Текст книги "Шепот в темноте"

Восторг от увиденного испортил Роутег, мрачно заявив:

– Слушай меня внимательно, Манзи.

– Маделин! – мгновенно разозлившись, поправила я.

Развернулась, встретила хищный стальной взгляд, выдержала его, не опустив глаза.

– Хо-ро-шо, – глядя на меня, четко, по слогам, произнес он. – Слушай меня внимательно, девка Вихо.

Я дар речи потеряла. Оборотень же удовлетворенно кивнул, явно довольный тем, что ответа не последовало, и продолжил:

– Это изолированная территория – дюны, что ты видишь вокруг, не просто пустыня – зыбучие пески. Не знающий об очень узкой тропинке между ними гарантированно погибает. Мне доводилось видеть, как беглецы тонули в песке в нескольких метрах от преследующего отряда. Не буду говорить о том, что помочь таким идиотам нет никакой возможности. Повторяю, девка Вихо, выйдешь за пределы города – сдохнешь. Ясно?

Я молча смотрела на него.

Роутег повернулся к городу и продолжил:

– В остальном можешь делать все, что тебе вздумается, ты здесь навечно.

После всего услышанного город несколько утратил в плане привлекательности. Но это не значит, что я от расстройства лишилась практического подхода к жизни.

– Где я буду жить? – поинтересовалась у оборотня.

Роутег скривился. Так скривился, как даже от лимона не кривятся. Затем взглянул в мои глаза, и… что-то в выражении его собственных глаз вдруг изменилось. Вообще, он вел себя достаточно типично для оборотня, в смысле, грубо и брезгливо по отношению ко мне, но я уже привыкла – по крайней мере, мои сторожа вели себя примерно так же, но вот то, как изменился вдруг его взгляд… Взгляд этого оборотня как-то отдаленно напомнил мне взгляд Вихо. Причем глаза у них были совершенно разные – у Вихо они серовато-карие, окрашивающиеся желтоватым сиянием в полумраке или темноте, и они особо не выделяются на фоне загорелого, с жесткими чертами лица. Глаза Роутега были совершенно другими – серебристо-серые, с черной каймой по краю радужки, они являлись первым, что привлекало внимание на его открытом лице. Пожалуй, из всех оборотней, что мне довелось повстречать, Роутег чисто внешне понравился мне больше всех. В нем подкупало все: и открытый честный взор, и красивое лицо без печати превосходства и явного презрения к человеческому роду, и пропорциональная спортивная фигура с рельефной, но не перекаченной мускулатурой, и горделиво-ровная осанка без угрожающей сутулости…

В общем и целом он бы мне понравился, даже несмотря на отношение собственно ко мне, потому что ко мне все они относились одинаково, это уже даже не обижало и не напрягало. А вот то, как он вдруг начал смотреть на меня, заставило испытать неосознанную смутную тревогу. Оборотень смотрел исключительно в глаза – пытливо, внимательно, оценивающе. Но при этом весь его облик словно говорил о том, что Роутег безумно, бесконечно и абсолютно недоволен увиденным.

– Я вам не нравлюсь? – спросила прямо.

В принципе, не видела особого смысла молчать.

Роутег скривился снова. Затем нехотя произнес:

– Ты осознала, что бежать не имеет смысла?

Вообще странный вопрос. Более того – буду откровенна, возможность сгинуть в зыбучих песках пугала меня куда меньше, чем Вихо, так что сбегать я не стала бы в любом случае. Но в следующий миг до меня неожиданно дошло – Роутег приказал остановиться здесь и терпеливо ждал, пока я проснусь, только для того, чтобы внушить мне мысль о невозможности побега?! Серьезно?!

Несколько обалдев от осознания случившегося, я уже хотела было ответить, что таки да, все поняла, осознала, впечатлилась и бежать не планирую в принципе, но… Роутег, напряженный, чем-то крайне разгневанный и судорожно о чем-то раздумывающий, вызывал непреодолимое желание позлить его. Такое основательно непреодолимое, что я не удержалась и с самыми невинными глазами шепотом переспросила:

– То есть мне не сбежать?

– Нет! – отрезал он.

– Что, серьезно? – притворно изумилась я.

До оборотня дошло, что над ним банально измываются, но вместо грубости или запугивания Роутег неожиданно улыбнулся. Это была мимолетная улыбка, очень теплая и открытая… Но так продолжалось лишь мгновение. Одно очень краткое мгновение… В следующий миг его взгляд заледенел, черты лица хищно заострились, и оборотень насмешливо произнес:

– Хорошая попытка убогого флирта. С Вихо так же контакт налаживала? Залезай в машину.

Я изумленно посмотрела на него, откровенно не понимая – он это серьезно? Он серьезно подумал, что я с ним флиртую?! Глянула на остальных, оборотни отводили взгляды, но, судя по ухмылкам, решили так же, как и Роутег. Это вообще как? Почувствовала я себя премерзко. Неприятно, когда несправедливо обвиняют черт знает в чем, еще неприятнее, когда о тебе вот так вот думают, причем совершенно откровенно и не пытаясь даже соблюсти малейшие законы приличия и скрыть собственное мнение.

– Поживешь пока в моем доме, – насмешливо и с презрением глядя на меня, произнес Роутег, – раз я НАСТОЛЬКО тебе понравился.

Что?!

– Ты мне не нравишься! – разъяренно проговорила я, испытывая дикое желание развернуться и уйти.

К слову, мысль о гибели в песках неожиданно начала казаться до безумия привлекательной.

Роутег усмехнулся и издевательски поинтересовался:

– Зачем же столь явно лгать, Маделин? Несколько мгновений назад ты вполне откровенно и с явным интересом меня разглядывала.

Что? Я… Щеки запылали, и это стало последней каплей в чаше моего унижения. Понимая, что здесь никому и ничего не докажешь, я решила просто уйти.

– Было очень неприятно пообщаться, мальчики, – с трудом выговорила я. – Спасибо, что похитили и все такое, но вот дальше продолжать наше общение у меня лично нет никакого желания. Отдельное спасибо некоторым излишне самовлюбленным за милостивое предложение пожить под его гостеприимной крышей, но я как-нибудь обойдусь. Лучше поживу пока на улице, благо тепло и не зима, или найду себе работу и смогу снять жилье.

С этими словами я повернулась к машине, залезла в нее, достала рюкзак, раскрыла, из него вытащила кепку, бутылку с водой. Кепку надела, бутылку просто взяла, рюкзак привычно перекинула за спину и потопала с пригорка к сказочно красивому городу, возвращая ощущение волшебства и праздника в душе.

Жаль, с возвращением ощущения праздника не вышло, потому как позади раздалось:

– Склонность человеческих самок к театральным выпадам – это нечто.

И это произнес кто-то из тех двух оборотней, которые в машине не разговаривали. То есть еще и эти!

– Роутег, ты их лучше знаешь, чего это она? – спросил второй из ранее молчащих.

И главное, они совершенно, вот вообще не пытались говорить тихо, отчетливо понимая, что я все слышу.

– Играет в оскорбленную невинность, – с нехилой долей презрения ответил Роутег.

Я споткнулась. Остановилась, борясь с неистовым желанием вернуться и как минимум дать в морду. Потом поняла, что смысла нет – что бы я сейчас ни сказала, как бы ни поступила, эти все вывернут по-своему, у них ведь уже имелось на счет меня свое непоколебимое мнение. Обидно до слез. Обидно и горько. Да, Роутег мне понравился, просто симпатичный и приятный на вид, так что да, понравился, как человек… в смысле – оборотень. Не более. Какого он вообще все извратил? В общем, приятное поначалу похищение превратилось в очередное испытание для моей психики. Нет, я все понимаю, у них явно счеты к Вихо, но я-то тут при чем? У меня к нему тоже счетов хватает… а впрочем, какое им всем дело до этого.

Тяжело вздохнув, я вскинула подбородок, расправила плечи и постаралась выбросить из головы все мысли об оборотнях. В конце концов, мне как-то обустраиваться нужно, а не размышлять обо всяких с их ошибочными суждениями. Не уверена, что я в этом городке надолго, а зная Вихо, не приходится даже сомневаться, что он меня и тут достанет, но по факту сама мысль, что я его сегодня не увижу, безумно радовала.

И тут я остановилась и неожиданно совершенно четко осознала – я сегодня Вихо не увижу! Боже, в это было так трудно поверить. Трудно, но до чего же приятно осознавать, что моя жизнь еще продолжается! Это все равно что неожиданно получить отсрочку перед казнью! И несмотря ни на что, видит небо, как же я благодарна моим похитителям за эту передышку. Безмерно просто.

И я продолжила идти вниз по склону.

* * *

До города я спустилась минут за двадцать, и тут же мне навстречу выскочили собаки, рыжевато-серые, с умными остренькими мордочками, большими ушками и вообще забавные такие. Я остановилась, с интересом глядя на эту стаю, и уже когда налетели, начали обнюхивать, вспомнила, что, кажется, это как раз не собаки, а койоты. Протянула ладонь, погладила ближайшего – зверь зарычал, а потом неожиданно лизнул руку – так и познакомились. Затем вся стайка вокруг меня запрыгала, затанцевала, а после умчалась обратно в кусты и побежала, кажется, по параллельной улице. Я же решительно направилась к главной, благоразумно предположив, что именно здесь должны быть магазины, ресторанчики и тому подобные заведения, в которых я гарантированно смогу найти себе работу, а может, даже и жилье.

Городок и вблизи не терял сказочного очарования – очень уж был чистый, выбеленный и в целом невероятно уютный. Я прошла мимо явно административного здания, перед которым переливался и журчал круглый фонтан, прошла дальше, пока не узнала в третьем от начала города здании магазин, по крайней мере, витрина и масса выставленных в ней товаров недвусмысленно на это намекали.

Свернув с залитой солнцем дороги, я поднялась на порог, толкнула дверь, которая тут же отреагировала звякнувшим колокольчиком, и на звук из глубины лавки раздалось:

– Да-да, уже иду.

Я осторожно вошла в прохладное помещение, где тихо гудел кондиционер, оглядела странный магазин. Почему странный – я вовсе не увидела кассового аппарата. То есть тут имелась торговая стойка, огромные холодильники с напитками, молочными продуктами, яйцами, соками и прочим, стеллажи с крупами и другими товарами, а вот кассового аппарата не было…

И вдруг послышался топот ножек по ступеням, дверца со звоном колокольчика распахнулась, и в магазинчик вбежала маленькая рыжеватая девочка, крикнув с порога:

– Бабушка, в городе чужой! Ой… – заметила она меня.

– Привет, – сказала я, с интересом разглядывая ее короткое потертое платье с бахромой, пошитое, кажется, из кожи.

– Ой, – повторила малышка еще раз, пятясь к двери. – Ой-ой…

Из двери, ведущей в служебное помещение, вышла высокая седая женщина, в длинном платье, тоже с бахромой и, кажется, тоже кожаном, с прической, собранной в небрежный пучок, и передником, в котором словно что-то раскладывала. Она подняла голову, увидела меня и удивленно остановилась. То есть совершенно остановилась, без какого-либо движения, только крылья носа трепетали, выдавая тот факт, что оборотень улавливает мой запах. Я же с интересом смотрела на нее: говоря откровенно, впервые вижу женщину-оборотня так близко и без очков. Те, что доводилось видеть ранее, глаза обычно прятали.

– Добрый день, – вежливо поздоровалась я.

Женщина все так же молчала, пришлось продолжить:

– Меня зовут Мадди, я в городе впервые, ищу работу и место для ночлега, умею делать практически все, что не умею – быстро научусь. Может, вам нужны помощники, или вы знаете кого-нибудь, кому понадобились бы расторопные и исполнительные работники?

Она выдохнула, затем посмотрела куда-то за меня.

Я, соответственно, тоже обернулась – за мной с самым скептическо-раздраженным выражением лица стоял Роутег, который каким-то образом вошел, не потревожив колокольчик на двери. Оборотень, не глядя на меня, мрачно произнес:

– Уна, ты свободна.

И эта седовласая женщина, низко поклонившись, ответила:

– Да, Повелитель.

Повелитель… «Повелитель»?! Я не ослышалась?! Она сказала «повелитель»?! Что, серьезно? Нет, я уже как-то смирилась с тем, что Вихо у оборотней что-то вроде криминального босса мафии годов так тридцатых, впрочем, и называли они его босс, только на свой манер, собственно, поэтому он и Вихо, но «повелитель» – это уже как-то за гранью реальности. Или у мужика настолько проблемы с самовлюбленностью, что граничат уже с идиотизмом.

Я потрясенно посмотрела на Роутега, недоуменно покачала головой и уже хотела сказать, что он странный, как «повелитель» меня опередил, выдав:

– Ты показала свой нрав достаточно. Возвращайся в автомобиль, ты едешь в мой дом.

Да неужели?!

– Извините, не могу, – нервно ответила я, а затем язвительно добавила: – Боюсь, вы мне НАСТОЛЬКО понравились, что я на вас начну бросаться с недвусмысленными предложениями и навязчивым флиртом. А потом даже дойдет до страшного, и я начну вам глазки строить!

Роутег усмехнулся и издевательски ответил:

– Ничего, переживу.

Я задохнулась возмущением. Но ничего, вдох-выдох, и, старательно сдерживаясь, проговорила:

– Уважаемый самовлюбленный до немыслимой крайности «повелитель», я бесконечно благодарна вам за участие, но с преогромным удовольствием избавила бы себя от столь сомнительного удовольствия, как проживание в вашем доме.

Оборотень в ответ на мою тираду улыбнулся. Широко, насмешливо и да, явно издевательски.

Тут дверь снова открылась и вошел Кел. Посмотрел на меня, на Роутега, снова на меня и лично мне осторожно сказал:

– Маделин, возможно, ты обиделась…

Возможно?! Только возможно, да?!

Но Кел продолжил, не обратив внимания на мое негодование:

– Но ты добыча Роутега, так что обеспечивать твою безопасность и надобности обязан он, ну… – Парень неожиданно посмотрел мне в глаза и добавил: – Или могу я.

В смысле?!

– Сделать тебе подарок? – со смешком вопросил Роутег.

Кел просиял улыбкой и кивнул. Повелитель усмехнулся, затем произнес:

– Если она согласна, я возражать не буду.

С этими словами оба посмотрели на меня. Вопросительно-издевательски Роутег и откровенно, с явной надеждой, Кел. Мило очень, да. Вот только крайне заинтересовал один момент:

– И что конкретно входит в обеспечение моих надобностей?

Кел неожиданно замялся. Взгляд отвел, как-то явно ища поддержки, глянул на Роутега. Тот, осклабившись, выдал:

– Я ей понравился явно больше. К тому же, сам понимаешь, я рангом повыше, что для таких девочек является решающим фактором. Ставлю байк на то, что в мою постель она прыгнет уже сегодня.

Сжав удерживаемую в руке бутылку так, что хруст раздался на весь магазин, я с трудом справилась с желанием все-таки съездить «повелителю» по морде. Погордилась собственной выдержкой, натренированной за последние шесть лет, и произнесла ледяным тоном:

– Ребят, тут, видимо, кто-то что-то не до конца понимает, и мне придется объяснить. Так вот, да, я девка Вихо, и это факт. И рано или поздно, Вихо меня вернет. Вы осознаете, что будет с тем, кто рискнет попользоваться моим телом?!

Роутег мгновенно перестал улыбаться. На его лице словно судорогой промелькнула ярость. Затем подошел ко мне и произнес, глядя с нескрываемым презрением:

– Так говоришь, он расстроится, если я попользуюсь твоим телом? Звучит заманчиво.

Полностью повторив и его взгляд, и его позу, его же тоном ответила:

– Я думаю, он скорее разозлится, причем до такой степени, что разделает тебя на ремни для собственных брюк.

Роутег усмехнулся, выпрямился, вернул себе то же иронично-насмешливое настроение и устало ответил:

– Это вряд ли. Идем.

Мне лично вовсе не хотелось идти за ним, но, похоже, выбора особо не было. Уна так и не вернулась, а учитывая звание этого «повелителя», меня без его позволения явно нигде на работу не примут – к сожалению, у оборотней царит полное и абсолютное подчинение главарю. От всей ситуации стало гадко.

Автомобиль ждал нас у порога. Роутег галантно открыл заднюю дверцу и захлопнул, едва я села.

Сам сел за руль. В машине, кроме нас, уже никого не было.

«Повелитель» быстро промчался по главной улице, совершенно безлюдной кстати, я угрюмо смотрела в окно, подмечая по ходу движения магазины, магазинчики, лавочки, пекарню и в ней заметила веселую улыбчивую девчонку, приветливо махнувшую мне рукой, лавку мясника с худощавым высоким мужчиной, который разделывал мясо, потом несколько книжных магазинов и магазинов с видеодисками, потом Роутег свернул и притормозил перед фонтаном, который переливался высокими струями в центре голубого бассейна в форме индейского символа орла.

Обогнув водоем, Роутег повернул к дому… Белоснежное здание в колониальном стиле с шестью белыми колоннами на террасе утопало в зелени сада. К нему тянулась ровная дорога меж выстриженной густой травы, удивляли объемными стволами величественные деревья, манил тенью и обещанием отдыха сад…

– Я редко бываю в этом доме, – произнес Роутег, не оборачиваясь и снижая скорость.

– Это вы сейчас к чему сказали? Намекаете, что я не смогу активно бегать за вами? – не скрывая сарказма, поинтересовалась я.

Оборотень прекрасно видел, что я злюсь, но, все так же издевательски улыбаясь, ответил:

– Не переживай, малышка, у тебя будет достаточно времени, чтобы попытаться меня охмурить. Сомневаюсь, что получится, я все же предпочитаю менее меркантильных девушек, пусть даже и человечек, но попытаться сможешь.

И он остановился. Затем, все так же посмеиваясь, вышел из автомобиля, обошел его, открыл дверцу для меня. Совершенно спокойно встретил мой гневный взгляд, протянул руку. Не имея ни малейшего желания прикасаться к оборотню, я выбралась из машины сама, рывком забрала рюкзак с заднего сиденья.

– Тяжелый? – поинтересовался Роутег.

– Не переживайте, у меня достаточно сил и для того, чтобы его понести, и на беготню за вами останутся!

Он расхохотался и пошел вперед по дорожке к дому.

Едва поднялись на террасу, оборотень произнес:

– Выберешь себе любую спальню на втором этаже. Дом в твоем распоряжении, весь, кроме моего кабинета. Продукты привезет Кел, если что-то понадобится – электрокар в гараже, лавки найдешь сама. Передвижение по городу со скоростью не выше двадцати пяти миль в час – здесь много детей. Через двенадцать дней наступит Ночь весенних песен, в это время вводится комендантский час, так что после заката носа из дому не высовывать.

Он остановился перед дверью, повернулся ко мне. Собственно, именно это помешало испепелить гневным взглядом спину оборотня. Нет, я, конечно, была благодарна за похищение, но вот все остальное было явным перебором. Роутег улыбнулся, явно потешаясь над моим гневом, затем произнес:

– На дверь посмотри.

Я посмотрела – нормальная такая себе дверь, с ручкой, но совершенно без замка или там отверстия для ключа… да даже электронного замка не было. Или тут вообще без замков обходятся?

Оказалось, что нет.

– Здесь уникальная система распознавания тех, кому разрешен вход. Дай руку, – произнес оборотень. – Нужен отпечаток твоей ладони.

Отпечаток так отпечаток.

Я перекинула рюкзак на другое плечо, вытерла ладонь о джинсы, протянула Роутегу.

Он протянул свою ладонь, прикоснулся пальцами к моей коже и… и тут что-то пошло не так. Что-то как-то совершенно пошло не так!

И я не просто поняла это – я почувствовала, потому что от прикосновения его пальцев к моим у меня сжалось сердце. Всего на миг сжалось, уже в следующий оно неистово забилось, а вот у Роутега, кажется, нет. Оборотень замер, сузив глаза, тяжело дыша и сжав губы так сильно, что они побелели. А взгляд, который в упор был направлен на мои глаза, словно заледенел. И столько в нем было ненависти, что мое сердце повторно перестало биться. А затем накатило привычное недоумение – за что? За что они все настолько меня ненавидят?! Что Дик, Стэн и Грейг, что вот теперь эти нелюди. Мне всего двадцать лет, я в жизни своей не совершила ничего плохого. За что столько ненависти и презрения?

Тяжело вздохнув, опустила глаза, постояла несколько секунд, успокаиваясь. Мерзко, конечно, быть по жизни без вины виноватой, мерзко чувствовать себя жертвой, но хуже всего то, что я ничего не могу с этим сделать. Переубеждать кого-то в чем-то? Какой смысл? Люди Вихо ненавидят меня за то, что их главный решил сохранить мне и моим родным право на существование. Эти оборотни-кайоты ненавидят за то, что моя жизнь связана с Вихо… И те и другие считают продажной девкой. У меня просто не жизнь, а сказка. Страшная, правда, и с заведомо паршивым концом, но в общем и целом – сказка как ни крути. Про страшного серого волка по кличке Вихо и девочку, которой очень не повезло ему понравиться.

И вспомнив обо всем этом, я успокоилась. А успокоившись, поняла, что мы так и продолжаем стоять на ступенях, и оборотень все так же меня держит за руку, разве что еще сильнее побледнел. Интересно, долго мы еще вот так стоять собираемся?! Я посмотрела на свою руку, на дверь, на Роутега… на руку… на дверь… на Роутега. Взгляд мой был до крайности выразительным, потому как стоять тут мне уже надоело. Но оборотень все так же не реагировал, глядя на меня как на что-то вроде ископаемого червя, о котором все давно знали, что он благополучно вымер, не пережив очередного витка эволюции, и тут вдруг оп – и вылез. В смысле, я вылезла.

Устав бросать выразительные взгляды, я мрачно спросила:

– И сколько еще мы так стоять будем?

«Повелитель» не ответил, только глаза, его красивые серебристые глаза почему-то начали все сильнее светиться тускло-желтым. Что обидно – их даже вот такая подсветка не портила. Но я уже была на оборотня настолько злая, что даже сверкать глазками с его стороны было совершенно бессмысленно.

– Эй, – я чуть повысила голос, – я говорю – стоять мы тут еще долго будем?

Роутег не реагировал. Только его пальцы, обхватившие мою ладонь, подрагивали от напряжения, словно он хотел сжать мою конечность до хруста, но неимоверным усилием себя сдерживал. Осознав опасность, я осторожненько высвободила свою руку, мне ее было жалко, у меня рук ограниченное количество – всего две, и комплектация от производителя не предполагает наличие запасных. Так что я ладонь опасливо отобрала, но Роутег продолжал стоять в той же позе, разве что его рука, утратив мое содержимое, сжалась в кулак. В такой не угрожающий кулак, то есть не агрессивный, а вполне себе пытающийся взять эмоции хозяина под контроль. Но кулак определенно не справлялся с задачей, потому что оборотень продолжал стоять столбом, вперив взгляд почему-то в меня. А я продолжала ощущать себя уже упомянутым ископаемым червяком, подло и коварно обставившим эволюцию. Да что там обставившим… Судя по взгляду Роутега, я над этой эволюцией еще и надругалась самым жестоким образом, потому что взирал он на меня с явным обвинением в чем-то вконец нехорошем.

Между прочим, крайне неприятное ощущение.

И может, стоило возмутиться, но когда на тебя так смотрят, даже с даром речи начинаются заметные трудности.

И все же я справилась, глубоко вздохнула и прямо спросила:

– В чем дело?

Роутег не отреагировал, разве что опустил сжавшуюся в кулак руку, но в остальном все так же стоял, глядя в мои глаза. Да сколько можно уже?!

– Слушай, если ты болен и у тебя приступ, то я пойду, а? – раздраженно предложила я.

Он ничего не ответил.

– И стоять нам так до скончания веков, – пробормотала с нескрываемым недовольством. Но затем, подумав, устало добавила: – Или пока за мной Вихо не явится.

Роутег отмер в то же мгновение. Его глаза сузились еще сильнее, обозначились желваки от с трудом сдерживаемого гнева, и оборотень прорычал:

– Я бы не стал на это рассчитывать!

Я бы вообще не хотела на это рассчитывать, но, зная Вихо, даже сомневаться не приходилось в том, что меня заберут отсюда, причем довольно скоро.

– Рассчитывай, не рассчитывай, но Вихо всегда получает то, чего хочет, – тихо сказала я.

Роутег вдруг улыбнулся. Правда, улыбка гораздо больше походила на оскал, но затем оборотень стал совершенно серьезен и хрипло произнес:

– Вихо не получит тебя. Никогда. Уже никогда.

Я улыбнулась. Я бы вообще рассмеялась, но были опасения, что смех перерастет в истерику и все закончится слезами и рыданиями, а я свое уже отревела, хватит с меня. Так что просто покивала, всем своим видом демонстрируя, насколько «верю» его заявлению, и совсем устало спросила:

– Зайти уже можно или как?

И тут Роутег неожиданно шагнул ко мне. Всего один шаг, но оборотень вдруг оказался пугающе близко. Его серо-серебристые глаза, полыхающие тусклым желтым сиянием, затмили огромный дом с колоннами, яркое синее небо, зелень прилегающего сада… Они затмили все, приковав мой испуганный взгляд и заставив сердце учащенно биться от неясной, практически неосознанной, но стремительно нарастающей тревоги. В этот миг время остановилось… И мир остановился тоже, растворившись на границе осознанности…

Внезапно с шумом упал мой рюкзак, больно ударив по ноге.

Я вскрикнула и отпрянула, Роутег остался стоять на месте и даже не пошевелился за все время, пока я подхватывала рюкзак, выпавшие из него три упаковки жевательной резинки, ручку и блокнот. И когда поднялась, вновь накидывая лямку на плечо, он все так же продолжал стоять на месте, будто громом пораженный.

Затем сглотнул и произнес:

– Дай руку.

– Еще раз? – скептически поинтересовалась я.

– Да, – голос Роутега прозвучал хрипло.

Делать особо было нечего, я протянула ему ладонь. Он осторожно прикоснулся к ней пальцами, лицо его при этом хранило каменное выражение, вот только глаза пытливо вглядывались в мои, словно оборотень искал в них ответ на какой-то важный для него вопрос. Искал и не находил. Судорожно вздохнув, потянул мою руку на себя, повернувшись, приложил ладонь плашмя к двери.

Та откликнулась серией механических щелчков и золотистым сиянием.

Роутег, отпустив меня, отодвинул и рывком распахнул дверь. Затем, старательно отводя взгляд, указал на вход. Гостеприимно, конечно, вот только хотелось бы мне узнать, что там делать. И я рот открыла, чтобы спросить, но оборотень с неожиданной яростью прорычал:

– Просто исчезни. Молча!

И так он это сказал, что я без разговоров влетела в дом. За моей спиной остервенело захлопнули дверь.

И кто мне объяснит, что это было?

Впрочем, вопрос не имел смысла – я уже точно знала, что никто мне ничего объяснять не будет. Совершенно никто и совершенно ничего. Так что следовало просто выбросить из головы очередную странность и сделать вид, что все в порядке. Ну психанул мужик, может, реально приступ накрыл, с кем не бывает?! И я тут же мысленно себе ответила – с людьми. А вот у оборотней странностей выше крыши.

Я постояла, ожидая Роутега. Походила из стороны в сторону, но оборотень, видимо, ушел и быть гостеприимным хозяином напрочь отказывался.

Внезапно вспомнилось, что три года назад примерно сходным, крайне странным образом себя повел Вихо. Я спускалась по лестнице, а он, стоявший на пороге нашего дома, вдруг застыл, глядя на меня, затем стремительно развернулся и ушел, остервенело хлопнув дверью. И после два года не появлялся в моей жизни, зато основательно нарастил в ней собственное удаленное присутствие, лишив меня даже призрачной надежды попробовать, что такое личная жизнь…

Это воспоминание вызвало горькое чувство, но я лишь усмехнулась, в очередной раз напомнив себе – происходящее всего лишь отсрочка. И вряд ли она будет долгой.

Но, как бы то ни было, я отправилась изучать дом целого «повелителя», мысленно прикинув, что это, наверное, даже круче, чем изучать дом главаря мафии, а ведь, если бы не похищение, примерно этим я сейчас и занималась бы. Точнее, Вихо начал бы мою экскурсию со своей спальни, как он и обещал. Меня бросило в дрожь при одной мысли об этом, по спине прошелся холодок, к горлу подступила тошнота от дикого панического ужаса. Это действительно очень жутко – отчетливо осознавать, что твоя жизнь кончена, так толком и не начавшись.

Запрокинув голову, подождала, пока высохнут проступившие слезы, успокоилась и пошла осматривать свое временное место обитания.

Дом Роутега оказался впечатляющим – огромный холл, красивая, ведущая наверх широкая лестница, внушительные широкие витражные окна, заливающие все пространство мягким светом, ковры на полу и на ступенях, все в классическом южно-американском стиле. Мне откровенно понравился этот дом.

В момент, когда я бродила по гостиной, распахнулась дверь, боком вошел Кел, неся внушительные пакеты, глянул на меня, улыбнулся и весело спросил:

– Ну как ты тут?

Памятуя о случившемся перед городом, да и в торговой лавке, с вызовом ответила:

– Роутега жду. Буду на него бросаться с неприличными предложениями и всячески преследовать.

– А-а-а, – весело посмеиваясь, протянул Кел. – В таком случае тебе непременно нужно поесть, чтобы сил бегать за Повелителем хватило. Он, знаешь ли, быстрый, а ты с утра ничего не ела.

– Откуда ты… – искренне удивилась я.

Просто с утра я под надзором моих сторожей совершила два перелета на самолетах и одну поездку на поезде, то есть как бы на месте не стояла. Так что знать, ела я или нет, Кел определенно не мог.

– Я следил за тобой, Мадди, – просто ответил оборотень. – Точнее, лично я вел вас от Бостона, а до того тебя около года отслеживали наши.

У меня выразительно отвисла челюсть.

– Не поверишь, у нас была та же реакция, когда выяснилось, что трех своих лучших бойцов Вихо приставил охранять никому не известную человеческую девчонку, – усмехнулся Кел.

И направился, видимо, на кухню, выдав мне:

– Иди наверх, бросай рюкзак и спускайся, кормить буду.

Я снова осталась одна.

Постояла. Подумала. Поняла, что в очередной раз вопросов оказалось куда больше, чем ответов, и пошла наверх, выбирать себе спальное место. Выбрала поближе к лестнице, то есть первую спальню с краю. Интерьер даже толком не рассматривала, сразу бросила вещи на кровать и отправилась в душ.

Минут через десять, встряхивая влажными волосами, спустилась вниз, на ходу прислушиваясь к умопомрачительному аромату чего-то жареного, и так, практически исключительно по запаху, и обнаружила кухню.

А там танцевал Кел.

Ну не совсем, чтобы танцевал, но двигался он, пританцовывая, и стругал салат. А на плите жарилось что-то с мясом, на столе уже были готовые тосты и омлет, из скрытых колонок звучала какая-то мелодия с индейскими нотками, и… и я стояла и смотрела на Кела. Засмотрелась, если честно. Оборотень полурасстегнул рубашку, собрал волосы в хвост на затылке и босиком в темно-синих джинсах крутился по кухне, одновременно и салат готовя, и раскладывая по местам баночки со специями, маслами, салатными заправками, которые принес из лавки. И двигался он так плавно, четко, местами резко и молниеносно, с грацией хищника и в то же время как-то до крайности по-домашнему выглядел босиком и в полурастегнутой клетчатой рубашке, которая открывала очень мускулистую грудь, и…

Тут заработал кондиционер, окатив меня со спины холодом.

Кел вздрогнул всем телом, стремительно развернулся ко мне, прикрыв глаза, втянул носом воздух и выдохнул: