Текст книги "Pax Africana: континент и диаспора в поисках себя"

Государства Европейского Союза ужесточают меры по регулированию иммиграции. Усиливается пограничный контроль и проводится координация деятельности правоохранительных органов, ведающих борьбой с нелегальной иммиграцией.

В странах Европейского Союза и в США создаются организации, считающие себя защитниками белой расы; наиболее известны из них скинхеды – бритоголовые. В Интернете полно сайтов, проповедующих идеи защиты Европы и европейцев. Кажется, первым стал сайт «Штурмовой фронт», созданный в марте 1995 г. американцем Доном Блэком, бывшим членом Ку-Клукс-Клана. Число посетителей этих сайтов невелико, но сбрасывать их со счетов не стоит. Вот «Страница свиданий арийцев» (на сайте «Штурмовой фронт»). Здесь помещают свои объявления те, кто хотят «активно бороться против небелых», как, например, 36-летняя Кэти из штата Пенсильвания (она хочет переехать в место, «где живут БЕЛЫЕ!»). Или как 19-летняя девушка из Новой Англии, поместившая такое объявление: «Я, молодая женщина белой расы, ищу человека, глубоко преданного движению белых. Того, чья решимость непоколебима».[77]77
  Бэк Л. Белые крепости в киберпространстве // Курьер ЮНЕСКО. 2001. Январь. С. 44–45.


[Закрыть]

Эти новые тенденции в межнациональных и межрасовых отношениях касаются и России. Ведь и отечественные скинхеды ненавидят иностранцев, да и своих сограждан – тех, кого они называют «черными» и кого зачастую официально и оскорбительно называют «лицами кавказской национальности». В журнале «Западная Африка» еще в 2001 г. вышла статья «Расистский террор в Москве».[78]78
  Yablekowa O., O’Flynn K. Rasist Terror in Moscow // West Africa. 4–10 June 2001.


[Закрыть] Нам может не нравиться заголовок, но приведенные там факты, увы, трудно опровергнуть.

Не стоит давать выдержки из таких газет и журналов, как «Штурмовик», «Белое сопротивление», «Крутой» или «Уличный боец» и других отечественных изданий, которые у нас почему-то стыдливо называют «радикальными». Но вот статья «Абсолютная идея нашего будущего» из считающегося солидным журнала «Молодая гвардия». Появилась она в преддверии XXI в. «Русские и чеченцы, русские и азербайджанцы, русские и грузины, русские и узбеки, русские и арабы, русские и негры – нации абсолютно некомплиментарные (то есть несовместимые), – утверждает автор. – Это означает, что наши интересы всегда будут прямо противоположны, а любое приближение друг к другу на расстояние ближе пистолетного выстрела будет восприниматься как вызов».[79]79
  Лысенко Н. Абсолютная идея нашего будущего // Молодая гвардия. 1994. № 9. С. 25.


[Закрыть]

Такие идеи самоубийственны. Прежде всего для Европы, но и для нашей страны. Если уж делить мир на белых и небелых, и к тому же не по научным основаниям, а по обыденным представлениям, то придется вспомнить, что доля белых в мире сокращается, пусть и не как шагреневая кожа (как сказал один из западных публицистов), но все же весьма быстро. Уже сейчас их не больше 15 %. Тенденция – к дальнейшему уменьшению. Население Европы стареет. Сугубые скептики говорят: вымирает.

По подсчетам экспертов, Европа к 2025 г. столкнется с нехваткой 160 млн человек трудоспособного населения.[80]80
  Моисеев А. Иммигранты: бедствие или благо? Потоки незваных гостей из бедных стран нарастают // Европа. 2001. Апрель. С. 15.


[Закрыть] Есть и еще более пессимистические прогнозы. А наша страна, несмотря на приток иммигрантов, теряет ежегодно сотни тысяч человек. Как результат имперского прошлого, меняется и демографический состав России. Уехали миллионы – евреи, немцы, греки… Приезжают миллионы жителей бывших южных республик.

Сферы соприкосновения белой расы со всеми остальными расширяются год от года и будут расширяться все больше. И дело тут не только в том, что люди бегут из бедных стран Африки и Азии в сравнительно пока благополучную Европу. Дело и в том, что самой Европе они нужны – с каждым годом все более. Массовая иммиграция в Европу неизбежна и необходима самой Европе. И вопрос о том, как сосуществовать друг с другом миллионам, десяткам миллионов представителей разных рас, придется решать уже не в Африке, но в самой Европе.

За рубежом на эти темы пишут много, существует уже обширная литература, но в нашей стране это явление еще почти не привлекало внимания. В сущности, ему была посвящена лишь одна конференция, проведенная в Институте всеобщей истории в сентябре 1999 г.[81]81
  Афроцентризм и евроцентризм накануне XXI века: африканистика в мировом контексте: Материалы международной научной конференции, посвященной 70-летию А. Б. Давидсона. М., 2000.


[Закрыть]

XXI век не станет веком Африки или афроцентризма (хотя вполне может стать веком Азии), но в том, что он станет веком нового расового противостояния, сомнения нет. Историки, политологи, социологи, философы могут внести свой вклад в ослабление нетерпимости и укрепление взаимопонимания.

© Давидсон А. Б., Филатова И. И., 2009

Н. Г. Щербаков. Панафриканские конгрессы после Второй мировой войны. Расизм: pro et contra в послевоенном панафриканизме

С началом эпохи активной и масштабной работорговли народы африканского происхождения были вынуждены стать участниками своеобразного исторического эксперимента. За пределами африканского континента была сформирована значительная африканская диаспора. Для сторонников и противников различных теорий, основанных на расовом противопоставлении, тем самым были созданы возможности для сравнения народов, имеющих единую этнонациональную основу, но оказавшихся в различных условиях социально-экономического развития. По мере того как народы африканского происхождения добивались успехов в таком развитии или демонстрировали отставание, предпринимались попытки объяснять происходившее с позиций расизма. Важное значение в противодействии расистскому подходу при интерпретации прошлого и настоящего народов африканского происхождения с конца XIX столетия стало играть движение панафриканских конгрессов.

Отечественные исследователи рассматривали идеологическую составляющую этого движения – панафриканизм – в качестве цельного идейного течения, основанного на общедемократических ценностях. Но сторонники панафриканизма всегда ставили в основание своих идейных поисков и практических усилий принцип единства судеб народов африканского происхождения. Эти народы, как было сказано выше, находились в разных условиях развития, и соответственно по-разному формировалась их общественная мысль. Поэтому в понятие «панафриканизм» на сегодня оказываются включенными как действительно демократические, так и откровенно экстремистские политико-идеологические постулаты. Это касается и истории движения панафриканских конгрессов, и современного его состояния.

Не требует, к сожалению, доказательств тот факт, что сегодня в общественном сознании все более усиливаются националистические, ксенофобские настроения. При этом продолжают развиваться как «классические», привычные расистские идеи и основанные на них практики, так и «расизм наоборот». Эта составляющая в условиях постколониального развития африканских стран все активнее заявляет о себе в панафриканизме. Представляется важным проследить истоки появления в панафриканизме радикальных, а чаще – экстремистских, расистских настроений. При завоевывающих все более сильные позиции принципах политкорректности в изучении других культур, традиций, общественного сознания такое исследование становится еще более необходимым. Боязнь задавать «неудобные» вопросы давнему и недавнему прошлому, как известно, создает опасность переписывания истории, подталкивает к повторению ошибок.

1990-е годы для многих общественно-политических организаций в странах Африки и за ее пределами стали временем активного обсуждения возможности получения африканскими государствами компенсации за последствия работорговли. Это движение так и не оформилось до конца, но, начиная с конференции 1992 г. в новой столице Нигерии Абудже, сторонники идеи исторической ответственности белой расы за ужасы и потери эпохи работорговли на африканском континенте, как правило, называют свое сообщество «Движением за репарации». Практически сразу сторонники идеи репараций разделились на несколько враждующих группировок. Можно назвать главную причину раскола, хотя она не исчерпывает множества других глубинных противоречий: ответственность за работорговлю несет не только белая раса, но и арабские народы, с чем категорически не согласны некоторые африканские правительства, так или иначе находящиеся в орбите влияния арабского мира. Естественно, что после роспуска Организации африканского единства и преобразования ее в Африканский союз, созданный и субсидируемый руководством Ливии, сторонники «распределенной» ответственности – между белыми колонизаторами и арабскими работорговцами – остаются в меньшинстве, что, впрочем, не снижает в целом накала страстей в деле получения моральной и материальной компенсации от «белых поработителей» народами негроидной расы.

Не оценивая сейчас перспективы борьбы за репарации с точки зрения международного права, не анализируя участие в этом процессе собственно африканских стран и организаций так называемой африканской диаспоры, важно отметить, что уже на начальном этапе своего существования движение за репарации постаралось сделать себя продолжением движения панафриканских конгрессов, проходивших в период с 1919 г. по 1974 г. Именно для этого очередная встреча борцов за репарации в Кампале (Уганда) весной 1994 г. была названа организаторами Седьмым панафриканским конгрессом, а намечавшаяся на конец 2006 г. встреча в Хараре (Зимбабве) должна была стать соответственно Восьмым панафриканским конгрессом. Видимо, что-то в наследии послевоенного панафриканизма кажется современным борцам за окончательное сокрушение колониализма-неоколониализма-глобализма очень привлекательным и функциональным. В то же время можно предположить, что по-настоящему не подведенные, «открытые» итоги деятельности панафриканистов прошлого позволяют современным радикально настроенным африканским общественно-политическим деятелям не просто использовать сквозную нумерацию, но апеллировать к таким важным понятиям, как панафриканская история, африканская идентичность, антирасистский расизм и некоторым другим.

История народов африканского происхождения, где бы они ни находились и о каком бы периоде ни шла речь, всегда была пронизана расовыми мотивами. В сегодняшних условиях обострения в мире расового противостояния, усиления этно-религиозных конфликтов и усложнения кросс-культурных контактов изучение истории народов африканского происхождения, и конкретно – истории движения панафриканских конгрессов, может ощутимо помочь в противодействии расовому антагонизму. Эта задача особенно актуальна сейчас, когда вопросы противостояния расизму все в большей степени переходят из разряда проблем, хронологически и географически далеко отстоящих от российской действительности, в категорию вопросов российской внутренней политики.[82]82
  Во всяком случае, отечественные расисты внимательно изучают труды африканских и афроамериканских идеологов, как по соображениям необходимости «защиты белой расы», так и для изучения опыта борьбы с расизмом. См., напр.: Расовый смысл русской идеи / под ред. А. Н. Савельева, В. Б. Авдеева. Вып. 1–2. М., 2000; 2002.


[Закрыть]

С середины XIX в. и на всем протяжении XX в. интеллектуальная элита народов африканского происхождения стремилась сформулировать ключевые понятия, которые могли бы стать основой общих действий народов Африки и народов африканского происхождения в странах Северной, Центральной и Южной Америк и в европейских государствах. Иначе говоря, Африка и африканская диаспора (при всей условности, неточности этого термина в приложении к сообществам выходцев с африканского континента) пытались создать политико-идеологическую концепцию, в основе которой должно было находиться понятие африканской идентичности, уважения прав и возможностей свободного развития народов черной расы. На рубеже XIX–XX вв. возник термин «панафриканизм», под которым чаще всего понимали единство судеб народов африканского происхождения. Термин укоренился в общественном сознании и вплоть до сегодняшнего времени используется как наукообразный заменитель очень разных, подчас полярных понятий. Но на всем протяжении своего существования панафриканизм так и не получил от своих сторонников и пропагандистов сколько-нибудь внятной расшифровки. Это относится и к периоду проведения первых четырех панафриканских конгрессов в 1919–1927 гг., и к подготовке ключевого для понимания этого общественно-политического явления Пятого (или, по месту проведения, Манчестерского) панафриканского конгресса в 1945 г.

Отечественная африканистика признает за организаторами панафриканского конгресса, созванного в Манчестере в середине октября 1945 г., большие заслуги в мобилизации населения зависимых территорий на антиколониальную борьбу.[83]83
  Идеология революционных демократов Африки / под ред. Г. Б. Старушенко. М., 1981. С. 167.


[Закрыть] Но сам конгресс, как правило, рассматривается в качестве изолированного явления, ставшего возможным благодаря революционизирующему воздействию Второй мировой войны на общественное сознание колониальных народов. По сути дела, Пятый панафриканский конгресс, по версии сегодняшних учебников по новейшей истории народов Азии и Африки, после перерыва длиной в активную жизнь целого поколения резко «обновил» и модернизировал принципы панафриканизма, сложившиеся в первой четверти двадцатого столетия.[84]84
  Трошин Ю. А. История стран Азии и Африки в новейшее время (1918–2000). М., 2004. С. 484–485.


[Закрыть] Во многом такой подход может быть объяснен авторитетом «патриарха панафриканского движения» У. Дюбуа, который, как представляется, иногда сознательно замалчивал роль своих африканских коллег в истории межвоенного и послевоенного развития панафриканизма. По мнению этого популярного в 1950–1960-е годы афроамериканского историка и общественного деятеля, молодые африканские преобразователи, появившиеся на Манчестерском конгрессе, лишь применили в своих странах накопленный до них опыт, перенесли, наконец, принципы, провидчески предложенные афроамериканцами в 1920-е годы, в саму Африку.[85]85
  Дюбуа У. Э. Воспоминания. М., 1962. С. 356–357, 409.


[Закрыть]

В конце 1950-х годов прошли встречи У. Дюбуа в Москве с Н. С. Хрущевым (косвенным последствием которых, как известно, стала активизация создания в системе АН СССР Института Африки), были переведены на русский язык некоторые его работы. В 1961 г. было объявлено о вступлении Дюбуа в компартию США, он был награжден престижными международными премиями. В результате отечественные исследователи на протяжении многих лет оценивали все происходившее в истории панафриканского движения и вокруг него в основном через призму суждений этого афроамериканского историка.[86]86
  Высоцкая Н. И. Панафриканизм // Идейные течения в Тропической Африке. М., 1969. С. 18–79.


[Закрыть]

Трудности с доступом к зарубежным архивным материалам и исследованиям и политико-идеологические ограничения также не способствовали появлению у нас в стране объективных оценок такого многослойного явления, как панафриканизм.[87]87
  Потехин И. И. Панафриканизм и борьба двух идеологий // Коммунист. 1964. № 1. С. 101–108.


[Закрыть] Между тем в крупных международных исследованиях по истории африканского континента, как, например, в «Кембриджской истории Африки» (1984 г.), значительное внимание уделяется именно самостоятельному характеру манчестерской встречи, первому появлению того сообщества, которое сегодня обычно называют «африканской диаспорой».[88]88
  The Cambridge History of Africa / ed. by M. Crowder. Vol. 8. Cambridge, 1984. P. 101–104.


[Закрыть] В самом подробном и непредвзятом исследовании движения панафриканских конгрессов – монографии известного немецкого историка И. Гэйса «Панафриканизм» (наиболее полное английское издание вышло в 1974 г.)[89]89
  Geiss I. The Pan-African Movement. L., 1974.


[Закрыть] – Манчестерский конгресс предстает менее изолированным явлением. В отличие от советских авторов И. Гэйс опирался на первичные источники и избежал искушения считать, что знаменитый призыв участников конгресса «Колониальные и зависимые народы мира, объединяйтесь!» получил какое-либо практическое продолжение в деятельности независимых государств Африки. По его мнению, панафриканизм после 1945 г. не трансформировался в движение, способное модернизировать Африку, и распался на множество идейных течений, лишь номинально связанных с основными идеями панафриканизма первой половины XX в. Вплоть до настоящего времени так и не появилось исследования, в котором был бы дан анализ, сколько и какие «панафриканизмы» появились после возникновения независимых государств на месте африканских колоний.

Пятый панафриканский конгресс был проведен в переломный момент истории народов африканского происхождения. Военная пора породила новые ожидания у колониальных народов, большинство которых осознавало себя гражданами государств – участников антифашистской коалиции. Планы послевоенного переустройства мира, намеченные в Атлантической хартии и на основных международных конференциях в годы войны, появление ООН, обозначившиеся линии раздела между Восточным и Западным блоками – все это активизировало процесс самоосознания и самоутверждения в среде народов африканского происхождения. Наряду с этим активно продолжалось социальное расслоение как в африканском колониальном обществе, так и среди его представителей в метрополии, в первую очередь в цветной общине в Великобритании. Увеличился диссонанс в идейных позициях представителей французских и британских колоний. В силу объективных условий гораздо дальше, чем это было на начальном этапе движения панафриканских конгрессов, разошлись интересы африканских народов и афроамериканцев. Все эти тенденции нашли свое отражение и по форме и по существу на Манчестерском конгрессе.

Идеи панафриканизма в том виде, в каком они получили возрождение в деятельности различных организаций выходцев из Африки и Вест-Индии, базировавшихся в Великобритании в конце 1930-х годов, не имели достаточного числа последователей для того, чтобы мог быть проведен полномасштабный конгресс по окончании Второй мировой войны. Без участия профсоюзных деятелей, прибывших из Парижа после окончания там учредительного конгресса Всемирной федерации профсоюзов, Пятый панафриканский конгресс едва ли приобрел то значение, которое сейчас определяет его место в истории народов африканского происхождения. Ведь именно эти представители были делегатами собственно Африки, они задали тон обсуждению вопросов, относящихся к положению колоний. Без них конгресс скорее можно было бы считать вест-индским, чем панафриканским: ведь более трети делегатов представляли британские колонии в Вест-Индии или вест-индские организации в метрополии.

В отличие от первых конгрессов в Манчестере не были представлены французские колонии. В этом можно видеть не стечение обстоятельств, а логичное развитие той политики, которая «началась в 1944–1945 гг. под лозунгом ассимиляции и интеграции с родиной (Францией. – Н. Щ.) и которая не оставляла возможностей для развития националистических, не говоря уже о панафриканских, тенденций».[90]90
  Geiss I. Op. cit. P. 396–397.


[Закрыть]

Значительные отличия призывов Пятого панафриканского конгресса от требований предшествовавших конгрессов позволяли иногда считать их готовой программой действий тех организаций народов африканского происхождения, которые были созданы после Манчестера.[91]91
  Национализм в современной Африке. М., 1983. С. 56–57, 81–83.


[Закрыть] Представляется, что такая оценка была чрезмерной, как чрезмерным видится теперь убеждение К. Нкрумы в том, что «в качестве своей философии конгресс принял марксистский социализм».[92]92
  Нкрума К. Я говорю о свободе. Изложение африканской идеологии. М., 1962. С. 57.


[Закрыть] В конечном счете участникам движения панафриканских конгрессов еще только предстояло развернуть борьбу за политическую власть, определенную в «Обращении к рабочим, крестьянам и интеллигенции колониальных стран» в качестве «первого шага и необходимого условия полного социального, экономического и политического освобождения».

Шестьдесят лет, отделяющие нас от Манчестерского конгресса, ощутимо притушили его значение, память о нем. В вышедшие в конце XX в. мировые хронологии он уже не включается.[93]93
  Chronologie Universelle. P., 1997; Chronology of the 20th Century / ed. by Ph. Waller. Oxford, 1996.


[Закрыть] Давно сошли с политической сцены его организаторы и участники. Чего же в этом политическом событии было больше – устремленности в будущее или укорененности в прошлом? Время его проведения было, без сомнения, временем лозунгов. Адресатами этих лозунгов стали народы, еще только входившие в сложный послевоенный мир, плохо знавшие и его, и даже своих сородичей – народы африканского происхождения по обе стороны Атлантики. Предшествовавшие попытки конструирования Пан-Африки, единой для всех этих народов Африки, – окончились неудачей. Это касалось усилий сторонников М. Гарви, исходивших из соображений расовой солидарности. Это касалось и единомышленников У. Дюбуа, стремившихся дополнить расовую солидарность системой либерально-демократических ценностей. До Пятого панафриканского конгресса внешние общественно-политические организации приглядывались к Африке. На конгрессе сами африканцы стали примеряться к идеям панафриканской солидарности. Лозунги, прозвучавшие на конгрессе в Манчестере, оказались понятны и в силу этого привлекательны. Но долгие десятилетия, прошедшие после конгресса, наполненные сомнениями, борьбой, разочарованиями, победами, так и не смогли воплотить эти лозунги в жизнь в полной мере. Достаточно вспомнить о судьбе уже не существующей Организации африканского единства, которая многими рассматривалась как реальное осуществление идей панафриканского единения. Ее деятельность, по выражению современного исследователя, стала «путешествием в реальность».[94]94
  Uzoigwe G. N. Pan-Africanism in World Politics // Mississipi State University Seminar on Modern African History. 2003 ([email protected]).


[Закрыть] Реальность совсем не соответствовала панафриканским идеалам. Главным результатом Пятого конгресса явились не столько идеи, призывы, предостережения, сколько живые люди, разъехавшиеся после конгресса по своим в то время еще зависимым от метрополий отечествам и очень скоро сделавшие их самостоятельными частями новой Африки.

В настоящее время изучение панафриканского движения второй половины XX в. становится особенно актуальным. Именно к нему и подобным «пан-» движениям обращаются сегодня те, кто пытаются противостоять глобализации с позиций защиты своей расовой (этнической, культурно-исторической, религиозной, языковой или любой иной – на выбор) идентичности. Вместе с тем необходимо помнить, что круг участников движения панафриканских конгрессов всегда формировался на основе принадлежности к негроидной расе, т. е. расовая составляющая представляла одно из главных условий роста и развития как собственно массового движения, так и его идеологии.

Послевоенный панафриканизм имел еще одну важную особенность. На первых порах идейное наполнение этого движения формировалось людьми, не имевшими каких-либо официальных постов и представлявшими в основном идейные воззрения немногочисленной интеллектуальной элиты народов африканского происхождения по обе стороны Атлантики. На сегодня в «пантеон» основоположников идеологии панафриканизма конца XIX – начала XX в. вписаны тринидадский адвокат Генри Сильвестр-Уильямс, американский университетский профессор и издатель Уильям Дюбуа, карибско-американский публицист и общественный деятель Маркус Гарви, лондонское окружение вначале коммунистического, а затем антикоммунистического пропагандиста и журналиста Джорджа Пэдмора. При всей противоречивости позиций по вопросам судеб народов африканского происхождения у этих людей была одна общая черта. Их поиски новых идей в развитии общественной мысли, как правило, реализовывались в рамках общественной деятельности. Это в определенной степени придавало оттенок безответственности и необязательности их призывам, провозглашенным лозунгам, резолюциям проводимых этими людьми мероприятий. Интересно, что радикализм, революционность позиций панафриканистов-основоположников не сделали их «нежелательными элементами» для правительств метрополий или США. Даже откровенный «антирасистский расист» Маркус Гарви, как известно, был подвергнут уголовному преследованию всего лишь за неправомерное использование американской почтовой службы и выслан на родину, т. е. получил возможность продолжить свою пропагандистскую деятельность в Лондоне. У. Дюбуа был лишен возможности выезжать из США на протяжении непродолжительного времени, но при этом свободно продолжал свою издательскую и публицистическую деятельность.

Ситуация значительно изменилась после проведения Пятого панафриканского конгресса в 1945 г. В арсенале сторонников панафриканской идеологии появились призывы к деколонизации, сохранению «панафриканской культуры» и традиционных ценностей, объединению африканских народов в масштабе всего континента. Все это тогда казалось проверено временем – история конгрессов насчитывала почти полвека. Общая международная ситуация, в первую очередь итоги Второй мировой войны, авансы держав, возглавлявших антигитлеровскую коалицию, выданные «малым народам» в начале войны, ощутимо изменили расстановку сил в мире. Изменилось и положение населения африканских и карибских зависимых территорий. Накопленный багаж давал возможность не столько формулировать, оттачивать идеи, сколько преобразовывать их в лозунги для привлечения новых сторонников из числа тех социальных групп, которые после войны начинали принимать все более активное участие в общественно-политической жизни. Тем самым идеология, по сути, трансформировалась в массовое сознание, значительно более неопределенное и эклектичное. Но главное отличие нового периода состояло в том, что воплощение панафриканских призывов в жизнь зависело теперь от людей, занимавших гораздо более ответственное положение, чем панафриканисты-основоположники. В считанные годы участники Пятого конгресса К. Нкрума, Н. Азикиве, Дж. Кениата, Х. Банда, Г. Джахумпа и некоторые другие стали во главе политических партий и профсоюзов соответствующих территорий, чуть позже – возглавили правительства независимых африканских государств. Таким образом, Пятый панафриканский конгресс ознаменовал начало нового периода – времени создания программ развития независимых африканских государств. Здесь уже не оставалось места для панафриканских идей, наступило время трудной и кропотливой работы для национальных партий, правительств и лидеров.

В 1960-е годы сложилась ситуация, когда реальность независимой Африки стала ощутимо расходиться с теми ожиданиями, которые рисовала идеология панафриканизма. Было очевидно, что привести реальность в соответствие с постулатами панафриканизма невозможно в силу объективных законов развития государств Африки. Панафриканистским призывам не соответствовали и взаимоотношения (практически отсутствовавшие) независимой Африки с афроамериканскими и карибскими единомышленниками, которые, в свою очередь, пренебрегали панафриканскими идеалами из-за погруженности в собственные сложные проблемы. Единственным способом доказать жизнеспособность идей, лежавших в основании панафриканизма, было заново оценить возможности народов африканского происхождения в условиях независимого развития большей части континента и Карибских островов. Но в то время ни в среде африканской интеллектуальной элиты, ни среди афроамериканцев не появилось новых идей. Гораздо проще было повторять привычные обвинения в адрес колониального прошлого, неоколониализма, империализма. Образ врага народов африканского происхождения объективно все больше приобретал расовую окраску. И в массовом сознании (а панафриканизм ощутимо воздействовал на массовое сознание народов африканского происхождения, прежде всего благодаря стремительному развитию средств массовой информации) расовые мотивы, идеология расовой нетерпимости начинают играть все большую роль. Особенно ясно эта тенденция проявилась в ходе развернувшегося массового движения за гражданские права в США во второй половине 1950-х – начале 1960-х годов.

В это время начинается активный «поиск себя» молодежи западного мира, поколения послевоенного «бэби-бума». Именно молодежная культура этого периода пыталась соотнести себя с Востоком, все активнее предъявлявшим свои претензии на участие в мировых процессах. Для растущего, активно заявлявшего о себе мира афроамериканцев, особенно для его молодежной культуры, таким Востоком в определяющей степени стала к середине 1960-х годов Африка. Успехи борьбы за гражданские права в предшествующий период дали афроамериканской молодежи возможность пробиться к образованию, в том числе к высшему. Изменились запросы и мировоззрение городской молодежи. Именно в этой среде сформировались настроения, давшие жизнь новым афроамериканским общественно-политическим организациям, для которых вопрос расового противостояния стал основным. Лозунг «Власть черным!», родившийся вначале как некое языковое усовершенствование понятий «цветной», «права цветных», «негр», «черный американец», стал по-настоящему расистским в расшифровке этих новых организаций черной Америки. В массовом сознании афроамериканской молодежи укрепились левацкие представления о том, что национально-освободительное движение на африканском континенте, все активнее приобретавшее характер вооруженной борьбы, должно получить союзников и продолжение в Западном полушарии. В самой Америке черная молодежь уже не была согласна действовать в соответствии с призывами к ненасилию Мартина Лютера Кинга. «Партия самообороны Черная пантера» довольно быстро отбросила в своем названии понятие «самооборона», взяла на вооружение не только идеи расовой ненависти, неприятия любых институтов «белой» Америки, но и настоящее оружие, попыталась пропагандировать призывы о выделении черного государства в США. Парадоксально, но в конце 1960-х годов черные расисты из «Черных пантер» и многих похожих организаций-однодневок, создававшихся по всей Америке, повторили в новых условиях старые ошибки своих старших товарищей из КП США. За сорок лет до формирования «стратегии самоубийства»[95]95
  Уинстон Г. Стратегия борьбы черного населения. Критика новых теорий освобождения черных в США и Африке. М., 1975. С. 20.


[Закрыть] американские коммунисты уже пытались выполнить коминтерновские указания о создании в южных штатах США «независимой» Туземной республики. В терминах того времени это означало выделение сельских районов юга страны, населенных черными издольщиками, в самостоятельное государство, становившееся классовым союзником молодого СССР. Идея просуществовала недолго, естественно, не могла быть реализована, серьезно дискредитировала коммунистическую идеологию как в США, так и в Африке, поскольку аналогичная программа была предложена ИККИ и для компартии Южной Африки. Недостаточная изученность многих аспектов послевоенного панафриканизма, двойственность трактовок событий, идей, поведения участников этого движения создали прекрасные возможности для конъюнктурных оценок. В результате, в противоположность работам 1960–1980-х годов, сегодня за «патриархом» Дюбуа уже не признают заслуг по созданию панафриканского движения (биографическая статья о нем на петербургском сайте «История США»).[96]96
  htpp://amstd.spb.ru/Gilded_Age/debois_im.htm. См. также раздел «Pan-Africanism» в сетевой энциклопедии «Wikipedia» или раздел «Колониализм. Период Европейской Африки (1919–1939)» на сайте Посольства Сенегала в РФ: htpp://www.ambassen.ru/history.


[Закрыть] Не менее знаменательны искажения в названиях, географической и исторической атрибуции персоналий, организаций и событий в недавнем сборнике переводных статей американских авторов «Мусульмане в публичном пространстве Америки: надежды, опасения и устремления». Здесь афроамериканцам даже приписывают создание авиалинии «для перевозки негров в Африку» (!), что авторы с согласия редакторов относят к 1920-м годам.[97]97
  Мусульмане в публичном пространстве Америки: надежды, опасения и устремления. М., 2005. С. 320.


[Закрыть]

Поиск и обоснование так называемой африканской идентичности многих современных народов по обе стороны Атлантики – предмет не только исследовательского интереса. В конце 1970-х – начале 1980-х годов был опубликован, переведен на многие языки и доброжелательно прокомментирован специалистами роман афроамериканского автора А. Хэйли «Корни» (1976 г.) из истории рабства и трансатлантической работорговли. Сам Алекс Хэйли был не просто известным журналистом, но и автором необыкновенно популярной биографии харизматичного Малькольма Х, самого известного на тот момент черного американца, уничтоженного в ходе внутренней борьбы за главенство в мире Черной Америки. В начале 1990-х годов, когда роман уже получил множество наград, был помещен в своеобразный неприкасаемый список «почти документальных» произведений и в довершение ко всему успешно экранизирован, А. Хэйли дезавуировал свои прежние утверждения (а заодно и заключения специалистов) о том, что все написанное было основано на строгих исторических свидетельствах и документах. Фактически панафриканская общность, трансатлантические связи и исторические корни афроамериканцев, живописуемые в романе, оказались просто симулякром, созданным из соображений политической коньюнктуры. В середине 1990-х годов последовала еще одна широкая общественная дискуссия, теперь уже в духе утвердившейся (по крайней мере в США) политической корректности, об исторической достоверности процессов, изображенных в очередном этнополитическом киноблокбастере «Амистад» (проект С. Спилберга на ту же тему трансатлантических связей народов африканского происхождения). Такая повторяющаяся «актуализация» проблем «панафриканской идентичности» лишний раз подтверждает справедливость утверждения, что история – это опрокинутая в прошлое политика.