Электронная библиотека » Коко Шанель » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 26 сентября 2014, 21:32


Автор книги: Коко Шанель


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Может, подложить что?

Стало смешно; хороша фигура, если вместо того, чтобы прилагать усилия по уменьшению объемов, как делают другие, мне нужно что-то подкладывать.

– Подушку, Мари!

Мы хохотали до слез, представляя, как я сначала подкладываю подушку вместо груди в декольте, а потом она совершенно не вовремя вываливается!

Зато когда я, все еще в наряде, взятом из шкафа Эмильенны, оглянулась, смех застрял в горле. Мари тоже смогла лишь ойкнуть – на пороге, с недоумением разглядывая веселую вакханалию, стояла хозяйка платья и корсета!

Кажется, она поняла, в чем дело. Но Эмильенна имела совершенно не стервозный нрав или просто не показывала его при мне. Никакой бури не последовало, посмеялась вместе с нами и посоветовала:

– Габриэль, вам нужен другой корсет. Что тут утягивать, если вы худы, как спичка?

– Как жердь!

– И в платье не стоит так открывать грудь, лучше сделать декольте повыше.

– Да не собираюсь я носить такое! Извините, что взяла ваши вещи, я приведу в порядок, а если хотите, выплачу вам их стоимость.

Сказала и с тоской подумала, что моих средств не хватит на этот наряд, придется просить у Этьена.

Эмильенна махнула рукой:

– Не стоит, платье все равно давно висит без дела. Я хотела спросить о другом. Ваша шляпка, в который вы были вчера… Я нарочно приехала, чтобы попросить сделать мне такую же.

Честно говоря, я не слишком поверила этому объяснению, просто она не хочет вгонять меня в краску. Но разговор поддержала, в результате простая соломенная шляпка, которую я переделала по примеру манипуляций тети Луизы в Варение, перешла в руки Эмильенны.

К моему удивлению, оказалось, что подруга Бальсана действительно решила носить усовершенствованный мной головной убор! Хотя изменения, которые потом внесла в его вид сама Эмильенна, на пользу не пошли, все равно шляпка разительно отличалась от того, что располагалось на головах остальных. Получить такую поддержку… Эмильенна д’Алансон одна из «трех великих» – трех знаменитых кокоток того времени, дамы света проклинали их в гостиной, тайно копируя наряды. Можно сказать, что Эмильенна тогда была из тех, кто делал моду Парижа.

Мне и в голову не приходило, что совсем скоро я сама буду диктовать эту моду.

За Эмильенной последовали остальные, теперь в мои шляпки нарядились все посетительницы Руайо.


Меня поразило не только, что Эмильенна не стала протестовать из-за моего самовольного вторжения в ее комнату и в ее гардероб, – она назвала меня Габриэль, вместо Коко, как все привыкли.

Это прозвище однажды вспомнил Бальсан, называя меня так, вероятно, из желания подчеркнуть свое отношение. Оно мгновенно прилипло, подхватили даже те, кто никогда не был в «Ротонде» и не слышал моих петушиных куплетов.

Обижаться глупо, потому что приятели тут же обозвали самого Этьена «Рико», получилось «Коко-Рико» – петушиный крик.

Правда, к самому Бальсану чаще всего обращались по фамилии, а ко мне по прозвищу. Забавная Коко, смешная Коко, дерзкая Коко, задиристая Коко… Все эпитеты хороши, как бы только не превратиться в клоунессу.

Я действительно частенько забавляла всю компанию, давая весьма едкие комментарии статьям в газетах, чьим-то нарядам, поведению, суждениям. Дамы развлекались тем, что интересовались моим мнением по поводу какой-нибудь особы. Прекрасно понимая, чего от меня ждут, я шла у них на поводу, высказывая что-нибудь весьма нелицеприятное.

Однажды задумавшись, почему приятельницам Бальсана нравятся мои едкие замечания, поняла: они всегда спрашивали об отсутствующих и с удовольствием смеялись над кем-то за глаза. Так же смеялись и надо мной?

Но дерзить мне понравилось, я не столь уж строго относилась к тем, кого порицала, говорила дерзости скорее из протеста. Дамы света и полусвета носили немыслимые наряды, в которых не то что двигаться, даже стоять неудобно! Их шляпы с трудом проходили в двери, хоть расширяй дверные проемы? Корсеты изгибали тело в виде буквы S! От каждой невыносимо пахло из-за вылитого на себя флакона едких духов!

А что им было носить, если другой одежды просто не придумали? Какие шляпы выбирать, когда других нет? Какие корсеты заказывать, если в моде оттопыренный зад и этот самый силуэт S?

И только одного я не могла оправдать – запаха немытых волос и пота из подмышек. К счастью, большинство кокоток любили чистоту.

Как мне хотелось сорвать с каждой нашлепки турнюров, расшнуровать корсеты, ощипать перья на пыльных шляпах! Но тогда мое время еще не пришло, позже я сумела заставить женщин носить удобную одежду. Элегантность без удобства невозможна!

Если вы, конечно, не хотите быть просто малоподвижной куклой в витрине магазина, разряженной и глупой.

К сожалению, этим грешат многие кутюрье и сейчас. Когда по подиуму с сознанием большой значимости важно шествуют угловатые дылды в мешках из-под картошки, увешанных старыми консервными банками или обрывками газет, я задумываюсь: стал бы сам кутюрье надевать вот такое или нарядил бы в свой «шедевр» жену? Уверяю вас, НИКОГДА! Зачем же выдавать это за моду?

Мода – это то, что можно носить, что с подиумов выйдет на улицу, что станут копировать, чему будут подражать. А мешки из-под картошки – театральные костюмы. Господа, не смешивайте театр и жизнь, это не одно и то же.


Что я делала у Бальсана и кем там была?

Самое страшное для человека – попасть в колею. Жизненная колея лишает самой жизни, потому что следование «положенному» лишь слабое ей подражание.

Каким-то внутренним чутьем я всегда стремилась этой колеи избежать. Сначала получилось, потому что стала сиротой. Воспитывайся я в добропорядочной семье, едва ли избежала бы участи быть выданной замуж «как положено», нарожать детей и всю жизнь мечтать о свободе, считая таковой походы на ярмарку по воскресеньям или бунт в виде замены лентами цветочков на шляпке.

Второй раз меня вытащили «Ротонда» и Виши, пусть это был провал, но ведь была и попытка!

В третий раз помог Бальсан с его Руайо и лошадьми. Он вытащил меня (хоть и по моей просьбе) из этой колеи и… оставил на обочине!

Я не входила в планы Бальсана ни в каком виде, не вписывалась в его жизнь. Жизнь резво катилась мимо, а я просто стояла в стороне и смотрела. Чтобы понять, куда двигаться дальше, иногда нужно и постоять.

В Руайо я научилась ездить верхом, познакомилась с миром полусвета, привыкла быть раскрепощенной и… поняла, что это все не для меня. Не потому, что не имела внешних данных кокотки, а потому, что желала иной независимости. Я хотела иметь деньги, которые бы мне эту независимость обеспечили, но только не из чьих-то рук.

Значит, надо заработать самой! Чем? Как в Мулене мелкой переделкой и починкой нарядов? Приятельницы Бальсана вполне могли обеспечить меня такой работой, но каким тогда было бы мое положение? Хуже не придумать. Обшивать и развлекать веселую компанию? Ну уж нет! Я даже шляпки приятельницам переделывала бесплатно, хотя тратилась на покупку лент и самих колпаков.

Все больше подружек Бальсана носили шляпки, которые выглядели весьма непривычно для тех времен. Это вызывало жгучий интерес на ипподромах, привлекало внимание к девушкам из нашей компании и даже приводило к вопросам: где вы купили такую необычную шляпу?

В какой день мне пришла идея открыть свой магазин? Не помню, хотя должна бы помнить, ведь это было судьбоносное решение.

Что, если заняться этим не в Руайо, а в Париже, чтобы мои шляпки смогли покупать все желающие? Я точно знала, что на этом можно сделать деньги.

– Бальсан, я не хочу сидеть на твоей шее.

Он расхохотался:

– Слезай!

Можно бы обидеться, но я взяла себя в руки:

– У тебя в Париже квартира, позволь использовать ее?

Выражение его лица стало презрительным.

– Хочешь принимать там клиентов?

Я прекрасно поняла, что он имел в виду, но спокойно пожала плечами:

– Не клиентов, а клиенток. Я буду делать шляпы там.

Убрать выражение гадливости Этьену удалось не сразу, хмыкнул:

– А в Руайо этого делать нельзя?

– Мне нужен Париж.

Вообще-то, я выбрала не вполне удачный момент для разговора. Один из его скакунов захромал, а кобыла, на которую Бальсан делал ставку, вдруг оказалась брюхатой. И теперь он не знал, кого сначала убивать – конюха или жокея, или обоих сразу. Бальсану было совсем не до моих авангардных шляпок.

Но я в очередной раз убедилась, что если не видишь выхода из положения, поступай нелогично и именно это окажется выходом.

– Я же не могу все время резвиться в Руайо. Что я буду делать дальше?

Бальсан отмахнулся от меня, как от назойливой мухи:

– Делай что хочешь!

Хорошее заявление, когда у меня нет денег. Но я не растерялась, несколько шляпных заготовок нашлось, ленты тоже, а квартирка Бальсана, расположенная в весьма престижном районе, вполне подошла для шляпной мастерской.


В Париже с Бальсаном я бывала уже не раз, но мы не жили в этой квартирке, останавливаясь в отелях. Просто из меня хозяйка никакая, а нанимать прислугу на несколько дней неудобно.

В отеле я научилась, смешно сказать, есть устриц! Думаете, это так просто, если взять устрицу в рот впервые доводится в двадцать пять лет? Первым желанием было немедленно выплюнуть этого слизняка обратно. Судорожно сделав глотательное движение, я запила моллюска полулитром вина и остальной вечер помнила уже плохо. Кажется, убеждала Бальсана, что съесть дюжину этой гадости не смогу, потому что столько вина в меня не поместится.

Бальсан хохотал, но посоветовал все же научиться:

– Устрицы любимое лакомство в приличном обществе.

Возражения вроде «этот слизняк воняет морем» или «они же скользкие!» вызывали только очередные приступы смеха.

На следующее утро, когда Бальсан уже ушел по делам, оставив меня очухиваться после эксперимента, я испытала новое потрясение. В номер принесли поднос с… еще дюжиной устриц. Этьен твердо решил воспитать из меня аристократку!

Пришлось собрать всю волю в кулак и начать экзекуцию. Первую я глотала с закрытыми глазами, убеждая себя, что так надо. Потом глаза решительно открыла, но дальше второй дело не пошло, мое нутро категорически не желало подчиняться предпочтениям аристократов.

Дело в том, что еще при жизни матери мы бывали на побережье. Я даже не помню точно, где это, запомнила только, что хозяин лачуги, в которой мы жили, приносил устриц в большом садке. Раковины были обвешаны водорослями, отвратительно пахли и никакого подъема аппетита не вызывали.

Еще хуже выглядел слизняк внутри. Глотать это?! Ну уж нет! Хозяин насмешливо поинтересовался:

– Как же ты будешь есть их, когда станешь богатой?

Я и богатство в те времена были столь не сочетаемы, что слова вызвали смех. Но попытка проглотить скользкую устрицу привела к извержению содержимого желудка обратно.

Теперь же мне предстояло научиться глотать их, не морщась. Я могла изменить фасон шляпки, даже фасон платьев, но отменить любовь к устрицам не могла. Это одно из немногих, к чему все же пришлось приспосабливаться. Потом я привыкла и даже стала находить удовольствие в поглощении моллюсков, правда, не дюжинами, но парочку можно.

А тогда… Съесть дюжину означало заболеть животом на неделю. Попытка уговорить горничную присоединиться к трапезе, чтобы меньше осталось мне самой, не удалась. Бедная девушка не смогла скрыть своего отвращения к моллюскам, она в пищевых пристрастиях не слишком отличалась от меня (или я от нее?). И вот это понимание, что я, как горничная, не могу есть то, что с удовольствием едят аристократы, заставило не только проглотить без последствий всю дюжину, но и внушить себе мысль о приятности такой трапезы.

– Как же ты их ешь?

В моем голосе звучала насмешка. Я смогла победить даже собственное нутро!

Горничная удивилась:

– Нас никто не заставляет глотать устриц…

– А если тебя пригласят в ресторан?

– Кто?

Продолжать разговор не имело смысла. Он становился похожим на издевательство, но все равно происшествие доставило мне удовольствие. Я победила, почему-то показалось, что, одержав такую нелепую победу над собой, стала свободней. Словно вошла туда, куда ход до сих пор был закрыт, и теперь имела возможность уйти, если пожелаю. Маленькая победа на пути завоевания независимости.


Но устрицами Париж не ограничивался. Квартира Бальсана очень пригодилась, потому что именно там начался мой бизнес.

Кажется, я нащупала свою колею, отличную от других тем, что главной в ней была работа. Работа тоже бывает разной, можно с утра до вечера трудиться в мастерской, выполняя чей-то заказ, подчиняясь диктату капризной дамы с дурным вкусом или даже с хорошим, но вынужденным, в свою очередь, подчиняться общему. А можно творить свое, переделывая сам вкус.

Я всю жизнь, начиная с той маленькой квартирки Бальсана, переделываю вкус. Раньше творила только для себя и Адриенны, потом для подружек Бальсана, а потом стала для всего мира. И мир подчинился!

Выходит, не зря Бальсан вышвырнул меня из общей колеи на обочину?


Но с Бальсаном я только нащупала свое место, встать на ноги мне помог Бой Кейпел.

Это главное, за что я благодарна Бальсану – с его помощью я встретила Боя.

Бой Кейпел

В том, что Пигмалион создал Галатею, заслуга не только Пигмалиона, но и самой Галатеи. Разве можно создать великолепную женщину без ее на то согласия?


До сих пор при этом имени у меня мороз по коже. Бой с первой минуты был именно такой любовью, а когда она стала терять яркость – ушел навсегда туда, откуда не возвращаются. Он ушел, чтобы наша любовь стала вечной.

Бой прав, так лучше. Хотя, когда это случилось, мир для меня перестал существовать.


Но сначала было столько лет счастья…

Артур Кейпел, прозванный друзьями Боем, вошел в мою жизнь сразу и навсегда.

Мы встретились в Испании во время очередной вылазки веселой компании лошадников. Этот красавец сразил мое сердце наповал. Он великолепен: брюнет с зелеными глазами, прекрасными манерами, но при этом очень простой в общении, умный, сдержанный, отменный наездник…. Я могла бы исписать восхищенными эпитетами несколько страниц.

Но так думала не одна я, Кейпела обожали все. Его одинаково хорошо принимали и в компаниях вроде нашей из Руайо, потому что он мог хохотать до упада и шалить, и в высшем свете, потому что лордам и министрам было о чем побеседовать с человеком, пусть и имеющим тайну происхождения, но столь разумным, что сумел в тридцать лет приумножить полученное в наследство состояние, а не потратить его. Артура Кейпела одинаково хорошо принимали и англичане, и французы, его обожали везде, где бы ни появлялся.

Его прозвали Боем, но это Кейпела не смущало ничуть.

Такого я еще не видела. Богатый красавец, умевший не тратить, а зарабатывать, державшийся просто и уверенно… Принц прекрасно сидел на лошади, хотя она была не белой, а серой в яблоках.

Разве я могла устоять?

Удивительно, но первое, что я поняла: Бой воспринимает меня не как простую содержанку Бальсана, он видит во мне меня.


Кейпел мгновенно стал своим в нашей компании и частым гостем в Руайо. Ни для кого не секрет, ради чьих глаз он приезжал. Я сгорала от одного его взгляда, таяла, как мороженое на сковороде и одновременно становилась… страшно колючей и цепкой.

Как это объяснить… Я была воском, из которого Бой мог лепить все, что ему вздумается, и была страшно прилипчивой, словно американская жевательная резинка. Знаете, есть такая гадость, которую жуют, жуют, а потом выбрасывают или прилепляют к чему угодно. Она прилипает и оторвать очень трудно, а иногда невозможно, если попадет, например, на ткань или в волосы. В Америке даже в туалетах объявления: «Жевательную резинку к раковинам не прилеплять!». Это культура поведения.

Но мне не до культуры, я прилепилась к Бою крепче жевательной резинки к волосам. Оторвать можно, только выстригая прядь. Мое счастье, что он не отказывался, Кейпел тоже влюбился. Над нами посмеивались, но вполне добродушно.

Я до сих пор считаю, что именно Кейпел, вернее, его ко мне внимание заставило Бальсана посмотреть на меня не как на забавную игрушку, которая «смотрите, еще и разговаривает!», заметив, наконец, интересного человека.

Иногда я задумывалась, почему столько лет чувствовала себя маленькой девочкой, даже став уже довольно взрослой. У меня нормальный рост – метр шестьдесят пять сантиметров, а худая не только я. При этом на фотографиях вовсе не детский вид, так что дело не во внешности.

Просто в Обазине я была сироткой, а сиротка значит маленькая и несчастная. В Мулене «малышкой Коко», несмотря на то что совершеннолетняя. Для Бальсана и нашей компании тоже «забавная крошка Коко». Но и для Боя в Париже я первые годы была малышкой, которую нужно опекать, воспитывать, учить жизни, о которой нужно заботиться.

Знаете, каково это – после стольких лет сиротства, которое отчаянно не признаешь, вдруг обнаружить, что молодой красавец, в которого влюблена, готов играть еще и роль отца, старшего брата, воспитателя! Я купалась в волнах этой заботы и обожания, готова была стать такой, какой ему вздумается – хорошей, плохой, даже полной дурой, только бы Кейпел смотрел на меня своими зелеными глазами и улыбался белоснежной улыбкой, только бы, просыпаясь утром, чувствовать его присутствие рядом.

Если бы Бой бросил меня тогда, только поманив новой жизнью, я бы умерла от отчаянья. Но он бросил позже, когда я уже могла выдержать любой удар, когда стала Коко Шанель, а не просто «малышкой Коко».

Он очень много сделал для меня, и главное, не деньги, вложенные в открытие дела, я их сполна вернула, Кейпел сделал из меня меня! Сама я бы не справилась. Он учил, внушал, подталкивал, поддерживал…

В кинозале было темно, а потому я ничегошеньки не увидела. И приглядеться удалось не сразу. У меня всегда так, с глазами проблема.

– Почему ты щуришься?

– Подожди чуть-чуть, сейчас глаза перестанут ссориться между собой.

– Что делают твои глаза?!

– Бой, мне нужно привыкнуть, мои глаза не сразу начинают видеть хорошо.

– А как же ты работала иглой?!

– Наверное, поэтому они и устали.

На нас уже стали шикать зрители в кинотеатре, куда мы зашли посмотреть новинку. Обидно, но я действительно ни черта не видела, приходилось подолгу прищуриваться, чтобы собрать все в кучку. До Боя на это никто не обращал внимания.

А Кейпел на следующий же день повел меня за руку к своему окулисту. Тот был в ужасе:

– Как же вы живете, мадемуазель?! Очки и только очки!

Очки… это так ужасно… Но я сама понимала, что еще чуть и останусь совсем слепой. Главным потрясением оказалась не сама необходимость надеть очки, а то, что я после этого увидела.

– Бой, я не буду их носить!

– Почему?

Наверное, он подумал, что слышит просто каприз строптивой Коко, однако я разревелась.

– В чем дело? Тебе идут очки, поверь. Твое лицо ничем не испортишь. Так даже оригинальней.

– Да я не поэтому.

– Тогда что?

– Люди уродливы, Бой. Они такие некрасивые, без очков я этого не видела.

Секунду он смотрел на меня, замерев, а потом расхохотался. Кейпел смеялся так, что не выдержала я сама.

– И я тоже урод?

Вообще-то, я вгляделась в лицо любовника с затаенным страхом, вдруг это правда? Но Бой был красив, что в очках, что без.

– Ты нет.

– Слава богу! Значит, их все же можно носить.

Я все равно не любила очки, и носить постоянно стала только в… тьфу ты, чуть не написала «старости», нет, просто позже…

Было их у меня великое множество, даже карманы на своих костюмах я придумала под очки, не одна же я такая слепуха, многие женщины страдают плохим зрением, куда девать очки, не держать же все время в руках. Маленькие кармашки для этого очень удобны.

И в сумочках, сделанных позже по моим задумкам, тоже всегда были кармашки для очков, ключей и помады.


Бальсан сначала терпел нашу с Боем близость, а потом решил поговорить со мной откровенно. Был ли он в меня влюблен? Не думаю, но потерять явно не хотел. Так бывает, когда человек рядом, он вроде и не очень нужен, а когда уходит, вдруг понимаешь, что без него пусто. Это не любовь, не совсем любовь. Бальсан никогда не стал бы поддерживать меня, как Кейпел, и бороться со мной за меня тоже не стал бы. Хотя я ему очень благодарна за поддержку, без нее сгнила бы в Мулене.

– Габриэль, он не женится на тебе.

– А ты?

– Хочешь за меня замуж? Выходи.

– Нет, Этьен, не хочу.

– Кейпел на тебе не женится. Ему нужна жена с именем и положением.

– Посмотрим.

– Это из-за того, что он дал денег на магазин? Мужчина должен обеспечивать женщину деньгами на жизнь, а не на работу.

– Не поэтому, Бальсан. Я его люблю.

Не помню, действительно ли я сказала Этьену, что люблю Боя, но даже если и не сказала, все видно без слов. Важно, что он впервые за много месяцев назвал меня не Коко, а Габриэль и пытался отбить меня у другого, но теперь мне это оказалось не нужным.

– Ты всегда можешь вернуться в Руайо…

Я не вернулась в Руайо, даже когда Боя не стало, не вернулась. Я уже была сама собой, словно вылупившись из скорлупы, но с Бальсаном осталась в хороших отношениях. Он со злости уехал в Аргентину, только жить там не смог, а когда вернулся, привез мне лимоны в мешочках. Это было смешно, потому что лимоны не выдержали долгого пути и испортились. Однако видеть заботу со стороны Бальсана, тем более такую неуклюжую, очень трогательно.

Во время первой войны Руайо заняли немцы, и завод Бальсана перестал существовать. Жаль, там были такие прекрасные пастбища…


Но я уже жила другой жизнью. Переманив к себе на работу опытную шляпную модистку Люсьен, я принялась переодевать головы парижских модниц. Бедная Люсьен! Она первой испытала на себе нрав мадемуазель Шанель. Мы ссорились по любому поводу, нет, не из-за моделей, как раз их Люсьен воспринимала прекрасно. Ссорились из-за клиенток.

Мне казалось, что, создавая оригинальные шляпки и одежду, я совершенно не обязана еще и порхать вокруг заказчиц. Какого черта! Почему нужно учитывать их между собой дружбу и ненависть?! Какое мне дело до того, что супругу и любовницу какого-нибудь барона или герцога нельзя одновременно привечать в ателье? Пусть сами разбираются со своими отношениями.

Я не желала заглядывать в глаза клиенткам, полагая, что вполне достаточно просто работы, Люсьена заламывала в отчаянье руки:

– Мадемуазель, вы испортите отношения со всеми, кто приносит вам деньги.

– Тогда носитесь с вашими клиентками сами! Я не буду выходить на примерки!

Я действительно долго пряталась, уже став достаточно известной, предпочитала отправлять в салон помощниц.

Закончилось все тем, что Люсьен хлопнула дверью. Вернуть ее смог только Кейпел (разве можно отказать такому мужчине!). Мы помирились, но, думаю, ей было очень тяжело.

Говорят, со мной тяжело до сих пор. Оправдание одно, хотя с чего это мне оправдываться? Я требую с остальных ничуть не меньше, чем с себя. И если я, теперь уже Великая Мадемуазель, могу часами простаивать на коленях или топтаться с ножницами в руках вокруг манекенщицы, подгоняя и подгоняя модель, чтобы сидело идеально, то почему эта манекенщица не может пару часов постоять спокойно и не орать, как резаная, когда булавка случайно задевает ее драгоценное тело? Я понимаю, что больно, но у меня уже руки не те, они дрожат и болят…

А мои швеи? Остаться вечером, чтобы переделать, потому что я поняла, как надо, не уговоришь. У них семьи…

Помню, у Дягилева был такой прием: когда у балета что-то категорически «не шло», а время репетиции уже заканчивалось и оркестранты начинали собирать ноты, к пюпитру бочком выходил Дягилев, из-под опущенных ресниц оглядывал оркестрантов и умоляюще спрашивал:

– Господа… вы же любите свою работу?

Господа с сокрушенными вздохами раскладывали ноты снова. Репетиция продолжалась до тех пор, пока сам Дяг не засыпал в партере от усталости…

Вот это работа! А если исправлять посадку рукава, думая при этом, что приготовить на ужин, рукав никогда не сядет хорошо. Может, я и стала Великой Мадемуазель, потому что мне некого кормить ужином?

Наверное, так и есть. Я заплатила за счастье работать счастьем иметь семью. Но доведись выбирать снова, я снова выбрала бы работу. Настоящее дело требует очень многого, поэтому, намереваясь заняться настоящим делом, будьте готовы забыть обо всем остальном, иначе не получится ни дела, ни этого остального.


Чековая книжка… У меня была чековая книжка! Стоило поставить подпись, вырвать листок и готово – любой товар мог быть оплачен.

Бой хохотал надо мной, наблюдая, как я, высунув язык, тренирую и тренирую руку, чтобы подпись получалась красивая, одновременно уверенная и изящная.

Я осторожно поинтересовалась:

– А на счету много денег?

– Достаточно. Кстати, все доходы от продаж будут перечисляться именно на этот счет. Отвыкай расплачиваться наличными.

Я снова взвизгнула от восторга.

Как же мне нравилось расплачиваться чеком… В магазинах я с важным видом объявляла о том, что заплачу именно так, и лихо выписывала нужную сумму. Знаете, это совсем иное ощущение, чем доставать из кошелька бумажные деньги, даже если тех много. Пачка банкнот не производит такого впечатления, как лихая роспись в чековой книжке.

И на душе легче, потому что отдавать купюры просто жалко, я слишком хорошо знала цену труда, в них вложенного.

Однако идиллия продлилась недолго. Именно из-за книжки у нас состоялась первая (и последняя) ссора с Боем. Вернее, он меня успокаивал, а я…

Я не задумывалась, сколько денег на счету, а потому спокойно купила роскошные лакированные ширмы от Кормонделя. Бой промолчал, просто похвалив покупку, но на следующий день, когда мы направлялись в кафе, мягко посетовал, что ему звонили из банка по поводу превышения мной кредита.

– Тебе звонили по поводу моей чековой книжки?

– Дорогая, ничего страшного, просто, когда делаешь крупные покупки, предупреждай сначала меня…

Я даже дышать перестала от понимания реального положения дел. Ему звонили… Это могло означать только одно: деньги, что есть, вернее, были на счету, не мои, а его! Бой открыл мне кредит, и я тратила его деньги. ЕГО деньги!

Дальше была настоящая истерика, причины которой Кейпел никак не мог уяснить. Стараясь меня успокоить, он уверял, что переведет на мой счет столько, сколько понадобится, что у него достаточно средств не то что на лакированные ширмы, но и на весь лакированный Париж. Будет мало – заработает еще.

И тут меня прорвало:

– Я должна зарабатывать сама! Сама, понимаешь?!

– Зачем? Возись со своими моделями ради удовольствия.

И снова истерика:

– Я думала, ты принимаешь меня всерьез!

– Конечно, Габриэль. Я просто не хочу, чтобы ты слишком много времени тратила на работу.

– А я не хочу, чтобы меня кто-то содержал. Даже ты, пойми! Я не содержанка!

Ему пришлось успокаивать меня долго. Теперь я понимала, почему Бальсан противился моей самостоятельности в Париже, а Кейпел нет. Бой оказался хитрей. Этьен не мог позволить, чтобы я работала, а деньги я бы не брала. Кейпел тоже не желал этого, но он меня перехитрил, сделал вид, что зарабатываю сама.

Быть содержанкой и не догадываться об этом! Слезы снова полились ручьем.

Закончилось все обещанием:

– Я буду много работать и осторожно тратить.

– Со вторым согласен, с первым нет.

Но я не обращала внимания на возражения.

– Я все верну тебе, Бой, до франка верну.

Теперь возмутился он:

– С ума сошла?! Ты обижаешь меня.

– А ты меня. Я хочу быть самостоятельной и сама зарабатывать на жизнь. И тебе придется с этим желанием считаться!

Некоторое время Кейпел внимательно изучал мою физиономию, потом сокрушенно вздохнул:

– Упрямая, как осел.

Чтобы не рассмеяться сквозь непросохшие слезы, я попросила, предварительно звучно шмыгнув носом:

– Лучше посоветуй, как расширить мое дело.

– Поехали на курорт.

– Я спросила, как работать, а ты предлагаешь мне отдыхать.

– На курорте не все отдыхают, дорогая. Но отдыхающие с удовольствием тратят деньги. Тебе не кажется, что надо дать им эту возможность? К тому же в расслабленном состоянии эти деньги отдают легче.

Я даже ахнула:

– Бой, ты гениален!

Наверное, я сказала не так, но нечто похожее. Скорее всего, это было восклицание: «Черт, Бой, ты здорово соображаешь!». Кейпел поблагодарил за комплимент, но потребовал, чтобы ругательство исчезло из моего лексикона. Я поклялась. Только через много лет, когда я могла позволить себе говорить уже что угодно, оно снова вернулось, но никогда прилюдно и в адрес кого-то определенного.

Мы отправились в Довиль.

Сейчас существует много всяческих экономических школ, людей учат зарабатывать деньги, особенно это популярно в Америке, там делать деньги учат раньше, чем ходить или держать ложку в руках.

Моей школой был Довиль, а учителем Бой. Кейпелу я обязана всем, кроме своего характера. Упряма, как осел – это еще мягко сказано. Надо добавить: как самый упрямый осел. Я решила, что смогу зарабатывать сама, стану богатой и верну Кейпелу потраченные деньги, а еще у меня будет своя чековая книжка и большой счет в банке. Я уже знала, что это такое, и возможность его иметь очень нравилась. Но теперь меня не проведешь, я категорически отказывалась от денежной помощи Боя.

Публика в Довиле отчаянно скучала, старательно изображая веселье. Сначала я не понимала: неужели они никогда не скакали верхом, но не в дамском седле, а в мужском? Неужели не знают, что можно бегать, купаться, получать удовольствие от движения? Похоже, не знали.

Прогулки в автомобиле, когда главная забота не разглядывать окрестности, а удержать шляпу, чтобы ее не снесло ветром вместе с головой, медленное дефиле вдоль берега, укрывшись зонтиками от солнца, или прогулки под навесами вдоль магазинов…

Мужчины устраивали хоть какие-то соревнования, но дамы… дамы… Они являлись поглазеть на спортивные соревнования или даже простую игру в теннис разодетые, как на ристалищах XV века!

– Может, им предложить шляпки из соломки?

Бой кивнул:

– Предложи.

– Но где? Не торговать же шляпами прямо на пляже или вразнос на улице.

Кейпел долго думать не стал.

– Пойдем, я уже присмотрел.

На улице Гонто-Бирон совсем рядом с шикарной «Нормандией» и казино меня поджидало небольшое помещение, присмотренное Боем под магазинчик.

Я смотрела и не верила своим глазам. Это не квартирка Бальсана, на белых шторах, затеняющих окна от солнца, было черным по белому крупно написано: «Габриэль Шанель». Деньги у Кейпела, несмотря на все мои горячие заявления, взять пришлось. Он согласился:

– В долг. Или прими меня в дело.

Я не хотела принимать его в дело, я хотела сама. Но рисковала просто не справиться, в мастерской работали всего две девчушки, явно не имевшие понятия о ровных стежках. Пришлось спешно вызывать Адриенну и Антуанетту.

Хорошо помню, как остолбенели обе, увидев «Шанель» на шторе бутика.

– У тебя свой магазин?

– Почему шепотом? Не совсем у меня и не совсем свой, но владелица я.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации