежда: джинсы и свитер. Признаться честно, я совершенно не помнил ни ее имени, ни черт лица, ни звука голоса. А зачем? Все равно в этой школе у нее не было ни друзей, ни знакомых. И теперь, наверное, не будет.

Да ее попросту никто не замечал, разумеется, до сегодняшнего момента. Сейчас же почти вся школа стояла и смотрела, как Дэн вывалил на ее голову целую охапку грязного мокрого снега. За нее никто не заступится, ей никто не поможет.

– Что она сделала? – тихо спросил я Лекса, все сильнее вжимая снежок в ладонях, он уже стал твердым, как лед.

– Ничего. Просто оказалась рядом, – хмыкнул он, хватая меня за руку, чтобы я не смог сдвинуться с места, – расслабься, Колтин! Общество всегда избавляется от слабых. Основной закон эволюции.

В это время несчастная, до нитки промокшая, жертва снова попыталась встать. Дэн собрал очередную охапку снега, толпа зевак затаила дыхание. Тони, заметив в рядах Анжелику, приготовил новый крепкий снежок. В этот момент со мной случилось что-то, чего никогда не было раньше. Я вспомнил себя пару лет назад, забитого и беспомощного, одинокого и никому ненужного. Тогда мне просто сказочно повезло, что у Лекса оказался такой отец, и он так сурово воспитывал сына. Не случись этой истории с проволокой, сейчас бы это я сидел в сугробе под березой.

Дальше все произошло само собой. Один меткий удар локтем Лексу в грудь, тот громко выругался и выпустил мою руку. Я размахнулся. Твердый, как лед, снежок заехал прямо по уху ничего не подозревающему Дэну. Тот выронил охапку снега и с воплями схватился за голову.

– Что ты твори…? – зашипел Лекс, в этот момент снежок угодил прямо ему в лицо – его швырнул Тони, надеясь попасть в меня, – ай!

– На каждое действие есть противодействие, – сумничал я, – закон физики! Это на счет твоей биологии.

С этими словами я бросился к измученной девчонке. Она уже успела кое-как подняться на ноги, натянула свою шапку и теперь смотрела на меня доверчивыми карими глазами, как бездомный щенок, которого только что приручили.

– Спасибо! – пролепетала спасенная.

Я не обратил на нее никакого внимания, меня больше интересовал Дэн.

Его короткостриженые темные волосы стояли дыбом, карие глаза расширились от удивления, рот застыл в раскрытом положении.

– Колтин! Ты что творишь? – пробасил он, словно я только что прокричал в рупор государственную тайну, – ты спятил?

Он снова приложил руку к ушибленному уху и уставился на меня, точнее – на раздраженного Лекса, который тяжело дышал за моей спиной. Хоть Спартин и был выше меня на целую голову и в два раза шире в плечах, он никогда не начинал драться без прямой команды Златоновского.

– Колтин! Ты – болван! – заорал Лекс над моим ухом, но заметив вокруг нас плотное кольцо зевак, тут же «включил самоконтроль» и усмехнулся, – надо было сказать нам, что она – твоя подружка! Мы бы стали дубасить вас вместе!

Справа от меня послышался звонкий смех Анжелики. Не успели мои щеки покраснеть, как в мой затылок ударил крупный снежок – подарок от подоспевшего Тони. В следующую секунду Дэн, не без разрешения Лекса, схватил мои руки и принялся заламывать их назад. Я ругался, брыкался и кусался, как мог. Все оказалось без толку, противник был в пять раз сильнее меня.

– Колтин! Сейчас ты будешь есть этот сугроб, – кивнул Лекс на самый большой, зачерпывая ладонями снег, его серо-голубые глаза заблестели, – до тех пор, пока не…

– Отпустите его! – закричала спасенная мной девчонка, – что он вам сделал?

– А давно он твой бойфренд? – спросил Тони, скалясь, плотное кольцо зевак захихикало – все предвкушали отличное шоу, – хм, а он вообще умеет целоваться? Или постоянно убегает?

– Заткнись, Барсых! – прошипел я, пытаясь вырваться из мертвой хватки Дэна – напрасно, – тупой… Барсик…

Тони тут же переключился на публику. Еще бы! Внимание почти всех девчонок школы, не говоря об Анжелике, было устремлено только на него. Он пригладил свои каштановые волосы, зеленые глаза заблестели, словно изумруды, на правой щеке появилась ямочка. Вот бы ему сейчас хорошенько вмазать! Но нет, Дэн скрутил мои руки так, что я едва мог дышать.

– Эй, отдай! – закричала новенькая девчонка, когда Тони ловко сорвал с нее шапку и кинул Лексу – тот брезгливо шарахнулся в сторону.

– Колтин сейчас будет есть снег, – громко, словно телеведущий, объявил Лекс, небрежно ткнув синий бубон острым носком новых кожаных туфель, – до тех пока…