Текст книги "Пять свитков Танаха"

Пять свитков Танаха
Адаптированное издание

Составитель и литературный редактор Май Спектор

Иллюстрация на обложке Гюстав Доре

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Несколько слов о книге

В этой книге собраны наиболее известные эпические Писания Танаха. При этом сделана адаптация текста для облегчения чтения его и понимания. Из текста убраны многочисленные повторы. Выделены абзацы. В каждом абзаце оставлена, без какого-либо изменения, только главная мысль данного абзаца. Особо ценные и поучительные выражения напечатаны курсивом.

В оглавлении, для облегчения поиска конкретных мест свитков, в каждом из них добавлено начало первой строчки каждой главы.

Всё это позволило значительно сократить текст Писаний и облегчить их понимание без утраты смысла и поэтичности произведений.

Благодаря проделанной адаптации читателям легче знакомиться с фрагментами древней истории еврейского народа, его мудростью и культурой, без довольно утомительного чтения полного оригинала Писаний, даже переведенного на русский язык. Думается, что это особенно значимо для людей среднего и пожилого возраста. Всё это, по мнению автора, способствует обращению к религии и её надлежащему уважению теми, кто уже сегодня начинает понимать огромное значение религии в воспитании и направлении дальнейшего развития общечеловеческой культуры во всём мире.

* * *

Текст Писаний на русском языке, использованный при составлении настоящей книги, с разрешения издательства «Мосад рав Кук», публикуется в Википедии. Электронная версия текста взята нами с сайта Тора Онлайн. Писания озаглавлены в книге Русскими Синоидальными названиями. В заголовках, в скобках, приводятся также и названия еврейские.

Авторы иллюстраций, приведенных в книге – всемирно известные художники Гюстав Доре и Юлиус Шнорр фон Каролсфельд.

Составитель

и литературный редактор

Май Спектор

О составителе и литературном редакторе книги

Май Спектор – инженер-строитель. Много лет преподавал в вузах. Профессор-доктор по технологии и организации строительства. С 1991 г. проживает в Израиле. Здесь его мировоззрение по части религии решительно изменилось. Он признал важнейшее значение религии для человека и общества. Видит свой долг в поддержке религии и привлечении к ней новых и новых людей. Написал для этого ряд книг.

Песнь Песней
(Шир хaширим)

1. Привел меня царь в покои…

Привел меня царь в покои свои, – возликуем и возрадуемся с тобою, вспомним ласки твои, что лучше вина! Справедливо любят тебя!

Черна я, но красива, как завесы Шеломо. Не смотрите на меня, что я смугловата! Ибо солнце опалило меня!

Сыновья матери моей разгневались на меня, поставили стеречь виноградники, а своего виноградника я не устерегла,

Скажи мне, возлюбленный души моей, где пасешь ты, где делаешь привал со стадом твоим в полдень? Зачем мне скитаться под покрывалом возле стад.

Юлиус Шнорр. Песнь песней

Если ты не знаешь, прекраснейшая из женщин, то пойди по следам овец и паси козлят твоих у шатров пастушьих.

Прекрасны в подвесках щеки твои, в ожерельях – шея твоя! Золотые сделаем с краинками серебряными.

Друг мой для меня, как пучок мирры, что ночует меж грудями моими. Кисть кофэра, друг мой, для меня – в виноградниках Эйн-Гэди.

Как прекрасна ты, подруга моя, как ты прекрасна! Глаза твои – голуби.

Ты прекрасен, возлюбленный мой, и мил! И ложе наше – свежая зелень.

Кровли домов наших – кедры, балки – кипарисы.

2. Я – нарцисс Шарона, лилия…

Я – нарцисс Шарона, лилия долин! Как между тернами лилия, так подруга моя между дев.

Как яблоня меж лесных деревьев, так любимый мой меж юношей! В тени его сидела я и наслаждалась, и плод его сладок был нёбу моему.

Он привел меня в винный дом, и знамя его надо мною – любовь. Подкрепите меня пастилою, освежите меня яблоками, ибо я больна любовью.

Голос возлюбленного моего! Вот он идет! Скачет он по горам, прыгает по холмам. Подобен возлюбленный мой газели или оленю молодому.

Вот стоит он за стеной, заглядывает в окна, засматривает сквозь решетки. Молвил друг мой и говорит мне: «Встань, подруга моя, прекрасная моя и ступай за мною».

«Ибо вот зима прошла, дождь миновал, удалился. Цветы показались на земле, время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей;

Встань же, возлюбленная моя прекрасная моя, иди за мной, голубка моя, в расселинах скал под покровом уступов!

Дай мне увидеть лик твой, дай мне услышать голос твой! Ибо голос твой сладок и лик твой прекрасен!

3. На ложе моем, по ночам…

На ложе моем, по ночам, искала я того, кого любит душа моя, искала его, но не нашла. Повстречали меня стражи, обходящие город: «Вы любимого души моей не видали ль?»

Едва я их миновала, как нашла я того, кого любит душа моя; ухватилась за него я, и не отпустила его, пока не привела его в дом матери моей и в горницу моей родительницы.

Заклинаю я вас, дочери Йерушалаима, газелями или полевыми ланями: не будите и не пробуждайте любовь, доколе не пожелает она.

Вот ложе Шеломо! Шестьдесят храбрецов вокруг него из храбрецов Йисраэйлевых. Все они опытны в бою; у каждого меч на бедре его ради страха ночного.

Паланкин сделал себе царь Шеломо из дерев Леванона. Столбы его сделал он из серебра, обивка его – из золота, а сидение его из пурпура, внутри он застлан любовью дочерей Йерушалаима.

Выходите и поглядите, дочери Цийона, на царя Шеломо, на венец, которым венчала его мать его в день его свадьбы и в день радости сердца его.

4. Как ты прекрасна, подруга…

Как ты прекрасна, подруга моя, как ты прекрасна! Голуби – очи твои из-под фаты твоей! Волосы твои как стадо коз, что сбегает с гор Гилъада,

Зубы твои, как стадо стриженных овец, что вышли из купальни; все они без порока и бесплодной нет среди них. Как алая нить – твои губы, и уста твои милы; как дольки граната виски твои из под фаты твоей.

Шея твоя подобна башне Давидовой, которой любуются. Тысяча щитов висит на ней, все щиты отважных.

Две груди твои, как два олененка, как двойня газели, что пасутся средь лилий. Пока не повеял день и не побежали тени, пойду я на гору мирровую, на холм благовоний. Вся ты прекрасна, подруга моя, и нет в тебе изъяна!

Со мною, с Леванона, невеста, со мною с Леванона приди! Взгляни с вершины Аманы, с вершины Сенира и Хэрмона, от львиных логовищ, с леопардовых гор.

Пленила ты меня, сестра моя, невеста; пленила ты меня одним взглядом глаз твоих, одним ожерельем на шее твоей.

Как прекрасны ласки твои, сестра моя, невеста! Насколько лучше вина ласки твои, и запах масел твоих лучше всех ароматов!

Сотовый мед источают уста твои, невеста; мед и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей как запах Леванона.

Замкнутый сад, сестра моя, невеста, источник замкнутый, родник запечатанный. Ростки твои – сад гранатовый с драгоценными плодами, с кофэйрами и нэйрдами:

Нэйрд и шафран благовонный, тростник и корица со всякими благовонными деревьями, мирра и алоэ и лучшие все ароматы.

Проснись, ветер северный, и приходи, ветер южный, повей на сад мой! Пусть разольются ароматы его! Пусть войдет мой друг в свой сад и пусть ест его плоды драгоценные!

5. Пришел я в сад мой, сестра…

Пришел я в сад мой, сестра моя, невеста, набрал я мирры с бальзамом моим, отведал я соты мои с медом, пил я вино мое с молоком. Ешьте, друзья! Пейте и упивайтесь, любимые!

Я сплю, но бодрствует сердце мое. Голос! Стучится друг мой. Отвори мне, сестра моя, подруга моя, голубка моя, чистая моя, ибо голова моя росою полна, кудри мои – каплями росы ночной.

Я скинула одеяние свое, как же одену я его?! омыла ноги мои – как же замараю я их?! Возлюбленный мой простер руку свою сквозь отверстие в двери, и нутро мое взволновалось о нем.

Встала я, отворить возлюбленному моему, и с рук моих капала мирра, и с пальцев моих мирра на скобы замка. Отворила я другу моему, а друг мой ускользнул, сокрылся.

Души во мне не стало, когда он говорил! Искала я его, но его не находила я, звала я его, но он мне не ответил. Повстречали меня стражи, обходящие город. Побили они меня, изранили; сорвали с меня покрывало мое.

Заклинаю я вас, дочери Йерушалаима. если вы встретите друга моего, что скажете вы ему? Что я больна любовью.

Чем возлюбленный твой лучше других возлюбленных, красивейшая из женщин?

Друг мой светел и румян, отличен из десяти тысяч. Голова его – чистое золото; кудри его – вьются, черны, как ворон. Очи его, словно голуби у водных потоков, что купаются в молоке, как камни драгоценные, вставленные в оправу.

Щеки его – гряды благовоний, цветник благовонных растений, губы его словно лилии, с которых каплет мирра текучая. Руки его – округлости золотые, испещренные хризолитами;

Живот его – полированная слоновая кость, покрытая саппирами. Голени его – столбы мраморные, поставленные на золотых подножиях. Уста его – сладость, и весь он – желанный! Таков возлюбленный мой и таков друг мой, дочери Йерушалаима.

Юлиус Шнорр. Соломон строит Храм

6. Куда ушел друг твой…

Куда ушел друг твой, прекраснейшая из женщин? Куда обратился возлюбленный твой? Поищем вместе с тобой.

Друг мой спустился в свой сад, ко грядкам ароматов, пасти средь садов и собирать лилии. Я принадлежу возлюбленному моему, возлюбленный мой – мне, он, пасущий меж лилиями.

Прекрасна ты, подруга моя, как Тирца, прекрасна как Йерушалаим, грозна, как войско со знаменами.

Отведи от меня очи твои, потому что они взволновали меня! Волосы твои, как стадо коз, что сошли с Гилъада. Зубы твои подобны стаду овец, вышедших из купальни; все они без порока, и бесплодной нет среди них.

Как дольки граната виски из-под фаты твоей. Их шестьдесят цариц, наложниц восемьдесят, девицам – числа нет!

Но единственная – голубка моя, чистая моя, одна она у матери своей, избранная у родительницы своей. Увидели ее девицы – и признали царицей, и наложницы восхвалили ее.

Кто это, что выглядывает, как заря прекрасная, как луна ясная, как солнце грозная, как войско со знаменами?

Спустилась я в сад ореховый взглянуть на побеги прибрежные, посмотреть, зацвела ли лоза, распустились ли гранаты.

Не знаю я, как душа моя возвела меня на колесницу знатного из народа моего.

7. Как прекрасны в сандалиях…

Как прекрасны в сандалиях ноги твои, дева благородная! Округления бедер твоих – как украшение, изделие руки искусника. Пупок твой – круглая чаша в которой не иссякает ароматное вино; живот твой – ворох пшеницы окаймленный лилиями. Две груди твои, – как два олененка, как двойня газели. Шея твоя – башня слоновой кости; очи твои – как пруды в Хэшбоне, у ворот Бат-Раббима.

Нос твой, как башня Леванона, обращенная к Даммэсэку. Голова твоя, как Кармэль, и пряди волос на голове твоей, как пурпур; – царь пленен кудрями! Как прекрасна ты, и как ты приятна средь наслаждений, любовь!

Этот стан твой пальме финиковой подобен, и груди твои – гроздьям. Подумал я: взберусь я на пальму, за ее ветви схвачусь я, и да будут груди твои, как грозди винограда, и запах от носа твоего, как от яблок.

Я принадлежу возлюбленному моему, и ко мне влечение его. Иди, друг мой, выйдем мы в поле, переночуем среди кофэров.

Рано утром пойдем мы в виноградники, посмотрим, расцвела ли лоза виноградная, развилась ли завязь, распустились ли гранаты? Там отдам я тебе ласки мои.

Мандрагоры издали запах, и у дверей наших всякие плоды изысканные, новые и старые; все это для тебя, друг мой, сберегла я!

8. О, если бы ты был мне брат…

О, если бы ты был мне брат сосавший грудь матери моей, встретила бы я тебя на улице, целовала бы тебя, и меня не срамили бы!

Повела бы я тебя, привела бы в дом матери моей. Учил бы ты меня, а я поила бы тебя вином душистым и соком граната моего.

Левая рука его у меня под головою, а правой он обнимает меня. Заклинаю я вас, девы Иерушалаима: зачем будите и зачем тревожите вы любовь, пока сама не желает она?

Кто та, что всходит из пустыни, опираясь на возлюбленного своего?! Под яблоней пробудила я тебя; там родила тебя мать твоя, там родила родительница твоя.

Положи меня печатью на сердце твое, печатью на руку твою, ибо сильна, как смерть, любовь, как преисподняя люта ревность; стрелыее – стрелы огненные, пламень Г-сподень!

Многие воды не смогут погасить любовь и реки не зальют ее; если отдаст человек все добро дома своего за любовь, то заклеймят его презрением.

Сестра у нас маленькая, и грудей нет у нее. Что сделаем мы для сестры нашей в день, когда будут свататься к ней? Была бы она стеной, на ней мы выстроили бы башню серебряную, а была бы она дверью, – заложили бы ее досками кедровыми.

Я – стена, и груди мои – как башни! Оттого стала я в его глазах, как исток покоя.

Был виноградник у Шеломо в Баал Амоне. Отдал он виноградник сторожам каждый должен был принести за плод его тысячу серебрянников.

Юлиус Шнорр. Соломоново решение

Виноградник мой предо мной; эта тысяча – тебе, Шеломо, а двести – стерегущим плоды его.

Ты, живущая в садах! Внемлют голосу твоему товарищи; дай и мне услышать его!

Беги, друг мой, и будь подобен газели или молодому оленю на горах ароматных!

Книга Руфь
(Рут)

1. И было, в те дни, когда…

И было, в те дни, когда правили судьи, и когда был в стране голод. Один человек из Бэйт-Лэхема Йеудейского ушел, чтобы пожить на полях Моавитских, – он, и жена его, и двое его сыновей.

А имя того человека Элимэлэх, и имя жены его Наоми, а имена двух сыновей его Махлон и Килйон; (были они) Эфратяне из Бэйт-Лэхэма Йеудейского.

И пришли они на поля Моавитские, и стали (жить) там. Но умер Элимэлэх, муж Наоми, и осталась она с двумя сыновьями своими. И взяли они себе жен Моавитянок: одну звали Орпа, а другую звали Рут.

Юлиус Шнорр. Рут и Наоми

И прожили они там около десяти лет, И умерли они оба, – Махлон и Килйон, и лишилась та женщина обоих детей своих и мужа своего.

И сказала Наоми обеим невесткам своим: ступайте, возвратитесь каждая в дом матери своей! И сказали они ей: нет, мы с тобой возвратимся к народу твоему!

Но сказала Наоми: вернитесь, дочери мои, зачем вам идти со мной? Разве есть еще сыновья во чреве моем, что стали бы вам мужьями? Вернитесь, дочери мои, ступайте!

Но подняли они вопль и опять зарыдали. И поцеловала Орпа свекровь свою на прощанье, а Рут осталась с нею. И сказала (Наоми):

– Вот, невестка твоя вернулась к народу своему и к Б-гам своим. Возвращайся и ты за невесткой своей! Но сказала Рут: не проси меня покинуть тебя и уйти от тебя!

Твой народ (это) мой народ и твой Б-г – мой Б-г. Где ты умрешь, там и я умру, И увидела та, что она настаивает на том, чтобы идти с ней, и перестала уговаривать.

И шли они обе, пока не пришли в Бэйт-Лэхэм. А когда пришли в Бэйт-Лэхэм, то взволновался из-за них весь город, и женщины говорили: неужели это Наоми?

И сказала она им: не зовите меня Наоми, а зовите меня Мара (Горькая), ибо послал мне Всемогущий горесть великую. Уходила я в достатке, а возвратил меня Г-сподь с пустыми руками.

Так вернулась Наоми и Рут Маовитянка, невестка ее, что пришла с полей Моавитских. А пришли они в Бэйт-Лэхэм к началу жатвы ячменя.

2. И был у Наоми родственник…

И был у Наоми родственник по мужу ее, человек мужественный и знатный из рода Элимэлэха, по имени Боаз. И сказала Наоми Рут Моавитянка: пойду-ка я в поле и стану собирать колосья. И сказала та ей: ступай, дочь моя!

И пошла она, и стала собирать колосья на поле за жнецами. И случилось, что попала она на участок поля Боаза, который из рода Элимэлэха.

Боаз же как раз пришел из Бэйт-Лэхэма. И сказал Боаз слуге своему, приставленному к жнецам: чья это девица? И сказал в ответ слуга, приставленный к жнецам: эта девица – Моавитянка, что вернулась с Наоми с полей Моавитских.

И сказал Боаз Рут: послушай, дочь моя, не ходи подбирать на другом поле и не уходи отсюда, а оставайся здесь с моими работницами. А я приказал слугам не трогать тебя. А когда захочешь пить, то иди к сосудам и пей откуда черпают слуги.

И пала она ниц, и поклонилась до земли, и сказала ему: чем снискала я милость в глазах твоих, что ты обратил внимание на меня, хотя я и чужеземка?

И сказал ей Боаз в ответ: много рассказывали мне обо всем, что сделала ты для свекрови своей по смерти мужа твоего: что оставила ты отца и мать свою, и родную землю свою, и пошла к народу, которого не знала ни вчера, ни третьего дня.

Да воздаст тебе Г-сподь за твой поступок и да будет тебе сполна воздано Господом, Б-гом Йисраэйлевым, за то, что пришла ты, чтоб найти пристанище под крылами Его.

И сказала она: да найду я милость в глазах твоих, господин мой, ибо ты утешил меня и говорил по сердцу рабы твоей, хотя я не стою ни одной из рабынь твоих.

А в час еды сказал ей Боаз: иди сюда и поешь хлеба, и макай в уксус ломоть свой. И села она рядом со жнецами, а он нащипал ей обжаренных колосьев.

Она поела и насытилась, да еще осталось. Затем поднялась она, чтобы подбирать, а Боаз наказал слугам своим: пусть подбирает она и меж снопами, а вы не обижайте ее. И от пучков колосьев откидывайте ей и оставляйте, – пусть она подбирает.

Так подбирала она на поле до вечера, и смолотила она собранное, и вышло около эйфы ячменя. Когда Рут пришла в город, увидала свекровь ее то, что она собрала; да еще вынула она и отдала ей то, что оставила из еды, после того как насытилась.

Так подбирала она на поле до вечера, и смолотила она собранное, и вышло около эйфы ячменя. Когда Рут пришла в город, увидала свекровь ее то, что она собрала; да еще вынула она и отдала ей то, что оставила из еды, после того как насытилась.

И рассказала она свекрови своей у кого она работала и сказала: того человека зовут Боаз. И сказала Наоми невестке своей: благослови его Г-сподь за то, что не оставил он милостью своей ни живых, ни мертвых.

Юлиус Шнорр. Руфь на поле Боаза

И еще сказала Наоми: человек этот из нашей родни, он наш близкий родственник. И сказала Рут Моавитянка: и еще вот что сказал он мне: «Оставайся со слугами моими, пока не закончат они всей жатвы моей».

И сказала Наоми Рут: хорошо, дочь моя, что ты будешь выходить в поле со служанками его: так не обидят тебя на чужом поле.

Так и осталась она со служанками Боаза, подбирая колосья, пока не кончилась жатва ячменя и жатва пшеницы; а жила она у свекрови своей.

3. И сказала ей свекровь ее…

И сказала ей свекровь ее Наоми: дочь моя, я ведь ищу тебе покоя, чтобы было тебе хорошо. Так вот, ведь родственник наш Боаз, со служанками которого ты была, вот, этой ночью веет он ячмень на гумне.

Так омойся, и умастись, и надень на себя одеяния свои, и сойди на гумно, но не давай этому человеку узнать себя, пока не кончит он есть и пить.

И будет, когда ляжет он спать, ты выведай то место, где он ляжет, и придешь, и откроешь изножье его, и ляжешь, а он уже скажет тебе, что тебе делать.

И та сказала ей: я сделаю все, что ты скажешь мне. И сошла она на гумно, и сделала все так, как наказала ей свекровь ее. А Боаз поел и попил, и стало у него хорошо на душе, и пошел он, чтобы лечь спать.

А она подошла тихонько, и открыла изножье его, и прилегла. И было, в полночь вздрогнул этот человек и повернулся, и вот, – женщина лежит у ног его!

И сказал он: кто ты? А она сказала: я Рут, раба твоя! Простри полу одежды своей на рабу твою, ибо ты – близкий родственник. И сказал он: благослови тебя Г-сподь, дочь моя!

Эта твоя последняя милость еще лучше первой – не пошла ты за юношами, ни за бедными, ни за богатыми. Так вот, дочь моя, не бойся! Все, что ты скажешь, сделаю я для тебя, потому что всем людям известно, что ты женщина добродетельная.

А теперь, хотя и верно то, что я – близкий родственник, но есть еще родственник, более близкий, чем я. Переночуй здесь эту ночь, а утром, если выкупит он тебя, то хорошо, а если не захочет выкупить тебя, то я тебя выкуплю, как жив Г-сподь! Полежи до утра.

И пролежала она у ног его до утра, и встала прежде, чем один человек может узнать другого. И сказал он: пусть не знают, что на гумно приходила женщина.

И ещё сказал он ей: дай свой платок, который на тебе, и подержи его. Она держала его, а он отмерил ей шесть мер ячменя и положил ей на плечи, а сам пошел в город.

И пришла она к свекрови своей и рассказала ей обо всем, что сделал для нее тот человек. И сказала она: эти шесть мер ячменя он дал мне, сказав: «Не ходи к свекрови своей с пустыми руками!»

И та сказала: посиди здесь, дочь моя, пока не узнаешь, как обернется дело, потому что человек этот не успокоится, пока сегодня же не окончит этого дела.

4. И поднялся Боаз к городским воротам…

И поднялся Боаз к городским воротам, и сел там. И вот, идет мимо тот самый близкий родственник, о котором говорил Боаз. И сказал он: заверни-ка, такой-то, присядь здесь. И свернул тот, и сел.

И взял Боаз десятерых мужей из старейшин города, и сказал: присядьте здесь. И они сели. И сказал он родственнику: Наоми, вернувшаяся с полей Моавитских, продает участок поля, что принадлежал брату нашему, Элимэлэху.

И подумал я: открою я уху твоему, сказав при сидящих здесь и при старейшинах народа моего: «Выкупай участок!»

Если хочешь выкупить, то выкупай, а если не выкупит тот, кто обязан выкупить, то скажи мне, чтобы я знал, ибо нет более близкого, чем ты, чтобы выкупить, а я – следующий после тебя».

И сказал тот: «Я выкупаю». И сказал Боаз: «В день, когда ты купишь поле у Наоми, ты купишь его и у Рут Моавитянки. Жену умершего купишь ты, чтобы восстановить имя умершего в его уделе».

И сказал тот родственник: «Не могу я выкупить его для себя, чтобы не расстроить своего удела. Выкупай для себя то, что я должен был выкупить, потому что я выкупить не смогу».

А в Йисраэйле так велось издревле при выкупе и при обмене для подтверждения всякого дела: один снимал свой башмак и отдавал другому, – это и было в Йисраэйле свидетельством.

И сказал тот родственник Боазу: «Покупай для себя!» И снял он башмак свой. И сказал Боаз старейшинам и всему народу: «Вы свидетели ныне, что откупил я у Наоми все, что было у Элимэлэха и все, что было у сынов его – Килйона и Махлона.

А также и Рут Моавитянку, жену Махлона, приобрел я себе в жены, чтобы восстановить имя умершего в уделе его и чтобы не исчезло имя умершего из среды братьев его и из ворот родного места его. Вы ныне тому свидетели!».

И весь народ, что был в воротах, и старейшины сказали: «Мы свидетели! Да уподобит Г-сподь жену, входящую в дом твой, Рахэйли и Лэйе, которые вдвоем построили дом Йисраэйлев».

«Да обретешь ты силу в Эфрате и да славится имя твое в Бэйт-Лэхэме потомством, которое даст тебе Г-сподь от этой молодой женщины. Пусть будет дом твой подобен дому Пэрэца, которого родила Йеуде Тамар».

И взял Боаз Рут, и стала она ему женою, и вошел он к ней. И одарил ее Г-сподь беременностью, и родила она сына.

И говорили женщины Наоми: «Благословен Г-сподь, что не лишил тебя ныне близкого родственника!

И да славится имя его в Иисраэйле! И пусть будет он тебе отрадой души и кормильцем в старости, потому что родила его невестка твоя, которая любит тебя, которая для тебя лучше семерых сыновей».

И взяла Наоми дитя, и прижала его к груди своей, и стала она ему нянькой. И дали ему соседки имя, сказав: «Сын родился у Наоми». И назвали они его Овэйд. Он был отцом Йишая, отца Давида (царя).