Текст книги "Бей первой, леди!"

Женщина положила ногу на ногу, еще раз осмотрела Макса, потом посмотрела через лобовое стекло. Макс глянул туда – идут, голубчики, топают, страдальцы, еле ноги передвигая. Один за челюсть держится, второй за живот, ползут, а сами на Макса таращатся, да так, что еще немного – и взглядом испепелят, но тут руки, как говорится, коротки.

– Великолепно, – услышал он и снова посмотрел в салон. Женщина сидела рядом с открытой дверью и смотрела на Макса снизу вверх. При ярком свете он сразу увидел, что тетка в возрасте, лет ей под сорок или немногим больше. Серые глаза, светлые волосы, макияж, фигура, лицо, ноги – полный порядок, и по всему видно, при деньгах, в отличие от него.

– Дура! – заорал Макс, глядя на нее, – овца тупорылая! Ты на дорогу смотришь или в косметичку? Разделительная для кого нарисована?

Понятно, что не для нее, – кто-то из этих двоих, что только-только в себя пришли, за рулем был, и не родственники они ей. Иначе давно бы из машины выскочила и орала почем зря, но нет – со стороны смотрела. Один водитель, понятное дело, а второй кто? Тоже водитель? Хрень какая-то…

– Великолепно, – повторила женщина спокойным низким голосом, – я давно так не наслаждалась. Брависсимо, молодой человек. Думаю, нам с вами есть что обсудить, но пока мне надо ехать. Полицию я уже вызвала.

И захлопнула дверь. Двое плюхнулись в машину – один за руль, другой на переднее сиденье, – «бэха» взяла с места, вильнула на свою полосу и поехала, не торопясь, прочь от моста. А навстречу ей, как черти на помеле, летели аж два экипажа дэпээсников.

Впрочем, один быстро свинтил, зато парни из второго отработали по полной. И документы едва ли не обнюхали, и в трубочку Макса два раза подуть заставили, и протокол накатали аж на два листа – ну просто глаз радуется. Один писал, а второй вокруг шарился, пнул рваный бампер, потрогал выбитую фару и полез в салон.

– Опа! – Он ткнул пальцем в пакет, откуда торчали горлышки винных бутылок, – что я вижу! Да ты ж пьяный. Давай-ка дунь еще разок…

– Я к подружке ехал… – сказал Макс, снова чувствуя, как безысходность и тоска, из которых, еще два часа назад казалось, выбрался, снова тянут к себе. Обхватили липкими лапами и волокут в омут, не давая ни вздохнуть толком, ни как-то оправдаться, да оно и бесполезно. Подул, конечно, и результат снова гайцов огорчил, но расстраивались они недолго. Состряпали протокол, сунули на подпись, и старший, когда усаживался в машину, отпуская Макса восвояси, сказал:

– Дурак ты, Еланский. Вот чего ты на рожон полез? Пропустил бы, как все делают, и ехал себе. Век теперь не расплатишься. Мне тебя даже жалко, вот ей-богу!

И перекрестился небрежно.

– Да ладно… – отмахнулся Макс, прикидывая, во что ему обойдется ремонт «Тойоты», – с чего это я ее пропускать должен? Я по своей полосе ехал, а она по встречке. Ничего, разберусь.

– С Левицкой? Ну-ну, флаг тебе в руки. Разберется он…

Гайцы укатили, Макс обошел «Тойоту», оторвал бампер и сел за руль. Выждал немного, чтобы успокоиться и смириться с мыслью: работы у него как не было, так и нет, деньги скоро закончатся, и ему останется только таксовать, возить на вокзал и с вокзала через реку тех, кто каждый день ездит на заработки в Москву. С транспортом в городе проблемы, зато такси дешево стоит, особенно если в машину несколько человек набьются. Но и это не все, есть еще кое-что…

Мобильник молчал, лежал себе в бардачке, помигивая синим. Макс взял его, посмотрел на экран – так и есть, Лариска звонила четыре раза, и последний раз – десять минут назад. Не час ей ждать пришлось, а почти три, надо объяснить все, он же не виноват.

Но объяснял не он, а она – без истерики, без криков и обвинений. Он негодяй, и он ей надоел, если ему вздумалось пошутить, то получилось очень смешно, она оценила. И с этого момента он может катиться к черту или еще куда подальше. И пусть найдет себе другую дуру, что будет ждать его часами.

– Уже нашел. – Макс положил мобильник в карман и завел машину. Ехал медленно, тащился в правом ряду до дома почти полчаса, потом поставил помятую «Тойоту» перед домом, поглядел на повреждения и достал из салона пакет. Бутылки мелодично звякнули, зашуршала обертка на конфетной коробке. «Надо было виски взять…» Макс пошел к подъезду. Все как обычно: двери настежь, пахнет кошками и сыростью. Он поднялся к себе и принялся искать ключи. Пакет мешал, Макс повесил его на перила и один за другим обшарил карманы. Вылетал-то в эйфории, и куда ключи запихнул – забыл, хорошо, что дверь закрыл, хотя и брать-то в квартире нечего.

Открылась соседская дверь, и на пороге показалась Маринка. В том же халате, глаза красные, подбородки подрагивают, как холодец, физиономия бледная. Осиротела тетушка на месяц, а то и больше – черт его знает, сколько там «белочку» лечат. Ну ничего, вернется к ней ее Вова, и заживут они краше прежнего…

Маринка смотрела то на Макса, то на пакет с винными бутылками, сопела обиженно, но помалкивала. Макс кивнул ей, нашел наконец ключ и открыл дверь. Взял пакет, постоял и спросил зачем-то:

– Вы случайно не знаете, кто такая Левицкая? Она еще на белом «БМВ» ездит.

– Левицкая? – колыхнулась Маринка. – На белом «бмв»? Так это ж вдова миллионера, банкира московского, у него тут дача и конный завод. Бизнес в Москве, а живет здесь, вернее, в поселке. Он сам, правда, умер в прошлом году и жене все оставил. Богатая женщина, полицию купила, депутатов, живет в свое удовольствие, только денежки считает и по заграницам катается. Богатая, красивая… – Маринка говорила это так, точно проклятье читала, чтобы ненавистную Левицкую уморить и завладеть ее активами. И использовать их, разумеется, по своему усмотрению.

«Богатая вдова банкира». Макс поблагодарил Маринку и ушел к себе. Протопал в кухню, сгрузил пакет на стол, плюхнулся на табуретку. Вот теперь все просто замечательно: работы нет, с Лариской поссорился и в довершение всего влип по полной.

– Вдова она, мать вашу, ментов купила! – Он нашел штопор и открыл первую бутылку вина. Налил в стакан, выпил, как воду, добавил, закусил конфетой. Потянулся за ножом, чтобы нарезать колбасы, благоразумно купленной в супермаркете, и закусил как полагается.

Допил первую бутылку, отнес на балкон, посмотрел на «Тойоту», на небо, на собиравшуюся грозу и вернулся – приканчивать вторую. В голову дало незамедлительно, тоска сгустилась, на улице стало темно и противно грохотало над головой, на подоконник шлепнулись первые тяжелые капли.

– Вдова, – повторил Макс, держа стакан с вином на ладони и глядя через него на просвет, – черная вдова… Сука какая, чтоб ее! Откуда только взялась на мою голову…

Из коридора понеслась знакомая трель – надрывался мобильник. Макс выпил половину стакана, бросил в рот кружок колбасы и побрел на звук. Номер определился незнакомый, Макс посмотрел-посмотрел и решил ответить – плевать, что там его ждет, уже не важно.

– Господин Еланский? – уточнили из трубки. Говорил мужчина, ровным деловито-собранным голосом. Услышал «ну да» и представился сам: – Я адвокат госпожи Левицкой. Сегодня произошел инцидент с вашей машиной, в результате чего автомобиль моей клиентки получил ущерб, и вам необходимо его компенсировать. Вы готовы обсудить детали?

Что-либо обсуждать Макс был категорически не готов, в чем честно и признался, предложив адвокату засунуть свое предложение в любое удобное для него место. От выпитого, духоты и переживаний тянуло спать, голова гудела, болели содранные костяшки пальцев, а тут еще этот дядя зудит над ухом.

– Советую вам быть дальновиднее, – брюзжал тот, – если госпожа Левицкая подаст в суд, вам придется компенсировать ей ущерб плюс судебные издержки. А пока дело можно решить в досудебном порядке, поэтому советую вам хорошенько все обдумать.

Макс пообещал, что так и сделает, но адвокат не отставал, вцепился в него, как клещ в собаку:

– Прекрасно, господин Еланский, вы благоразумный человек. Предлагаю завтра встретиться и все обсудить. Позвоните мне завтра в любое время, когда будете готовы.

И отбился, не дослушав заверений, что Макс непременно ему позвонит. А мысль пока была только одна – мало напитков он взял, и градус не тот. Надо бы одеться, дойти до ближайшего магазина, но сил нет, да и порыв как вспыхнул, так и улегся и больше о себе не заявлял. Макс допил бутылку, вынес ее на балкон и стоял под дождем, пока не промок. Вернулся в комнату, плюхнулся на диван и закрыл глаза. Погано-то все как, надо бы хуже, да некуда. Работа, Лариска, деньги… А тут еще эта вдовушка, чтоб ее черти взяли, и адвокат, что и от мертвого не отстанет. И ведь придется идти, надо сходить и поговорить хотя бы для того, чтобы знать, к чему готовиться. Денег она захочет, понятное дело, да ему и самому любопытно, почем сегодня крыло у новой «бэхи».

Адвокат оказался типом назойливым и липким, как ловушка для мух. Позвонил сам в десять утра, когда Макс только-только оторвался от подушки. Пожелал доброго утра и с налета заявил, что через полчаса приедет в гости. И приехал, и ровно через тридцать минут трезвонил в дверь – Макс едва успел одеться и привести себя в порядок.

На пороге квартиры стоял очкарик лет под пятьдесят с аккуратной лысинкой и венчиком каштановых волос вокруг нее.

– Господин Еланский? Максим Сергеевич? – уточнил он, оглядывая полутемную прихожую.

Ростом дядечка доходил Максу точно до подбородка, однако нимало этим не смущался. Оглянулся подозрительно, точно его преследовали, повел носом, вдыхая утренние запахи подъезда, и вошел в квартиру. Причем двигался, как заметил Макс, так осторожно, точно боялся задеть что-либо плечами и испачкаться ненароком. В кухне вдумчиво исследовал сиденье предложенной табуретки и поверхность стола, провел по ней пальцем и уселся, положив на колени свой портфель из светлой кожи. Макс обосновался между мойкой и холодильником и ждал, когда посетитель заговорит. Ничего хорошего ждать от очкарика не приходилось, хоть вид тот имел самый безобидный, однако от его портфеля веяло чем-то нехорошим и тоскливым. И предчувствие, как обычно, не подвело.

Мужчинка представился Ильей Борисовичем, адвокатом госпожи Левицкой, и вытащил из портфеля прозрачный файл с бумагами. Макс глянул на них и перевел взгляд за окно, на тополь, что уже начал облетать, терял первые бронзовые от жары листья. Адвокат потрогал пальцем столешницу и принялся раскладывать на ней свой «пасьянс».

– Вот, полюбуйтесь: это схема ДТП, это объяснения – ваши и моего клиента, это справки, это протокол о привлечении вас, Максим Сергеевич, к административно-правовой ответственности.

– С какой стати? – ожил Макс. – Я ничего не нарушал. Твоя Левицкая сама на встречку выехала, я тут при чем? Ну, не сама, а кто там за рулем сидел… короче, не важно. Она мне в лоб въехала, а я еще и штраф плати?

Распинаться он мог сколько угодно, с таким же успехом он мог объяснять все столу или холодильнику. Адвокат безмолвствовал и смотрел на плиту, смотрел так, точно видел впервые в жизни и не догадывался, что этот агрегат тут делает и каково его назначение. Потом, когда Макс выдохся, спросил, не отводя от грязноватой, надо признаться, плиты глаз:

– Вы можете это доказать? У вас есть свидетели, которые подтвердят в суде, что автомобиль госпожи Левицкой двигался по встречной полосе движения и совершил наезд на вашу машину? Кстати, это ее я видел во дворе? Серая «Тойота»?

– Она самая, – буркнул Макс. Крыть ему было нечем, никаких свидетелей у него, понятное дело, не было и быть не могло. Даже если случится чудо и он найдет водителя той «Приоры», что терлась вчера рядом, или водителя фуры, то толку все равно не будет. Не подтвердят они ничего, наоборот, отбиваться будут руками и ногами от того, что видели собственными глазами, ибо Левицкая – вдова банкира, а Еланский – недавно освободившийся уголовник, что сидел за хранение и сбыт наркотических средств, и вообще против лома нет приема.

– Сколько? – спросил Макс, и адвокат отлично его понял. Переложил бумаги на столе, орудуя как карточный шулер, взял за уголок один лист и подал его Максу.

– Вот, извольте сами посмотреть, там все написано.

Листок – обычный перечень документов для страховой компании – был исписан до половины и содержал стандартный набор пунктов. Копия протокола, вынесенного виновной стороне, номер и серия паспорта, копия постановления и отчет эксперта. Сам отчет скобой степлера крепился с другой стороны, Макс прочитал его два раза и все равно мало что понял. Суммы, заявленной в отчете, хватило бы на покупку новой недорогой иномарки.

– Чего? – вырвалось у него. – За одно крыло?! Да вы с ума сошли…

– Верно, это не вся сумма. Суда добавьте оплату услуг экспертов, почты, эвакуатора, стоянки. Итог будет позднее, и я вам незамедлительно сообщу. Итак, ваше решение? Вы готовы компенсировать материальный ущерб, нанесенный госпоже Левицкой?

«Нет, конечно!» – едва не сказал Макс, но сдержался. Он все еще держал листок в руках, читал и перечитывал строчки, стараясь не смотреть на цифры в конце каждой из них. Подстава ведь, как есть подстава, но зачем это Левицкой, вдове богатого человека? Она на косметику, поди, в месяц больше тратит, или помада внезапно закончилась? Но если не подстава, что тогда: бабья дурь, блажь, каприз? Она сама ведь ехала по встречке, и не в первый раз, видимо: недаром местные шарахались от нее, как от прокаженной, а он попался – и теперь не отвертеться. Странный способ заработать, или врут сплетники и муж ей ни черта не оставил? Хотя личный адвокат – дорогое удовольствие, или они в доле?

– Не готов, – сказал Макс и положил лист на стол. – Денег у меня нет, и работы тоже. По вине вашей клиентки, между прочим.

О том, что зарплата на новом месте предполагалась такая, что Левицкой своих денег пришлось ждать бы лет десять, а то и больше, Макс решил умолчать. И это еще при условии, что он перестал бы есть, пить и платить за квартиру.

Адвокат совершенно не расстроился, собрал со стола бумаги и убрал их в портфель. Положил его себе на колени и принялся постукивать пальцами по столу, глядя то на Макса, то на полузасохшую фиалку на подоконнике. Ее подарила Лариска, заявив, что в доме должны быть цветы, хоть один, – они придают уют, создают домашнюю атмосферу и все такое. Макс фиалку честно поливал аж две недели, потом реже, потом и вовсе раз в месяц, когда на пол уже падали сухие листья. Фиалка сопротивлялась как могла, жила и цвела из последних сил крохотными сиреневыми цветочками, и выкинуть ее рука не поднималась.

На улице орали воробьи, дрались в пыли у дороги, загавкала собака, и птицы разлетелись во все стороны. Один взъерошенный драчун примостился на подоконнике и заглядывал в кухню одним глазом, встряхиваясь и неодобрительно посматривая на адвоката. Тот брезгливо махнул рукой, птица упорхнула, и адвокат сказал:

– Не удивлен. Признаться, другого ответа я от вас, господин Еланский, и не ждал.

«А чего тогда притащился?» Макс набрал в бутылку воды и полил несчастное растение, оторвал сухой лист и бросил его в ведро. Перспективы рисовались самые мрачные: машину придется продавать, и кому она битая понадобится – это вопрос. И даже если удастся загнать ее кому-нибудь, то по дешевке, и денег не хватит даже на половину долга. А если еще и проценты пойдут, вовек не расплатишься…

– Долг, как вам должно быть известно, можно отдать несколькими способами, – сказал адвокат, продолжая постукивать пальцами по столу. В новой обстановке дядечка уже неплохо освоился, рискнул прислониться дорогим пиджаком к стене и закинул ногу на ногу.

Макс молчал, сдерживаясь, чтобы не послать Илью Борисовича куда подальше – до того опротивела эта круглая загорелая рожа, дорогой костюм и запах хорошей туалетной воды.

А тот еще улыбнулся вдобавок препротивно и покровительственно и продолжал:

– Можно, как вам предлагалось, оплатить ущерб, можно восстановить повреждения, можно предоставить пострадавшему взамен утраченного другой транспорт. Ни первый, ни второй, ни третий варианты вам не подходят. Но, – адвокат, видя, что терпение Макса на исходе, вытянул указательный палец к потолку, – есть еще кое-что. Долг можно отработать. Как вам такой вариант?

Макс с ответом не торопился, прикидывая, где и в чем может быть подвох. И, как ни старался, ничего похожего усмотреть в предложении адвоката Левицкой не мог. И все же было тут что-то, от чего хотелось круглого дядю взять за шкирку и выставить вон, но Макс сдержался. Выкинуть можно, это минутное дело, – визгу, конечно, будет на весь дом, но это детали и проблему этим не решить. Отработать… Может, не все так страшно?

– И что надо делать? – поинтересовался Макс.

Адвокат точно только этого и ждал, поднялся на ноги и вышел из кухни, прихватив с собой свой замечательный портфель. Макс шел следом и на всякий случай заложил руки за спину: слишком велик был соблазн взять пухлого дядю за плечи, развернуть и хорошенько приложить разок-другой к стенке, чтобы и спесь с него сбить, и вытрясти все, что тому приказала Левицкая.

А лысый поганец молчал, он явно добился своего и теперь, довольный, бежал на доклад к своей госпоже, однако о предстоящей работе и словом не обмолвился, получив от Макса предварительное согласие. Того этакий расклад не устраивал категорически, поэтому Илью Борисовича он аккуратно придержал за локоток и спросил, глядя на адвоката в упор, когда тот обернулся:

– Что за работа? Что делать надо?

Адвокат моргнул и попытался освободить руку, но Макс держал его за рукав кончиками пальцев и отпускать не собирался. Адвокат дернулся сильнее, но попытка вырваться не удалась, Макс смотрел на него сверху вниз и встал так, чтобы преградить тому путь к двери. Это подействовало, Илья Борисович дергаться прекратил и спросил, глядя на Макса поверх очков:

– Простите, я забыл упомянуть, что госпожа Левицкая сама все вам расскажет при личной встрече. Она состоится… об этом я сообщу вам дополнительно. Всего доброго.

Протиснулся мимо Макса к двери, кое-как справился с замком и выскочил на площадку, заторопился вниз.

– И тебе не хворать. – Макс захлопнул дверь и вышел на балкон. Господин адвокат уже выскочил из подъезда, отряхивая по дороге рукав пиджака, вытащил из кармана брелок и побежал к черной новенькой «Ауди», припаркованной на детской площадке. Уселся, дал по газам и промчался мимо «Тойоты», обдав ее облаком пыли.

Позвонил он уже поздно вечером и сообщил, что завтра в десять утра госпожа Левицкая ждет Макса у себя.

– Конкретнее можно? – стараясь говорить вежливо, уточнил Макс, не боясь показаться невежей. Вот не знает он, где богатые вдовы нынче обитают, простите великодушно, сами мы не местные, как говорится, объясните, не сочтите за труд…

Адвокат упираться не стал и подробно, в деталях, вплоть до каждого поворота, расписал Максу его завтрашний путь от города до поселка, в сердце того самого соснового бора, что обступал реку с обеих сторон.

Местечко и впрямь было райское, от смолистого воздуха кружилась голова, роскошные сосны уходили в голубое с белыми облачками небо. Никаких признаков жилья поблизости не наблюдалось, хоть Макс и топал по лесу уже почти четверть часа. Добираться пришлось на перекладных: до моста ехать на маршрутке, а дальше ловить попутку и путано объяснять водителю дорогу. Макс уже решил, что ошибся или водила, что подвозил до съезда с шоссе, перепутал повороты, но нет – дорога по лесу вела такая, что глаз радовался: ни ямки, ни выбоинки, асфальт ровный, как стекло, засыпан желтыми длинными хвоинками… сказка, а не дорога.

И заканчивалась она, как и положено сказке, у забора: высоченного, метра под три, глухого и бесконечного, уходившего за сосны и пропадавшего там. Дорога привела точнехонько к автоматическим воротам с будкой на въезде и трем охранникам внутри, что, услышав: «Я к Левицкой», пропустили без проблем, изучив, правда, предварительно паспорт и зачем-то скопировав его. Макс не возражал, забрал документ и вышел из будки. Идти он мог на все три стороны сразу: позади был забор и лес, и делать там было нечего, зато впереди и по сторонам сказка продолжалась. Чисто, тихо, только ветер в верхушках сосен шумит, скачут по веткам и дороге белки, бабочки порхают, не жарко, в отличие от города, ветерок теплый и ароматный. И домики вдоль безупречной дороги тоже как из сказки – новенькие, нарядные, основательные, один другого краше. Это не замки из красного кирпича, что громоздятся на окраинах города, обитаемые и заброшенные, они все на одно лицо, все по единой мерке скроены. Но то местная «элита», чиновники да торговцы каменных курятников себе понатыкали, а здесь каждый дом по отдельному проекту построен. Сразу видно, что тут живут люди со вкусом, с возможностями и при деньгах.

Охранник – молодой, чуть сонный на вид парень – показал Максу дорогу и пояснил:

– В самом центре, считай, у пруда. Прямо пойдешь, потом правее, после желтого дома, как лодки на пруду увидишь – пришел. Я уже предупредил, тебя ждут.

«Направо пойдешь – коня потеряешь. Налево пойдешь – жизнь потеряешь. Прямо пойдешь – жив будешь, да себя позабудешь. Машины у меня уже нет, жизнь – это фиг вы угадали… Прямо тоже не сахар. Зараза!» Макс потопал по главной, надо думать, улице поселка в указанном охранником направлении. Шел, шел и почти никого не встретил, точно вымер поселок: попался по дороге велосипедист да пара собачников, и все – ни машин больше не встретилось, ни людей. И не отпускало жутковатое ощущение, что следят за ним, что ведут и фиксируют каждый его шаг, каждое движение, того и гляди глас небесный грянет: «А какого, собственно, тебе тут, Макс Еланский, понадобилось?» Понятное дело, что камер слежения на каждом заборе по десятку понатыкано, а все ж не по себе стало, и Макс невольно ускорил шаг. Повернул, как и было сказано, направо после желтого, с белыми колоннами особняка, точь-в-точь как с картинки из дореволюционной жизни, точно выдернули домик волшебным образом из центра Питера или старой Москвы и перенесли в бор сосновый, вкопали, огородив ажурным забором. Повернул – и оказался точно напротив пруда, размерами походившего на небольшое озеро.

На берегу имелся причал с лодками, что качались на воде – яркие, нарядные, новенькие, они напоминали дорогие игрушки, на которые можно только смотреть, и то со стороны. И боязно в руки взять – вдруг деталька какая мелкая отвалится. Макс прудик обошел, косясь на лодочки и на будочку, что стояла у воды, но из будочки никто не вышел, а чувство пристального взгляда в спину усилилось. И по-прежнему поблизости никого, даже вороны не каркают, а ворона – птица ушлая, везде проникнет, и вот поди ж ты, нет их тут. Может, вывели, а может, сами брезгуют…

Макс стоял спиной к лодкам и смотрел на забор, что простирался напротив и уходил в обе стороны, теряясь за соснами. Хороший забор, почти как у въезда в поселок: глухой, высокий, мощный – такой с налету не взять. «В самом центре», – сказал охранник, и Макс решился. Подошел к калитке у закрытых ворот и нажал кнопку домофона. Мигнул диод, включилась камера, и Макс, глядя точно перед собой в одну точку, сказал:

– Это Еланский. Я пришел, как договаривались, – и толкнул калитку.

Она медленно поддалась, створка поехала вглубь, Макс шагнул через порог и едва не столкнулся нос к носу с молодым человеком в темном костюме. Опешил слегка, разглядывая парня, решив, что это кто-то из вчерашних вышел посчитаться с обидчиком, но нет. Парень был похож на них и ростом, и осанкой, и манерой держаться – спокойной и в то же время чуть напряженной, и напряг этот был заметен лишь опытному взгляду. В остальном – парень как парень, стоит себе и даже делает вид, что рад гостю.

– Прошу, – он отступил вбок, пропуская Макса на выложенной плиткой дорожке вперед, – вас ждут. Но вы опоздали…

– Я знаю, – оборвал его Макс, – хозяйка твоя вчера постаралась.

Вот и поговорили, называется: юноша точно воды в рот набрал и помалкивал, пока шли от ворот по тропинке вдоль клумб и аккуратно подстриженных кустарников к дому. Двухэтажный особняк роскошью не поражал, все было просто, надежно, добротно и очень дорого, как снаружи, так и внутри. Натуральный камень, дерево, стекло преобладали как в строительных материалах, так и в отделке, холл был просторный и огромный, как каток, весь уставленный кадками с роскошной зеленой растительностью, наверх вела лестница из светлого мрамора с коваными перилами.

На втором этаже коридор разбегался в обе стороны, провожатый осторожно тронул Макса за локоть, показал налево. Оба строем двинули туда, причем юноша, как и всю дорогу, держался чуть поодаль, примерно на шаг позади, но лишних движений не делал, и Макс немного успокоился, хоть и понимал, что камер тут тоже видимо-невидимо и пульт, расположенный где-то в глубине дома, фиксирует каждый его шаг. Прошли почти до конца, до торцевой стены с огромным, от пола до потолка, панорамным окном, откуда виднелись сосны и берег реки, остановились напротив последней двери. Юноша постучал, с той стороны раздалось приглушенное «войдите», и Макс толкнул дверь.

В кабинете тоже все было просто: мебель из темного дерева, огромный монитор на столе, кожаные кресла, люстра из матового стекла, камин, темный и бездействующий по случаю теплого времени года, паркетный пол и много зелени. Первым, кого заметил Макс, был адвокат, он сидел за столом и кивнул Максу как старому знакомому. Дальше, у окна, стоял еще один человек – высокий, поджарый, но не худой, скорее, жилистый и сухой. Он повернул голову на звук, моментально оценил обстановку, и юноша-провожатый сгинул с глаз долой, закрыл за Максом дверь и пропал в коридоре. И – сто очков – стоит, стенку подпирает, ждет дальнейших указаний, ну да пусть ждет, это его работа. Кстати, о работе…

Тот, что стоял у окна, мельком глянул на Макса и отвернулся, смотрел в сад, на сосны или на небо, нечто его там заинтересовало больше, чем вошедший. Макс решил пока не обращать на него внимания, тем более что были дела поважнее.

– Добрый день. – Левицкая одарила его улыбкой, точно такой же, как тогда, у моста. Повернулась в кресле, положив ногу на ногу, и рассматривала с ног до головы, пристально и неотрывно, точно сканировала взглядом. Сегодня на ней был светлый брючный костюм, надетый, как показалось Максу, прямо на голое тело, туфли на высоком каблуке в тон и много золота, от украшений на темную столешницу падали белые и желтые отблески.

– Добрый, – отозвался Макс, глянул на широкую спину мужика у окна, на кругломордого адвоката и на Левицкую. Смотрел дольше, чем требовали приличия, но там было на что посмотреть. Выглядела она потрясающе, возраст скрывали и стрижка, и макияж, и осанка, и поднятый подбородок, и голос. Вблизи Макс дал ей сороковник с лишним, а сейчас уже сомневался – вдова точно полтора десятка лет скинула, и вид у нее был такой, что хоть сейчас под венец. И понятно, что муж оставил ей все, что нажил на банковском поприще, не станет она из-за помятого крыла мелочиться, что ей это крыло – она новую «бэху» себе купит, краше прежней. Ей копеек, что Макс должен, на неделю жизни не хватит. Но на кой черт тогда он ей понадобился? Отработать… Пора бы и к делу, но вдова не торопится.

Не торопится, разглядывает, как тигру в клетке, того гляди повернуться попросит или пройтись, как на кастинге. И что тогда прикажете делать? Но до этого не дошло, Левицкая покачивала ногой, откинувшись на спинку кресла, и не сводила с Макса глаз, что начинало раздражать. И вдруг он поймал себя на мысли, что смотрит Левицкая почти как Маринка, только что не подмигивает и глазки не закатывает, как зобатая соседка, а так очень похоже. И ни в какое сравнение со вдовой не идет, это и кошке ясно, хотя Левицкая годами Маринки постарше будет, но при таких деньгах на свой возраст выглядеть просто неприлично…

– Господин Еланский готов выслушать ваше предложение, – прекратил игру в гляделки адвокат, выпрямился и придал себе деловой вид. Левицкая повернулась в кресле и показала Максу на стул рядом с собой, и только человек у окна не шелохнулся. Макс сел, вдохнул терпкий и сочный запах духов вдовушки, положил ладони на стол и посмотрел на адвоката, потом на Левицкую. Илья Борисович любовался на свое отражение в столешнице, а Левицкая смотрелась в зеркало. Отложила, постучала бордовыми ногтями по столешнице и сказала, глядя на Макса в упор:

– Хорошо. Итак, Максим Сергеевич, вы должны мне крупную сумму денег. Выплатить ее по ряду причин вы не можете, в суд я обращаться не хочу: это долго и нудно. В любом случае вопрос решится в мою пользу и вам придется платить. Поэтому я предлагаю вам сделку – вы работаете на меня, отрабатываете долг, и после того, как он будет погашен, мы расстаемся.

И все это деловым холодным тоном, без усмешки, без намека и подвоха – она просто высказала свои пожелания и ждала ответа. Макс глянул на свое отражение в столешнице, на окно, на сосны за ним и сказал:

– Согласен. Что за работа и когда приступать? И сразу предупреждаю: добираться мне далеко и неудобно, буду опаздывать.

Он решил сразу обозначить свои условия: или так, или никак, хоть понимал, что банкует сейчас вдова. Та удивленно повела бровью в сторону адвоката, Илья Борисович встрепенулся и поспешно сообщил:

– Максим Сергеевич не в курсе. Я не стал озвучивать ему все… параметры, если можно так выразиться. По вашей просьбе, Елена Анатольевна.

Последние слова он произнес с нажимом, человек у окна обернулся, и Макс заметил, как он перебросился со вдовой коротким взглядом. Та некоторое время смотрела в монитор, теребя в длинных тонких пальцах авторучку, и сказала, глядя на Макса:

– Опаздывать не получится. Вы будете жить здесь, в поместье, в отдельной комнате. Она удобная, там есть все необходимое. Ваша работа потребует постоянного присутствия в доме, так что можете вернуться к себе ненадолго, собрать вещи и сегодня же приехать назад. После того, как я вас кое с кем познакомлю.

Макс из сказанного понял только одно – его собираются запереть в этой роскошной клетке, и вдова будет распоряжаться им по своему усмотрению. В голове разом возник целый ворох предположений, как именно Левицкая собирается его использовать, и ничего путного не придумалось.

Он посмотрел на всех по очереди: Левицкая глядела в монитор и щелкала мышью, адвокат сидел паинькой, сложив руки, как школьник, и рассматривал свои ногти, а тот, у окна, точно прилип к подоконнику и в разговоре не участвовал. Минута, две – ничего не происходило, у Левицкой зазвонил мобильник, она глянула на экран, скинула вызов и поднялась с кресла.