Текст книги "Легенды Безымянного Мира. Книга 1. Пепел"

Глава 2
Убегай от Пепла

322-й год эры Пьяного Монаха, Срединное царство

Ярко светил Ирмарил – звезда, освещавшая безымянную планету. Под светом этой звезды, порой нежным и ласковым, а иногда яростным и беспощадным, жили миллионы. Кто-то – в городах, обнесенных высокими стенами, другие – в деревнях, поселках, хуторах; иные уютным постелям и родным стенам предпочитали пыль дорог и дешевые таверны, в которых редкий матрас не служил пристанищем выводку клопов. Были и такие, что жили в пещерах, землянках, замках, дворцах, хижинах у озера, в самих озерах, в небе, в жерле вулкана, на дне океана, в лесах, в бутонах цветов, на кончике хвойной иголки или даже в ветре, но о них позже.

Но ветер перемен пригнал полукровку именно сюда – в Срединное царство. О, это великое королевство, где правил мудрый Газранган со своей женой Элассией. Под их властью находились земли от Розового моря и до лесов Армунда. А это без малого четыре города, полсотни поселков, сотня-другая деревень, ну а хуторов и вовсе не счесть.

И в этом самом королевстве, на севере, у подножия гор Мазурмана, находилось поле, усеянное цветами. Их здесь росло бесчисленное множество. Озерки лютиков, пруды нарциссов, холмы роз и реки тюльпанов. Птицы, пролетая над этим великолепием, порой застывали, рискуя камнем упасть на разноцветное покрывало.

В центре же, недалеко от пруда, где весело плескалась разнообразная рыба, стоял маленький дом. Он был настолько миниатюрен, что его впору называть слишком большим сараем. Внутри, кроме горницы, совмещенной с кухней, находилась лишь одна комната, где просыпался хозяин «дома».

Ростом чуть выше среднего, но редкая женщина устояла бы перед чарами этого мужчины. У него были прекрасные, идеальные черты лица и тело, словно вылепленное самими богами. Во всяком случае, природа точно не могла создать подобное совершенство. Впрочем, это не мешало отшельнику просыпаться в полном одиночестве.

Продрав разноцветные глаза, первым делом мужчина нашарил на тумбе две линзы. Одна – с карим оттенком, другая – с голубым. Призадумавшись, мужчина, хотя вернее будет сказать – парень лет двадцати трех, выбрал голубую. Сегодня ему хотелось смотреть на мир глазами цвета моря, а не гляделками цвета удобрений для цветов.

Потянувшись, парень поднялся и, некультурно почесавшись, шмыгнул носом. Не задумываясь, он натянул дешевые заплатанные штаны, напялил сандалии, сделанные из конопли и дерева, накинул холщовую рубаху с тесемками на груди и взял в руки посох. Пока это лишь непримечательный ростовой посох. Без узоров, без орнамента, без каких-либо украшений. Самый обычный посох… с виду.

– Будем завтракать, – зевнул парень и ударил своим верным другом по полу.

По стенам дома пошла рябь, задрожали окна, где вместо слюды или стекла красовались обычные доски; заскрипела деревянная посуда. Вдруг зажглась печка, весело затрещав поленьями, распахнулись шкафы и по воздуху поплыла утварь. На столе вздрогнул простецкий нож, мгновением позже начав лихорадочно нарезать салат, который до этого буквально дошел до места своего упокоения. Кухня, находившаяся все в паре футов от спальни, словно ожила.

Сама собой в чайнике (на самом деле – в перекованном солдатском котелке с крышкой) закипела вода, в кружку спланировали листья чая, на хлебнице показались ломти пышного ароматного хлеба, на которые резво намазывалось масло. Без ножа – само.

На поверку красивый парень, пусть не самого большого ума, но зато немаленького сердца (дамы говорят, что не только его) оказался волшебником. Самым настоящим! Не тем фокусником, грабящим народ на дешевых представлениях, а всамделишным волшебником. Конечно, он не умел превращать железо в золото и не знал секрета вечной молодости, но все же был волшебником.

Усевшись на подбежавшую табуретку, парень, потерев руки, принялся за трапезу. В это время вокруг его пепельных волос сама собой обматывалась черная бандана, отчего-то напоминавшая женский платок.

Аппетитно хрустя корочкой хлеба и жуя чуть-чуть подгоревшую яичницу (волшебник погрозил пальцем смутившейся сковородке), он размышлял о вечном. А именно – что пора бы ему пойти на базар и продать цветы, а то кушать будет попросту нечего, потому как это «нечего» будет банально не на что купить.

Доев свой завтрак, парень поднялся и вновь стукнул посохом о пол. В тот же миг посуда закружилась, завертелась и стала нырять в бочку с водой. Ожившее полотенце принялось ее вытирать, а сушилка нежно принимала утварь в свои жестяные объятья. Ну или из чего она там сделана.

Дверь перед парнем открылась сама собой, а петли скрипнули так, что могло показаться, будто они пропели «Хорошего дня!». Как только парень оказался за порогом, домик замерцал, словно был не деревянным, крепко сбитым строением, а утренним туманом, а потом исчез. На его месте красовалась небольшая поляна зеленой травы.

Маскировка, конечно, так себе, но кто в здравом уме появится у подножия Мазурманских гор? Там в пещерах и скалах нет ни дворфов с их вечными ярмарками и дешевыми металлами; ни монстров, на которых так любят охотиться терниты; ни дроу, хмурых, молчаливых эльфов с выступающими клыками и кожей цвета мокрого камня.

Кем же был волшебник, бережно собирающий в специальный мешок заботливо выращенные цветы? О, это большой вопрос, на который только предстоит найти ответ. Все думали, что он обычный тернит, но сам он знал, что не является человеком. Собственно, фейри он тоже не являлся, что порождало закономерный вопрос. Впрочем, парень одно знал точно: его звали.

– Эш! – пропищали где-то у сандалии.

Он нагнулся и увидел Мавери – цветочную фею. Она была такой крохотной, что могла бы уместиться на кончике чайной ложки. Хотя, по ее же словам, ей вполне комфортно жилось в бутоне тюльпана. Как и многим другим цветочным феям.

– О, – улыбнулся парень. Он сел на корточки и протянул мизинец. На него тут же, комично дернув крылышками, вспорхнула фея. Неловко плюхнувшись на пятую точку, она отряхнула платьице, сшитое из нитей лепестков. Таких тонких, что их мог раздавить слишком тяжелый взгляд, и таких ценных, что иные алхимики готовы за одну нить давать один золотой. Впрочем, волшебнику было плевать, что он держит в своих руках целое состояние. – Милая Мавери, я тебя разбудил?

– Ты всех будишь. Топаешь здесь – у нас дома трясутся.

Удивительно, но писк вдруг перерос в обычный голос. Хотя, наверно, это все же как-то связано с тем, что парень поднес посох к уху.

– Прости, все забываю, что вы спите до полудня.

– Фе, – фыркнула фея. Ее народ, который многие считали выдумками подвыпивших жителей и бреднями заплутавших тернитов, просыпался, лишь когда распускались бутоны цветов. А распускались те обычно в полдень. – Ты куда идешь?

– На ярмарку в деревню – продам несколько букетов.

– А возьми меня с собой!

Эш улыбнулся. Пару раз в неделю Мавери просила взять ее с собой в очередное путешествие, но парень всегда отказывался. Не то чтобы его сильно беспокоил тот факт, что Мавери выросла цветочной принцессой, дочерью королевы фей… Просто приключения волшебника бывали зачастую рискованными мероприятиями – смертельно рискованными, и он не хотел подвергать маленького друга такой большой опасности.

– И зачем ты мне нужна, малявка?

– Я не малявка! – воскликнула фея и топнула ножкой. Эш даже не почувствовал этого, хоть фея была одета в туфли с высоким каблучком и топталась непосредственно на мизинце. – Я большая, взрослая фея! Мне уже можно путешествовать!

– Да-да, конечно, – кивал парень. – Особенно предварительно потерявшись у меня в мешке.

Мавери мигом смолкла и потупила взгляд, когда ей напомнили о том инциденте, когда весь народ фей искал ее в мешке волшебника.

– Я тебе самые лучшие букеты соберу, – нашлась принцесса. – Каждая девушка будет рада купить их у тебя!

Эш не стал заострять внимание на том, что обычно очередь из этих самых девушек тянется к его лавке аж от ворот деревни. Это еще учитывая, что от них до базарной площади есть несколько поворотов и горок.

– Это, бесспорно, хорошее предложение, – волшебник сделал вид, что задумался. – Но вдруг ты влюбишься в какого-нибудь красавца и тот увезет тебя за горизонт? Он пройдет сто испытаний во славу твоего имени, повергнет злую ведьму и избавит тебя от маленького роста. И будете вы жить долго и счастливо и нарожаете кучу детей…

По мере рассказа щечки феи наливались румянцем, веки опускались все ниже, а крылышки в возбуждении начали хлопать все быстрее – принцесса даже взлетела.

– А потом твоя мама, узнав об этом, превратит меня в кролика и скормит серому волку.

Мавери плюхнулась на задницу, поняв, что над ней снова подшучивают.

– Ну и не бери! – Девушка, вопреки всем законам приличных принцесс, показала язык волшебнику, а потом пнула ближайший бутон. Тюльпан раскрылся, явив миру небольшой мешочек из мерцающей на солнце ткани. – Оберон попросил тебе передать. Сказал, что пригодится.

– Передай ему спа…

Договорить Эш не успел, так как его собеседница уже скрылась где-то в цветочных зарослях. Парень покачал головой и убрал посох от уха. По его мнению, королева слишком редко порола Мавери: пори она ее чаще – и волшебнику не пришлось бы каждый раз выдумывать новые шутки, чтобы отвадить непоседу от путешествий.

Подняв мешочек, Эш заглянул внутрь. Присвистнув, он по-воровски огляделся, словно кто-то мог за ним подсматривать, и убрал посылку за пазуху. Целый мешочек пыльцы фей – это вам не жалкое подобие магических зелий, которые пудами кочуют от рынка к рынку, от торгаша к торгашу. Вот закончится у волшебника сила этого самого волшебства, и как ее восполнить?

Либо погрузившись в длительную, порой многочасовую медитацию, либо воспользоваться допингом. Зельем, кристаллом, молитвой жреца (если таковой есть под рукой), отваром каким-нибудь, грибом или мясом волшебного создания. Но среди всего этого разнообразия возвышается пыльца фей. Говорят, что один ее комочек размером с пшеничное зернышко способен восстановить силы опытного мага.

Надежно спрятав суму с семью комочками, Эш стал складывать цветы в большущий мешок. Он был настолько огромным, что казалось невозможным тащить его в одиночку. Впрочем, волшебник знал одну хитрость – он просто произнес Слово, и мешок по его просьбе стал легче. На такой элементарный трюк способны даже маги-новички.

На поясе парня висел и другой мешок, небольшой походный, но многие великие мира сего были готовы отдать свою руку за право заглянуть туда и душу – за то, чтобы забрать. Все они почему-то думали, что в мешке у Эша (правда, они знали его под другим именем) хранятся несметные сокровища этого мира.

Собрав достаточно цветов, чтобы заработать хотя бы пару серебряных монет, которых хватит на ближайший месяц или два, парень разогнулся и, приложив ко рту большой и указательный палец, свистнул. В тот же миг в центре появился дом, а из распахнувшейся двери вылетел серый плащ. Он подлетел к волшебнику и сам лег ему на плечи.

– И когда я перестану тебя забывать? – недовольно пробурчал Эш, который, если честно, частенько что-то забывал. И не только свой походный плащ, бывший при этом единственным.

Это некогда был серый кусок материи, теперь ставший разноцветным – так много на нем красовалось заплаток.

Перехватив мешок поудобнее, красивый молодой мужчина пошел к дороге. До нее ему нужно было идти пять дней. Потом, если не удастся найти попутчика, то еще около полумесяца до деревни. Волшебнику приходилось жить в самой глуши, ведь он не хотел, чтобы все армии континента заявились к нему домой в попытке отрубить его же голову. Не то чтобы Эш боялся армий, но ведь цветы потопчут!

Уходя, парень еще не знал, что вернется домой очень нескоро, что в этот самый день, когда где-то в мире открылась таверна со странным названием D. H., началось его, Эша, большое приключение.

Две недели спустя, деревня Два Силка, Срединное царство

На базарной площади сегодня было удивительно многолюдно. При этом здесь, среди хуторян, приехавших за самым необходимым, среди жителей окрестных деревень и проезжавших мимо тернитов находилось огромное количество девушек самых разных возрастов. От тех, кому еще не скоро встречать первую весну в качестве женщин, до тех, кто совсем недавно надел на голову обручальный ободок. Последним к вечеру, скорее всего, достанется от мужей, но сей факт их мало волновал.

В центре водоворота из представительниц прекрасной половины человечества (последнего нелюдя в этих землях видели лет двадцать назад) стоял молодой парень ростом немного выше среднего.

– Подходи, выбирай – цветы покупай! Цветок за четверток, три – за пяток, букет – всего медяк! Бартер не предлагать, в долг не даю, не целуюсь, замуж не беру!

На прилавке перед парнем лежали самые прекрасные цветы, которые только можно найти под светом Ирмарила. Они, пусть и сорванные, были словно живыми, будто вот-вот, буквально только что росли на лугах и холмах. С них разве что утренняя роса не капала, а в бутонах не жили феи.

Хотя какие, к демонам, феи. Старая горшечница Дюрбава, торгующая по соседству от юноши, в такие глупости не верила. Это вон дети малые или терниты все охотятся за феями – каждый цветок выдернут и проверят, а старая, битая жизнью горшечница в подобные бредни не верила. Как не верила она и в дворфов, эльфов, русалок, духов, демонов и многое другое, успешно существующее под светом звезды.

Во что же тогда верила сварливая бабка? А в то, что сын суккубши (кем еще может быть этот хлыщ?) явно отбирает у бедной старушки лишнюю четвертинку медяка. Вон девки вокруг него так и вьются, а парни, посматривая на это «цветочное» великолепие, тоже встают в очередь, чтобы познакомиться с тем или иным «цветочком».

Одно радует – волшебник сюда редко заглядывает, пару раз в год, не чаще. Но после его ухода все девки на вечерних посиделках только о нем и говорят. Да и бабы замужние порой позволяют себе непотребные помыслы.

– Беспутницы, – сплюнула бабка, сидя в одиночестве подперев голову рукой. – Боги вас покарают.

В тот же самый миг на улице послышались крики, медленно переходящие в стоны. Страшные стоны. Уж старая горшечница могла отличить их от сладострастных – немало в своей жизни она подобных послушала, да и чего греха таить – сама издала. Нет, в тех стонах не было ни сладострастия, ни шутки, ни юного смеха, только страх и ужас.

Вмиг на площади повисла гнетущая кладбищенская тишина, а потом началась паника. Все забегали, кто-то падал спотыкаясь, народ кричал и что-то вопил. Начал было звонить колокол в храме, но мигом оборвался – видимо, звонаря тактично прирезали.

Не орали и не кричали только двое – красивый юноша, лениво подсчитывающий деньги в миске, словно не замечающий панику и суету, и горшечница. Дюрбаву сковал страх. Она на своем веку уже наслушалась этих колоколов, которые внезапно затихали, на мгновение оглушая резким звоном. Наслушалась и подобных криков и далекого, словно приглушенного лязганья, с каждым ударом сердца все приближающегося и усиливающегося.

И словно олицетворяя самые страшные ужасы из жизни горшечницы, на площади появилась группа из семи людей. Двое с посохами и в балахонах, один с огромным щитом и мечом, другие кто с чем. Кто-то с саблями, кто-то с кинжалами, один и вовсе с мушкетом и луком.

– Всем стоять! – рявкнул тот, что с кинжалами. С них на землю падала кровь, а на том, что покороче, красовался какой-то красный шарик. Присмотревшись, Дюрбава чуть не потеряла сознание, и потеряла бы, если не животный ужас, сжавший ее сердце. На кинжал было нанизано чье-то глазное яблоко.

– Красноречив ты, Эрик, – хмыкнул высокий магик в балахоне, у него на поясе висела связка каких-то черепов и костей. – Меня аж пробрало.

– Вообще без спору, – кивнул обладатель мушкета. – Запугал несчастных.

Бандиты захохотали над собственными шуточками.

– Так! – гаркнул некто Эрик. – Мы банда «Ночные коты». Кто не сдаст деньги и ценное имущество на благо неимущих… нас, с теми будем поступать так.

Кинжальщик вдруг развернулся на пятках, в воздухе мелькнула серебряная вспышка, а мгновением позже на землю упала молодая девка. Ее левый глаз пронзила длинная металлическая игла. Она насквозь пробила голову и вгрызлась в деревянную стену лавки кожевника. Из глазницы фонтаном била кровь, а в воздухе витал смрадный запах.

Где-то заплакал ребенок.

– Ба-бах! – треснуло небо.

Раздался материнский вскрик в тот миг, когда голова маленького мальчика взорвалась, словно испорченный, подгнивший арбуз.

– Дух молчания! – Магик провел пальцами по черепам, и мать, бежавшая к убийцам, свалилась на колени. Она выпучила глаза, в хрипе открыла рот и стала до крови царапать горло, на котором проявлялись отпечатки двух рук – вот только рук никаких и не было. Только могильный холод и дрожание воздуха – на мать напал призрак. Среди напавших стоял некромант.

По площади летел испуганный шепот, казалось – солнечное небо покрылось мглой. Каждый дрожал от страха, и только красивый юноша продолжал спокойно считать монеты.

– Не люблю спиногрызов, – скривился убийца, засыпая какие-то черные гранулы в свой мушкет.

– Ну спасибо, Двач, – скривился держатель щита. – Теперь за нас награду еще на пару серебрух поднимут.

– Да все равно завтра в Кавельхольм отправляемся, – пожал плечами второй магик, беспристрастно лицезревшей бойню. – Там стражи деньги любят не меньше нашего.

И это было верно. Весь континент знал, что стражник Кавельхольма за достойную плату даже свою жену под чужого подложит.

– В общем, – продолжал Эрик, лениво покачивая кинжалом, сидя прямо на трупе убитой женщины, – все вы убедились в серьезности наших намерений, так что складываем добро в мешок и не тявкаем.

Среди лавочников и покупателей пошли двое магиков, тащивших тяжеленные с виду мешки. Но сведущие в волшебных искусствах люди знали, что те облегчены Словом. Правда, судя по рожам магов, сил у них имелось не так много и Слова были не столь действенными.

А народ, подобно покорным овцам, скидывал с себя все, что имело хоть какую-то ценность.

В мешок летели четвертаки медяков, редкий целостный медяк, какие-то дешевые украшения, но разбойникам все казалось мало. Они начали сдергивать с невест серебряные обручи, щедро раздавая пинки направо и налево. Порой стервятники потешались над каким-нибудь бедолагой, а тот вопил от ужаса, когда некромант призывал приведения. Из безголового ребенка и его матери бандиты сделали зомби, чтобы те тащили мешки. Щитоносец нашел это умной идеей, похвалив своего приятеля за находчивость.

В воздухе висела паника. Она саваном накрыла площадь деревни, и лишь один человек сохранял спокойствие. Красивый парень, досчитав монеты, собирал в мешок товар. Удивительно, но внутри торбы оказались маленькие ремешочки и кармашки – каждый под свой сорт цветов.

– Эй ты! – рявкнул щитоносец.

Повисла тишина, нарушаемая редким испуганным всхлипом. Красавец оглянулся за спину, посмотрел по сторонам, а потом ткнул себя в грудь.

– Я? – удивился он.

– Да, ты! Тебе особое приглашение нужно или думаешь, что особенный?

Парень замер, наверное, тоже испугался. Старая горшечница уже видела такое – кровь к голове прильет, и словно выпадаешь из реальности, все кажется дурным сном. А как отхлынет, так тут уж страх сердечко-то и сожмет.

– А, – вдруг улыбнулся парень и протянул воину, закованному в латную броню, букет из нарциссов, ромашек и вереска. – Вот, всего два четвертака за букет.

Разбойники застыли, а потом дружно засмеялись. Один только щитоносец покраснел лицом и наотмашь ударил по протянутой руке. Латная перчатка должна была переломить запястье, но ничего не произошло. Складывалось такое впечатление, что парень и вовсе не протягивал букет, так как он уже успел его разделить и начать фасовать по кармашкам.

Латник удивленно переводил взгляд с кулака на пустое место перед собой.

– Слышь, убогий, траву себе можешь оставить, – сквозь смех продавил Эрик. – Монеты только на благотворительность сдай.

Юноша задумался, а потом, наивно улыбнувшись, почесал макушку и пожал плечами:

– Никак не могу. Иначе кушать не на что будет. А кушать всем хочется.

– Юродивый, что ли, – протянул Двач. – Эй, Гоби, забери у него кошель и все.

Латник кивнул, скрипнув кожаным подшлемником, и протянул руку, поманив при этом пальцами. Словно просил что-то у торгаша. Юноша, вопреки инстинкту самосохранения и законам логики, продолжал складывать цветы.

Гоби, подождав немного, разъярился и ринулся вперед, намереваясь схватить дурачка за грудки, но того не оказалась на месте. Между торговцем и разбойником, несмотря на все ухищрения последнего, сохранялась прежняя дистанция. Щитоносец проморгался и уставился на собственные руки.

– Хей! – воскликнул некромант. Разбойники тут же обнажили свое оружие и стали озираться по сторонам. Видимо, это был сигнал готовности. – Торгаш-то из наших – тернит.

Разбойники переглянулись и заухмылялись, а юноша, сложив цветы, стал завязывать тесемки мешка.

– Так чего мы тогда церемонимся? – С этими словами Гоби вскинул свой тяжелый меч, неожиданно сверкнувший золотым сиянием, и опустил его прямо на шею терниту.

Правда, как и в прошлый раз, шеи там не оказалось, только мешок. Торбе не повезло, и вскоре ветер уже разносил по деревне высыпавшиеся цветы. Они танцевали на ветру, немного покачиваясь в такт потокам небесной стихии. Подобная красота казалась чем-то чуждым на пиру стервятников.

– Цветочки, – расстроенно протянул Странник. Он сидел на заборе в паре футов от места, где его пытались обезглавить. Качая головой и что-то бубня, торговец загибал пальцы на руке. Закончив, он кивнул и снова улыбнулся. – Господа нехорошие, вы мне должны цельный серебряник.

Гоби, красный лицом от переполнявшей его ярости, развел руки в стороны и закричал так громко, что у многих из ушей потекла кровь. Теперь любой, даже захоти он, не смог бы пошевелить и пальцем. Каждый, до кого докатилось эхо рыка, оцепенел, потеряв власть над собственным телом. Эрниты оказались во власти силы большей, чем могли выдержать их души.

Вновь в воздухе сверкнула серебряная молния, а парень, комично размахивая руками, упал с забора. Он, потирая ушибленный лоб, поднялся с места, а потом сплюнул. На землю упала стальная игла, выпущенная Эриком. Никто не мог поверить своим глазам – цветочник поймал ее зубами.

– Злые вы, – бурчал паренек. – Железками кидаетесь…

– Ба-бах! – из мушкета повалил дым.

Юноша упал на спину и раскинул руки в стороны.

– Что за дурак, – процедил некромант и уже потянулся к своим черепам, чтобы создать очередного зомби, но тут произошло неожиданное.

Пристреленный парень закряхтел, а потом рывком взлетел в воздух и мягко приземлился на ноги. С него слетела развязавшаяся бандана, позволяя пепельного цвета волосам упасть на плечи. По виску цветочника бежала струйка алой крови. Капли, срываясь с прекрасного лица, падали на траву, маленькими брызгами разлетаясь в стороны.

– Снайперский выстрел, да? – задумчиво произнес цветочник. – А вы, господа, еретики, значит…

– Да кто ты такой?! – воскликнул Эрик.

– Я? – снова удивился странный лавочник. – Я безобидный торговец цветами. Приятно познакомиться!

В этот самый момент из левого глаза цветочника выпала синяя пленочка и каждый мог свободно рассмотреть разноцветные радужки парня. Левый – темно-карий, почти черный, а правый – ярко-голубой, почти синий.

– Убью! – прорычал латник.

С невозможной скоростью, туманом размазываясь в пространстве, он рванул на парня. Тот стоял неподвижно, опершись на посох. Он словно с жалостью взирал на разбойников.

В небо ударил фонтан крови, уши прорезал отчаянный смертный стон, и на землю упало тело. По песку побежали кровавые змейки. Никто не мог поверить своим глазам – парень даже не двинулся с места, а латник упал в такой позе, что не оставалось сомнения в том, что он порезал свое горло своим же мечом.

– Гоби! – крикнул Двач, но было уже поздно – дух покинул тело щитоносца.

В мире безымянного приключения был закон, соблюдаемый всеми – даже самыми отъявленными мерзавцами. Закон этот весьма прост: смерть забрала – смерть не отдаст.

– Пепельные волосы… – вдруг промычал второй магик, сделав пару шагов назад.

– Разноцветные глаза… – прохрипел стрелок, чей мушкет выпал из внезапно задрожавших рук.

Разбойники вдруг застыли, а юноша, продолжая глупо улыбаться, приветственно размахивал рукой.

– П-п-пепел! – панически прокричал Эрик.

– Эх, – протянул парень. – Мне не очень нравится, когда меня так называют.

Если раньше над деревней висела паника, то теперь повисла полная апатия. Такое бывает, когда видишь перед собой ангела смерти и знаешь, что будет дальше. Под светом Ирмарила не было ни единого разумного, кто не знал бы имени «Пепел».

«Демон в человеческом обличии», «Маньяк, питающийся плотью детей и пьющий кровь стариков», «Палач городов», «Огненный дух», «Черная тень, стоящая у вас за спиной», – вот как называли в детских страшилках это воплощение ужаса и смерти. Самый разыскиваемый преступник по всех королевствах континента. Человек, убивший тысячи, уничтоживший четыре города, сжегший десяток замков, стерший с лица земли почти сотню деревень.

Человек, занимавший первую строчку в листе охотников за головами, за чье тело, живое или мертвое (желательно – мертвое), назначена небывалая награда в сорок семь тысяч золотых. Этих денег хватило бы, чтобы купить герцогство с замком на пять тысяч человек, двадцатью поселками и почти полусотней деревень. Да и то осталось бы столько, что можно было бы жить безбедно всю оставшуюся жизнь.

– Вот, держи! – Предводитель банды сорвал с пояса кошель и кинул под ноги демону. То же самое сделали и его дружки. Со звоном монеты катились куда-то под откос, а Пепел, чье лицо застыло бесстрастной маской, потеряв свое детское радушие, даже не смотрел в сторону серебра и одной золотой монеты. – Все забирай! Хочешь – амуницию забирай, зелья, свитки, оружие, все забирай!

С этими словами разбойники, стоя на коленях, скидывали с себя доспехи, мешки, какие-то деревянные тубусы, заполненные пергаментными листами, кидали на песок фиалы и склянки, бросали оружие и боялись поднять взгляд.

– А как же повеселиться… – оскалился волшебник. – Первая форма: воплощение.

Никто и вздрогнуть не успел, как Эрик уже превратился в кучу хлама со стеклянными глазами. В его груди зияла дыра диаметром в четыре дюйма. В воздухе повис смрадный запах горелой плоти. Над телом возвышался Пепел – на конце его посоха сверкал плотный шар, словно сотканный из огня. Он был таким ярким, что смотреть на него оказалось практически невозможно.

Первым очнулся некромант, он провел пальцами по костяному ожерелью и истошно завопил:

– Дух смерти!

Мигом воздух задрожал от замогильного смеха, а вокруг самого «дорогого» преступника закружился сонм призраков. Они отличались от того, что магик призвал в первый раз. Эти были похожи на настоящих людей, разве что созданных из плотного тумана и жутких на вид. Лица их – гнилые черепа, руки – потрескавшиеся желтые кости, а вместо глаз горело зеленое пламя. Некромант побледнел и начал заваливаться на бок – он потратил все силы на воплощение своего самого сильного оружия.

Его жертва не прошла даром. Стрелок, натянув тетиву лука, что-то прошептал, и стрела полыхнула красным. Запела тетива, щелкнуло дерево, и среди призраков закружился снаряд, способный пробить шкуру гавельского бизона. А шкуру этой твари порой не пробьет и пушечное ядро – кости и внутренности сомнет, но шкуру не порвет.

– Слабовато.

Именно с этими словами Пепел перевернул посох и вонзил огненный шар в землю. Раздался взрыв, а от волшебника расходились оранжевые волны. Мигом все вокруг охватило пламя – горели палатки, прахом обернулись духи, исчезла красная стрела, крутившаяся в воздухе точильным буром, спичками вспыхивали дома, с ужасными воплями сгорали разбойники, и каплями стекал расплавленный колокол на вершине храма.

Когда огненная буря стихла, то от деревни осталось лишь одно пепелище. Из-под груды этого самого пепла выбирались люди. Их огонь почему-то не тронул. Погибло лишь семь разбойников, ну и все дома и прочие деревянные постройки, что стояли вокруг. Уцелел только благословленный каменный храм. Впрочем, и на нем красовались выразительные глубокие трещины.

Лицо волшебника, подчиняющего огонь, сбросило беспристрастную маску, вновь становясь немного детским. Эш застенчиво улыбнулся и почесал макушку:

– Опять перестарался, – неловко произнес он.

В этот самый миг на его глаз сама собой легла линза, а чудом уцелевшая бандана прикрыла волосы. Парень угрюмо вздохнул и, погрозив пальцем посоху, нагнулся и протянул руку своей соседке – старой горшечнице.

– А-а-а-а! – завопила та, и парень вздрогнул. – Демон, демон! – кричала торговка. – Спасите, помогите! Демон!

На миг в глазах парня промелькнула грусть, но потом он снова улыбнулся и, сказав:

– Простите за деревушку, – выпрямился и пошел к воротам.

Впрочем, поскольку от ворот не осталось ровным счетом ничего, то волшебник попросту побрел прямо. Ему нужно было уйти как можно дальше от этого места. Совсем скоро здесь будет не протолкнуться от государевых людей, искателей приключений, охотников за головами и боевых групп крупнейших гильдий – объединившихся под одним знаменем тернитов.

Сорок семь тысяч золотом – это желанный приз для любого, будь то эрнит или тернит. И самых опытных и сильных рубак не смущал даже тот факт, что на счету Пепла было тысяча сто тридцать… теперь уже девять разумных, три с половиной города, одиннадцать замков и девяносто восемь деревень. Точнее – девяносто девять деревень, но кто их считает.