Текст книги "Ставок больше нет"

5

– Слушай, начальник, ну не мучай ты меня! – взмолилась Ленка, чуть не плача от собственного бессилия и предчувствия приближающейся боли.

Она сидела на кумаре – болезненное состояние наркомана, предвестник приближающейся ломки. Ломка – это вообще страшное дело. Ленка бы самому лютому своему врагу такого не пожелала. Такое состояние, когда смерть ждешь как блага, а она все не приходит, застряв где-то по дороге.

Ленка, как и большая часть наркоманов-героинщиков, уже подошла к тому, что колешься не ради получения какого-то кайфа, а для того, чтобы не сдохнуть от болей во время ломки. Дозу приходилось постоянно увеличивать... А это – деньги. И немалые деньги. Такие, каких у никогда не работающей Ленки просто не было.

Она, конечно, попыталась найти своих приятелей и иногда, время от времени, спонсоров. Но вот только Лом телефона не имел. А толкаться по автобусам, добираясь на другой конец города, Ленке было просто невмоготу...

Скрепя сердце она позвонила Ману. Только бы денег дал! У того-то денежки водились всегда. Правда, и расставался он с ними неохотно. Ну да ничего! Постарается, ублажит! Все, что она попросит, сделает!

Но телефон не отвечал. Ленка видела у него и сотовый, но вот только, дура, номер не спросила! И где же его теперь искать?

Попытка займа у соседей бесславно провалилась. Никто ей денег не дал – и без того должна всем поголовно. А Ильинична, старуха из однокомнатной квартиры напротив, еще и воспитывать попыталась:

– Ах, Леночка, да как ты так можешь! Ах, Леночка, да видела бы тебя твоя мама, она бы еще раз умерла!

Послав старуху куда подальше, Ленка вернулась к себе. Мама... Не "вмазанная", Ленка не могла вспоминать о ней без слез. Внезапная смерть матери стала для нее тяжелейшим ударом, вынести который она была просто не в состоянии. Фактически она сама умерла вместе с ней.

Часами валялась на диване, тупо глядя в потолок, и думала, думала, думала. Она осунулась и исхудала, всерьез начала задумываться о самоубийстве. И вот тут нашлись доброхоты, помогли.

Ленку посадил на иглу сосед Левка, наркоман с большим стажем. То, что она испытала после первого укола, не поддается никакому описанию. Эйфория, радость, счастье переполняли ее. Все проблемы, большие и малые, отступили прочь.

А возвращение с небес на землю оказалось таким безрадостным и отвратительным, что Ленка даже расплакалась. За то небольшое время, что она "отсутствовала", окружающий мир изменился. Стал отвратительно грязным и блеклым, растеряв где-то все свои краски. А Левка предложил еще одну дозу, которая тут же все исправила, все вернула на свои места и позволила ей ощутить всю прелесть и радость жизни.

Теперь-то она понимает, что, "помогая" ей, Левка в первую очередь думал о себе. А тогда она была ему так благодарна.

Они стали жить вместе, потихонечку "прокалывая" все то, что ее мама наживала долгими годами честного труда. Потом "ушла" и доставшаяся в наследство двухкомнатная квартира.

Когда закончились деньги и вещи, Ленка уже плотно сидела на игле. Не соскочить. По крайней мере, самой. А обращаться к ментам или к наркологам – стремно, как внушал ей все тот же Левка. И нуждающаяся в деньгах девушка пошла, как это говорили раньше, на панель.

Левка ей помогал – защищал от бандитов и просто наглых беспредельщиков, желающих получить сладенького на халяву, договаривался с ментами, многих из которых знал по именам и с которыми общался запросто, как со своими кентами-нарколыгами. Короче, Левка стал ее сутенером.

Через некоторое время Левку посадили – взяли на карманной краже. Суд, с учетом хронической наркомании, которую выявила наркологическая экспертиза, дал ему три года с лечением в специализированной колонии. Ленка осталась одна.

Пришлось выходить на "бетонку" – место сбора красногорских, далеко не валютных, проституток. Там, кстати, она и познакомилась с Ломом и Маном. Они "сняли" ее одну на двоих и хотели отобрать потом честным трудом заработанные деньги. Но только Ленка, чувствовавшая приближение "кумара", оборонялась отчаяннее, чем это делает защищающая котят кошка. И победила, распахав Ману всю физиономию. Досталось и Лому, который именно после этого почему-то на нее "запал". Так и возник этот альянс.

Когда Ленке предложили принять участие в похищении человека, она не особенно задумывалась и колебалась – согласилась сразу. Ей пообещали денег – долю с выкупа.

Деньги, по нынешним временам, небольшие, и на всю жизнь, до седых волос, ей бы их, разумеется, не хватило. Но вот на тот срок, что ей оставался, обещанной суммы было бы вполне достаточно. Она не строила иллюзий – век наркомана короток. Разрушается печень, разжижается мозг, организм отказывается продолжать жить – и ее конец был не за горами. Так не лучше ли прожить эти месяцы в свое удовольствие, полностью затаренной наркотой?

А вот сейчас друзья и благодетели потерялись. Ленка чуть не заплакала от досады.

Но только делать было нечего. Деньги были нужны – край! И, с трудом дождавшись темноты, Ленка вышла на "бетонку":

По темноте – так это потому, что со времен "работы" с Левкой она изрядно подрастеряла "товарный" вид, пообносилась и исхудала, стала похожа на ободранную бродячую кошку. Вряд ли серьезный клиент мог на нее позариться при свете. А ночью все кошки серы. Даже бродячие.

И надо же было такому случиться, что именно в это время областное УВД проводило рейд по борьбе с проституцией!

Так или иначе, но только Ленка попала в облаву вместе со многими своими товарками. Бесцеремонные и грубоватые омоновцы забросили ее в "уазик" соответствующей раскраски, несмотря на попытки укусить кого-нибудь из них и громкие вопли о беременности – дежурной "отмазки" любой уважающей себя проститутки или наркоманки.

Но только это было еще не самым страшным. Намного хуже оказалось другое.

Ленке захотелось лечь и умереть прямо здесь, у стола оперативника из группы разбора, когда, подняв глаза на нее, тот вдруг неуверенно спросил:

– Лена? Это... ты?!

Он очень изменился – вырос, возмужал, раздался в плечах. Даже усики отпустил. Но все равно остался узнаваем. Это был ее одноклассник, Вовка Решетилов.

Они вместе учились до восьмого класса. И не только учились. Наверное, между ними было что-то большее. Какое-то детское, еще не сформировавшееся окончательно, чувство. Ходили в кино и в парк, ели мороженое, смеялись чему-то такому, что сейчас безвозвратно ушло из ее жизни.

Потом родители Вовки переехали. И он, разумеется, вместе с ними. Звонил пару раз, приезжал как-то. Но новая школа, новые впечатления, новые знакомства. Так они и потерялись.

Встретить его здесь, в управлении, было для Ленки полной неожиданностью. Да и сам Вовка растерялся. Глядя на нее расширенными от удивления глазами, он глупо бормотал:

– Как же так?! Они уже что, совсем озверели?! Кого ни попадя прямо на улицах хватают!..

– Ты это о ком, начальничек? – нарочито развязным тоном спросила она.

– Да об этих суках, об омоновцах! – взвился Вовка. – Ты этого так не оставляй, ты жалобу пиши!

Наверное, можно было действительно прикинуться дурой и проскочить на халяву, "отмазаться", объяснив все случайностью. Вовка бы это "схавал". Просто потому, что ему очень не хотелось терять светлые воспоминания о первой юношеской любви и верить в очевидное.

Но только Ленка с каким-то мазохистским наслаждением объяснила ему, используя довольно популярные слова и жесты, что никакой ошибки здесь нет, что омоновцы привезли именно тех, за кем их и отправляли.

Решетилов сразу потемнел лицом и, отведя глаза в сторону, поинтересовался осипшим вдруг голосом:

– И как же ты докатилась до жизни такой?..

– Слушай, начальник, ну не мучай ты меня! – почти что взвыла Ленка. Ей и без этой встречи было по-настоящему плохо, а тут еще этот со своими нравоучениями...

– Какой я тебе начальник? – не поднимая глаз, пробормотал Вовка. – Как же так получилось?

В принципе, вопрос этот не требовал ответа. Но Ленку уже, что называется, несло.

– Вот, видишь?! – Она высоко подняла рукава летней кофточки, показывая худые, как палки, руки. Почти от запястья и чуть выше локтевого сгиба, на внутренней стороне пролегали длинные синие, кое-где покрытые корочками коросты, "дороги". Следы от уколов, когда день за днем игла втыкается рядом с предыдущим, сделанным раньше.

Вовка потерянно смотрел на эти руки. Что это такое, он знал прекрасно. За свою не столь уж и большую милицейскую карьеру не однажды приходилось сталкиваться с подобным.

– Дай лучше сигарету. – Ленка покосилась на лежащую у опера под рукой пачку.

– Возьми. – Он передвинул сигареты ближе к ней. – Значит, ты вышла на "бетонку", чтобы на это заработать?

Ленке очень хотелось ответить на эти слова еще какой-нибудь гадостью, но она почему-то не смогла. Ей вдруг стало стыдно за собственное стремление к разрушению всего того, что по праву считалось хорошим в ее жизни.

– Кумарю я, – с тоской сообщила она, прикуривая от "зипповской" зажигалки, которую достала из сумочки. – Скоро ломать начнет. А денег – ноль. И взять негде. Вот так, Вова.

Почему-то на Решетилова ее слова подействовали подобно пощечине – он отшатнулся, потом сорвался с места и быстро вышел из кабинета, бросив напоследок:

– Подожди меня здесь!

Сидя на стуле, Ленка продолжала курить. Странный малый. Ну куда же она может уйти, если там, внизу, на входе – милиционер с автоматом?!

Вовка вернулся минут через десять и положил перед ней на стол несколько ампул.

– Что это?! – Этого Ленка испугалась больше, чем самой встречи.

– Реланиум, – ответил Решетилов.

– Релашка?!. – Ленка не могла поверить в свое счастье. Конечно, этот препарат не является наркотическим, но только он помогает пережить период ломки, снять болезненные ощущения. Проще говоря, выжить.

Она сжала ампулы в худом кулачке. А Вовка стоял и смотрел на нее с какой-то жалостью и тоской. Но без брезгливости и презрения.

– Это все, что я могу для тебя сделать. А сейчас пойдем, я тебя выведу отсюда.

6

Вернувшись в свой кабинет, оперуполномоченный второго отдела УУР УВД области лейтенант Решетилов увидел на своем столе позабытую Ленкой зажигалку. Дорогую, импортную, не китайскую подделку... Значит, все же Лена знавала когда-то и лучшие времена...

А он тоже хорош! Нечего сказать! Отпустил ее одну, в ночь, сунув ей несколько ампул реланиума! Откупился, блин! Нет чтобы поговорить с человеком, попытаться ему помочь! Просто он растерялся. Он все это время надеялся на встречу, но вот то, что она произойдет при таких обстоятельствах, ему и в голову не приходило.

Опуская зажигалку в карман, лейтенант Решетилов дал себе слово, что обязательно найдет бывшую одноклассницу, что сделает все для того, чтобы вытащить ее из наркотического омута. А эту вот изящную и дорогую вещицу он отдаст ей при личной встрече.

Глава 6

1

Василий позволил себе проснуться непозволительно поздно – в начале девятого утра. Спросонья он сразу и не понял, где находится и как оказался в этом доме.

А когда понял, то в первую очередь прислушался – не проснулась ли Анна. Вроде бы нет – в квартире стояла тишина, чуть нарушаемая монотонным шепотом телевизора, который Василий прошлой ночью так и не выключил.

Встав с постели, Василий проделал небольшой комплекс упражнений, разминая мышцы, после чего метнулся в ванную. Быстренько принял душ и, завернутый в одно только большое полотенце, прошел на кухню. Жрать, – именно жрать, а не есть или "принимать пищу", – хотелось ужасно. Желудок настойчиво и категорично требовал чего-нибудь в него накидать. Скопцов не мог даже вспомнить, ел ли он вчера что-нибудь или ограничился одним только кофе?

Так или иначе, но Василий, походя включив чайник, чуть ли не с головой забрался в огромный холодильник, просто переполненный всякими вкусностями. Вытащив достаточно большой кусок ветчины и не менее крупный кусок сыра, Скопцов закрыл холодильник и повернулся к хлебнице. Вот тут-то он и услышал сзади совершенно незнакомый возмущенный женский голос:

– А это еще что такое?!

Растерянный и даже в какой-то степени напуганный, Василий обернулся.

Бывало ли у вас когда-нибудь такое, что, проведя беспокойную ночь, вы просыпаетесь утром и оказываетесь в продолжении кошмарного сна? Наверняка бывало. Так вот, тогда вы поймете Скопцова, который этим утром оказался на кухне чужой квартиры, копался в чужомхолодильнике, замотанный при этом в чужоеполотенце, а за всем этим наблюдала чужая и совершенно незнакомая ему женщина лет сорока пяти.

Скопцов, вовсе не отличающийся избытком комплексов, откровенно растерялся. И действительно, что можно сказать в такой ситуации?! "А мы тут плюшками балуемся..." Так ведь не поймут.

На какое-то мгновение появилась дикая мысль – а если он ночью "лунатил" и ненароком попал в чужую квартиру по соседству?! Вот это будет номер!

– Это – не "что", Наталья Семеновна.

Кошмар рассеялся. В дверях кухни появилась Аня.

– Это – "кто"...

– Ну и кто же это?.. – Незнакомая женщина, к которой Аня обращалась по имени и отчеству, враждебно косилась на Скопцова.

– Знакомьтесь... Василий Арсеньевич... Двоюродный племянник Антона Валерьевича... Приехал погостить из деревни... – невозмутимо представила Скопцова Анна. – А это – Наталья Семеновна, наша домработница...

На последнем Анином слове Наталья Семеновна чуть дернулась и стрельнула в ее сторону глазами. И если бы Василий не был так смущен, то он бы мог разглядеть, какой заряд ненависти нес в себе этот взгляд.

– Очень приятно, – пробормотал все еще не отошедший от растерянности Скопцов. Опустив глаза, он вдруг сообразил, что по-прежнему стоит посредине кухни на глазах двух женщин в одном только полотенце.

– Извините, но мне надо одеться. – Василий почувствовал, что краснеет.

– Да уж не мешало бы... – Наталья Семеновна явно не испытывала почтения к дальнему родственнику собственного работодателя...

– Да, одевайся и выходи завтракать, Вася! – поддержала ее Аня. – У нас с тобой еще много дел сегодня!

Так как выбор одежды у Василия был не особенно богат – только то, в чем он вчера сорвался из дому, – то подготовка к завтраку заняла не более пяти минут. Перед тем как выйти на кухню, Скопцов провел ладонью по подбородку, ощущая присутствие легкой небритости. К собственному сожалению, каких-либо бритвенных приспособлений он в ванной не обнаружил. Ну да ничего! Если верить многочисленным рекламным роликам, нынче ходить небритым – это стильно. Растительность на физиономии – верный признак не собственной безалаберности и неопрятности, а этакого крутого-раскрутого мачо.

Завтрак прошел в полном молчании. Наталья Семеновна все с той же недовольной миной на лице накрыла стол и куда-то убрела, скрылась в недрах огромной квартиры.

Аня, видимо, ничего не собиралась обсуждать в присутствии постороннего человека. Ну а Василий был слишком занят, чтобы тратить время на разговоры.

Сама хозяйка этого дома завтрак закончила быстро – надкусила слегка поджаренный кусочек хлеба с джемом, запила это чуть желтоватой водичкой, которую она почему-то называла чаем, и, откинувшись на спинку стула, с легкой улыбкой наблюдала за тем, как насыщается Скопцов.

– Слушай, ну сколько можно мне в рот заглядывать! – в конце концов взмолился Василий. – Кусок в горло не идет!

– Да?! – усмехнулась Анна. – А по-моему, наоборот, очень даже идет.

Но тем не менее взгляд отвела. Сказала, глядя куда-то в сторону:

– Мне просто нравится смотреть, как ест сильный здоровый мужик. Мой красавец дома ел редко. А если и ел, то...

Она неопределенно махнула рукой где-то возле виска.

Сегодня утром она ничем не напоминала вчерашнюю Аню, близкую знакомую Скопцова. Сейчас перед ним сидела совершенно другая женщина – деловая, уверенная в себе. И он в полной мере осознал, что для нее скрывалось под понятиями "одеться и причесаться". И пусть говорят, что не одежда красит человека. Так говорят либо те, кому надеть просто нечего, либо те, кто абсолютно лишен вкуса. А у Ани вкус был отменный. И с чувством меры все обстояло в полном порядке.

Можно сказать, что она была одета просто, но только с той простотой, которая сама по себе стоит бешеных денег. Примерно годовой бюджет средней российской семьи. При этом никакого изобилия золота или бижутерии – только неброские колечко и сережки, составляющие вместе единое целое. Кажется, это называется гарнитуром.

Макияж вроде бы был. Не мог не быть. Но в то же время на лице Ани присутствия косметики не было заметно. Чувствовалась опытная, хорошо поставленная не самым последним специалистом рука.

Скопцов попытался посмотреть на себя со стороны. Джинсы, свободная рубашка. Все это куплено не в бутиках, а на рынке. "Так что я здесь делаю?.." – неожиданно пришел ему в голову вопрос. Эта, сегодняшняя Аня, не нуждалась в защите. И сам он тут был совершенно лишним. Не вписывался в интерьер. Действительно, приехавший из отдаленной деревни бедный родственник.

Как бы услышав о том, что в этот момент думает Василий, Анна повернулась к нему:

– Вася, я очень тебя прошу – не бросай меня сейчас. Мне страшно, понимаешь? Я держусь. Но только держусь из последних сил. Помоги мне сейчас.

– Интересно, как ты это себе представляешь? – проглотив очередной огромный кусок, поинтересовался Скопцов.

– Будь со мной рядом. Поживи здесь. Пока все это не закончится... Если хочешь, я тебе заплачу!

Василий даже не знал, то ли оскорбиться ему, то ли смеяться! Ну, блин, ва-аще! Богатенькая дама нанимает себе телохранителя! Совсем уже у Аннушки "крышу" деньгами сорвало!

– А сколько? – сохраняя серьезное выражение лица, спросил он.

– Сколько скажешь! – Аня гордо вздернула вверх подбородок.

– Ну-у... – Василий сделал вид, что раздумывает, прикидывает, сколько бы ему сорвать. Искоса глянув на Аню, увидел в ее глазах искорки торжества – она лишний раз удостоверилась в своей правоте! В этом мире все покупается и все продается! В том числе и любовь, и дружба. – Ладно, мы это потом обсудим.

– Вот и договорились! – Аня откровенно обрадовалась.

– Только мне придется домой съездить... – Скопцов, допив последний глоток столь любимого им кофе, отодвинул от себя кружку – он насытился.

– Зачем? – живо поинтересовалась Аня.

– Сколько это все продлится, как ты думаешь? – вопросом на вопрос ответил Скопцов.

– Ну, два, от силы – три дня.

– Не могу же я все это время ходить в одних и тех же трусах и носках? – продолжал развивать свою мысль Василий. – Или мне устраивать постирушку в твоей ванной? На глазах у бдительной Натальи Семеновны?..

– Можно будет куда-нибудь заехать и что-нибудь тебе купить! – Аня небрежно отмахнулась ладошкой.

– В счет оплаты за услуги? – усмехнулся Василий. Аня немного покраснела и отвела глаза.

– В счет моего хорошего к тебе отношения, – негромко сказала она.

– Нет уж! – решительно сказал Скопцов. – Гусары денег не берут! Кроме того, свое – оно и есть свое!

– Хорошо, – не стала спорить Анна. – Сейчас мы поедем в офис, а на обратном пути заедем к тебе домой.

– Подожди! – вскинулся Василий. – В какой офис?!

– А разве я не говорила?! Через... – Аня подняла голову и посмотрела на висящие здесь же, на кухне, настенные часы, – ...двадцать минут придет машина, и мы поедем в офис Мацкевича.

– Зачем?!

– Как зачем?! – теперь удивилась Аня. – За деньгами, миленький, за деньгами! Или ты думаешь, что сто тысяч "баксов" у меня под подушкой лежат или сами с неба упадут?!

2

– Ты почему мне сразу не позвонил?! – Никола Таран, бригадир местных рэкетиров, был на голову ниже Рассказова. Но только почему-то получалось так, что смотрел он сейчас на коммерсанта сверху вниз. – Ты что, этим чуркам не мог сказать, кому платишь?!

– Я говорил, – мямлил Артем.

– И что?! – Таран был верен своей привычке прессовать, давить "клиента". – Они тебя не послушали?! Да я ни в жизнь не поверю такой лаже!

Таран считал, что в этом городе его знают все, кому надо. И он знает всех. И стоит только назвать его "погоняло".

– Не послушали, – ныл Артем. – И вообще...

– Что вообще?! – давил интонациями Таран. – Что вообще?!

– Этот... Ахмад... сказал, что он...

– Что он такого сказал?!

– Что он вас в рот имел, – бухнул Артем и сжался в ожидании удара. Но только удара не последовало...

– Что-о?!. – Круглое лицо Тарана медленно начинало наливаться краской. – Ну, бля!.. Это он сказал или ты, чмо, сейчас придумал?!

– Он сказал! – торопливо закивал головой Артем. – И просил это вам передать!

– Понятно. – Никола стал удивительно спокоен. Как-то вдруг, сразу. Но только тем, кто его знал достаточно близко, такая резкая смена настроения не сулила ничего хорошего. – А ты у нас, значит, товарищ передаст?

Рассказов предпочел промолчать.

– Как с этими черными связаться? – деловито спросил Таран.

– Вот телефон, – протянул Артем бумажку.

– Понятно, – повторил Никола, рассматривая десять цифр, написанных кривым почерком. – Ладно, разберемся, кто тут на тебя наехал.

Не сказав больше ни слова, Таран развернулся и направился к стоящему чуть в стороне темно-синему "Ленд-Крузеру", возле которого топтались сопровождающие его пацаны.

– Толян, давай за руль! – подходя к машине, бросил бригадир одному из особо доверенных и приближенных бойцов. Вообще-то он любил сам водить машину... Но только сейчас ему надо было подумать.

Эти неизвестные чечены нанесли ему оскорбление. Причем нанесли так, что не отреагировать на него он просто не мог. Значит, надо звонить и "забивать" стрелку.

– Чего там, Никола? – как бы невзначай поинтересовался Толян, не отводя взгляда от дороги.

– Разборка будет, – ответил бригадир.

– С кем? – подал голос сзади еще один из бойцов, Грек.

– С черножопыми какими-то. Ошалели здесь совсем на вольных харчах – на нашу территорию лезут.

– На-армально! – Греку было все равно, с кем махаться. Любил он это дело. – А когда?..

– Сейчас узнаем. – Таран снял с пояса сотовый телефон.