Текст книги "Ключи от твоего сердца"
Автор книги: Колин Гувер
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Мы сидим в обнимку, боясь пошевелиться, и слушаем еще нескольких выступающих. Они, как и слушатели, очень разные, но все задевают за живое. Уже давно я так не смеялась и не плакала. Этим поэтам удавалось погрузить меня в совершенно иной мир, заставить посмотреть на вещи под совсем другим углом. Я была матерью, потерявшей ребенка, мальчиком, убившим отца, и даже мужчиной, который впервые в жизни накурился и под кайфом съел пять порций бекона. Я чувствую связь с этими людьми и их историями. А еще чувствую, как связь между мной и Уиллом становится все глубже и глубже. Подумать только, неужели ему тоже хватает смелости выходить на сцену и открывать свою душу перед целой толпой?! Я должна это увидеть, должна увидеть, как он выступает!
Ведущий просит пройти на сцену очередного желающего.
Я поворачиваюсь к Уиллу:
– Нет, так нельзя! Как ты можешь привести меня сюда и не выступить?! Ну пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
– Лейк, ты меня убиваешь, – вздыхает он, откидывая назад голову. – Говорю же, у меня пока нет ничего нового!
– Ну прочитай что-нибудь старое! Или народу слишком много и ты боишься?
– Да нет… – Он с улыбкой прислоняется виском к моей голове. – Но есть в зале одна девушка…
Мне вдруг отчаянно хочется его поцеловать, но я вовремя беру себя в руки и подавляю желание.
– Не заставляй меня умолять, – уговариваю я, картинно сжимая руки под подбородком в молитвенном жесте.
– Ты уже умоляешь! – восклицает он, но после секундной паузы все же убирает руку с моего плеча и наклоняется вперед. – Ладно-ладно, – хмурится он, роясь в карманах. – Но я предупреждал, ты сама напросилась.
Он достает бумажник, и тут ведущий как раз объявляет начало второго раунда.
– Я участвую! – выкрикивает Уилл, вставая и поднимая руку с тремя долларовыми купюрами.
Ведущий прикрывает глаза рукой, вглядываясь в конец зала, чтобы рассмотреть говорящего…
– Дамы и господа, наш постоянный гость и любимец, мистер Уилл Купер! – с улыбкой провозглашает он и насмешливо добавляет: – Как мило с твоей стороны все-таки снизойти до нас!
Уилл проталкивается сквозь толпу, взбегает на сцену и выходит под лучи софитов.
– Что ты нам сегодня прочитаешь, Уилл? – спрашивает ведущий.
– Стихотворение под названием «Смерть», – отвечает Уилл, глядя поверх толпы прямо мне в глаза. Улыбка исчезает с его лица, и выступление начинается.
Смерть. Единственное, что неизбежно в этой жизни.
Люди не любят говорить о смерти, потому что
им становится грустно.
Они не хотят представлять себе, как жизнь будет продолжаться без них:
все, кого они любили, немного погорюют,
но будут продолжать дышать.
Они не хотят думать о том, чтo жизнь будет продолжаться без них,
Их дети будут расти,
Заключать браки,
Стареть…
Они не хотят представлять себе, как жизнь будет продолжаться без них:
Их вещи продадут,
На медицинской карте поставят штамп «Завершено».
Их имена станут лишь воспоминанием для всех, кого они знают.
Они не хотят представлять себе, как жизнь будет продолжаться без них, поэтому не принимают смерть заранее, предпочитая избегать этой темы,
надеясь и молясь о том, что она непостижимым образом…
минует их.
Забудет о них,
пройдет мимо и заберет следующего в очереди.
Нет, они не хотели представлять себе, как жизнь будет продолжаться…
без них.
Но смерть
никого
не забывает.
Поэтому они столкнулись лоб в лоб со смертью,
Скрывавшейся под личиной автопоезда
в клубах тумана.
Нет.
Смерть не забыла о них.
Если бы они только успели подготовиться, принять неизбежное, построить свои планы, понимая, что на кону не только их жизнь.
По закону в девятнадцать лет меня могли считать взрослым человеком, но
я чувствовал себя всего лишь
девятнадцатилетним.
И был совершенно не готов,
ошеломлен,
тем, что в моих руках оказалась жизнь семилетнего
ребенка.
Смерть. Единственное, что неизбежно в этой жизни.
Уилл выходит из пятна света и спускается со сцены, даже не поинтересовавшись оценками судей. Я вдруг ловлю себя на безумной надежде, что он вдруг заблудится по пути к нашей кабинке и у меня будет время осознать услышанное. Я не знаю, что сказать, ведь я даже не представляла себе, что это и есть его жизнь. Что Колдер – вся его жизнь. Он потрясающе выступил, но услышанное повергло меня в глубочайшую печаль. Вытирая слезы тыльной стороной ладони, я и сама не могу точно сказать, чем они вызваны: тем, что родители Уилла умерли, тем, что на нем лежит такая ответственность, или просто тем, что он сказал правду. Он говорил о смерти, о потере – о тех вещах, над которыми люди задумываются слишком поздно. О тех вещах, с которыми я, к сожалению, знакома не понаслышке. Уилл, который совсем недавно выходил на сцену, и Уилл, который направляется сейчас ко мне, кажутся совершенно разными людьми. Я не знаю, что делать, я растеряна, но главное – я в восторге! Он был великолепен!
Уилл замечает, что я вытираю глаза.
– Я же предупреждал, – с укором в голосе говорит он и садится рядом, потом берет свой бокал, помешивает соломинкой кубики льда и делает небольшой глоток.
Что же ему сказать? Ведь он только что открыл мне душу.
Меня захлестывают эмоции. Я беру его за руку. Уилл отставляет в сторону бокал и с едва заметной улыбкой поворачивается ко мне, как будто ожидая каких-то слов. Но я молчу, и тогда он осторожно смахивает слезинку с моей щеки и тыльной стороной ладони гладит меня по лицу. Не понимаю, откуда берется это чувство, что мы с ним связаны. Все происходит так быстро. Глядя ему в глаза, я накрываю его руку своей, подношу ее ко рту и нежно целую ладонь. Мне вдруг кажется, что во всем зале нет никого, кроме нас, шум вокруг стихает и словно доносится откуда-то издалека.
Свободной рукой он осторожно касается моей щеки и медленно склоняется ко мне, одновременно притягивая меня навстречу. Закрыв глаза, я ощущаю его дыхание… все ближе и ближе… Его холодные, влажные от коктейля губы едва касаются моих. Он медленно целует сначала нижнюю губу, потом верхнюю. Я прижимаюсь к нему, чтобы ответить на поцелуй, но он легонько отстраняет меня. Удивленно открыв глаза, я вижу, что он улыбается.
– Терпение, – шепчет он, наклоняется ко мне и ласково целует в щеку.
Снова закрыв глаза, я глубоко дышу, пытаясь успокоиться и подавить в себе нестерпимое желание броситься ему на шею и поцеловать. И как только ему удается держать себя в руках?! Он прижимается лбом к моему и гладит меня по плечам. Мы открываем глаза, и наши взгляды встречаются. Теперь я наконец понимаю, как моя мама смогла выбрать свою судьбу в восемнадцать лет.
– Ничего себе, – задыхаясь, произношу я.
– Действительно «ничего себе», – соглашается он.
Мы не сводим друг с друга глаз еще несколько секунд, и тут зал снова взрывается криками: объявляют имена участников, вышедших в следующий раунд.
Уилл берет меня за руку.
– Давай уйдем, – шепчет он.
Я выхожу из кабинки, боясь, что вот-вот рухну как подкошенная. Такого со мной еще не было… Ни разу!
Мы встаем, по-прежнему крепко держась за руки. Народу в зале стало еще больше, и Уилл помогает мне протиснуться сквозь толпу. Наконец мы выходим на парковку. Лишь выйдя на улицу и ощутив прикосновение холодного мичиганского воздуха, я понимаю, насколько была разгорячена. Холод возбуждает. А может, холод тут ни при чем – точно не знаю. Единственное, что могу сказать: хотелось бы, чтобы последние два часа моей жизни длились вечно.
– А ты не хотел остаться до конца? – спрашиваю я.
– Лейк, ты много времени провела в дороге, а потом несколько дней распаковывала вещи. Тебе надо выспаться, – говорит он, и при слове «выспаться» я непроизвольно зеваю.
– Выспаться… Да, идея неплохая.
Он открывает пассажирскую дверь, но сначала обнимает меня и крепко прижимает к себе. Несколько минут мы стоим неподвижно, будто стараясь остановить мгновение. Я могла бы привыкнуть к этому, думаю я и удивляюсь самой себе, ведь я всегда была недотрогой. Рядом с Уиллом я открываю в себе новые стороны, о существовании которых даже не подозревала.
Нам все-таки удается оторваться друг от друга и сесть в машину. Мы выезжаем с парковки, я прижимаюсь щекой к окну и смотрю в боковое зеркало, наблюдая, как клуб постепенно удаляется.
– Уилл… – шепчу я, не отрывая взгляда от исчезающего позади здания. – Спасибо тебе!
Он берет меня за руку, и вскоре я засыпаю с улыбкой на лице.
Я просыпаюсь оттого, что он открывает дверь: мы уже перед моим домом. Уилл помогает мне выйти из машины. Даже не помню, когда я в последний раз умудрялась так крепко заснуть в дороге. Уилл прав: я действительно устала. Я протираю глаза и зеваю, пока он ведет меня к двери. Он обнимает меня за талию, а я обвиваю руками его плечи. Мы идеально подходим друг другу по росту. Его теплое дыхание касается моей шеи, и по телу пробегает дрожь. Неужели мы познакомились всего три дня назад? Мне кажется, мы вместе уже много лет.
– С ума сойти, – говорю я, – тебя не будет целых три дня! Столько же, сколько мы с тобой знакомы!
– Это будут три самых длинных дня в моей жизни, – смеется он, обнимая меня еще крепче.
Если я хоть немного знаю свою мать, то наш разговор однозначно подслушивают, поэтому я испытываю некоторое облегчение, когда на прощание он просто целует меня в щеку, а потом медленно отступает назад, его пальцы выскальзывают из моих, и он идет к машине. Моя рука безжизненно висит вдоль тела, я стою на крыльце и смотрю ему вслед. Он заводит двигатель и опускает окно.
– Лейк, до дома путь не близкий, – говорит он. – Может, поцелуешь меня на дорожку?
Смеясь, я подхожу к машине и наклоняюсь к нему, ожидая еще одного поцелуя в щечку, но Уилл вдруг обнимает меня за шею, привлекает к себе и целует в губы. На этот раз мы не пытаемся сдерживать чувства, и поцелуй получается долгим. Я глажу его по волосам, едва сдерживая желание распахнуть дверцу машины и забраться к нему на колени.
Наконец поцелуй все-таки заканчивается, но губы по-прежнему соприкасаются, и мы не в силах оторваться друг от друга.
– Черт побери, – шепчет он, – с каждым разом все лучше и лучше!
– Увидимся через три дня, – обещаю я и шутливо прошу: – Будь осторожен в дороге.
Поцеловав его напоследок, я отступаю от окна.
Он задом выезжает из двора и сворачивает на парковку перед своим домом. Мне так и хочется побежать за ним следом и поцеловать еще раз, чтобы проверить его теорию. Мне удается устоять перед искушением, и я делаю шаг в сторону дома.
– Лейк!
Я оборачиваюсь. Уилл выскакивает из машины и бежит ко мне.
– Забыл сказать тебе кое-что важное, – с улыбкой заявляет он, заключая меня в объятия. – Ты сегодня прекрасно выглядишь!
Он целует меня в макушку, выпускает из объятий и направляется обратно к дому. Может быть, я ошибалась – ну, насчет того, что мне нравится, что он не говорит мне комплиментов? Однозначно ошибалась!
Дойдя до двери, он с улыбкой оборачивается и входит в дом.
Как я и предполагала, мама сидит на диване с книжкой и пытается сделать вид, что погружена в чтение.
– Ну, как прошло? Он оказался серийным убийцей?
По-дурацки улыбаясь, я подхожу к дивану напротив, падаю на него, словно тряпичная кукла, и вздыхаю:
– Ты, как всегда, оказалась права, мама. Обожаю Мичиган!
Глава 3
But I can tell by watching you
That there’s no chance of pushing through
The odds are so against us
You know most young love, it ends like this.
Утром в понедельник я нервничаю куда сильнее, чем ожидала. Последнее время все мои мысли были заняты только Уиллом, поэтому я не успела морально подготовиться к судному дню – точнее, к первому дню в новой школе.
На выходных мы с мамой наконец-то выбрались прогуляться по магазинам и накупили теплой одежды. Я надеваю приготовленный с вечера наряд и новые зимние ботинки. Волосы оставляю распущенными, но на всякий случай надеваю на запястье резинку, потому что в какой-то момент наверняка захочется сделать хвост.
Выйдя из ванной, я захожу на кухню, хватаю валяющийся на барной стойке рюкзак и расписание. Вчера мама первый раз работала в больнице в ночную смену, поэтому я согласилась отвезти Кела в школу. В Техасе мы с ним ходили в одну школу. Вообще-то, в нашем захолустье и была всего одна школа. А вот здесь школ так много, что мне пришлось распечатать карту района, чтобы доставить братишку по адресу и ничего не перепутать.
Едва мы подъезжаем к зданию начальной школы, Кел тут же замечает Колдера, выскакивает из машины и бросается к нему, даже не попрощавшись. У него в жизни все так просто…
К счастью, начальная школа находится всего в нескольких кварталах от средней, так что в запасе немного времени, чтобы найти, где у меня будет первый урок. Я въезжаю на парковку возле массивного здания, которое, как мне кажется, и есть моя будущая школа, и долго ищу, где встать. Наконец нахожу свободное место в самом дальнем конце. Рядом с машинами стоят школьники и оживленно болтают между собой. После некоторых колебаний я нерешительно выбираюсь из машины, но понимаю, что, вообще-то, никто не обращает на меня ровным счетом никакого внимания. Ничуть не похоже на типичную сцену из кино: новенькая девочка выходит из машины, судорожно прижимая к груди книги, все оборачиваются, замирают и завороженно смотрят на нее. А здесь я чувствую себя практически невидимкой, и это меня вполне устраивает.
Первый урок, математика, прошел гладко – даже на дом ничего не задали. Это очень кстати, потому что я собираюсь провести вечер с Уиллом. Утром, садясь в машину, я обнаружила на стекле записку: «Ужасно хочу тебя видеть. Буду дома к четырем».
Осталось семь часов и три минуты.
История тоже дается мне без проблем: тему урока – Пунические войны – я совсем недавно проходила в старой школе. Мне сложно сосредоточиться, потому что я в буквальном смысле считаю минуты. Учитель рассказывает скучно и монотонно. Если предмет мне неинтересен, я обычно начинаю думать о чем-нибудь постороннем. Например, об Уилле. Я старательно конспектирую лекцию, чтобы хоть как-то сосредоточиться, и тут кто-то тыкает меня в спину.
– Привет, дай посмотреть твое расписание, – приказывает мне соседка сзади.
Я потихоньку достаю расписание, складываю его в несколько раз, зажимаю в кулаке, завожу руку за спину и бросаю расписание на парту.
– Ой, да ладно тебе, – нарочито громко шепчет она. – Мистер Хансон мало того что подслеповат, так еще и тугоух, так что не волнуйся.
– Ясно, – хихикаю я, дожидаюсь, пока мистер Хансон подойдет к доске и оборачиваюсь. – Меня зовут Лейкен.
– А я Эдди. Знаю-знаю, и не смотри на меня так, – возмущается она, заметив мой удивленный взгляд. – В нашей семье это частое имя. – И с шутливой угрозой добавляет: – Учти, назовешь меня Эдди-спагетти – задницу надеру!
– Ладно, буду иметь в виду.
– О класс, у нас с тобой третий урок совпадает! – радуется новая знакомая, изучив мое расписание. – Аудитория – фиг найдешь! Пойдем вместе, покажу, где это.
Эдди склоняется над партой, чтобы что-то записать, густые светлые волосы закрывают лицо до самого подбородка. У нее асимметричная стрижка, ногти накрашены разными цветами, на каждом запястье штук по пятнадцать браслетов, которые звенят и бряцают, стоит ей пошевелиться. На внутренней стороне левого запястья скромная маленькая татуировка в виде черного сердечка.
Звенит звонок, я встаю и забираю у Эдди расписание. Она залезает мне в карман куртки, достает мой телефон и начинает листать записную книжку. Я разглядываю расписание – на нем зеленой ручкой написаны сайты и телефонные номера. Эдди замечает мое удивление и показывает на первую ссылку:
– Это моя страничка в Facebook, если вдруг не найдешь – у меня еще есть Twitter. Про мой ник на MySpace даже не спрашивай, потому что это полный отстой! – с удивительно серьезным видом рассказывает она, ведя пальцем по списку номеров, нацарапанных на моем расписании. – Это мой мобильный, это домашний, а это телефон пиццерии «Гетти».
– Ты там работаешь?
– Нет, просто у них классная пицца, – отвечает она и направляется к двери, но тут же останавливается и отдает мне телефон. – Я позвонила себе с твоего телефона, так что теперь у меня тоже есть твой номер. А, и еще! Тебе надо зайти в канцелярию перед следующим уроком!
– А зачем? Я думала, мы сейчас вместе пойдем… – Я пребываю в легком шоке от своей новой подруги.
– Ты обедаешь во вторую смену, а я в первую. Попроси их, чтобы перевели тебя в первую, встретимся на третьем уроке, – выпаливает Эдди и уходит.
Как ни в чем не бывало.
* * *
Канцелярия находится в этом же коридоре, через две комнаты. Секретарша по имени миссис Алекс в совершенстве владеет искусством закатывания глаз и с гордостью демонстрирует свой талант, заново распечатывая мне и без того новое расписание, и тут звенит второй звонок на третий урок.
– Не подскажете, в какой аудитории факультатив по английскому? – спрашиваю я уже в дверях.
Она долго и запутанно объясняет мне, где это находится, как будто я знаю, где у них тут аудитория «A» и аудитория «Д». Терпеливо дожидаюсь, пока она закончит свой монолог, и выхожу в коридор, не имея ни малейшего понятия, куда идти.
Пройдя по трем разным коридором, дважды вломившись не в ту аудиторию и один раз – в подсобку, я заворачиваю за угол и наконец-то с облегчением обнаруживаю табличку «Аудитория „Д“». Снимаю рюкзак, ставлю его на пол и, держа в зубах расписание, снимаю с запястья резинку. Еще десяти утра нет, а я уже решила убрать волосы в хвост – плохая примета…
– Лейк?
При звуке его голоса сердце чуть не выпрыгивает из груди. Я оборачиваюсь и совсем рядом с собой вижу Уилла. Он явно смущен и растерян. Я вытаскиваю изо рта расписание и, недолго думая, бросаюсь ему на шею:
– Уилл! А ты что тут делаешь?
Он обнимает меня, но всего лишь на секунду, а потом осторожно берет за талию и отодвигает от себя:
– Лейк… Но откуда?.. Что ты тут делаешь?
– Пытаюсь найти аудиторию с этим дурацким факультативом, – вздыхаю я и вручаю ему расписание. – Я совсем заблудилась… Спасай!
– Лейк, подожди… – Он отдает мне расписание, даже не взглянув на него, и пятится к стене.
Я наблюдаю за его реакцией: Уилл в ужасе оттого, что встретил меня. Он отворачивается и сцепляет руки на затылке. Не понимаю, что происходит. Я жду объяснений, и тут до меня доходит! Он пришел к своей девушке! К девушке, о которой он чисто случайно позабыл рассказать! Я хватаю рюкзак и бросаюсь было прочь, но он хватает меня за руку и останавливает:
– Ты куда?
– Да я все поняла, Уилл, – закатывая глаза и слегка вздыхая, отвечаю я. – Я все поняла. Оставляю тебя одного, пока твоя девушка нас не заметила.
Изо всех сил стараясь не разреветься, я отхожу от него подальше и отворачиваюсь.
– Деву… Да нет же! Нет, Лейк! Ты, похоже, не понимаешь…
У меня за спиной раздаются чьи-то шаги, они становятся все громче. Я оборачиваюсь и вижу кого-то из одноклассников, несущегося на всех парах к аудитории «Д».
– О черт, а я-то уж думал, что опоздал! – выпаливает он, заметив нас в коридоре, и останавливается перед дверью аудитории.
– Ты и правда опоздал, Хавьер, – отзывается Уилл, открывает дверь и делает ему знак войти. – Хави, я буду через пару минут. Скажи остальным, что у вас есть пять минут на повторение материала перед тестом.
Уилл закрывает за парнем дверь, и мы снова остаемся наедине. Мне не хватает воздуха, в груди что-то нещадно давит, и я наконец начинаю понимать, что происходит… Но этого не может быть! Это невозможно! Или все-таки возможно?! Но как?!
У меня перехватывает дыхание.
– Уилл, – шепчу я, – только не говори, что ты…
Он краснеет, смотрит на меня с отчаянием и прикусывает нижнюю губу. Потом запрокидывает голову и смотрит в потолок, растирая лицо руками и шагая взад-вперед по коридору, от шкафчиков до аудитории. Я наконец замечаю, что у него на шее болтается преподавательский бедж.
Уилл упирается ладонями в шкафчики несколько раз ударяется лбом о металл, а я стою перед ним и молчу, не в силах даже открыть рот. Он медленно опускает руки и поворачивается ко мне:
– Как же я мог не заметить! Ты все еще учишься в школе?
Глава 4
Скрестив ноги и сложив руки на груди, Уилл прислоняется спиной к шкафчику и смотрит в пол. Столь неожиданный поворот событий застал меня врасплох, я едва держусь на ногах, поэтому подхожу к стене напротив и опираюсь о нее, чтобы не упасть.
– Я?! А почему мы не говорили о том, что ты работаешь в школе? Как это возможно? Тебе же всего двадцать один! – отвечаю я вопросом на вопрос.
– Послушай, Лейкен, – перебивает он (не Лейк, а Лейкен!), избегая встретиться со мной взглядом, – мы с тобой серьезно недопоняли друг друга и должны обсудить ситуацию. Но сейчас не самый подходящий момент.
– Согласна… – Я хочу что-то добавить, но не могу – боюсь разреветься.
Дверь в аудиторию Уилла открывается, и на пороге появляется Эдди. Господи, хоть бы оказалось, что моя новая подруга тоже заблудилась. Только бы это не был наш факультатив!
– Лейкен, а я уж собиралась тебя искать! Заняла тебе место, – сообщает Эдди и только тут видит Уилла и понимает, что прервала наш разговор. – Ой, простите, мистер Купер, я вас не заметила.
– Все в порядке, Эдди. Лейкен просто показывала мне свое расписание. – Уилл заходит в аудиторию и придерживает для нас дверь.
Я неохотно следую за Эдди, миную Уилла и направляюсь к единственному свободному месту – прямо перед учительским столом. И как я высижу целый час в одной аудитории с ним?! Стены пляшут, когда я пытаюсь сфокусировать взгляд, поэтому прикрываю глаза. Мне нужен глоток воды!
– А это еще что за красотуля? – спрашивает парень, которого, как я недавно узнала, зовут Хавьер.
– Умолкни, Хави! – резко затыкает его Уилл, подходя к столу и доставая стопку бумаг.
Некоторые ребята тихонько ахают. Судя по всему, обычно Уилл себе такого не позволяет.
– Да расслабьтесь, мистер Купер! Я ж хотел ей комплимент сделать, она ж красавица, сами посмотрите! – продолжает Хави, развалившись на стуле и не сводя с меня глаз.
– Хави! Вон! – повышает на него голос Уилл и показывает на дверь.
– Мистер Купер, да вы че? Я же говорю, просто она…
– А я говорю: выйди вон! Не позволю неуважительно относиться к женщинам на моих занятиях!
– Отлично! Тогда я пойду поотношусь к ним неуважительно в коридоре, – парирует Хави и забирает со стола учебники.
Он уходит, громко хлопнув дверью. В аудитории повисает мертвая тишина, которую нарушает лишь тиканье секундной стрелки висящих над доской часов. Я не оборачиваюсь, но и так спиной чувствую, что весь класс смотрит на меня, ожидая какой-то реакции. Да, побудешь теперь невидимкой…
– Ребята, у нас новенькая – Лейкен Коэн, – говорит Уилл, пытаясь разрядить обстановку. – Заканчиваем повторение и убираем конспекты.
– А вы не попросите ее рассказать о себе? – спрашивает Эдди.
– В другой раз, – отвечает Уилл, поднимая стопку бумаг. – А сейчас у нас тест.
Слава богу, что Уилл не заставил меня выйти к доске и рассказать о себе перед классом! Уж что-что, а это я сейчас точно не потяну! В горле словно ватный ком застрял, и мне его никак не проглотить.
– Лейк, – неуверенно произносит Уилл и закашливается, поняв свой промах. – Лейкен, если у тебя есть другие задания, то можешь пока заняться ими. Мы сегодня пишем тест по пройденной главе.
– Лучше я тест напишу, – говорю я, радуясь возможности хоть как-то отвлечься.
Уилл кладет передо мной тест, и на некоторое время я стараюсь сосредоточиться на вопросах в надежде хоть немного отдохнуть от новой, ужасающей реальности. Я отвечаю на вопросы довольно быстро, но все равно продолжаю стирать и переписывать ответы заново, чтобы не думать об очевидном факте: парень, в которого меня угораздило влюбиться, оказался моим учителем…
Звенит звонок с урока, мои новые одноклассники по очереди подходят к Уиллу, складывая тесты ему на стол. Эдди сдает работу и подходит ко мне:
– Ну что, переписалась на другую смену на обед?
– Ага!
– Отлично. Займу тебе место.
Эдди идет к выходу, но вдруг останавливается возле Уилла, достает из сумочки красную коробочку, высыпает из нее несколько мятных пастилок и многозначительно произносит:
– Альтоид.
Уилл непонимающе смотрит на пастилки.
– Просто я тут подумала… «Альтоид» – чудо-средство от похмелья, – объясняет Эдди театрально-громким шепотом, пододвигая к нему пастилки.
Она разворачивается и уходит.
Как ни в чем не бывало!
В аудитории остаемся только мы с Уиллом. Я должна поговорить с ним! У меня столько вопросов, но я понимаю, что момент сейчас неподходящий, поэтому молча подхожу к его столу и кладу свой тест в общую стопку.
– А что, по мне так заметно, какое у меня настроение? – спрашивает он, недоуменно глядя на мятные пастилки.
Я молча беру две пастилки и выхожу из комнаты, так ничего ему и не ответив.
В поисках очередной аудитории, я натыкаюсь на туалетную комнату и быстро захожу туда, решив провести остаток перемены и обеденный перерыв в этом чудесном месте. Мне неловко, что Эдди ждет меня, но сейчас я просто не могу ни с кем общаться. Поэтому я убиваю время, по нескольку раз перечитывая надписи на стенах, – главное дожить до конца этого дня и не разрыдаться.
Последние два урока проходят как в тумане. К счастью, никто из учителей не просит меня «рассказать что-нибудь о себе». Я ни с кем не разговариваю, и ко мне никто не пристает. Понятия не имею, задали ли нам что-то на дом, – мои мысли витают совсем далеко от всего этого.
Роясь в сумочке в поисках ключей, я подхожу к машине. Трясущимися руками достаю брелок, начинаю возиться с замком, но роняю ключи на землю. Когда наконец удается сесть в машину, я стараюсь ни о чем не думать, включаю задний ход, выезжаю с парковки и еду домой. Не хочу думать ни о чем, кроме теплой кровати.
Заехав во двор, я глушу двигатель, но не тороплюсь выходить – не хочу сейчас видеть ни Кела, ни маму. Откинув сиденье, я прикрываю глаза рукой и реву. Раз за разом прокручиваю в голове все случившееся. Как же так вышло, что мы провели вдвоем целый вечер, а я не догадалась, что он учитель? Как получилось, что наш разговор ни разу не коснулся его профессии, я даже не поинтересовалась, чем он занимается? К тому же я полвечера болтала без умолку, но ни словом не упомянула о том, что еще не закончила школу. Ситуация выводит меня из себя. Ведь я так много рассказала ему. Сама виновата, говорю себе я.
Вытерев глаза рукавом, я стараюсь скрыть следы слез. Последнее время это у меня получается все лучше и лучше. Каких-то полгода назад у меня вообще не было поводов для плача. Жизнь в Техасе представлялась простой и понятной: заведенный распорядок дня, куча друзей, любимая школа, любимый дом. После смерти папы я прорыдала несколько недель, пока до меня наконец не дошло, что так я делаю только хуже Келу и маме: они не смогут успокоиться и жить дальше, пока я сама не сделаю этого. Тогда я сознательно начала принимать больше участия в жизни брата. Папа был лучшим другом не только мне, но и ему, и я понимала, что братишке приходится еще тяжелее, чем нам. Я стала ходить с ним на бейсбол, водить его на карате и даже в клуб скаутов-волчат, то есть делать все то, что раньше делал папа. Нам обоим удалось занять себя, и постепенно горе начало ослабевать.
До сегодняшнего дня.
Стук в окно с пассажирской стороны отвлекает меня от невеселых воспоминаний и возвращает к реальности. Не хочу никого видеть и уж тем более ни с кем разговаривать. За окном виднеется чей-то торс и… преподавательский бедж.
Я опускаю солнцезащитный козырек с зеркалом, быстро вытираю растекшуюся под глазами тушь, потом перевожу взгляд на травмированного садового гнома, который смотрит на меня, издевательски ухмыляясь, и нажимаю кнопку снятия блокировки дверей.
Уилл садится на пассажирское сиденье и захлопывает дверцу. Он отодвигает сиденье на несколько сантиметров назад, вздыхает и молчит. Думаю, мы оба не знаем, что сказать. Бросив взгляд в его сторону, я замечаю, что он изо всех сил упирается ногами в пол. Поза напряженная, руки скрещены на груди. Он не отрывает глаз от записки, которую оставил мне сегодня утром, – она так и лежит на торпеде. Наверное, он и правда вернулся домой к четырем.
– О чем ты думаешь? – спрашивает он.
– Я совсем запуталась, Уилл, – отвечаю я, подтягивая к себе правую ногу и обнимая ее обеими руками. – Не знаю, что и думать.
– Прости, – со вздохом произносит он и отворачивается к окну, – это я во всем виноват.
– Никто ни в чем не виноват. Человек виноват, если сделал что-то нехорошее намеренно. Уилл, ты же не знал…
– Вот именно, Лейк! – восклицает он, поворачиваясь ко мне. Я едва узнаю его: во взгляде нет ни тени заигрывания. – Вот именно! Я должен был догадаться. Моя профессия подразумевает этичное поведение не только в школьной аудитории, но и во всех остальных областях жизни! Я не понял, потому что был не на работе. Когда ты сказала, что тебе восемнадцать, я почему-то сразу решил, что ты уже учишься в колледже.
Я понимаю, что он злится не на меня, а только на себя самого.
– Мне исполнилось восемнадцать всего две недели назад, – сама не понимая зачем, сообщаю я, но тут же чувствую, что слова звучат так, будто я его в чем-то обвиняю.
Это совершенно лишнее: он и так винит себя во всем, не хватает еще, чтобы я на него злилась. Ведь мы не ожидали такого поворота событий.
– Я прохожу в школе практику, ну, вроде того, – неуклюже пытается объяснить он.
– Вроде того?
– После смерти родителей я стал заниматься с удвоенной силой и набрал достаточно баллов, чтобы закончить на семестр раньше. В школе не хватало персонала, поэтому они предложили мне контракт на год. Мне осталось три месяца практики – испытательного срока, если хочешь, а потом буду работать по контракту до июня будущего года.
Я слушаю и пытаюсь понять, что он говорит, но слышу только: «Мы не можем быть вместе… бла-бла-бла… мы не можем быть вместе…»
– Лейк, мне нужна эта работа, – Он заглядывает мне в глаза. – Я шел к этому три года. У нас нет денег. Родители оставили кучу долгов, да еще за колледж платить… Я не могу уволиться. – Он отводит взгляд, откидывается на сиденье и в отчаянии проводит рукой по волосам.
– Уилл, я все понимаю! Мне бы и в голову не пришло просить тебя поставить под угрозу свою карьеру! Глупо лишаться всего, чего ты достиг, из-за девушки, с который ты знаком всего неделю.
– Я и не думаю, что ты стала бы просить, – отвечает он, не отрывая взгляда от окна. – Просто хочу, чтобы ты понимала ситуацию.
– Я все прекрасно понимаю. Глупо даже думать, что нам имеет смысл идти на такой риск.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
