Текст книги "Благословите дитя. Божий дар жизни"

Благословите дитя. Божий дар жизни

© Зоберн В.М., текст, 2016

© ИП Измайлов, оригинал-макет, 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2016

Предисловие

Но тихий отрок, сам идя на муки,

Перекрестился, слыша грозный рык,

Прижал к груди крестообразно руки,

На небо поднял просветленный лик.

Иеромонах Роман (Матюшин)

Адольф Вильям Бугро. Мадонна с розами. 1903.

Бегство в Египет

Однажды ученики Христовы стали выяснять, кто больше в Царствии Небесном, и спросили у Учителя. В ответ Он подозвал ребенка и, указывая на него, сказал:

– Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное. Итак, – прибавил Господь, – кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном. И кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает (Мф. 18, 3–5).

«Вот как это важно, – говорит святитель Лука (Войно-Ясенецкий). – Господь нам указывает условие совершенно неожиданное, условие поразительное. Когда кто ставил себе примером малое дитя? Не все ли люди ставят себе примером людей выдающихся, людей, высоко стоящих; людей, преуспевающих в жизни; людей огромной силы воли. А Господь так поразительно, так неожиданно перечеркивает все это: если будете ставить себе такие цели, если захотите подражать тем, кого мир считает славными и великими – горе вам! Не войдете, не войдете в Царство Божие. Надо вдуматься, поглубже вдуматься в смысл этих удивительных слов Христа».

Святитель Феофан Затворник пишет:

«Детское строение сердца образцовое. Дети, пока не раскрылись в них эгоистические стремления – пример подражания. У детей что видим? Веру полную, не рассуждающую, послушание беспрекословное, любовь искреннюю, беспопечение и покой под кровом родителей, живость и свежесть жизни, с подвижностью и желанием научаться и совершенствоваться. Но Спаситель особенно обозначает одно их свойство – смирение: “Кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном”. Ибо коль скоро есть смирение настоящее, то и все добродетели есть».

Святителю вторит протоиерей Петр Серегин, бывший духовником Пюхтинского монастыря († 1969):

«Господь говорит: “Если не будете, как дети…” Какие свойства человеческого возраста нужно усвоить человеку, чтобы быть наследником Царствия Божия? Прежде всего – незлобие: как дети по своей природе и возрасту не накопили еще зла в своем сердце и в своей душе, так и человек взрослый, если он хочет достичь Царствия Божия, должен быть незлобивым. Очистить себя не только от гнева, тем паче от злобы, но и от всякого неудовольствия, о котором говорит апостол Иаков: “Не воздыхайте друг на друга, братия, да не осуждены будете, один вздох неудовольствия есть уже противное Богу состояние человека”».

Далее отец Петр говорит, что, уподобляясь детям, человек должен на основании незлобия приобрести простоту нрава, избавиться от лукавства, никогда не стремиться ближнего использовать для своего удовольствия, а обращаться к нему в простоте, как к образу Божию. Вот эти качества необходимы человеку, чтобы он мог быть наследником Царствия Божия. Что еще можно взять за образец у детей? – спрашивает отец Петр. Постоянное обращение к Господу подобно тому, как всякий ребенок обращается к взрослым за помощью. Человек с детским сердцем обращается к Господу по вере и, получая исполнение своих молитвенных желаний, взращивает в душе надежду и любовь к Богу, которая и есть источник вечной жизни.

Архиепископ Аверкий (Таушев) в «Руководстве к изучению Священного Писания Нового Завета» пишет о благословении детей (Мф. 19, 13–15; Мк. 10, 13–16 и Лк. 18, 15–17).

«Из трех евангелистов, сообщающих об этом событии, подробнее всех повествует св. Марк, который говорит, что Господь “вознегодовал” на учеников Своих за то, что они не допускали к Нему детей. Сколь велика, следовательно, была любовь Господа к детям, если Он, с величайшей кротостью и терпением переносивший людские неправды, вознегодовал на учеников Своих. Любовь Свою к детям Господь объясняет указанием на достоинства их, и эти достоинства ставит примером для подражания всем, желающим войти в Царствие Небесное, говоря, что “Кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него”, т. е. Царствие Божие надо принять в свое сердце с таким же чистым, невинным и непорочным расположением духа, каково оно бывает у малых, еще нравственно неиспорченных детей. “Не препятствуйте детям приходить ко Мне, ибо таковых есть Царствие Небесное” – отсюда вывод, что великий грех совершают те родители и воспитатели, которые не приводят детей ко Христу, научая их вере христианской, и еще больший грех тяготеет на тех из них, которые намеренно отклоняют детей от пути веры».

Пролог. Воскрешение мальчика. История, рассказанная князем Жеваховым в заключении

Гюстав Доре. Христос благословляет детей. Гравюра. XIX в.

В. К. Шебуев. Воскрешение сына вдовы Наинской. Роспись в Исаакиевском соборе. С.-Петербург

– А о священнике Алексии Гнеушеве, села Бортсурманы, Симбирской губернии, Курмышского уезда, ничего не слыхали? – спросил я.

– Нет, тоже не слышал, – ответил солдат.

– Отец Егор и поныне здравствует, а отец Алексий Гнеушев скончался в 85 лет, еще в 1848 году. А был он современником преподобного Серафима, который говорил про него: «Вот труженик, который, не имея обетов монашеских, стоит выше многих подвижников. Он как звезда горит на христианском небосклоне…» Так вот, этот отец Алексей был истинно святым… Однажды даже он воскресил мертвого, – сказал я.

– Да не будто? – изумился солдат.

– Теперь этому могут и не поверить: так далеко ушли люди от Бога; а между тем Сам Господь наш Иисус Христос сказал, что если люди будут иметь веру хотя бы в горчичное зерно, то станут творить даже более того, что творил Сам Спаситель… Святые это и доказали своею жизнью и подвигами; они и по водам ходили, и мертвых воскрешали, и из огня невредимыми выходили, и стихии земные укрощали, и никто-то тогда не удивлялся этому, потому что все знали, что Господь был и остался тем же, а переменяются только люди… А для верующего все возможно, по слову Спасителя…

– А кого же воскресил батюшка? – спросил солдат.

И в ответ на его вопрос я рассказал ему об этом необычайном факте, переданном мне иеромонахом Памвою в Оптиной пустыни и сохранившемся в мельчайших подробностях в моей памяти.

* * *

Умер в приходе священника Гнеушева мальчик лет двенадцати…

Он точно родился ангелом; так его все и считали за ангела. Куда бы он ни приходил, он везде приносил с собой небо. Прибежит он в какую-либо избу, а там мужики дерутся или бабы таскают одна другую за волосы. Постоит он молча на пороге и слова никому не скажет – только из лучистых глаз его точно свет небесный так и искрится во все стороны. И как увидят его, так мигом все стихают… А как стихнет все, он и улыбнется. Да как? Так, будто вспыхнет весь, и озарит своим сиянием, и сделается сам таким ясным, да светлым, что тьма греховная, людская пред ним и растает, точно ее и не было, и начнут люди обниматься, и плакать, и просить прощения, перед тем чуть не убив друг друга. А мальчик вспорхнет и побежит к другому куда-нибудь. И заметили люди, что он неспроста бегал и не наугад выбирал тех, до кого бегал, а всегда являлся туда, где шли споры да драки; заметили они и то, что стоило мальчику показаться, чтобы водворялся мир. Вот и прозвали они его ангелом. Он и точно был похож на ангела: золотые кудри свисали ему на плечи; а глаза были большие, синие; как улыбнется, так весь и засияет; только не было крыльев, а то совсем был бы ангел, тоненький такой и стройный. К тому же он и никогда ни с кем не разговаривал, а только молчал да смотрел пристально, точно насквозь все видел.

И порхал он из одной избы в другую; только от винной лавки убегал и даже близко к ней не приближался. И никто не слышал от него ни одного слова, разве родителям своим что-нибудь скажет. А родители его были простые крестьяне, ничего не понимали, что он говорил, а только молились на него, как на святого. Да и мудрено было его понять, когда он говорил о небе, а не о земле, рассказывал, что ему говорили ангелы.

Вот случилось в селе какое-то торжество. Перепились мужики, и пошел разгул по всему селу, и продолжался он чуть ли не целую неделю, и кончился он как всегда, побоищем; летели чубы и космы во все стороны.

А мальчик взял да и умер. Тут только протрезвились мужики, и поднялся такой вопль, что хмеля как не бывало. Рвали они себе волосы на голове, винили себя за смерть мальчика; бабы выли и причитали, и все село, окружив избу родителей мальчика, днем и ночью не расходилось, а все каялись перед Богом, забыв и о работе, и о своем хозяйстве. А мальчик, точно живой, лежал в гробике, и сквозь закрытые глазки его светилась улыбка. Как посмотрят на него, так то одного, то другого без чувств и вынесут из избы… И целую неделю не хоронили его, пока не показались уже признаки разложения и на ручках не появились зеленые пятна. Тогда понесли гробик в церковь. Началось отпевание… От слез и рыданий не могли ни священник служить, ни певчие петь. Только к пяти часам можно было начать подходить к последнему целованию. Что творилось в церкви, передать невозможно. Все стояли с зажженными свечами, точно на Пасхальной заутрене. А как взглянет кто-нибудь на мальчика, да как увидит его улыбку, так и взвизгнет, и пластом упадет на пол, без чувств. Каждый ведь обвинял себя в его смерти; а на тех, кто пьянствовал да дрался, так даже жалко было смотреть.

Вдруг из алтаря раздался крик священника. Стоя перед престолом, с высоко поднятыми к небу руками, он, с величайшим дерзновением, взывал к Богу, громко, на весь храм:

– Боже мой, Боже мой! Ты видишь, что нет у меня сил дать отроку сему последнего целования! Не попусти же меня, старца, раба Твоего иерея, уйти из храма сего посрамленным, да не посмеется надо мною, служителем Твоим, враг рода человеческого, что я, по немощи своей, прервал требу сию… Но не по силам она мне… Внемли стенаниям и плачу раскаявшихся, внемли страданиям родительского сердца, внемли моему старческому воплю! Не отнимай от нас отрока сего, Тобою нам данного во исправление, для вразумления, для прославления имени Твоего святого. Не Ты ли, Господи, сказал, что дашь нам все, о чем мы с верою будем просить Тебя! Не Ты ли, Милосердный, сказал нам: «Просите, и дастся вам»? О, Боже Праведный, в храме сем нет никого, кто бы смог подойти к отроку сему с целованием последним. Нет этих сил и у меня, старца… Боже наш, помилуй нас, услыши нас, Господь мой и Бог мой…

И вдруг в алтаре все стихло…

Несколько мгновений спустя слышно было, как священник упал на колени, перед престолом, с громким воплем:

– Так, Господи, так, но воскреси же отрока сего, ибо Ты все можешь, Ты наш Господь и Вседержитель… по смирению своему, а не по гордости дерзаю!

И, как в страшную грозу, за ослепительною молнией, раздается оглушительный удар грома, так в ответ на вопль поверженного пред престолом Божиим старца раздался пронзительный крик из церкви.

Оглянувшись, священник увидел, что мальчик сидел в гробу, оглядываясь по сторонам…

* * *

Я не закончил. Рыдания бедного солдата прервали мой рассказ.

– Спасите мою бедную, окаянную душу, научите детей моих, чтобы не погибли их души, – говорил он, громко всхлипывая. И вдруг, порывисто схватив меня за руку, поцеловал ее, залив ее горячими слезами.

«Вот он, наш подлинный русский народ, – думал я, глядя на него. – И какую клевету взвели на него, несчастного! Как жестоко обманули и посмеялись над ним…»

Когда солдат несколько успокоился, я сказал ему:

– Так вот, брат, какие на Руси бывают сельские священники.

Солдат продолжал всхлипывать и вытирать слезы своими мозолистыми, заскорузлыми руками.

И как дороги были мне в тот момент эти руки; как легко было использовать их и для геройского подвига, и для преступления…

– А с мальчиком что, жив ли он, бедненький? Послала ли ему Матерь Божия здоровьица? – спросил меня солдат. – А старичок-то Божий, пошли же ему Господь Царствие Небесное, еще долго прожил в селе?

– А я вот все договорю по порядку, – ответил я. – Как увидел священник, что мальчик сидит в гробу, так он опять упал на колени перед престолом и, тихо плача, стал благодарить Бога за чудо, а потом, опираясь на руку дьякона, молча подошел к гробу; а возле гроба-то что творилось, нельзя и передать даже, целое столпотворение! Женщины наперерыв тянулись с плачем к мальчику, чтобы завязать ему глаза, а он даже не отбивался от них и молча глядел на них своими глазками, точно пеленою подернутыми. И только к одной из них наклонился и сказал ей на ухо: «Не надо». А она так на всю церковь и закричала: «Голубочек мой, ангелочек наш, не надо, так и не надо». Насилу протиснулся священник к гробу, взял мальчика на руки, отнес в алтарь и, опустившись на колени, посадил его на стул, да так, стоя на коленях, и причастил его Святых Таин, ибо от потрясения уже не мог стоять на ногах; а затем передал воскресшего отрока родителям, которые и увезли его домой.

П. Ф. Плешанов. Воскрешение пророком Елисеем сына Сарептской вдовицы. 1854. Господи, воскреси же отрока сего, ибо Ты все можешь, Ты наш Господь и Вседержитель… по смирению своему, а не по гордости дерзаю!

А священник не только не ушел из храма, но потребовал на середину церкви стул, сидя отслужил молебен Спасителю и прочитал акафист Божией Матери. От крайнего потрясения и волнений священник уже не мог ни стоять, ни выйти из храма. Так на этом же стуле его и принесли домой, и уложили в постель, где он с неделю пролежал. После этого чуда батюшка прожил еще три года, и теперь над его могилой творится столько чудес, что прихожане возбуждают ходатайство о его прославлении и причтении к лику святых. А мальчик, после своего чудесного воскресения, прожил еще шесть лет и умер на девятнадцатом году.

Это не сказку я рассказывал вам, а то, что было. Еще и сейчас живы люди, которые помнят и батюшку Гнеушева, и мальчика.

Часть 1. Дети Библии

Карл Генрих Блох. Благословение детей.

Вот наследие от Господа…

Первые люди в раю. Адам и Ева. Гравюра.

Когда произносят: «Библия и дети», вспоминается эпизод из Нового Завета – Христос, благословляющий детей и говорящий окружающим Его людям: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18, 3). Во времена ожидания Спасителя детская простота, доверчивость и кротость не считались достойными подражания – куда более ценились «взрослые» качества. Поэтому слова Христа должны были удивить слушателей. Тем не менее, в пору Ветхого Завета дети приравнивались к богатству, достоянию родителей: «Вот наследие от Господа: дети; награда от Него – плод чрева» (Пс. 126, 3).

Библия дает поучительные примеры отношений детей и родителей. В Ветхом Завете детских и юношеских образов мы найдем не так уж много, но зато увидим, сколько чаяний, сколько надежд связывалось тогда с детьми. Ведь каждая еврейская семья надеялась, что ожидаемый Мессия, Христос, произойдет именно из ее рода. Порой рождению великого героя или пророка предшествовала горячая молитва женщины, испрашивающей себе у Господа дитя. И в Книге Бытия читаем, что сотворивший мужчину и женщину Господь говорит им: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю» (Быт. 1, 28).

Изначально замысел Творца состоял в том, чтобы передать первым людям и их потомкам землю, не искаженную грехом. Союз мужчины и женщины, освященный Богом, призван был дать жизнь новым людям уже не через сотворение, но через рождение.

Первыми детьми, рожденными на земле, были сыновья Адама и Евы – Каин и Авель. Родились они вне райского сада, из которого первых людей изгнали за ослушание воли Божией. Еве, впрочем, было предсказано, что от «семени жены» произойдет Тот, кто уничтожит власть дьявола над миром.

Вынашивая первого ребенка, а потом рожая его, Ева переживала совершенно неизвестные ей состояния – беременность и болезненность родов. Последствием их явилось новое, дорогое для матери существо, которое привело ее в восторг, выразившийся в самом имени «Каин». Древнееврейский глагол «кана» означает «приобретать, получать собственность».

Но Ева жестоко ошиблась, предполагая в первом сыне начало избавления от постигшей ее кары: с ним явились лишь страдания, не знаемые до тех пор.

Ева скоро поняла, что слишком рано стала тешить себя надеждой на исполнение обетования. И потому, когда родился второй сын, она назвала его Авелем, что означает «призрак», «пар». По другому толкованию имя Авель, происходящее от глагола «гаваль» – «дуть», «дышать», символизирует то, что, в отличие от старшего брата, он был человеком духа, «воздушной легкости», не привязанным к земле.

Теперь первые люди не одни: образовалось семейство, а вместе с ним стали вырабатываться и новые отношения.

История Каина и Авеля закончилась печально – завистливый Каин убил брата и был обречен скитаться.

Все дальше и дальше отходили люди от Бога, все глубже погрязали в грехах, пока Всемирный потоп не очистил землю от нечестивцев. И только праведного Ноя с семейством спас Господь. Через Ноя и его сыновей восстановилась жизнь людей.

После потопа опять началась жизнь с ее обычными заботами и трудами. Ной был примером благочестия, трудолюбия и других добродетелей для своих детей. Но истинно слово Божие, что «помышление сердца человеческого – зло от юности его» (Быт. 8, 21), и сам праведный Ной вскоре показал сыновьям пример порочной слабости.

Он рассадил виноградник, воспользовавшись для этого, по иудейскому обычаю, отростком лозы, высунувшейся из райской ограды. То ли Ной не знал действия виноградных плодов, то ли проявилась наклонность к пороку, отличавшему погубленных потопом людей, которые неумеренно «ели и пили». Во всяком случае, Ной опьянел и повалился «обнаженным в шатре своем», чем вызвал непочтительность и насмешки одного из сыновей – Хама. Другие же сыновья – Сим и Иафет – отнеслись к отцу с почтением и прикрыли его.

Узнав, что происходило, пока он пребывал в забытьи, Ной выразил свои чувства в словах, ставших пророческими для потомков его детей.

Тогда общество было патриархальным. Патриарх, глава рода, имел над собственными детьми и их потомками неограниченную власть (впоследствии такая власть принадлежала царю). Он был одновременно и священником, приносящим жертвы, и пророком, хранителем истинной веры, и провозвестником судеб. Поэтому сказанное Ноем своим сыновьям действительно имело решающее значение для их будущего.

Хам за непочтение к родителю и патриарху был проклят в лице его сына Ханаана; Сим благословлен, как представитель истинного благочестия, а Иафету было предсказано необычайное расселение на земле, и обоим им Ханаан отдан в рабство. Смысл этого пророчества таков: земля будет разделена между людьми и наибольшее пространство займут потомки Иафета; истинная религия сохранится в потомстве Сима; в назначенные времена он покорит землю Ханаанскую с населяющим ее племенем, и в его стране явится Искупитель мира. Потомки Иафета также поселятся в шатрах Сима, то есть войдут в землю Ханаанскую как символ основанной в ней истинной Церкви.

Сердце человеческое легко склоняется ко греху, и после Всемирного потопа люди грешили по-прежнему и отступали от истинного Бога. Однако среди грешников оставались и праведники, не впавшие в соблазн язычества. Таким был муж великой веры Аврам, которого Сам Господь назвал другом. Авраму было обещано, что от него произойдет многочисленный и могущественный народ, из которого на свет родится Спаситель, и что в нем благословятся все земные племена. Пророчество предсказывало Авраму рождение сына от его верной и любящей жены Сары, также глубоко почитающей Господа. Однако Авраму и Саре пришлось пройти через множество трудностей и испытаний веры.

Аврам уже приближался к преклонным летам, а все еще был бездетным. Бесплодная Сара, чтобы не оставить мужа совершенно без потомства, отдала ему свою служанку, египтянку Агарь, в наложницы. Агарь, однако, вскоре возбудила ревность в госпоже. Сара стала притеснять служанку.

В конце концов та убежала в пустыню. Но там Агари явился Ангел Господень, который велел возвратиться к госпоже и покориться, обещав многочисленное потомство от ее сына Измаила (тогда еще не рожденного). «Он будет, – сказал ангел, – между людьми как дикий осел; руки его на всех, и руки всех на него; жить будет он пред лицем всех братьев своих» (Быт. 16, 12).

Йожеф Молнар. Переселение Авраама в землю Ханаанскую. 1850. Будапешт. Венгерская национальная галерея. Авраму было обещано, что от него произойдет многочисленный и могущественный народ, из которого на свет родится Спаситель, и что в нем благословятся все земные племена

Авраму было восемьдесят шесть лет, когда Агарь родила ему сына Измаила. Но вера Аврама должна была испытываться еще в течение четырнадцати лет, прежде чем давнее обетование подтвердилось новым уверением в многочисленности потомства, в знак чего Господь повелел ему отныне называться Авраамом – отцом множества народов, а Саре дал имя Сарры, как матери многочисленного потомства.

Вера Авраама отчасти уже поколебалась: «Он пал на лице свое, и рассмеялся, и сказал сам в себе: неужели от столетнего будет сын? и Сарра, девяностолетняя, неужели родит?» и просил, чтобы хоть жив был Измаил. Тогда Господь сказал ему: «Именно Сарра, жена твоя, родит тебе сына, и ты наречешь ему имя Исаак. И завет Мой поставлю с Исааком, которого родит тебе Сарра в сие самое время на другой год» (Быт. 17, 17–21).

Видимым знаком включения в этот торжественный завет с Богом был установленный в это время обряд обрезания, который заповедано было совершать в восьмой день над каждым новорожденным младенцем мужского пола и над всеми рабами при их покупке.

Все семейство Авраама со всеми домочадцами и рабами было тогда же приобщено к завету через обрезание.

И вот пришел час, когда должно было исполниться великое обетование, полученное Авраамом от Господа. Аврааму было сто, а Сарре девяносто лет, когда у них во время стоянки в Вирсавии родился желанный сын – Исаак, которого обрезали в восьмой день после рождения.