Текст книги "Посредники"

Кит Ломер
Посредники

– О, Ретиф! – раздался за спиной тонкий и взволнованный голос первого секретаря Маньяка.

Ретиф обернулся и увидел хилую фигуру спешащего к нему навстречу дипломата. Маньян шел вниз по склону скальной поверхности серо-коричневого цвета. Там, откуда он спешил стояла небольшая группка недавно прибывших на эту планету земных дипломатов, которые уже устали ждать, когда же их поприветствуют соответствующие официальные лица местного правительства.

– Господин посол испытывает огромное желание перекинуться с вами парой слов! – выдохнул Маньян, поравнявшись с Ретифом. – Батюшки, где вы были, я обыскался вас! Не сомневаюсь, дружище, что это разговор будет иметь самые приятные для вас последствия в смысле дальнейшего продвижения по службе. Во время ленча мы разговорились с господином послом по поводу новых подходов к проблеме. В этой связи – разумеется, совершенно случайно, – я упомянул ваше имя. Вы ничего не подумайте: у меня не было и не могло быть намерения продвигать вас вперед через головы более заслуженных дипломатических служащих.

– Я ничего и не думаю, – отозвался спокойно Ретиф. – Кстати, по поводу того, что вы меня обыскались. Неужели можно потерять человека на голой скале площадью в три четверти акра, окруженной безбрежными тысячами квадратных миль неисследованного океана?

– Оказывается, можно, – ворчливо ответил Маньян. – Я вынужден был обшарить каждый дюйм этой, как вы говорите, голой скалы площадью в три четверти акра, чтобы наконец найти вас!

– А я последние два часа благодушествовал здесь, на месте будущего комплекса отдыха для высших дипломатических служащих, – беззаботно сказал Ретиф.

– В самом деле?! – воскликнул Маньян и строго осмотрел все вокруг. – Непохоже на, Ретиф: отлынивать от работы в баре. Пусть даже и воображаемом.

– В вашей реплике слишком много скептицизма, господин Маньян. Как вы можете называть это роскошное место воображаемым, если вы своими собственными глазами видели документы, в которых говориться о том, что строительство должно начаться в срок не позже чем через полгода после того, как будут выделены фонды по проекту. А фонды, к вашему сведению, будут выделены не позже чем через год или в крайнем случае через два после утверждения в Корпусе программы на строительство. А программа на строительство уже стоит в повестке дня после пункта о том, что господину послу Фуллтроттлу должно предоставить полный статус главы миссии здесь, на Мокрине.

– Несомненно, Ретиф. Ваша правда. Приношу свои извинения за допущенную лексическую промашку. Но все же… Что вы делали здесь, в этой… воображаемой роскоши гипотетического клуба?

– Пил воображаемое пиво и заглядывался на теоретических девушек, что же еще?

– В самом деле, что же еще? – Маньян взглядом, исполненным печали, окинул захлестываемую морем скалу и группу, состоящую из двух десятков несчастных дипломатов, которые бесцельно бродили около чемоданов и ящиков с документацией и оргтехникой под удаленным голубым солнцем Мокрина. В небе висел бледно-серый, испещренный кратерами, – будто прыщавая физиономия сексуального извращенца, – диск Софара, сестры планеты-океана.

– Вы сказали, что упомянули в разговоре с послом мое имя, – напомнил Ретиф. – В контексте, если мне не изменяет память, каких-то новых подходов к проблеме. Звучит по меньшей мере угрожающе, согласитесь. Я имею в виду для меня.

– Ну что вы, Ретиф, как раз наоборот! – воскликнул Маньян. – Речь просто шла о том, что наша высадка здесь в качестве земных эмиссаров была подготовлена целым рядом межзвездных диалогов между министерством и мокрыми, в течение которых у нас создалось впечатление, что последние крайне заинтересованы в развитии с нами самых тесных взаимоотношений (особенно в области технологий). И каково же должно быть наше состояние, – а, главным образом, состояние Его Превосходительства, – когда мы высаживаемся на планету и не находим здесь ничего, кроме голого куска скалы на фоне безбрежного и мрачно-молчаливого океана?! Что говорить об отсутствии посланцев других цивилизаций, без которых нормальная дипломатическая работа становится бессмысленной! В течение тридцати шести часов нашего здесь пребывания мы не встретили ни одного представителя населяющей эту планету разумной расы, я уж молчу об официальных лицах местного правительства, при котором мы аккредитованы. Это неслыханно, Ретиф! Необходимо предпринять какие-то меры! Так что поспешите-ка, приятель, к господину послу, пока он не составил о вас мнения, как о нерасторопном сотруднике.

– Конечно. Где он?

– Ну вы даете! В канцелярии, разумеется! Точнее, в пока еще условной канцелярии. Но прошу вас, не вздумайте намекать на воображаемый характер настоящего рабочего места господина посла! Вы представить себе не можете, как он щепетилен в отношении протокола и дипломатического распорядка. В сердце же это, о чем вы прекрасно осведомлены, истинный демократ. Полагаю, вам сейчас предоставляется удобная возможность в полной мере проявить себя, Ретиф. Он сейчас в подходящем расположении духа, дружище. Уж вы мне поверьте, я знаю господина посла. У меня с ним очень тесные взаимоотношения, и знаете, Ретиф, я очень горд, что близок к человеку со столь сложным характером. Считайте даже, что я являюсь его особым доверенным лицом. И я порекомендовал ему вас, так что…

– Не беспокойтесь, постараюсь не рассеять у него те иллюзии относительно моей персоны, которые вам удалось посеять, – сказал Ретиф и стал подниматься по скалистой поверхности острова к тому месту, где стоял Чрезвычайный и Полномочный посол Земли, чью высокую и тощую фигуру окружала тесная толпа грезящих о повышении по службе бюрократов.

– Что вы думаете, Ретиф? Похоже, наше новое место миссии – не больше чем очередной обман, подстроенный гроасцами, для того, чтобы лишний раз выставить нас перед общественным мнением мартышками, а? – спросил у него маленький и чрезвычайно подвижный военный атташе, когда он приблизился к свите посла.

– Имеете свою рабочую гипотезу, юноша? – спросил пресс-атташе, подстраиваясь под шаг Ретифа. – Надеюсь, поделитесь ею с нами, неотесанными и ничего не соображающими? Не скрывайте новостей! Что это? Может, это начал выполняться секретный план нашего вторжения, а? Нас пока скинули на этом жалком клочке земли, чтобы уберечь от здешних головорезов. А в это время силы поддержания мира дают им жару на основном материке, да?

– На каком материке, о чем вы, дорогой? – спросил Ретиф, скосив смеющиеся глаза на пресс-атташе. – Когда мы приближались к планете, экраны показали только на этот остров, как на единственную выступающую из воды часть суши.

– Значит, все-таки это нас поймали в ловушку… О'кей, да будет так, – и толстый журналист отвалил в сторону, что-то бормоча под нос.

– А, вот вы где, мой мальчик! – воскликнул посол Фуллтроттл, завидев Ретифа. Он несколько раз взмахнул руками и шикнул на тех, кто его окружал, чтобы они замолчали и напрягли все свое внимание на то, что должно было сейчас произойти. – Ну идите же скорее сюда к нам! – Он поднялся со своего сверхкомфортабельного, «посольства» кресла (которое было к тому же с поворотным механизмом) и навис над девятифутовым столом из иридиума, который находился в исключительном распоряжении руководителя земной миссии.

– Сегодня все утро мне докучал этот как его… порученец Маньян, – прогремел начальственным тоном босс, – и вот он среди прочего намекнул мне на то, что вы, Ретиф, якобы являетесь единственным сотрудником во всем моем штате, которому якобы было бы по силам сделать так, чтобы наша миссия перестала походить на глупый фарс. Да что это я, выбирайте любой стул, мой мальчик.

– Спасибо, но я не вижу здесь ни одного. Если позволите, я присяду на камень? – сказал Ретиф и тут же приземлился на низком и сильно размытом водой валуне.

– Разумеется, мой мальчик, садитесь, куда душеньке заблагорассудится. – При этих словах посол сверкнул на Ретифа сиянием своего взгляда, который,

– как он сам полагал, – должен был источать само благорасположение. – Не буду долго крутить тут перед вам, а сразу перехожу к делу. Основная проблема нашей миссии заключается в следующем: мы прибыли на эту планету с искренней верой в то, что установим дипломатические отношения с местным народом, – осуществлению этой задачи препятствует странное отсутствие каких бы то ни было представителей этого народа, – и не имеем в этом до сих пор ни малейшего успеха. Это делает невозможным выполнение, – если вообще не аннулирует, – результатов многообещающих соглашений между Землей и Мокрином.

– Если вы хотите сказать, что мы не имеем возможности продавать холодильники несуществующим местным эскимосам, то я с вами согласен, господин посол, – заметил Ретиф.

– Именно так, – сказал Фуллтроттл, положил локти на стол, сцепил пальцы рук в замок и нацепил на свое лицо маску рассудительности. – Одним словом, жизненно важным сдвигом вперед во имя моей карьеры, то есть земных интересов, является заполучение сюда к нам кого-нибудь из представителей местных властей без дальнейших проволочек.

– Как насчет вон той кучки мокрых, что копошатся там на пляже? – спросил Ретиф, кивнув в сторону группы – порядка двух десятков особей – грузных и черных существ, живо напоминающих бесплавниковых тюленей. Они действительно нежились у кромки воды в сотне футов от дипломатов.

– Тут ничего не получится, – покачав головой, сказал Фуллтроттл. – Я посылал полковника Бетерпарта установить с теми созданиями диалог, и он доложил по возвращении, что они, похоже, оказались неспособными воспринять самые простейшие формы коммуникации. Даже дружеское покрикивание не возымело результатов.

– Дружеское покрикиванье? Зная полковника, я могу себе представить, что это было такое.

– Да. Смотрите, вон они ползают. Два десятка жирных и вялых существ, не знакомых ни с одеждой, ни с украшениями, не говоря уж о промышленном производстве и технологиях. Они, на мой взгляд, не имеют ничего общего с теми высокоорганизованными двуногими существами, с которыми мы на протяжении нескольких месяцев имели тесный контакт по радио. Если нам удастся-таки установить первичный контакт, он, несомненно, останется образцом для мокро-земных взаимоотношений на многие последующие столетия, поэтому – делайте что-нибудь, Ретиф. У меня нет никакого желания докладывать в министерство о том, что я потерпел неудачу при встрече с первыми же трудностями.

С этими словами посол, – будто волна, – отхлынул от стола обратно на свое кресло, и оно застонало от принятой на себя тяжести.

– Я совершенно согласен с теми, что у нас нет возможности открыть мирные отношения с мокрыми до тех пор, пока мы не найдем кого-нибудь с кем могли бы установить такие отношения, – витиевато сказал Ретиф. – Похоже, та кучка существ на берегу – это все, что мы пока имеем. Поэтому я лучше пойду к ним и сделаю вторую попытку.

– Как вам будет угодно, мой мальчик. Если вам выпадет удача, я первым вас поздравлю. Если же у вас ничего не выгорит, надеюсь, вы не будете столь наивны, что кинетесь заявлять, будто я вас к ним посылал. Кстати, мое личное мнение таково: эта группа тюленей – отверженные того общества, которое может существовать на этой планете, уж не знаю, на земле или в пучине морской.

Ретиф встал с воображаемого стула, вышел из воображаемой канцелярии через воображаемую дверь и направился не спеша вниз по скалисто-каменистой поверхности острова к одному мокрому, который отполз немного в сторону от остальных своих собратьев.

– Батюшки, Ретиф! Позвольте мне уберечь вас от невольной попытки грубейшим образом переступить через протокол! – крикнул Маньян, спеша перехватить Ретифа. – Я видел, как вы разговаривали с господином послом относительно установления дружеского контакта с кучкой тех несчастных отверженных. Его превосходительство решили, что эти существа… – Маньян торопливо указал рукой на мокрых у кромки воды, – являются либо умственно отсталыми, либо преступниками, отчужденными от мокринского общества и сосланными сюда, подальше от цивилизации, умирать в одиночестве и забвении. Очевидно, поэтому, что любой контакт с ними окажет вредное, а может быть и пагубное воздействие прежде всего на самого контактера. Печальная перспектива, но что делать?.. Как только Его Превосходительство господин посол Фуллтроттл изволили метко указать на происхождение этих несчастных, стало видно каждому, насколько глубоко зашла их деградация. Ну вот посмотрите хотя бы на этого субъекта… – Маньян указал на того самого тюленя, который отполз на некоторое расстояние от группы. – Согласитесь, ведь каждый взглянувший на него сразу же увидит, что этот бедняга болен какой-то отвратительной болезнью, которая развивается в его организме уже в последней и самой мерзкой стадии! Заметили поражения и повреждения на его теле? Смотрите, пустулярные бубоны, которые уже готовы прорваться! Фу-у!

Ретиф посмотрел на грузное существо, распластавшееся на камнях, будто огромный кусок масляно-черного, покрытого кожурой желе. Лоснящееся тело в некоторых местах раздувалось каким-то вытянутыми, огромные опухолями. Любопытен был крохотный хвостик на одном конце жирного тела.

Вдруг Маньян ни с того ни с сего сильно пнул мокрого носком ботинка.

– Эй ты, грязнуля больная! Давай, ползи подыхать в воду! Или что, не хочешь?

– Боюсь, что не хочу, приятель, – раздался вдруг около землян какой-то влажный голос. – И давай-ка лучше разберем твой пинок. Вы что же, высушенные чужаки, совсем не имеете никакого уважения к молодости и красоте, я уж не говорю о чинах и аристократическом достоинстве?!

Маньян отскочил и так дернул своей ногой, будто хотел показать, что не имеет к ней никакого отношения.

– Боже мой, – прошептал он изумленно, – мне только что показалось, Ретиф, что эта бесформенная масса протоплазмы вдруг заговорила с нами… то есть с вами… тоном настоящего недовольства и упрека!..

– С мной? Но ведь, кажется, это именно вы пнули его, мягко возразил Ретиф.

– Что вы говорите?! Пнул! Разве я могу кого-нибудь пнуть? Дружеский тычок, не более.

– Я слышал у полковника Бетерпарта ничего не получилось, когда он пытался установить контакт с этими существами, – заметил Ретиф.

– Да уж. Теперь мы видим, что виновата не якобы неспособность этих существ к диалогу, а сам полковник.

– Если вы, ребята, говорите о тех коротких смешных подштанниках под фуражкой, которые пытались вытрясти из меня секреты нашей обороны и вооружений – опять раздался голос, который исходил, – теперь в этом уже не было никакого сомнения, – оттуда, тле на камнях лежал тюлень, – то я вам официально заявляю: естественно, я замкнулся в себе. Я не имею привычки разглашать военные секреты моей планеты первому встречному шумливому клоуну. Кроме того, я даже не знаю, что такое вооружения или оборона… Такие понятия чужды миролюбивой и спокойной природе нашей цивилизации.

– Да, конечно, – просопел Маньян, – но вы по крайней мере могли ответить что-нибудь полковнику, который заговорил с вами. С ваше стороны было весьма неосмотрительно игнорировать его вопросы, так как это дало ему право составить весьма нелестное мнение об уровне вашего развития.

– Это освященная временем и нашими знаниями техника, с помощью которой можно сбить противника с толку, – донесся до землян не совсем отчетливый влажный голос. – Впрочем, он ведь так и не поверил в то, что мы вооружены знанием и имеем свою историю. Ну и пусть не верит. Пусть думает, что мы уж так простодушны.

– Послушайте, сэр, – проговорил Маньян. – Как возможно, что вы говорите на языке землян, если не имеете, – насколько я могу видеть, – никакого голосового аппарата для этого.

– Не будем оскорблять друг друга, парень, – раздраженно заметил мокрый.

– Тебе удалось попасть на нашу планету откуда-то там, не знаю откуда, но я не вижу на тебе ракеты!

– Ну, ракета, положим, улетела, а судя по вашему ответу, у вас, мокрых, есть какая-то принципиально иная чем у нас техника общения, так? – прохладно проговорил Маньян. – И все же вы не дали ответа на вопрос, как так возможно, что вы говорите на языке землян.

– Ничего принципиально иного у нас нет, просто ты не видишь сейчас мой голосовой аппарат. А насчет земного языка очень просто. В течение нескольких месяцев мы находились с вами, землянами, в телеконтакте. Если бы мы не выучили за это время ваш язык, наш диалог был бы пустой тратой времени, не так ли? Не могли же мы ждать от вас знания нашего языка.

– Какая наглость! – воскликнул Маньян, гордо развернулся и решительно зашагал в сторону земных дипломатов, которые с раскрытыми от изумления глазами с безопасного расстояния наблюдали за сценой первого общения с представителями коренного населения этой планеты.

– Вам придется извиниться, господин Маньян, – крикнул вдогонку своему коллеге Ретиф и вновь обернулся к тюленю. – Не обижайтесь, просто его карьера развивалась не совсем так, как он надеялся по возвращении с Пеории. Это сделало его несколько несдержанным.

– Похоже, он заспешил рассказать своим дружкам о нашем разговоре.

Ретиф обернулся. Маньяна рвали на клочки шестеро дипломатов, забрасывая его какими-то вопросами. Он охотно отвечал, по временам оборачиваясь и показывая на Ретифа и тюленя.

– Бьюсь об заклад, у него на уме недоброе, – проговорил мокрый голосом, похожим на игру боцманской дудки под водой. – О, гляди, он возвращается. А какой жар у него в глазах!

Маньян с выражением лица 721-б (Сдерживаемое Раздражение) спешил к Ретифу.

– Послушайте, Ретиф! – крикнул он еще издали. – От имени Его Превосходительства, во исполнение его строжайших инструкций и в свете моей собственной позиции, как руководителя политотдела, я решительно протестую против ваших заигрываний с этим существом, пораженным какой-то на редкость отвратительной болезнью! Если уж вы не можете обойтись без братания с этими отщепенцами, то призываю вас хотя бы перейти к вон тем тюленям, которые на вид не так заразны.

– Кстати, как тебя зовут, приятель? – спросил мокрый Ретифа своим влажным голосом. – Меня называют Слунжем. Те, кто обладает привилегией обращаться ко мне по имени.

– Я Ретиф, а это господин Маньян.

– Плевать на него. У меня такое чувство, что мы с ним никогда не будем близки.

– Именно! Не будем, если мне не придется только сделать это в интересах и по долгу службы, – буркнул Маньян, театрально отшатываясь и смахивая воображаемую пылинку со своего рукава. – Отлично, Ретиф, я вас предупредил.

С этими словами Маньян удалился в сторону свиты посла, непрерывно смахивая что-то с лацканов своего полуофициального костюма.

– Что-то заболело в третьем сегменте, – пожаловался Слунж, не глядя в сторону уходящего дипломата. – Послушай, Ретиф, у меня возникли дома кое-какие дела, мне нужно спуститься. Не хочешь отправиться со мной?

– А где находится ваш дом? – спросил Ретиф, оглядывая на всякий случай безбрежные океанские воды.

– Примерно в четверти мили к востоку и шестистах футах вглубь.

– Я с удовольствием нанесу к вам визит, – ответил Ретиф. – Только прошу вас, дайте мне пару минут на то, чтобы приготовиться к погружению.

– Да, конечно. Мне известно, что у вас, землян, организм мало приспособлен для жизни под водой. Вам становится не по себе, едва вас накрывает с головкой. Ничего, приятель, у каждого свои недостатки. Без обид?

С этими словами мокрый перевернулся с глухим шлепком. Только тоща Ретиф наконец заметил, что на противоположном от хвоста конце яйцевидного шестифутового тела мокрого расположены два бугорка, которые выполняли роль, очевидно, глаз. Чуть ниже располагались две крохотные дырочки – видимо, ноздри, – и рот, похожий на рубленую рану, лишенный губ. Все это в совокупности, по догадке Ретифа, и можно было условно назвать лицом мокрого. Условно, потому что, если бы не эти бугорки и дырочки, лицо было бы неотличимо от прочих участков тела, которое напомнило Ретифу надутую резиновую перчатку. Извиваясь, неуклюжее существо слезло с камней и оказалось в воде.

Ретиф тоже не терял времени, он прошел мимо все еще сплетничающей группы своих коллег прямо к багажу, который был навален кучей в середине острова, там, где сбросил его челночный корабль, доставивший на Мокрин дипломатическую миссию полтора дня назад. Он отыскал в общей куче свой чемодан из свиной кожи и вытащил оттуда сверток, который взгромоздил себе на плечо. Выйдя на свободное место, он опустил сверток на землю и распаковал его. Первым делом он достал пару специальных защитных очков и тяжелый цилиндр, по форме и по размерах напоминающий бутылку пива.

– Джерри, не согласишься ли ты мне помочь, а? – окликнул он проходившего мимо юнца.

– О, хотите проверить устройство Пуна, господин Ретиф? – спросил он весело.

– Совершенно верно, Джерри. Ну, как будто все здесь – прибавил он, оглядывая части устройства, разложенные на ткани распакованного свертка.

– Да, господин Ретиф. Так и быть, помогу вам нацепить на себя этот прикид. Очень умно поступили, что взяли его с собой сюда. Желаете искупаться, да?

– Да, что-то вроде этого. Поначалу-то я надеялся, что мне не придется испытывать это устройство. Но взять его я считал нужным. Особенно после того, как узнал, что единственная суша на этой планете – островок площадью в три четверти акра. А ведь Мокрин больше Земли.

Говоря это, Ретиф скинул свой костюм и стал облачаться в специальное снаряжение.

– Ценная вещь! – проговорил Джерри и стал загибать пальцы: – Силовая установка с двигателем. Переговорное устройство. Фонарь. Дыхательная система. Аварийная система. Я бы и сам поплавал в этой штуке, а, господин Ретиф?

– Поплаваешь еще, – ответил тот и, сев на камни, стал натягивать на ноги больше ласты. Затем он поднялся и повернулся лицом к Джерри. Тот покопался в свертке и вытащил оттуда портативный аппарат, снабженный компрессором, резервуаром и кишкой с широкой насадкой.

– О'кей, давайте я вас окачу, – предложил Джерри. Он склонился над компрессором, повернул два каких-то шишкообразных рычажка, направил кишку на Ретифа и в следующую секунду сильная струя липковатой густой жидкости ударила ему в грудь. Он поворачивался под этой струей во все стороны и был облит полностью, до колен.

– А хотите испытать устройство моего собственного изобретения, господин Ретиф? Я назвал его «Голодный Джек».

– Лучше просто подай мне обычный паек, Джерри. Не знаю, какие у меня там в глубине разыграются аппетиты, но не звериные же, на которые рассчитан твой «Голодный Джек».

– Хорошо, господин Ретиф, – сказал Джерри, продолжая направлять струю ярко-желтой смеси в дипломата. Густая жидкость, не успевая сползать вниз по телу, затвердевала, образуя гладкий защитный покров. Вскоре Ретиф оказался будто в облегающем тело тонком костюме, который покрывал его всего, исключая ноги ниже колен и лицо. Джерри вновь наклонился над свертком и вытащил оттуда легкую с укороченным стволом винтовку, из которой чуть высовывался наконечник стрелы.

– Не думаю, что мне это понадобится, – сказал Ретиф. – Но на всякий случай возьму.

Пока Ретиф, облаченный в свой необычный костюм, шаркая ластами, пробирался к воде, мимо него проходили, кося тайные взгляды, его коллеги-дипломаты. Он укрепил винтовку у себя за спиной, прошел в воде несколько футов и, когда ее уровень достиг пояса, нырнул. Прямо перед ним заколыхался огромный, пупырчатый силуэт. Это был Слунж. Мокрый выполнил в воде резкий вираж и стремительно стал погружаться в темневшие глубины, действуя словно рулем своим мелко вибрирующим крохотным хвостиком. Ретиф опознал своего знакомца по четырем бугорчатым опухолям, искажавшим ровную поверхность его тюленьего тела. Несмотря на свою грузность и неуклюжесть контуров, Слунж чувствовал себя в воде, очевидно, как дома и плыл очень быстро, извиваясь всем телом и поворачивая в разные стороны свой хвостик. Ретиф нырнул вслед за мокрым и старался не отставать от него. Вода вокруг него все сгущала свой зеленый оттенок и становилась все менее прозрачной. Впереди, как сумел разглядеть Ретиф сквозь сгущающуюся темноту, возвышалась большая подводная гора. Они держали курс прямо на нее.

Вдруг… Ретиф скорее инстинктивно почувствовал, чем увидел, как из глубины показалось с десяток грузных особей, которые быстро обступили его и мокрого тесным кольцом. Когда они проплывали мимо горы, Ретиф заметил в ней множество отверстий, наподобие муравьиных нор только в сотни раз больше, из которых выплывали все новые и новые темные силуэты. Слунж резко увеличил свою скорость, взяв курс на темнеющую дыру в подножной части горы. Когда они приблизились к ней, Ретиф увидел, что это был идеально круглый проход, скрывающий за собой один из огромных гротов этой горы. Преследующие Слунжа и Ретифа темные тени сумели не отстать и даже приблизиться. Ретиф обернулся и увидел, что эти существа очень походили на тех мокрых, которые нежились на берегу, только у этих вместо бугорчатых опухолей были четыре хорошо развитых конечности, две из которых очень походили на человеческие руки, только были заметно толще. Были и ладони, в которых незнакомцы сжимали… самые настоящие автоматы!

Вдруг из дула автомата у ближайшего из нападавших, резко вырвался сноп пузырьков. Из этого облака показалась двухфутовая стрела с острым наконечником, которая с огромной скоростью понеслась вдогонку Слунжу. Ретиф резко рванул наперерез и в последний момент сумел ударить прикладом своей винтовки по стреле и сбить ее с курса. Затем он развернулся лицом к нападавшим и стал целиться в того, кто стрелял в мокрого. Тот перестал преследовать своих жертв. Более того, стал отчаянно переворачиваться в воде и стал стремительно удирать, загребая всеми своими четырьмя конечностями. В поле зрения Ретифа показался другой нападавший, который целился из своего автомата прямо в него. Землянин не стал ждать и тут же выстрелил. Гарпун вонзился в жирное тело, из раны хлынула охрового цвета кровь. Раненое существо медленно развернулось и так же медленно стало уплывать прочь. За ним последовали и остальные члены этой морской шайки. Ретиф развернулся и взял прежний курс. Через минуту они со Слунжем вплыли через проход в огромную и великолепно украшенную залу.

– Хорошая стрельба, Ретиф, – пуская пузырьки, похвалил землянина мокрый. – Это избавит государственные органы от труда ловить и наказывать негодяя. Кстати, как тебе здесь нравится?

Проплывая вдоль стен, Ретиф отметил, что вся комната выложена искусно выполненными мозаичными фресками. Искрились в зеленой воде кристаллы цветных минералов. Слунж проплыл мимо Ретифа к маленькой белой панели, врезанной в одну из стен. Каждый кристалл мозаики светился своим цветом и это было непередаваемо красиво. В стенах располагалось несколько отверстий размером с дверь, каждое из которых вело в смежные помещения. Ретиф заглянул в несколько таких помещений. Каждая комната была украшена цветной мозаикой, которая светилась, если нажать белую панель при входе, а одна из комнат была занята огромной золотой ванной, украшенной множеством жемчужин, каждая из которых была размером с большую виноградину.

– Очень мило, – высказал свои впечатления землянин.

– Еще бы! – весело ответил Слунж. – Ведь это в конце концов императорские покои.

– Может, нам лучше убраться отсюда до того, как вернется император? – предложил Ретиф, предчувствуя возможные неприятности.

– А разве я тебе еще не говорил? Император-то это я! – сказал слунж. – По крайней мере я буду им, как только у меня вырастут такие же конечности, какие ты видел у тех бандитов, что напали на нас снаружи.

– Неужели я сунул свой нос прямо в самый разгар революции?! – ужаснулся Ретиф, однако, не теряя присутствия духа.

– Нет, не совсем. Тех ребят можно назвать разве что возмутителями спокойствия мелкого масштаба. Анархисты, не более этого, – Слунж недовольно поморщился. Во всяком случае именно так оценил Ретиф ту гримасу, которая появилась на условном лице мокрого. – Они причиняют мне легкое беспокойство, но даже они не станут отрицать, что я являюсь единственным законным наследником престола. Просто они воспользовались тем, что в моем организме немного замедлены процессы внешнего взросления.

– У вас еще сохранились прыщики переходного возраста и это им не нравится, да? – спросил Ретиф.

– Да, правильно. Для инопланетянина ты очень проницателен, – сказал Слунж и проплыл мимо Ретифа в комнату, которая была занята золотой ванной. В нее-то мокрый и опустил свое величественное тело. Видно было, что ему так чувствуется очень комфортно.

– Да, вашему положению не позавидуешь, – задумчиво проговорил Ретиф. – Может, можно каким-нибудь образом помочь вашей беде?

– Да нет, весь вопрос во времени, – беззаботно отозвался из ванны Слунж.

Ретиф приблизился к мокрому и стал изучать ближайшую к нему бугорчатую выпуклость. В этом месте гладкая лоснящаяся кожа была вздута на несколько дюймов в высоту на площади примерно одного квадратного фута. Пленка, покрывавшая опухоль, была тоньше кожи и даже просвечивала.

– Я не врач, – задумчиво проговорил Ретиф. – Но я думаю, что эта штука должна быть вскрыта. Простой жизненный опыт подсказывает мне, что когда вспухает подобная опухоль, матушка Природа хочет что-то вытолкнуть из организма.

– Может, ты и прав, – равнодушно отозвался Слунж. – Но я-то что могу с этим поделать?

– Если вы обещаете лежать спокойно минуту-другую, я попытаюсь что-нибудь сделать, – ответил Ретиф.

– Ну, хорошо. Давай.

Ретиф достал из кожаного чехла, укрепленного на поясе, финский нож, осторожно попробовал острие пальцем, и затем со всей возможной аккуратностью провел лезвием ножа по верхушке огромной опухоли. Пленка тут же прорвалась и выпустила небольшой фонтанчик светло-желтой жидкости, которая мгновенно рассосалась в окружавшей ее воде. Внутри раны что-то темнело. Прошла минута и эта тень зашевелилась, стала расправляться и вдруг вылезла наружу: Это была прекрасно развитая, мускулистая, с шишечкой на колене нога, которая венчалась широкой перепончатой стопой.

– Ого, так-то оно гораздо лучше! – воскликнул Слунж, вытягивая конечность на полную длину и любуясь пальцами. – Хитрый трюк! – прибавил он. – В последнее время меня совсем доконала чесотка в области этих опухолей. Я уж не говорю о судорогах и спазмах, если бы ты еще помог вытрясти оттуда вторую ногу, я бы без труда управился с бандой тех головорезов, что пытались напасть на нас. Я бы показал им, кто хозяин на Мокрине!

– Перевернитесь, – распорядился Ретиф.

Спустя десять минут Ретиф и Слунж, – последний теперь мог гордиться появлением всех четырех своих конечностей, – выплыли из круглого отверстия в горе в густо-зеленые глубины океана и стремительно направились к поверхности воды.