Текст книги "Романовы в дороге. Путешествия и поездки членов царской семьи по России и за границу"

Следует заметить, что и прием в Костроме был ею особенно отмечен именно в силу культурного уровня принимающего дворянства. Костромских дворян можно было смело представить иностранным министрам, находившимся в ее свите. Последние же должны были сделать рекламу за границей о том, что в России тоже есть цивилизация. Так, в письме к А. А. Вяземскому государыня писала: «Господа костромичи во всем себя отменно вели в приеме, в провожании и в прощании и ото всех похвал достойную получили; и не стыдно было министрам [т. е. иностранным послам. – Г. И.] показать всю их весьма пристойныя поступки и распоряжения»{72}72
  Екатерина II – А. А. Вяземскому. 17.V.1767 // ЖМЮ. 1915. № 10. С. 14.


[Закрыть].

Императрица понимала необходимость для российского общества «смягчения нравов». Для нее «цивилизованное поведение» включало в себя и повышение общей культуры, и умение соответственно вести себя в обществе. В частности, театральные представления в гимназии она рассматривала как одно из средств цивилизовать дворянское население. Во время высочайших обедов говорилось не только о делах, но велись беседы и о культуре. Например, 29 мая 1767 г. в Казани за императорским столом беседовали о театральных спектаклях и о тех комедиях, которые представляли тогда в российских театрах. Августейшая особа с похвалой отозвалась о Расине и Корнеле, а также и о «российском театральном стихотворце господине Сумарокове». В разговоре она заметила, что ей известно, что и в Казанской гимназии ученики представляли комедии и трагедии данных авторов{73}73
  Пребывание императрицы Екатерины II в Казани в 1767 году [По материалам рукописного сборника конца XVIII в.] // РО ИРЛИ. Ф. 265. Оп. 2. Ед. хр. 2318. Л. 8 об.


[Закрыть]. Тем самым Екатерина дала понять, что это примечательный факт, и она оценивает это как благо.

Известно, что директор местной гимназии Юлий Иванович Каниц с самого начала своего приезда в Казань убеждал учеников принимать участие в постановке пьес, а почтеннейших жителей Казани бывать на них. В Рождество, Масленицу, Пасху и каникулы в гимназическом зале давались представления. Причем директор не жалел собственных средств для их организации. Театральные пожертвования (платы за вход) давали возможность поддержать материально нуждающихся учащихся гимназии. Учениками разыгрывались известные пьесы – комедия «Школа мужей» Мольера, трагедия «Синав и Трувор» А. П. Сумарокова; прологи и балеты, сочиненные самим Ю. И. Каницем{74}74
  Владимиров В. В. Историческая записка о 1-й Казанской гимназии. Казань, 1867. Ч. 1. С. 112.


[Закрыть].

Узнав, что театральные зрелища прекратились по причине сложных отношений между губернатором и директором гимназии, Екатерина выразила по этому поводу сожаление Квашнину-Самарину: «То весьма сожалительно, что таковые представления в городе Казани оставлены и господину губернатору должно таковые предметы поддерживать и об улучшении их заботиться»{75}75
  Пребывание императрицы Екатерины II в Казани в 1767 году. Л. 9.


[Закрыть]. В разговоре с губернатором она отметила, что не только малолетних учеников, но и само дворянство необходимо привлекать к этому делу. Обосновывала она это тем, что «сим оные научаются приятности в поведении и обращении, которые не токмо в столицах, но и в разных провинциях российского государства видеть желательно»{76}76
  Пребывание императрицы Екатерины II в Казани в 1767 году. Л. 9.


[Закрыть]. По сути, императрица подавала губернатору мысль о необходимости возобновления данных спектаклей{77}77
  К слову сказать, 31 мая 1767 г. после ужина, который давал губернатор, состоялся маскарад. Как отмечалось в «Санкт-Петербургских ведомостях»: «Благопристойность поведения и искусство в танцовании ясно свидетельствовали, что дворяне Казанские в благонравии и воспитании ни мало живущим в престольных городах не уступают». См.: Прибавление к № 58 // Санкт-Петербургские ведомости. 1767.20.VII.


[Закрыть].

Очевидно, что подобные внушения монарха имеют большое значение. Е. Н. Марасинова отмечала, что «на уровне обыденного сознания законом являлась высокая воля ея императорского величества, а законопослушанием» – исполнение ее «ничего не разбирая» и «не щадя сил и самой жизни»{78}78
  Марасинова Е. Н. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII в. (По материалам переписки). М., 1999. С. 66.


[Закрыть]. Дворянское общество Казани осуществило пожелание императрицы. Фон Каниц впоследствии представил реляцию о торжествах, проводимых в Казанской гимназии, в Московский университет. 10 апреля 1771 г. в Казанской гимназии представляли «Синава и Трувора»{79}79
  См.: Владимиров В. В. Историческая записка о 1-й Казанской гимназии. С. 114, 116.


[Закрыть].

В некоторых городах, в которых пребывала императрица, дворянским обществом давались спектакли, что должно было свидетельствовать о его высоком культурном уровне. В Смоленске 3 июня 1780 г. дворянством была представлена российская комедия с хором. Во время бала в зал вступила «кадрилия», которая танцевала «сделанный для нее [государыни] нарочно контртанец». Екатерина пожаловала всем участвовавшим в спектакле и кадрили подарки{80}80
  Дневная записка. С. 412.


[Закрыть]. В Орле 17 июня 1787 г. в спектакле принимали участие представители избранного орловского общества: были сыграны две пьесы – «Соломон II, или три султанши» и комическая опера «Ворожея». По окончании спектакля хор исполнил концерт, сочиненный на случай прибытия в Орел Екатерины{81}81
  Барышников Н. Императрица Екатерина II в Орловской губернии. Орел, 1886. С. 27.


[Закрыть]. Таким образом, дворянство выбирало определенную модель поведения – модель культурного просвещенного сословия. В этом заметно его желание показать, что оно соответствует культурным запросам императрицы и является в силу этого подлинной опорой трона. Культурное пространство объединяло дворянство и императрицу общностью интересов.

Анализируя тексты, представляющие прием высочайшей особы, следует отметить отсутствие в них, как правило, сюжетов, способствующих омрачить настроение императрицы. Прежде всего, это касается официальных источников и большей части документов личного происхождения. Тем более представляется важным выявить источники, свидетельствующие о том, что российская монархиня не проходила мимо проблем, касавшихся жизни дворянского общества. В письме к А. А. Вяземскому от 3 июня 1767 г. Екатерина писала, что столкнулась в Казани с проблемой самоуправления казанского дворянского общества. В этом городе она с удивлением обнаружила раздоры как в среде местной администрации, так и между местной властью и дворянами. К моменту ее приезда здесь продолжалась ссора между казанским губернатором А. Н. Квашниным-Самариным и большинством дворянства, вдохновляемого губернским прокурором П. Есиповым. Последний распускал слухи, порочившие личность губернатора, и тем самым отталкивал от представителя власти местное население{82}82
  Екатерина II – А. А. Вяземскому. 3.VI.1767 // ЖМЮ. 1915. Декабрь. № 10. С. 197.


[Закрыть].

Данная ситуация отразила характерный тип отношений губернатора и губернского прокурора того времени: они были довольно сложны. С одной стороны, губернаторы были склонны смотреть на прокурора, чиновника ниже себя рангом, жалованием и положением, как на своего подчиненного. В то же время теоретически власть проводила линию на то, что прокуроры являются независимыми от губернаторов и воевод. По действовавшим законам они наблюдали за закономерностью действий губернской администрации и были подчинены генерал-прокурору Сената. Вместе с тем, для тех же прокуроров были обычными противозаконные действия, как-то: взяточничество, превышение власти, пользование этой властью в своих интересах, брань, буйство, драки, нередко в пьяном виде. К рассматриваемому времени определяется концепция императрицы относительно компетенции губернской власти. Как отмечал Ю. В. Готье, «Наставление» (1764) делает губернатора «поверенным монарха»: он «есть ответственное и в то же время доверенное лицо государя». Ему, истинному опекуну своей губернии, подчиняются (за исключением столичных губерний) все местные учреждения, дотоле от него независимые{83}83
  Готье Ю. В. История областного управления в России от Петра I до Екатерины I: в 2 т. Т. 2. Органы надзора. Чрезвычайные и временные областные учреждения. Развитие мысли о преобразовании областного управления. Упразднение учреждений 1727 г. М.; Л., 1941. С. 185.


[Закрыть]. В черновом наброске к «Наставлению» подчеркивалось, что губернатору следовало быть хозяином в своей губернии. В его обязанность входит «смотреть, всякий исполняет ли свою должность и законы; в противном случае он понуждать власть имеет»{84}84
  Собственноручные поправки Екатерины II в Наставлении губернаторам, а также замечания ея об этой должности, вошедшие потом в это Наставление // Сб. РИО. СПб., 1871. Т. 7. С. 353.


[Закрыть]. Екатерине было особенно неприятно, что Есипов портил имидж представителю коронной власти, в результате чего тот уже «не мог отправлять дела» так, как это было необходимо{85}85
  Екатерина II – А. А. Вяземскому. 3.VI.1767. С. 197.


[Закрыть].

Разумеется, этот конфликт подлежал немедленному разрешению. Отметим те средства, которые использовались властью для смягчения ситуации. Императрица была в курсе тех сплетен, которые «суть более с бабьей стороны», как отмечалось ею в письме к Вяземскому. Она действовала не напрямую, а через своих приближенных. По ее приказу увещевания были обращены к обеим сторонам: «Я за благо нашла налить с обеих сторон воду в вине, дабы вырозуметь, а не сказать, что то делается по моему приказанию»{86}86
  Екатерина II – А. А. Вяземскому. 3.VI.1767. С. 197.


[Закрыть]. Особое внимание было обращено на вдохновителя ссоры – П. Есипова. Губернскому прокурору было внушено, что в силу своего поведения он может не только потерять свое место, но и вовсе лишиться возможности проживать в Казанской губернии, как человек, «не любящий мира и тишины». На следующий день по ее указанию к Есипову обратились с советом помирить всех и тем самым изменить мнение о нем самом. Он взялся за примирение после первого же увещевания{87}87
  Екатерина II – А. А. Вяземскому. 3.VI.1767. С. 197.


[Закрыть].

Обо всем этом императрица писала А. А. Вяземскому. Видимо, мысли о «сих распрях» продолжали ее беспокоить, и она решила принять дополнительные меры для прекращения вражды. Вяземскому было рекомендовано написать губернскому прокурору письмо от себя (т. е. от имени генерал-прокурора, непосредственного начальника), в котором было бы отмечено, что о нем, Есипове, говорят как об источнике ссоры, в то время как желание императрицы состоит в том, «чтобы тишина везде сохранялась». Однако вместе с данными внушениями должна была быть подтверждена и его должность{88}88
  Екатерина II – А. А. Вяземскому. 3.VI.1767. С. 197.


[Закрыть].

В целях предупреждения повторения конфликта внутри дворянского общества, Екатерина пыталась выяснить причины враждебного отношения к губернатору. Очевидно, не последняя роль принадлежала здесь жене губернатора, поскольку императрица пишет Вяземскому, что ей «уже вымыли голову». Высокомерное поведение губернаторши стало одним из источников неприязни дворянского общества к губернатору и явилось предметом разговоров в городе. Жене губернатора через сторонних лиц дают совет, чтобы она была приветливее и ласковее с людьми{89}89
  Екатерина II – А. А. Вяземскому. 3.VI.1767. С. 197.


[Закрыть]. В этом деле можно отметить средства погашения конфликта в дворянском обществе Казани. В отличие от ситуации в Ярославле, где власть энергично воздействует на городскую общину (там наблюдался раздрай между купцами первых двух гильдий, заседавших в городском магистрате), где воевода города отстраняется от должности, в отношении к дворянству Екатерина действовала более тонко. Возмутитель спокойствия Есипов не лишился места: ему было сделано внушение через ближнее окружение императрицы, хотя, как должностное лицо, он мог быть и устранен. В этом сказалось особое отношение монархини к дворянству как опоре трона. С другой стороны, будучи человеком деятельным и рациональным, она понимала, что любую ситуацию можно переломить, направить в нужное русло. Это был знак новой наступившей эпохи, в которой решающая роль в процессе преобразований отводится воспитанию не только человека, но и общества в целом. В деле воспитания дворянского общества методы убеждения и внушения преобладали над административными мерами.

Как власть воспринимала проблемы, стоявшие перед дворянским населением? Сохранившиеся официальные документы, в том числе актово-законодательный материал, позволяют выявить хозяйственно-экономические потребности дворянства. Одна из проблем, которая волновала дворянство, – межевание земель{90}90
  Межевание – определение на местности и юридическое оформление границ земельных владений. См.: Межевание // Отечественная история. Энциклопедия: в 5 т. М., 1994–2000. Т. 3. М., 2000. С. 524.


[Закрыть]. Как известно, в первой половине XVIII в. хаотичное состояние земельного права вело к яростным конфликтам между землевладельцами, приводившим к повсеместному захвату земель. Еще в царствование Елизаветы Петровны в 1754 г. вышел указ о генеральном межевании, которое должно было отделить частновладельческие земли от государственных и удовлетворить права на землю их владельцев. Елизаветинское межевание было приостановлено в связи с нехваткой средств, а также необходимостью пересмотреть принцип его организации, изложенный в «Инструкции межевщикам» 1754 г. (обязательное требование от землевладельцев подлинников документов на право владения){91}91
  См.: Герман И. Е. История русского межевания. М., 1910.


[Закрыть].

Екатерина II возобновила дело Елизаветы Петровны. Манифест 19 сентября 1765 г. показывал, что целью межевания являлось государственное и «народное спокойствие». В манифесте содержались новые подходы к межеванию, отделявшие обмер и описание земель и их продукции от вопросов о правах собственности. Главным принципом межевания служили не права собственности землевладельца, а установление размеров и границ земли, принадлежавшей той или иной деревне, независимо от количества ее владельцев или принадлежности государству{92}92
  Об учреждении Комиссии о государственном межевании. 5.III.1765 // ПСЗ РИ. Т. 17. СПб., 1830. № 12347. С. 82–83.


[Закрыть].

Межевание проходило постепенно, не одновременно. Поэтому данная мера оставалась насущной для целого ряда внутренних российских губерний и в 80-е годы XVIII в. Проезжая через Псковскую губернию в Белоруссию (1780), Екатерина услышала просьбу дворян и жителей о скором введении межевания. О том, что власть быстро на это реагирует, свидетельствует указ от 17 ноября 1780 г., информирующий население о намечаемых правительством мероприятиях. В документе отмечалось, что еще указом от 13 апреля 1778 г. было предписано перевести Тверскую Межевую контору в Псковскую губернию. Поскольку императрица не имела сведений о том, закончит ли в следующем году свою работу данная контора, она повелела учредить особую Межевую контору «с довольным числом партий землемерных». В данном документе утверждалось, что межевание в Псковской губернии непременно начнется весной 1781 г. В силу этого дворяне губернии должны быть осведомлены об этом событии, чтобы наготове встретить землемеров: приготовить поверенных с надлежащими по форме «верющими письмами», на случай же споров представить «крепости»{93}93
  Об учреждении Межевой конторы для межевания Псковской губернии. 17.XI.1780 // ПСЗ РИ. Т. 20: С 1755 по 1780. СПб., 1830. № 15086. С. 1015.


[Закрыть].

Как известно, вследствие активной внешней имперской политики России, в результате ее участия в первом разделе Польши, 70-е годы XVIII в. ознаменовались включением в состав России белорусских земель. Шел процесс интеграции этих земель в институциональные структуры империи. Внимание Екатерины проецируется и на шляхетство недавно присоединенных земель. В Белоруссии проблема межевания являлась также актуальной. Вопрос о межевании, как средстве прекращения частных споров, поднимался в Полоцке и Могилеве. Императрица обещала там ввести межевание после того, как оно будет проведено в ближайших губерниях{94}94
  Дневная записка. С. 402.


[Закрыть]. Таким образом, власть довольно оперативно реагирует на просьбы дворянства, связанные с межеванием земель.

Императрица, конечно, желала видеть в жителях присоединенных территорий верных подданных. Однако, в отношении населения западных губерний необходимо было сочетать политику кнута и пряника. Власть пользовалась желанием местной шляхты получить российские чины, поскольку одним из средств интеграции края являлось участие дворян в местном управлении, в работе государственных учреждений. А. А. Безбородко, побывав в Белоруссии вместе с императрицей, писал о поляках: «Они довольно не дики стали. Вся же амбиция простирается к получению чинов российских и к записке детей в гвардию»{95}95
  А. А. Безбородко – А. Р. Воронцову, Ляды, 1.VI.1780 // Сб. РИО. СПб., 1879. Т. 26: Канцлер князь Александр Андреевич Безбородко в связи с событиями его времени (годы с 1747 по 1787). С. 372. Текст доступен по адресу: http://elib.shpl.ru/ru/nodes/10286-t-26-1879#page/1/mode/grid/zoom/1 (дата последнего посещения 31.III.2015).


[Закрыть]. У Екатерины присутствует понимание этих нехитрых желаний. Как свидетельствует современник Г. Добрынин, она, пребывая в Белоруссии, приказала генерал-губернатору З. Г. Чернышеву подать ей список всех дворянских служащих, находившихся на выборных должностях, и пожаловала их чинами тех степеней, какие они «по выбору» занимали. Таким образом, отмечает мемуарист, «не одному хорунжему или простому шляхтичу досталось в ранг подполковника», т. е. в надворные советники{96}96
  Добрынин Г. Истинное повествование или жизнь Гавриила Добрынина, им самим писанная в Могилеве и Витебске. СПб., 1872. С. 211.


[Закрыть]. Так власть укрепляла свои позиции в среде дворянства присоединенных территорий.

* * *

Помимо вопросов образования и повышения культурного уровня дворян, императрицу заботили мысли о дворянском благополучии. Она с чуткостью относилась к тому, что касалось дворянских судеб: не оставляла без внимания врученные ей прошения от дворянства. Во время пребывания в Казани в 1767 г. ей подали челобитную родственники казанского помещика отставного майора Льва Молоствова. После смерти жены на его попечении остались малолетние дети от второго брака: трое сыновей и одна дочь. Позже, когда глава семейства лишился ума, детей отдали родственникам. Видимо, попечение было не особо хорошим, поскольку другие родственники обратились к высочайшей особе за помощью. Так или иначе, она повелела казанскому губернатору А. Н. Квашнину-Самарину детей от родных отобрать и подумать, как лучше устроить их воспитание, о чем и представить на высочайшее рассмотрение{97}97
  Рапорт казанского губернатора А. Н. Квашнина-Самарина. 18.I.1767 // РГАДА. Ф. 16. Д. 720. Л. 56–57.


[Закрыть].

Характерно, что Екатерина не отдавала все на откуп местной администрации, а взяла это дело под свой личный контроль и требовала определенной отчетности. Сохранились рапорты казанского губернатора А. Н. Квашнина-Самарина, свидетельствующие о том, как это повеление выполнялось{98}98
  Рапорт казанского губернатора А. Н. Квашнина-Самарина. 18.I.1767 // РГАДА. Ф. 16. Д. 720. Л. 56–57.


[Закрыть]. Ситуация с семейством Молоствовых высвечивала и проблему состояния дворянской экономии, в том числе и крестьянского хозяйства, крепость которого являлась основой состоятельности, благополучия дворянской семьи. Вниманием к этой истории императрица формировала и укрепляла понимание ценности человека, гражданских и юридических прав отдельной личности.

В ходе последующих поездок Екатерины по стране дворяне обращались к ней со своими семейными проблемами, и она не оставляла их без внимания. Характерно, что даже в решении этих вопросов она апеллировала к основанным ею учреждениям – Совестному суду. Совестный суд, созданный учреждениями 1775 г., являлся всесословным органом, сочетавшим в себе функции суда по малозначительным делам, третейского суда и прокуратуры. Такой суд учреждался в каждой части города и состоял из одного или более судей и нескольких присяжных. Отдавая эти прошения в Совестный суд, Екатерина была уверена в скором решении этих дел. В Киеве в 1787 г. она дает поручение генерал-губернатору Малороссии П. А. Румянцеву употребить все возможные, законами позволенные, средства убедить «совестью» надворного советника Михаила Губчица помириться с женой или назначить ей из своего имения содержание. Румянцев распорядился Новгород-Северскому Совестному суду решить этот вопрос{99}99
  Донесения П. А. Румянцева – Екатерине II. 26.IV.1787 // РГАДА. Ф. 16. Д. 742. Ч. 2. Л. 397.


[Закрыть].

На первый взгляд, взаимодействие российской императрицы с дворянством носило церемониальный характер. Харизматический образ императрицы, представленный в церемониале путешествия, отражал ее попечение, заботу о населении, в том числе о дворянстве. Однако эти встречи и консолидировали дворянское общество вокруг монаршей особы, и отражали значимость для верховной власти первого сословия страны. Дворянство публично заявляло о своей лояльности и преданности, что отражалось и в церемониальных текстах. Возможности церемониала путешествий позволили императрице укрепить связь с опорой трона – первенствующим сословием страны. Таким образом, коммуникация Екатерины II и российского дворянства в церемониале путешествий способствовала легитимации императорской власти и тем самым усилению ее политического ресурса.

С другой стороны, политическая практика императорских путешествий определяла для власти приоритетные задачи в дальнейшем развитии дворянского сословия, связанные с улучшением экономического, материального положения господствующего сословия, а также с повышением его культурного и политического уровня. Таким образом, практика поездок императрицы опровергает суждение М. М. Щербатова о том, что, путешествуя по стране, Екатерина «видела и не видала»{100}100
  М. М. Щербатов проявил скептицизм по отношению к путешествию Екатерины II в Крым в 1787 г.: «Монархиня видела и не видала, и засвидетельствование и похвалы ее суть тщетны, самым действием научающие монархов не хвалить того, чего совершенно сами не знают». См.: Разные сочинения М. М. Щербатова // ЧОИДР. 1860. Т. 1. С. 80.


[Закрыть], т. е. ей была представлена лишь та картина процветающей империи, которую она хотела видеть. Даже в ее общении с первенствующим сословием страны не чувствовалось полного благополучия: императрица столкнулась и с проблемами самоуправления дворянского общества, и с вопросами, касающимися земельных отношений; ей подавались и челобитные, касающиеся нелегких судеб отдельных дворянских семей.

Е. В. Беспалая. Последний путь странствующего императора Александра I

Двадцатичетырехлетнее правление Александра I, – наиболее загадочного, по мнению современников и историков, представителя дома Романовых, – сопровождалось многочисленными путешествиями. Вступив на престол, император на протяжении «четверти века почти ежегодно предпринимал длительные вояжи […] Он исколесил Россию от Архангельска на севере до Севастополя на юге и Златоуста на востоке. Западные ее пределы – со шпагой ли военачальника, с портфелем дипломата – он множество раз пересекал во время зарубежных поездок»{101}101
  Файбисович В. М. Александр I – человек на троне // Александр I. «Сфинкс, не разгаданный до гроба….». Каталог выставки. СПб., 2005. C. 78.


[Закрыть]. Необходимость совершения венценосным правителем поездок в пределах огромной страны была вызвана рядом причин, в числе которых было желание ознакомиться с состоянием дел в Москве, российской глубинке и во вновь присоединенных территориях – Бессарабии, Польше и Финляндии с тем, чтобы «ускорить своим присутствием исполнение сделанных распоряжений».

Путешествия монарха за пределы империи в период противостояния России и наполеоновской Франции были обусловлены стремлением участвовать в военных кампаниях. Первоначальная попытка Александра I взять под свой контроль действия верховного командования русской армии, которой в 1805 г. под Аустерлицем противостояла армия Наполеона, обернулась горьким разочарованием из-за поражения русско-австрийского военного альянса. Но в результате военной кампании 1813–1814 гг., в которой царь принял активное участие и сыграл важную роль, была одержана победа над Наполеоном. В наступившую «эпоху конгрессов» в 1815–1822 гг. по окончании общеевропейской войны возникла необходимость присутствия монарха победившей державы на многих международных конгрессах, проходивших в Вене, Ахене, Троппау, Лайбахе и Вероне. Российский император совместно с монархами союзных держав – Австрии, Пруссии и Англии, – создавал новый миропорядок в Европе, а затем и принимал меры к его сохранению.

В промежутках между заседаниями конгрессов Александр I в сопровождении узкого круга доверенных лиц совершал визиты частного характера в Лондон, Брюссель, Париж, Берлин. Длительное отсутствие Александра I в стране не мешало ему заниматься государственными делами. По прибытии курьеров из Петербурга, царь в присутствии начальника Главного штаба князя П. М. Волконского, которого в 1823 г. сменил на этом посту генерал-адъютант И. И. Дибич, знакомился с корреспонденцией, писал распоряжения и указы, а затем отправлял их по назначению.

Стремление императора к «беспрестанной перемене мест» было вызвано не только соображениями государственной целесообразности. По мнению историка Н. К. Шильдера, оно порождалось желанием Александра I заглушить новыми впечатлениями то мрачное мистическое настроение, которое овладело им по окончании войны с Наполеоном, борьба с которым потребовала огромного напряжения сил. С годами светская жизнь в столице вследствие перенесенных утрат и разочарования в жизни все меньше привлекала монарха. В то же время «нескончаемые путешествия» помогали бороться с тоской и обретать душевное равновесие. Обязательной частью путешествий было общение с народом, посещение храмов и больниц, участие в церемониях по закладке храмов и открытию памятников{102}102
  Шильдер Н. К. Император Александр Первый, его жизнь и царствование: в 4 т. СПб., 1897–1898.


[Закрыть].

Однако эти путешествия несли в себе и риск для жизни императора, о чем сообщал в своих письмах генерал-адъютант князь П. М. Волконский, неизменный спутник царя во многих поездках. В ноябре 1818 г. перед отъездом из Ахена в Брюссель был раскрыт заговор, организованный французскими офицерами, «изгнанными из страны», которые намеревались арестовать царя и, «приставя пистолет ко лбу, заставить Государя подписать декларацию в пользу Бонапарте и его сына». Были приняты меры по обеспечению безопасности проезда императора и «так сокрыты были удачно, что Государь» не догадывался о них на всем пути в Брюссель и обратно. Двумя годами позже в поездке из Троппау в Вену в декабре 1820 г. коляска с императором на полной скорости ударилась на повороте «в самых воротах городских» и «была отброшена в другую сторону», едва удержавшись на ходу. По словам князя, их «сам Бог спас». Возмущенный неосторожной ездой немецких извозчиков, он с опаской думал о предстоящей поездке из Вены в Лайбах, дорога в который была еще хуже, «и ужасно гористо, а от морозов и снега очень скользят экипажи, от чего легко можно быть в канаве»{103}103
  П. М. Волконский – А. А. Закревскому. Вена, 21.XII.1820 // Сб. РИО. СПб., 1890. Т. 73: Бумаги графа Арсения Андреевича Закревского: Ч. 1 С. 34. Текст доступен по адресу: http://elib.shpl.ru/ru/nodes/11619-t-73-1890#page/1/mode/grid/zoom/1 (дата последнего посещения 31.III.2015).


[Закрыть].

Не менее сложным и опасным было путешествие по Финляндии, которую император посетил летом 1819 г. Путь по реке и озеру в финский город Каяни едва не обернулся бедой. Шлюпки шли на полных парусах, когда поднялась буря, и волны стали подниматься «так высоко, что ничего не было видно», заполняя шлюпку. Промокший, но внешне спокойный царь, «спросил у капитана по-английски: не опасно ли?» и услышал ответ, что нет никакой опасности. Однако вскоре шквал сломал ручку руля, путешественников «спасла запасная ручка, которую капитан успел надеть вместо сломанной». Обратно возвращались по совету князя Волконского «сухим путем», по узким гористым тропам и болотистой труднопроходимой местности пешком или верхом на лошадях{104}104
  Шильдер Н. К. Император Александр Первый. Т. 4. СПб., 1898. С. 164. Текст доступен по адресу: http://www.runivers.ru/bookreader/book428051/#page/1/mode/1up (дата последнего посещения 31.III.2015).


[Закрыть].

Длительные поездки, требовавшие от Александра и его окружения хорошей физической подготовки, заканчивались иногда трехчасовым ночлегом, а затем путешественники вновь отправлялись в путь. «Ночь в дороге император проводил по-спартански – на походной кровати, на жестком сафьяновом матраце, который набивался сеном»{105}105
  Файбисович В. М. Александр I. С. 81.


[Закрыть]. В осеннюю погоду добирались нередко по размытым дорогам, зимой на санях. При этом монарх «предпочитал открытые экипажи, хотя зимой это было чревато обморожением». В «студеном декабре 1812 года», выехав в город Вильно к армии, «император пять дней провел в открытых санях», за что, по его словам, «пришлось поплатиться кончиком носа»{106}106
  Файбисович В. М. Александр I. С. 78.


[Закрыть]. Метель и вьюга не пугали путешественников, если уже был намечен маршрут поездки. В конце ноября 1822 г. по дороге из Вероны в Россию в десятиградусный мороз около Падуи «государя застигла страшная вьюга, и мороз усилился до 16 градусов». Некоторые спутники «поморозили пальцы на руках и ногах», но император проследовал дальше. «И только 20-го января 1823 г. прибыл на ночлег в Царское Село. Дорогой мороз доходил до 26 градусов, но, несмотря на стужу, государь все время ехал в открытых санях»{107}107
  Шильдер Н. К. Александр I. Его жизнь и царствование: иллюстрированная история. М., 2010. С. 366.


[Закрыть].

В весеннее время Александр, не задерживаясь в ожидании хорошей погоды, мог отправиться в путь при полном разливе рек, по снегу. По воспоминаниям участника поездки лейб-хирурга Д. К. Тарасова, царь отправился в Варшаву 4 апреля 1825 г. на открытие польского сейма{108}108
  Тарасов Д. К. Император Александр I. Последние годы царствования, болезнь, кончина и погребение: По личным воспоминаниям лейб-хирурга Д. К. Тарасова. Птг., 1915. С. 151.


[Закрыть]. Дорога через Витебск, Оршу и Брест-Литовский оказалась не из легких. Таяние снега и льда приводило к необходимости вырубать лед для переправы парома через реку Двину, а затем вытаскивать увязшие в грязи экипажи, при этом царь выходил из коляски и шел пешком. Двадцатидневное пребывание в Варшаве было заполнено парадами, смотрами войск и изучением протоколов заседаний сейма, а также недолгой поездкой в западные воеводства Царства Польского. Возвратившись из Калиша в Варшаву, Александр I 1 июня выступил с торжественной речью на заключительном заседании сейма, а уже на следующий день, покинув польский край (как оказалось, навсегда), отправился в Царское Село.

Взяв курс на Ковно, император прибыл в город 4 июня. После ночлега он начал осмотр тех мест, «где в 1812 году Наполеон переправил свою огромную армию и того исторического холма», на котором была разбита палатка «грозного повелителя Европы», наблюдавшего за движением своей армии, вступающей в пределы России{109}109
  Тарасов Д. К. Император Александр I. Последние годы царствования, болезнь, кончина и погребение: По личным воспоминаниям лейб-хирурга Д. К. Тарасова. Птг., 1915. С. 160.


[Закрыть]. Открывшаяся перед глазами императора панорама, вероятно, напомнила о прошедших ранее событиях. О том тяжелом времени, когда, казалось, с приходом в Москву врага так мало осталось шансов на благополучный исход военной кампании. Но проявленная им непреклонная воля продолжать борьбу, опиравшаяся на неизменную поддержку супруги Елизаветы Алексеевны, привела к славе русского оружия.

Еще до отъезда Александра I в Варшаву врачи сообщили ему, что из-за ухудшения состояния здоровья императрица нуждается в немедленной смене сырого петербургского климата на более мягкий и благоприятный. Вскоре после возвращения императора в Царское Село возникла необходимость решить этот вопрос. «Но довольно долго не был разрешен вопрос: отправиться императрице за границу, в чужие края, или южную часть России, и в какое именно место?», – писал Д. К. Тарасов. Лечащие врачи предлагали Крым, природа и климат которого схожи со средней Италией. Однако царь медлил в нерешительности{110}110
  Тарасов Д. К. Император Александр I. Последние годы царствования, болезнь, кончина и погребение: По личным воспоминаниям лейб-хирурга Д. К. Тарасова. Птг., 1915. С. 165.


[Закрыть]. В письме к матери, маркграфине Амалии Баденской, императрица сообщала некоторые подробности. Созвали «секретный комитет» в составе царственных супругов и лечащих врачей, на котором рассматривались разные варианты: «юг Франции, Пиза и Рим», но не «юг Германии», о котором не упоминали. Остановились на юге России: «было предложено три места, и Император выбрал самое отдаленное, Таганрог, портовый городок на Азовском море». С выбором супруга она согласилась, царь при этом намерен был сопровождать её до Таганрога, после чего планировал посетить «Астрахань, а затем возвратиться в Петербург»{111}111
  Елизавета и Александр. Хроника по письмам императрицы Елизаветы Алексеевны. 1792–1826 (Бумаги Дома Романовых) / Сост., пер. с франц. яз. и коммент. Д. В. Соловьева и С. Н. Искюля. М., 2013. С. 255.


[Закрыть].

Слух о том, что «государь намеревается ехать внутрь России» дошел и до возвращавшегося из Франции князя П. М. Волконского, который, по его словам, надеялся на время отсутствия в столице монарха погостить в своем подмосковном имении Суханово. Однако Александр I поручил ему сопровождать императрицу на весь период ее пребывания в Таганроге, «куда Государь изволит ехать 1-го сентября наперед для обозрения сего места и устройства жилища для Императрицы, которая отправится туда 3-го сентября». Перспектива отправиться в Таганрог, покинув свое «семейство и расстроенные дела, жить в уединении, почти как в ссылке», не привлекала князя, но он счел «невозможным отказаться от сего предложения» из-за болезненного состояния императрицы{112}112
  П. М. Волконский – А. А. Закревскому. Санкт-Петербург, 1.IX.1825 // Сб. РИО. Т. 73. С. 93.


[Закрыть].

В день отъезда Александр I, покинув Каменноостровский дворец, заехал не как обычно в Казанский собор, а в Александро-Невскую лавру, чтобы помолиться перед «ракою святого Александра Невского». В общении с митрополитом Серафимом и схимником Алексеем император искал душевного утешения. Впервые за всю историю его долгих странствий цель поездки была вызвана столь печальными обстоятельствами. Он опасался за жизнь больной жены. Об этом свидетельствует тот факт, что царь взял с собой церемониал погребения Екатерины II. Покидая лавру, он просил монахов: «Помолитесь обо мне и о жене моей»{113}113
  Шильдер Н. К. Император Александр Первый. Т. 4. С. 355.


[Закрыть].

Выехав из Царского Села по Белорусскому тракту, Александр I на границе с Псковской губернией повернул через Торопец на Тульский тракт. Монарх и его свита, избегая встреч и проводов, передвигались довольно быстро, и на всем пути «нигде не было ни военных смотров, ни парадов, ни маневров». Вслед за царственным супругом 3 сентября 1825 г. с небольшой свитой отправилась в путь и Елизавета Алексеевна. Все внимание императора было обращено к больной супруге: «он писал ей письма и записочки, самые трогательные и задушевные, случайно дошедшие до нас после императрицы и уцелевшие от сожжения. Больная государыня, ехавшая с остановками и ночлегами, была особенно тронута таким отношением к ней мужа и уже на пути чувствовала нравственное облегчение, будучи в восторге, что, наконец, она могла выбраться из Петербурга»{114}114
  Великий князь Николай Михайлович. Император Александр I: биография. М., 2010. С. 292.


[Закрыть].

Когда до Таганрога дошли слухи, что город «избран для восьмимесячного пребывания» царственных особ, и ожидается прибытие из Одессы генерал-губернатора М. С. Воронцова со своим придворным штатом, то его жители «совсем потеряли голову в ожидании столь неожиданного и необычайного события». Вскоре пришло известие от генерал-адъютанта И. И. Дибича, что «Государю угодно остановиться» в том же доме, «где он останавливался в первый раз» в мае 1818 г., и на «исправление» которого «было прислано 25 тысяч рублей»{115}115
  История города Таганрога / Сост. П. П. Филевский в память двухсотлетнего юбилея города 1698–1898. М., 1898. С. 125.


[Закрыть]. По распоряжению градоначальника тотчас приступили к проведению ремонтных работ всех казенных и городских строений.