Текст книги "Я дрался в морской пехоте. «Черная смерть» в бою"

В ходе Сейсинскй десантной операции 1945 г. взвод Бабикова прорвался в тыл противника, захватил мост через реку, уничтожил более 50 его солдат, шесть автомашин и отрезал пути японским подразделениям. В боях за Сейсин командир взвода получил ранение в голову, но остался в строю, продолжая командовать своими разведчиками.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 сентября 1945 г. главному старшине М. А. Бабикову было присвоено звание Героя Советского Союза.

В послевоенный период М. А. Бабиков служил в органах государственной безопасности. Завершил службу в звании полковника.

Принимая во внимание тот факт, что интервью с двумя разведчиками, М. А. Бабиковым и П. Г. Колосовым, воевавшими под командованием дважды Героя Советского Союза В. Н. Леонова, занимают почти половину книги и в значительной степени касаются проведения ряда известных десантных операций и десантов, представляется целесообразным уделить последним внимание и дать им основанную на научных источниках оценку.

С 28 апреля по 10 май 1942 г. в целях срыва готовящегося наступления противника на Мурманск была осуществлена Мурманская наступательная операция. По замыслу операции главный удар наносили 72-я морская стрелковая бригада и 10-я гвардейская стрелковая дивизия 14-й армии.

Для содействия наступающим войскам армии и нанесения удара по правому флангу обороны противника на южное побережье Мотовского залива была высажена 12-я особая бригада морской пехоты полковника В. В. Рассохина с задачей разгромить оборонявшиеся на берегу подразделения противника и наступать навстречу главной группировке войск 14-й армии, содействуя ей в разгроме 143-го горно-егерского полка.

С целью ввода в заблуждение противника относительно высадки главных сил накануне в Титовской губе, в 10 км от участка высадки бригады был высажен демонстративный десант в составе 170 чел. разведывательного отряда Северного флота под командованием лейтенанта Н. Ф. Фролова.

Отряд имел задачу атаковать опорный пункт противника на высоте 415,3 и прикрыть правый фланг бригады.

В ночь на 28 апреля 1942 г. 12-я обрмп (6235 чел., 4775 винтовок, 146 автоматов, 28 станковых, 61 ручной и 11 зенитных пулеметов, двадцать шесть 82-мм минометов и семь 45-мм орудий) скрытно, без артиллерийской подготовки, произвела высадку в трех пунктах Мотовского залива на участке до 6 км.

Застигнутый врасплох противник не смог оказать серьезного сопротивления. К 8.00 бригада захватила пункты высадки, а к исходу 28 апреля расширила плацдарм по фронту до 7 км и в глубину до 5 км.

30 апреля после усиленной огневой подготовки противник перешел в наступление, нанося главный удар в стык 2-го и 5-го батальонов. В результате ожесточенного многочасового боя подразделения указанных частей отошли на рубеж безымянных высот, где закрепились и отразили все атаки немецких егерей.

В это время, по свидетельству командира 12-й обрмп, командир 1-го батальона капитан В. Н. Симоненко доложил об отходе прикрывавшего правый фланг бригады разведотряда штаба флота. В сложившейся остановке полковник В. В. Рассохин возложил обеспечения своего правого фланга на 1-й батальон.

1 мая резко ухудшилась погода, помешавшая вводу в бой второго эшелона 14-й армии – 52-й стрелковой дивизии. Понизилась температура, начались снегопады и метели. Всякое передвижение по дорогам стало невозможным. Было исключено использование авиации. Целую неделю с 4 по 11 мая свирепствовала пурга. Вихри мокрого снега сменялись холодным ветром, земля покрывалась ледяной коркой, по которой невозможно было передвигаться. Участники тех боев утверждали, что ничего более страшного из пережитого в Заполярье они не видели. Разыгравшаяся стихия доставила людям невероятные лишения и тяготы.

Тем не менее 12-й обрмп в крайне сложных погодных условиях продолжала героически сражаться. Подводя итоги операции, следует отметить, что бригада поставленную задачу выполнила, продвинулась на 18 км вглубь территории, занятой противником, и достигла дороги. Только вследствие того, что 14-я армия не смогла прорвать немецкую оборону с фронта и не вышла на соединение с бригадой, противник получил возможность использовать резервы 2-й и 6-й горно-егерских дивизий и свои оперативные резервы против бригады, которая вынуждена была перейти к обороне. В ходе упорных и ожесточенных боев в сложных условиях горной местности Заполярья войска 14-й армии во взаимодействии с морской пехотой, кораблями и авиацией Северного флота сорвали готовящееся наступление немецких войск на Мурманск.

В интервью с разведчиком П. Г. Колосовым есть интересный момент, когда он рассказывает о том, что идея написания книги «Пушки острова Наворон» у автора английского писателя Маклина возникла после прочтения в свое время в городе Мурманске в газете «Североморец» статьи о захвате разведчиками Северного флота двух немецких батарей на мысе Крестовом. При этом к указанному событию Павел Гордеевич на протяжении своего интервью возвращается неоднократно. Поэтому имеет смысл более подробно рассмотреть операцию по захвату мыса Крестовый.

В ходе Петсамо-Киркенесской стратегической наступательной операции 1944 г. сводный разведывательный отряд под командованием капитана И. П. Барченко-Емельянова имел задачу высадиться в составе диверсионного десанта на южное побережье Мотовского залива, скрытно совершить рейд в тылу противника и уничтожить батареи на мысе Крестовый. От этого зависел успех морского десанта Северного флота в районе Печенги.

Мыс Крестовый, где размещались опоясанные дотами две четырехорудийные немецкие батареи – одна 82-мм зенитная и противокатерная, а другая 155-мм тяжелых орудий, являлся самым мощным опорным пунктом, своеобразным бастионом горных егерей, «ключом Линахамари», надежно охранявшим подступы к ней.

К началу операции сводный отряд включал разведывательный отряд СОР, разведывательный отряд штаба СФ (42 человека) под командованием лейтенанта В. Н. Леонова, группу артиллеристов 113-го отдельного артиллерийского дивизиона, группу саперов 338-го отдельного саперного батальона, а также радистов и медиков. Общая численность сводного разведывательного отряда составляла 195 человек.

Разведчикам морской пехоты предстояло с полной выкладкой общим весом около 40 кг пройти в глубоком тылу противника свыше 30 км по труднодоступной горно-тундровой местности, изобилующей глубокими ущельями, отвесными скалами, озерами и реками.

В целях скрытности и других соображений оба разведывательных отряда шли по своему маршруту.

К утру 11 октября измотанные ночным переходом разведчики вышли в район оз. Сясиярви, где расположились на отдых. В сумерках движение возобновилось, и к наступлению темноты отряд вышел на прибрежные отроги у залива Петсамовуоно, с которых просматривались контуры мыса Крестовый. За ним на противоположном берегу виднелся порт Линахамари.

К двум часам ночи отряд вышел к перешейку мыса Крестовый. Здесь командир сводного разведывательного отряда капитан Барченко-Емельянов собрал командира разведотряда штаба СФ и командиров взводов, провел боевое ориентирование, ввел в обстановку и отдал боевой приказ. Согласно замыслу боя отряд лейтенанта Леонова в количестве 42 человек, усиленный отделением сержанта Лебедева из разведвзвода лейтенанта А. Петрова и группы артиллеристов 113-го оадн (17 чел.), захватывал четырехорудийную 88-мм зенитную батарею, взвод лейтенанта Петрова (без отделения) с группой саперов-подрывников, обойдя вдоль берега опорный пункт противника, атаковывал с фланга огневую позицию 150-мм батареи. Взводы ст. лейтенанта А. Н. Синцова, лейтенантов Ю. В. Пивоварова и А. В. Кубарева захватывали штурмом опорный пункт противника, после чего уничтожали береговую батарею.

Атака началась в 5.00 12 октября. Внезапное появление разведывательного отряда ошеломило противника. Однако, несмотря на большие потери, которые нес противник, очаги сопротивления возникали то в одном, то в другом месте. Тем не менее к рассвету первая батарея на вершине скалы оказалась в руках разведчиков морской пехоты.

На захваченной батарее 88-мм пушек подорванным оказалось только одно орудие. Из оставшихся трех орудий посланные с лейтенантом Леоновым артиллеристы 113-го отдельного артиллерийского дивизиона открыли огонь по порту Линахамари.

Но, как оказалось, самые тяжелые испытания были еще впереди.

Противник подверг мыс Крестовый массированному огневому налету артиллерийских батарей крупного калибра с противоположного берега залива, после чего в середине дня немцы высадили на мысе несколько десантных групп.

Первый немецкий десант в составе двух отделений был полностью уничтожен тремя разведчиками лейтенанта Леонова. Вторая попытка немцев высадить десант также не увенчалась успехом.

И все же егерям удалось высадиться со стороны скалы, где находилась раненые отряда. Здесь разгорелся напряженный и ожесточенный рукопашный бой. Это была та смертельная схватка, когда в ход шли и холодное оружие, и кулаки, и подвернувшийся под руку булыжник.

Разведчики упорно теснили егерей, которые, оказавшись у обрыва скалы, бросились в последнюю атаку, но не смогли добиться успеха и были вынуждены с криками скатиться вниз.

Производя перегруппировку, сводный разведывательный отряд продолжил наступление и к исходу дня взял под контроль весь берег, лишив противника возможности переправлять через залив подкрепление. В это же время все оставшиеся в живых немцы были заблокированы в районе огневых позиций 150-мм батареи. После прибытия на мыс Крестовый обещанной помощи – отдельной разведывательной роты 63-й бригады морской пехоты – гарнизон Крестового капитулировал.

Ушли в историю годы Великой Отечественной войны, но живут овеянные легендами подвиги славной морской пехоты. Они живы в памяти людей, в боевых традициях армии и флота, в названиях улиц, кораблей и судов, в памятниках и обелисках, в кинолентах, книгах и песнях.

Профессор кафедры оперативно-тактической подготовки Военно-медицинской академии им. С. М. Кирова, доктор исторических наук, полковник в отставке

Евгений Петрович Абрамов

Андреев Петр Ефимович

(интервью Ю. Трифонова)

Я родился 9 июля 1924 года в г. Ярцево Смоленской области. Родители мои рано умерли: мать в 1928 году, когда мне было четыре года, а отец во время голода в 1932. Так что своего родства толком не знаю. Папа трудился на заводе, мать там же работала. Матери я даже ни имени, ни года рождения не знаю, она сильно болела. Жили мы трудно, в семье было пятеро детей, старшая сестра – 1910 года рождения, еще одна сестра, двое братьев и я. После смерти родителей стали мы беспризорными, первое время хотели нас в детский дом отправить, старшей сестре приказывали отдавать дом государству, но она наотрез отказалась. Жили мы очень бедно и плохо, но сестра одна трудилась для нас всех.

До войны я окончил шесть классов, после поступил в школу фабрично-заводского обучения и пошел работать на текстильную фабрику. 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Наши войска стали отступать, враг приближался к Ярцево. В июле забегает к нам в цех старший мастер и объявляет рабочим, что нужно бросать станки, немец находится уже за речкой Вопь. Километров пять осталось до врага, не больше. Приказали нам взять с собой только самое необходимое – документы и вещи, и уходить из города. Сестры и братья присоединились ко мне, ведь все старшие работали на ярцевских предприятиях. Мы отправились до Вязьмы пешком, а это свыше 100 километров. Пришли в город, тут старший мастер объявляет, что на железнодорожной станции стоит эшелон, который предназначен для того, чтобы отвезти нас в тыл. Мы подошли к вокзалу, там стояли эвакуированные эшелоны, вагоны в которых были заполнены станками и сидевшими рядом с ними рабочими. А мы притопали со своими узлами. И только мы очутились на перроне, как тут налетели немецкие самолеты и начали страшно бомбить Вязьму. Началось все ровно в 18.00, и город после массированных авиационных ударов горел до раннего утра. Потом все закончилось, сошлись наши ярцевские, попрятавшиеся от бомбежки, и старший мастер говорит: «Давайте, ребята, наберитесь терпения, надо пройти еще 17 километров, и на разъезде ждет наш эшелон». Мы пришли туда, точно, стоят вагоны, обитые маскировочными сетями, при этом выяснилось, что сами вагоны были телячьими с тремя ярусами коек. Не представляешь, какая там организовалась теснота. Погрузились, после чего пришел откуда-то из-под Вязьмы поезд, прицепил вагоны и поехал. Следующая бомбежка произошла в Туле, потом мы снова двинулись в путь. Ехали голодными, случались долгие остановки, ждали прохода других эшелонов. Тогда мы, оборвыши, подходили к соседним вагонам и просили кусок хлеба, который в первую очередь отдавали матерям в нашем составе, у которых были маленькие дети, и что-то сами ели. Жили подаянием. Нас довезли до города Сызрань Куйбышевской области, где в первый раз покормили. Высадились же мы в Челябинской области, очутились в селе Петухово Каслинского района. Из Ярцево сюда прибыло и ютилось три семьи, в том числе и я с братьями и сестрами. Работали в колхозе, я устроился в кузню молотобойцем, мне было семнадцать лет. Потом в сентябре 1941 года председатель колхоза нас, откровенно говоря, пожалел – уже холодно стало, и он нам сказал, что мы, не имевшие нормальной теплой одежды, непременно замерзнем. Он где-то газету нашел и вычитал, что таких беженцев, как мы, принимает Киргизская ССР. Выдал «литер» на поезд, и мы попали в г. Фрунзе. Приехали, нашли пересыльный пункт, где принимают беженцев. Здесь нас обо всем расспросили, взяли документы из того колхоза, откуда мы приехали. Оттуда послали в город Кант Фрунзенской области, после чего направили в поселок Быстровка, неподалеку от которого строили железную дорогу. Мы очутились в распоряжении руководства местного колхоза. Начали свое житье-бытье в эвакуации. Я работал на строительстве железнодорожных путей, меньший брат учился в школе, другой брат, Петро, на год старше меня, ушел в конце 1941 года в армию, а меня забрали в начале 1942 года. И отправили во Владивосток. Я был определен в Тихоокеанский флот, окончил морскую школу и получил специальность «рулевой-сигнальщик». Дальше пошла служба, нас сформировали и отвезли на Каспийское море. Был я немножко под Сталинградом, служил на тральщике, мы тралили морские мины, которые немцы в период своего наступления бросили в Волгу.

Шел 1943 год. Когда в феврале армия Паулюса под Сталинградом капитулировала, то я прочитал в газете о том, что в Каспийской флотилии организовывался отряд, предназначенный для пополнения 393 отдельного батальона морской пехоты. Я, как комсомолец и молодой патриот, написал командиру своего корабля заявление о том, что прошу добровольно зачислить меня в этот отряд. Капитан тральщика мне и говорит: «Не будь героем, ты стоишь в рубке, дождь бьет по крыше, а на передовой день и ночь будешь под открытым небом и под пулями находиться». Но я уперся, и все. Списали меня с корабля, так что стал я морским пехотинцем. Зачислили меня снайпером-наблюдателем, потому как метко стрелял. Был вооружен пятизарядной снайперской винтовкой Мосина с оптикой.

Мы начали походным строем двигаться по направлению на Новороссийск, Геленджик, Анапу и встали на Таманском полуострове. Здесь всех зачислили в 393 отдельный батальон морской пехоты, и мы начали готовиться к морскому десанту. Все время тренировались на мотоботах, учились правильно прыгать в воду, прыгали, когда вода была и по пояс, и по грудь. Важно выработать автоматизм – как только услышим команду капитана, он кричит: «Полный назад!», нужно начинать действовать. Такая команда означает, что под днищем судна уже грунт и мотобот при движении вперед может вылететь на берег. Тогда ты и прыгаешь; если все делаешь правильно, то воды тебе по колено, кто запоздал немножко – тот по пояс в воде оказывается. Кстати, нам перед строем зачитали приказ о том, что если кто-то не прыгнет при высадке, а вернется с мотоботом назад – того будут считать изменником Родины. Или расстрел, или в штрафбат и на передовую. Так что прыгали мы все до единого.

Вечером 22 января 1944 года первый отряд нашего десанта завершил погрузку и вышел из бухты Опасная. Ночью мы начали высадку в Керчи в районе Широкого мола. Немцы сильно обстреливали мотоботы, мне еще полных 20 лет не было, а среди морских пехотинцев были пожилые мужчины, от сорока лет и старше, так они молились Богу и просили: «Господи, помоги нам высадиться на сушу!» И мы вместе с ними крестимся. А немец поливает нас артиллерийским огнем, и несколько наших кораблей потонуло, так как враги очень метко стреляли из береговых пушек. Ведь к укрепленному вражескому берегу любому кораблю опасно подходить, а тут еще десант надо высадить. К счастью, за нами шли спасательные корабли, матросы с затонувших кораблей выплывали и их подбирали. Нас хорошо выручило то, что была проведена неплохая артподготовка перед десантом, да еще помогали наши самолеты, которые с воздуха бомбили немцев. Ну, мы высадились, заняли часть территории порта, ворвались в город, отбили несколько господствующих зданий, после чего соединились с нашими войсками, наступавшими со стороны Керченского плацдарма. Во время операции я был вооружен снайперской винтовкой, на боку висела саперная лопатка, противотанковые гранаты и «лимонки» Ф-1 в подсумках. Стрелял по немцам, убил или нет кого-то, врать не стану, фигуры падали, но точно не знаю, были ли они убиты, ранены или просто спрятались. Не буду брехать. Надо отметить, что у меня зажигательных пуль не было, но имелись трассирующие – зеленого и красного цвета. Ночью выстрелы таких пуль смотрелись красиво и завораживающе. Были еще сигнальные ракеты, но ими я не воспользовался.

В апреле 1944 года мы атаковали оборону противника, прорвали ее и дошли до поселка Камыш-Бурун. На подходе к Феодосии нас остановили и объявили, что часть наших морских пехотинцев направляются во флотский экипаж, потому что на Черноморском флоте остро не хватало специалистов морского направления. Так я в числе прочих очутился в Керчи, к нам, как мы их тогда называли, приезжали «покупатели» и набирали себе специалистов. Я числился в плавсоставе, поэтому ждал приглашения на боевой корабль. Вдруг к нам прибыл один капитан и многих матросов обманул, сказал, что у них есть большой катер, на который нужны моряки, мотористы и рулевые, которые умеют обращаться с компасом. Ну, я и согласился, не стал дожидаться, когда придут «покупатели» с торпедных катеров или эсминцев. Когда нас привезли на Азов, выяснилось, что вместо корабля нас всех зачислили на береговую батарею БП № 1007 под командованием старшего лейтенанта Георгия Александровича Докторина. Когда приехали, двинулись с матросами выражать свой протест. Мы пошли в кабинет командира батареи вместе с Торсенковым, тоже сигнальщиком, мы с ним еще во флотском экипаже продолжали семафорить, чтобы не забыть морскую науку. Нас офицер спрашивает, кто мы такие и как попали в экипаж. Рассказали ему о службе в морской пехоте, и тогда командир батареи меня расспрашивает: «Где ты служил на флоте?» Я все поведал о своей службе на тральщике. И сделали меня комендором на батарее, стали моим кораблем орудия на берегу.

Затем меня перевели в Ак-Мечеть, как тогда по старой памяти еще назывался поселок Черноморское. Туда поступили на вооружение морской батареи четыре 127-мм американских орудия, полученных по ленд-лизу. И я на этих пушках служил. Перевели меня в 1945 году. В расчет каждого орудия входили: командир орудия, замковый, я был правым горизонтальным наводчиком, имелся еще вертикальный наводчик, наводчик целика, два заряжающих – на снаряд и на заряд. Кроме артиллерийской обслуги, был еще старшина батареи, мичман. Несмотря на то что война все еще шла, батарея была развернута в строгом соответствии со штатами.

В Черноморском я встретил конец войны. Причем 9 мая 1945 года как раз стоял на посту, прибегают часов в пять утра начальник караула с разводящим и кричат: «Победа! Победа! Поздравляем с днем Победы!» К тому времени мы уже ожидали конца войны, все газеты об этом писали. Конечно же, все матросы сильно радовались и кричали в тот преисполненный радости день.

– Как кормили на фронте?

– Всякое бывало, когда на суше служил уже после батальона, то нормально. А в 393-м отдельном батальоне морской пехоты все зависело от походной кухни – когда она подойдет. Если нет ее, то питались сухим пайком. В него входили галеты, шоколадка, консервы в баночках. Мы по флотской привычке называли такой сухой паек «бортпайком». Мы его распечатывали своими кинжалами только тогда, когда кухня не подоспела или если на большом привале находились.

– Как мылись, стирались?

– В батальоне я не помню, чтобы мы мылись. А вот в Черноморском имелась своя прачечная, нашу батарею обслуживали две женщины. Ну а на корабле мы стирались самостоятельно.

– С замполитами сталкивались?

– Конечно, они у нас были в батальоне. Они нам помощь оказывали, замполит Кондратенко был неплохим мужиком. Но нам, рядовым матросам, больше всего нравились те политзанятия, которые проводил командир санитарной части, капитанедик. Весьма грамотный мужик, да и командовал он своими санитарами и медсестрами с большим толком.

– С особистами сталкивались?

– Нет, служил я хорошо, и никаких замечаний ко мне не имелось. Пришел я в батальон нормально и с хорошими документами.

– Что было самым страшным на войне?

– Десант. На батарее мы уже служили, как в мирное время. Когда же я был на тральщике, то постоянно думал о том, что если бы мы попали на мину и взорвались, то быстро оказались бы на дне. Поэтому у нас у каждого в кармане были жетоны, на которых выбивали фамилию, имя и отчество, а также адрес родственников и райвоенкомат, откуда матрос призывался.

После того как закончилась Великая Отечественная война, то я недолго пробыл на батарее, меня списали во флотский экипаж в Севастополь. Все время добивался отправки на корабли, поэтому меня направили на базу торпедных катеров, но здесь прослужил недолго, что-то с документами было не в порядке, то ли где-то потеряли, то ли еще что-то. Выяснилось, что у меня не было аттестата имущественного и пищевого. Меня обратно в 1946 году отправили в экипаж. А тут объявили в газете, что происходит демобилизация 1922-1924-х годов рождения. В экипаже таких набралось тринадцать человек. В начале 1947 года я демобилизовался из Севастополя. Когда вышел приказ с моей фамилией, я уже служил в 7 отдельной бригаде морской пехоты. Отслужил на флоте пять лет с 1942 года по 1947. Немножко повидал и повоевал.

Когда я находился в Черноморском на батарее, у меня появилась подруга из местных. И я хотел к ней вернуться, моя же старшая сестра находилась в Средней Азии, так что мне и «литер», и продукты питания оформили до самого города Фрунзе. Но я вернулся в Черноморское, и когда мы с моей подругой договорились о том, что поженимся, то я остался здесь и вот уже 65 лет живу в поселке городского типа Черноморское, который стал «пгт» в 1957 году.