Текст книги "Зловещий кратер Тихо"

Клиффорд Саймак
Зловещий кратер Тихо

Глава 1

Все было в порядке. Денег, правда, кот наплакал, но их много и не бывает – разве что подвернется удача, а она подворачивается не часто. Тем не менее дела шли, и синдикат пока не выражал недовольства. Не то чтобы они были в восторге от моих успехов, но рассуждали так: мол, дадим мальчишке шанс. Они до сих пор считают меня мальчишкой, хотя мне уже двадцать семь.

Пожалуй, насчет синдиката надо объяснить поподробнее. Звучит громко, а на деле – ничего особенного. Синдикатом именует себя теплая компания из моего родного городка Милвилла: они потратили часть своих сбережений, чтобы отправить в космос помешанного на Луне парня, который рос у них на глазах, – пускай попытает счастья. Разумеется, согласились они далеко не сразу, что вполне понятно: ведь жители провинциальных городков весьма консервативен. Банкир Мел Адамс, парикмахер Тони Джонс, владелец аптеки-закусочной Большой Дэн Олсон и добрый десяток других. По-моему, они в конце концов уступили только потому, что начали предвкушать, как будут хвастаться. Не каждый же может похвалиться тем, что вложил средства в освоение Луны.

Вот так я попал на Луну и катил сейчас на вездеходе, размышляя о тех, кто остался на Земле, и радовался про себя, что наконец-то, после четырех дней в Пустыне, направляюсь обратно к Енотовой Шкуре. Не спрашивайте, почему поселение назвали именно Енотовой Шкурой, а другое, у кратера Шомбергер, Клячей, а третье, в Архимеде, Трепотней. По идее, им следовало присвоить какие-нибудь красивые названия – нарекают же кратеры именами ученых – или, на худой конец, обозвать, скажем, Луноградом или там Селенополисом; в общем, подобрать названия, которые имели бы смысл, Впрочем, мне кажется, что удивляться тут нечему. Когда Луна была далеко, все изощрялись в придумывании названий попышнее, но стоило на ней высадиться людям, как в ход пошли наименования, которые напоминали о доме.

Я провел четыре дня в Пустыне к северо-западу от Тихо. Ну, доложу вам, и местечко: вся поверхность так и стоит дыбом. Прогулка оказалась более-менее успешной – в холодильнике вездехода валялся приличных размеров мешок, набитый под завязку лишайниками; я сделал анализ и убедился, что растения кишат микробами.

До Пиктета оставалось меньше часа, когда я заметил другой вездеход. В тени у подножия невысокого гребня с будто бы срезанной вершиной, по которому я спускался, вдруг что-то блеснуло. Я присмотрелся повнимательнее: мне пришло в голову, что там выходит на поверхность пласт вулканического стекла – в округе его довольно-таки много, и больше всего как раз в окрестностях Тихо.

Не знаю чем, но этот блеск привлек мое внимание. Прожив на Луне пару-тройку лет, человек приобретает некое чутье. Лунный пейзаж поначалу сводит с ума, но потом к нему привыкаешь, и в сознании отпечатывается что-то вроде подробного чертежа. В результате, и не догадываясь как и почему, сразу же замечаешь всякие несуразицы. На Земле такое чутье называется знанием леса, но здесь о лесе говорить не приходится.

Я развернул машину и погнал ее по гребню в том направлении, где засек блеск. Моя «собачка» Сьюзи выбралась из передатчика, где отдыхала или пряталась или занималась кто-ее-разберет-чем, – уселась на руль и вся затрепетала от возбуждения. С нее посыпались искры. По крайней мере, такое было впечатление. Лучшего слова все равно не подберешь, Корпус вездехода загудел: о него срикошетил метеорит. Я изрядно перетрухнул. Страх появляется всякий раз – пугает не столько звук, сколько мысль о том, что, будь метеорит побольше, от тебя осталось бы мокрое место. Этот, по счастью, оказался крохотным – возможно, около миллиметра в поперечнике, этакая приличных размеров песчинка, несущаяся со скоростью несколько миль в секунду. Удар получается что надо.

Съехав с гребня, я повел подпрыгивающий на камнях вездеход дальше. Теперь стало видно, что блеск исходит от застывшей в неподвижности машины, такой же, как моя собственная. Поблизости как будто никого не было. Машина стояла на солнце, хотя тень была почти рядом; тот, кто бросил ее тут, наверняка или свихнулся, или прилетел на Луну совсем недавно и еще не успел узнать основных правил поведения. Старожилов же учить ни к чему: если кому-то из них потребуется остановить вездеход, когда на дворе лунный день, он постарается припарковать его в тени.

Не верьте тому, кто станет утверждать, что на Луне холодно: на полюсах и впрямь попрохладнее, чем на экваторе, но все равно – температура днем поднимается до 250 градусов по Цельсию. Да, вездеходы оборудованы холодильными установками, однако те расходуют громадное количество энергии, а на Луне нет ничего дороже двух вещей – энергии и кислорода. Человек волей-неволей превращается в скрягу. Не потому, что энергии в обрез – с атомным двигателем о ней можно не беспокоиться. Но вот воды всегда не хватает, а она необходима, чтобы привести в действие паровую турбину.

Я подъехал поближе, заглушил двигатель, натянул на голову шлем, стукнул по нему, чтобы он сел поплотнее, и щелкнул застежками. Когда выбираешься наружу, даже в вездеходе, обязательно надеваешь скафандр, Если машину расплющит метеорит, а ты случайно останешься жив, или если в корпусе появится дыра, со скафандром у тебя есть возможность добраться до базы; хотя, по совести говоря, шансы невелики – ты оказываешься один-одинешенек неизвестно где и на помощь рассчитывать почти не приходится.

Я пролез в шлюз, закрыл за собой внутренний люк, потом распахнул наружный и, извиваясь, как червяк, который выбирается из яблока, высунулся из машины. Конечно, конструкторы вездехода могли бы придумать способ попристойнее, однако их заботила в первую очередь надежность модели, а не всякие там удобства; к тому же на Луне о чувстве собственного достоинства лучше вообще забыть.

Меня ослепил яркий свет. Я запамятовал опустить светофильтр. В кабине он не нужен, поскольку лобовое стекло поляризовано. Я выбранился, коря себя за забывчивость. С такой дырявой памятью долго здесь не протянешь.

Дотянуться до шлема я не мог, ибо снаружи торчала только голова, а все остальное было внутри. Тогда вперед, и пошустрее! Я крепко зажмурился, вывалился на поверхность и тут же опустил светофильтр.

Первое, что бросилось в глаза, – наружный люк чужого вездехода был распахнут настежь. Значит, водитель покинул машину. На мгновение мне стало стыдно за те тревожные мысли, которые роились в мозгу. Впрочем, я поступил так, как от меня ожидалось. Встречи в Пустыне происходят не очень часто, а потому приличия требуют остановиться и хотя бы поздороваться.

Я подошел к вездеходу и лишь теперь увидел в лобовом стекле аккуратную круглую дырочку.

– Есть кто живой? – спросил я, установив на максимальную громкость интерком скафандра.

Ответа не последовало. Сьюзи, которая выпорхнула из люка, затанцевала передо мной подобием крохотной радуги. Что бы о них ни говорили, порой «собачки» отличная компания.

– Эй! – крикнул я. – Может, вам помочь?

Что за глупый вопрос! Метеорит, пробивший стекло, должно быть, врезался прямиком в панель управления, и вездеход превратился в бесполезную груду металла. В отверстии вполне уместилась бы десятицентовая монета; метеорит такой величины способен причинить немало неприятностей.

– Привет, – отозвался кто-то слабым голосом. – Помощь мне и вправду не помешает.

Странный, однако, голос. Похож на женский.

– Что, так плохо?

– К сожалению. Подождите, я сейчас вылезу. Я тут пытаюсь его наладить, но стало слишком жарко. Пришлось укрыться в тени.

Я прекрасно представлял, каково этому бедняге в кабине вездехода, Холодильные установки отключились, температура быстро повышается, солнце светит прямо в стекло, создавая в машине парниковый эффект.

– Могу дотащить вас до города, – предложил я. – Тут недалеко, час с небольшим.

– Не стоит. Мне необходимо отремонтировать вездеход. – Из-за сломанной машины появилась облаченная в скафандр человеческая фигура. – Меня зовут Амелия Томпсон. – Фигура протянула руку. Перчатки наших скафандров заскрежетали друг о друга.

– Женщина!

– Вы имеете что-нибудь против?

– Пожалуй, нет. Просто я не слышал, чтобы до сих пор какая-либо женщина отваживалась отправиться в Пустыню.

Лица Амелии видно не было – она опустила светофильтр шлема. На плече у нее восседала «собачка». Сьюзи подлетела к женщине, и две «собачки» принялись разбрасывать вокруг себя целые снопы искр.

– Может быть, – проговорила Амелия, – вы отбуксируете мою машину в тень, чтобы она немного остыла?

– Амелия, – ответил я, – меня зовут Крис Джексон. Я вовсе не добрый самаритянин, однако не могу оставить вас наедине с вездеходом, у которого повреждена панель управления. Вам ее не починить, вы разве что сумеете накоротко замкнуть провода, а это не приведет ни к чему хорошему. По-моему, вы сами себе роете яму.

– В город мне дороги нет, – сказала она.

– Тем не менее здесь я вас не оставлю. Вы сошли с ума, если хотя бы подумали о такой возможности.

Она показала на мой вездеход:

– Не возражаете? Мы могли бы продолжить разговор внутри.

– Разумеется, – отозвался я, совершенно, честно говоря, не представляя, о чем тут еще говорить.

Мы подошли к моему вездеходу. Амелия забралась в люк. Выждав около минуты, я залез следом, уселся в кресло, включил двигатель и направил машину в тень.

«Собачки» сидели рядом на панели и тихонько искрились.

Остановив вездеход, я обернулся.

Амелия сняла шлем. Она улыбалась, однако доброжелательности в улыбке не чувствовалось. Прямые черные волосы, ровно подстриженные надо лбом, молочно-белая кожа, множество веснушек – она походила на школьницу, которая решила вдруг стать взрослой.

Я проявил гостеприимство: встал и направился к холодильнику, намереваясь достать из того фляжку с водой. Чтобы осуществить задуманное, мне пришлось протиснуться между Амелией и стенкой. Свободного пространства в кабине вездехода крайне мало, ведь он предназначен не для увеселительных прогулок.

Так, фляжка, два стакана. Амелии я налил побольше, чем себе, решив, что ей это необходимо. Проведя в скафандре несколько часов, на протяжении которых лишь изредка утоляешь жажду глотком теплой воды из трубки, положительно начинаешь мечтать о стакане ледяной влаги.

Амелия залпом осушила стакан и вернула его мне.

– Спасибо, – сказала она.

Я наполнил стакан по второму разу.

– Право, не стоит. Нельзя быть таким расточительным.

Я встряхнул фляжку. Вода в ней еще оставалась – почти на донышке.

– Нам хватит. До дома рукой подать.

Амелия поднесла стакан к губам. На сей раз она пила маленькими глоточками. Я догадывался, что она лишь усилием воли обуздывает желание выпить все сразу. Временами организм просто-напросто требует чего-нибудь холодного и мокрого.

Я поставил фляжку обратно в холодильник. Амелия заметила мешок с лишайниками.

– Удачная поездка.

– Похоже, что да. Они кишат микробами. Док страшно обрадуется. Ему вечно их не хватает.

– Вы продаете лишайники госпиталю?

– Вообще-то я ищу другое, а их собираю между делом.

– Другое? Что именно?

– Ничего особенного. Уран. Хромиты. Бриллианты. Все, что угодно. Я даже подбираю агаты. Кстати, в прошлую вылазку нашел пару-тройку вполне приличных образцов.

– Агаты! – Амелия рассмеялась коротким, гортанным смешком.

– Их коллекционирует один парень из Енотовой Шкуры. Гранит, полирует, те, которые ему нравятся, оставляет себе, а остальные переправляет на Землю. На камушки с Луны там постоянный спрос. Неважно, хорошие они или не очень, главное, что с Луны.

– Вряд ли он много вам платит.

– Ни цента. Он – мой друг и время от времени оказывает мне кое-какие услуги.

– Понятно. – Амелия, прищурясь, словно изучала меня. По-видимому, она что-то прикидывала.

Осушив стакан, она протянула его мне.

– Еще? – предложил я.

Она покачала головой:

– Крис, может, вы вернетесь в город и забудете, что видели меня? Если вы оттащите мой вездеход в тень, дальше я справлюсь сама.

– Не пойдет. Вам что, не терпится умереть? Я вас не брошу.

– Я не могу появиться в Енотовой Шкуре…

– Оставаться здесь вы тоже не можете, – перебил я.

– Поймите, я проникла на Луну в обход закона. У меня нет лицензии.

– Вот оно что, – протянул я.

– Послушать вас, так это – тягчайшее преступление.

– Ни в коем случае. Вы всего лишь поступили неразумно. Ведь вам известно, для чего выдаются лицензии – чтобы служба контроля могла следить за прибывшими на Луну. Попади вы в аварию…

– Не попаду.

– Уже попали, – возразил я.

– Как попала, так и выберусь.

Мне захотелось стукнуть ее, чтобы она хоть немного образумилась.

Благодаря ей я очутился в немыслимом положении. Отпускать ее одну было нельзя, везти в город – тоже. Те, кто совершает вылазки в Пустыню, блюдут одно единственное правило: по возможности держаться вместе. Ты помогаешь другому, чем только можешь, и ни в коем случае не доносишь на него.

Может статься, лет через сто с лишним наступит такое время, когда нас тут станет слишком много, и тогда мы начнем красть друг у друга, обманывать, грызться между собой – когда-нибудь, но не сейчас.

– Если хотите, я помогу вам починить панель, – сказал я, – но дело в том, что, положившись на нее, вы рискуете жизнью. Вездеходу требуется капитальный ремонт. Не забывайте вдобавок, что у вас дырка в лобовом стекле.

– Я ее заделаю.

Правильно, она ее заделает.

– Мне нужно попасть в Тихо. Нужно, и все!

– В Тихо?!

– Да, в кратер Тихо.

– Только не туда! – с дрожью в голосе воскликнул я.

– Знаю, знаю, – проговорила Амелия. – Слышала я эти россказни.

Она не понимала, о чем говорит! То были вовсе не россказни, а достоверные сведения, факты, занесенные к тому же в архивы колонии. В Енотовой Шкуре жили люди, которые прекрасно помнили, что произошло.

– Вы мне нравитесь, – сказала она. – Вы производите впечатление честного человека.

– К черту! – бросил я, сел в кресло и запустил двигатель.

– Что вы собираетесь делать?

– Я еду в Енотовую Шкуру.

Собираетесь сдать меня властям?

– Нет, – ответил я. – Не властям, а своему приятелю, о котором рассказывал. Тому, что коллекционирует агаты. Он вас пока спрячет, а там мы что-нибудь придумаем. Кстати, держитесь подальше от люка. Если попытаетесь выпрыгнуть, я вас поймаю и отшлепаю.

На мгновение мне показалось, что она сейчас то ли заплачет, то ли набросится на меня, словно дикая кошка, Впрочем, Амелия не сделала ни того ни другого.

– Подождите.

– Да?

– Вы слышали о Третьей лунной экспедиции?

Я кивнул. О ней слушали все. Два звездолета с одиннадцатью людьми на борту сгинули без следа, будто проглоченные Луной. Катастрофа произошла тридцать лет назад, а тела и корабли так и не были найдены.

– Я знаю, где она, – заявила Амелия.

– В Тихо?

Она утвердительно кивнула.

– Ну и что?

– Остались бумаги…

– Бумаги? – Внезапно меня как осенило, – Документы?

– Совершенно верно. Представляете, сколько они сегодня стоят?

– Плюс права на публикацию, – сказал я, – «Я нашла потерянную экспедицию» – чем не заголовок для статьи?

– Да, плюс права. Наверняка выйдут книга и фильм, не говоря уж о теленовостях.

– Быть может, правительство даже наградит вас медалькой.

– Все это будет после, а не до.

Я понимал, куда она клонит. Стоит только открыть рот, как тебя тут же отпихнут в сторону. Всем ведь плевать на какие-то там права, всем подавай славу.

Амелия Томпсон вновь окинула меня изучающим взглядом.

– Похоже, выхода нет. Пятьдесят процентов вас устроят?

– Разумеется, – отозвался я. – Все по справедливости. Две могилы вместо одной. Там хотели построить обсерваторию, хотели, но не построили.

Амелия молча оглядела маленькую кабину. Рассматривать там было особенно нечего.

– В какую сумму вам обошелся вездеход? – справилась она.

Я не стал скрывать: около сотни тысяч долларов.

– Рано или поздно синдикату надоест возиться с вами. И что тогда?

– Не думаю, что такое может случиться, – возразил я, вовсе не чувствуя, однако, той уверенности, какую постарался придать голосу. Перед моим мысленным взором возникла знакомая картина: члены синдиката попивают кофе в аптеке или, сняв пиджаки, садятся за стол в задней комнате банка, чтобы скоротать вечерок за покером. Им не составит труда пустыми разговорами сначала привести себя в раздражение, а потом повергнуть в панику.

– Сегодня, – продолжала Амелия, – вы едва сводите концы с концами. Я знаю, вы надеетесь на удачу. Но скажите, вам известны те, кому она улыбнулась?

– Таких не очень много, – пробормотал я.

– Ну так вот она, ваша удача. Ловите ее. Я беру вас в долю.

– Потому что нет выхода, – напомнил я.

– Не только, – Амелия криво усмехнулась.

Я промолчал, ожидая, что последует дальше.

– Может быть, я предлагаю вам поехать со мной потому, что эта работа мне одной не по плечу. Честно говоря, мистер, пока не появились вы, я чуть не умерла со страха.

– А раньше полагали, что справитесь?

– Наверное, да. Понимаете, у меня был напарник. Был-был – и не стало.

– Постойте, постойте. Его звали Бадди Томпсон, верно? И где же наш Бадди сейчас?

Я вдруг вспомнил его. Он уехал из Енотовой Шкуры где-то с год тому назад. Прилетел с Земли, поболтался в городе месячишко-другой, а потом укатил в Пустыню. В этом не было ничего странного: старателям обычно не сидится на одном месте.

– Бадди мой брат. Ему не повезло, Он попал в радиационный шторм и оказался далеко от укрытия. Теперь он в Кляче, в госпитале.

– Действительно, не повезло. – Это были не пустые слова. Я знал, что такое может случиться с кем угодно, причем без всякого предупреждения. Вот почему на Луне не следует отдаляться от вездехода. Да даже и поблизости от него лучше держать ухо востро и всегда иметь на примете пещеру или расщелину, куда можно без промедления нырнуть.

– С ним все будет в порядке, – сказала Амелия, – но поправится он нескоро, Может быть, его даже отправят на Землю.

– Значит, вам понадобится куча денег.

– По крайней мере, больше, чем у нас есть.

– Так вы приехали из Клячи?

– Меня вместе с вездеходом доставили на ракете. Я истратила почти все, что оставалось в кошельке, Можно было бы, конечно, доехать самой, но это заняло бы гораздо больше времени.

– И было бы куда рискованней.

– Я все рассчитала. – Мне показалось, что расчеты Амелии, судя по ее тону, оказались не слишком точными. – Ракета прилунилась в порту. Я вывела вездеход, подъехала к административному корпусу и припарковалась в сторонке, а потом вошла в здание, направилась к стойке регистрации, но не дошла до нее свернула в заведение. Я просидела там около часа, пока не совершил посадку рейсовый звездолет. Тогда я вышла и смешалась с толпой. Все были настолько заняты, что меня никто не заметил. В общем, я села в машину и уехала.

– Служба контроля Клячи поставит в известность…

– Разумеется, – перебила Амелия. – Но к тому времени будет уже поздно. Либо я получу то, чего желаю, либо на свете станет одной женщиной меньше.

Я призадумался. Меня поразила дерзость, с какой она улизнула из космопорта. Поскольку Амелия в данный момент находилась в зоне Енотовой Шкуры, она должна была бы иметь соответствующую лицензию, чтобы за ней могла наблюдать местная служба контроля. Ей пришлось бы представить маршрут вылазки и выходить на связь каждые двадцать часов. Не выйди она хоть раз, и в Пустыню немедленно вышлют спасательную команду. Да, подобный расклад наверняка смешал бы Амелии все карты.

Правда, прежде всего она не получила бы разрешения на вылазку в Тихо. Вероятно, произнеси она одно только слово, ее тут же посадили бы под замок. Соваться в Тихо – чистой воды безумие, и все об этом знают.

Итак, она вывела из ракеты вездеход, а затем направилась в административный корпус. Любой, кто заметил ее, скорее всего посчитал, что она идет за лицензией. А позже, когда девушка вышла из здания, те, кто, возможно, обратил на нее внимание, предположили, по-видимому, что вот шагает человек с лицензией в кармане, и просто-напросто вычеркнули Амелию из памяти.

Без лицензии, без утвержденного маршрута, отметившись лишь в Кляче, она имела полную свободу действий и могла ехать, куда ей заблагорассудится. Ничего не скажешь, шикарный способ самоубийства.

– На внешнем склоне Тихо Бадди нашел человека, – проговорила Амелия.

– Кого?

– Человека из состава Третьей лунной экспедиции. Он каким-то образом выбрался из кратера, уцелел после катастрофы. Его звали Рой Ньюмен.

– Бадди следовало сообщить властям.

– Конечно. Мы знали, что так полагается. Но признайтесь, Крис, вы бы сами как поступили? Времени у нас было в обрез, денег тоже. Иногда приходится рисковать и даже играть в прятки с законом.

Она была права. Порой и впрямь приходится рисковать. Порой тебя охватывает отчаяние, и ты говоришь: «А пошли они к черту!» – и ставишь на кон все, что имеешь. И как правило, проигрываешь.

– У Ньюмена был при себе дневник. Он вел его не очень аккуратно, однако записал, что все члены экспедиции составили завещания и изложили на бумаге, что именно с ними стряслось…

– За этими документами вы и охотитесь?

Она кивнула.

– Но вам не удастся сохранить их у себя. Когда все откроется, придется передать документы семьям погибших.

– Знаю, – ответила Амелия. – Однако мы можем фотокопировать бумаги; вдобавок у нас будут права на первую публикацию. К тому же там документы не только личного характера, а также различные научные приборы и сами корабли. Их два, один пассажирский, а другой грузовой. Можете себе представить, сколько они сегодня стоят?

– Но…

– Никаких «но», – возразила она. – Корабли наша законная добыча. Я специально изучала закон. Они принадлежат тому, кто сумеет их обнаружить.

Я снова погрузился в размышления. Деньги, много денег. Пускай звездолеты простояли на поверхности Луны целых тридцать лет – если метеориты не понаделали в них дыр, они, вполне возможно, все еще в рабочем состоянии. А если нет, их можно продать на слом и выручить кругленькую сумму. Сталь ценилась на Луне чуть ли не на вес золота.

– Послушайте, – продолжала Амелия, – давайте рассуждать по-деловому. Вы можете оставить меня здесь, а какое-то время спустя вернуться с новой панелью. Вдвоем мы быстро ее установим. Вас в Енотовой Шкуре знают. Составьте маршрут вылазки на внешние склоны Тихо. Никто ничего не заподозрит, никто не будет за вами следить.

В самом деле, подумалось мне. Как будто все складывается неплохо, если не считать того, что меня вынуждают бессовестно нарушить правила. Отыскав экспедицию, мы превратимся в героев и, возможно, в придачу разбогатеем. А потерпим неудачу – так не все ли равно мертвецу?

Я вспомнил прожитую жизнь, прикинул, что ждет впереди, представил членов синдиката – вот они сидят в парикмахерской и щелкают подтяжками… Как будет здорово возвратиться в Милвилл, пройтись по знакомым улицам, слыша со всех сторон: «Смотри, Крис Джексон! Он поймал удачу на Луне!»

– Пятьдесят процентов, – добавила Амелия Томпсон.

– Думаю, остановимся на тридцати, – сказал я. – Не стоит забывать о Бадди.

В этом моя беда: порой я бываю сентиментален.