Текст книги "Благословенно МВИЗРУ ПВО. Книга первая"

Спуск, в отличие от восхождения, был мгновенным, как с любой горы. Только осыпались камешки, как щебень. Кеды мои стёрлись совсем и домой я пришлёпал босиком. От кед остались только верхние части.

Лишним напоминанием об опасности служит и название наших мест – Родыгино. Название получено в память о командире полка полковнике Родыгине, который погиб здесь вместе со своим полком, когда в 1946 году горящий пепел Авачинского вулкана накрыл и сжёг всё вокруг.

Вторым грозным явлением природы являются землетрясения, которые происходят здесь практически ежедневно. Амплитуда большинства землетрясений невелика и потому их толчки не ощущаются человеком. Но иногда бывают и такие, что мебель ездит по комнате, а люстры, раскачиваясь, встречаются с потолком и разбиваются. В такие минуты, секунды находишься в полной прострации. Что делать? То ли хватать самое ценное и дорогое и пулей на улицу, то ли это был пик землетрясения и всё уже позади и суетиться поздно? Выскочишь на улицу, а все потом будут над тобой смеяться – трус, паникёр. Вот и сидишь, не знаешь, что делать. Хуже состояние трудно придумать.

И, наконец, третье «удовольствие» на Камчатке – цунами. В результате подводных извержений в океане, землетрясений поднимаются огромные волны и они смывают всё на берегу (до нескольких километров от берега). А группа дивизионов расположена как раз посередине между океаном и вулканами.

Так что наши семьи жили в постоянном страхе за свою жизнь и жизнь своих детей. Но платили двойные оклады. Но работы жёнам в нашем городке практически не было. Заняты были человек 5—7. Остальные или ездили на работу в Петропавловск, или обходились без работы. Мне об этих страхах думать было некогда. У меня были проблемы, которые создавали люди, которые меня окружали, особенно, мои начальники. Это было не слабое «стихийное бедствие». Опишу некоторые из них.

Шла рутинная проверка на АКИПС (автоматизированная контрольно-измерительная проверочная станция) дежурной ракеты с огневого дивизиона. Это делается с дежурными ракетами один раз в пол года. Начальник первого отделения капитан Глумов докладывает мне, что проверку проводить невозможно: при попытке подать питание на борт ракеты срабатывает защита и питание отключается. Документация настаивает в таком случае вызывать представителей завода – изготовителя ракеты для выяснения причин этого явления. Происходит же это из-за обрыва в цепях питания пиропатронов ракеты. Ремонтировать что-либо в ракете мы не имеем права. Это – компетенция заводской бригады.

Далее происходит всё довольно однообразно. Оказалось потом, что расчёт АКИПС отпаял проводочек у реле, которое запрещает подавать питание на борт ракеты и попытались посмотреть как поведёт себя при этом головка самонаведения (ГСН). Проверки пошли, но через пару минут срабатывает другая защита, т.к. вышла из строя ГСН. Пришлось брать другую ГСН из ЗИПа и устанавливать её взамен сгоревшей в ракете. А весит ГСН около 300 кг. Так что менять её не так уж и просто. Но я этого ещё не знал. От меня эти работы утаили. Моя реакция: «А нельзя ли отпаять вот этот проводочек у вот этого реле и подать всё-таки питание на борт?» Тут мои ребята признались, что уже проделали это и в итоге сгорела ГСН. «Давайте ещё раз удостоверимся, что это так», – говорю я. Начальник отделения соглашается… и мы сжигаем вторую ГСН. Я докладываю о случившемся заместителю командира группы подразделений по вооружению капитану Федосееву. Через некоторое время он появляется у нас на КИПСе и говорит: « В огневом дивизионе при проверках на К-3 все параметры в норме», т.е. ракета исправна. Тогда я ему говорю: « В таком случае забирайте ракету на старт и дежурьте с нею дальше. Мы же записей о проверке в формуляре делать не будем». Нет, так нельзя. С просроченными сроками поверки на АКИПС ракета не может быть допущена к боевому дежурству. И опять предложение (та же школа): « А нельзя ли снять блокировку на подачу электропитания на борт?» И всё повторяется в третий раз. Никто не хочет брать на себя ответственность по вызову заводской бригады. А вдруг вызов окажется необоснованным? Тогда все расходы по ремонту лягут на виновника необоснованного вызова, т.е. на нашу часть. Позже заводчане расскажут, что они мечтали о вызове на Камчатку. Объездили всю страну, а на Камчатке не были ни разу. А очень хочется там побывать: тут тебе и экзотика, и красная рыба, и красная икра и многое другое. А ни одного вызова. «Мы приедем всегда, только кликните. Обоснованно, необоснованно, мы всегда приедем с удовольствием. Напишите, что «для оказания технической помощи». Мы приедем, сделаем, что хотите».

Потом приехал главный инженер бригады и всё повторилось в четвёртый раз. В конце-концов пришлось посылать запрос на завод и вызывать ремонтную бригаду. Через месяц бригада приехала. Она подтвердила, что произошёл обрыв в цепи подачи питания на пиропатроны ракеты. Для ремонта ракеты необходимо произвести слив компонента топлива и поместить ракету в закрытое сооружение. На группе подразделений такого сооружения нет. Поэтому после слива из бака топлива ракету перевезли на место дислокации технических дивизионов С-75 и С-125 (в Тундровую). Там перегрузили ракету с ТЗМ (транспортно-заряжающей машины) на ПТС (подвижный технологический стенд) и заводчане приступили к ремонту ракеты. Обрывы обнаружены быстро, поставили перемычки и тем самым восстановили целостность цепей пиротехники. Но по заводским нормативам ракетный жгут не должен иметь паек, он должен быть цельным. Поэтому эта мера временная. Заводчане закажут изготовление нового жгута, привезут его и заменят имеющийся «латанный» жгут на новый.

Прошло ещё несколько месяцев. Пришёл новый жгут. Заводчане вновь приехали и установили жгут на ракету. Сказали между прочим, что новый жгут стоит столько, сколько стоит автомобиль «Волга». После этого нам предстояло проверить ракету на АКИПС, заправить топливом и отправить на стартовую позицию. Для заправки ракет на заправщиках есть графики по заправке. В них указывается количество потребного для заправки компонента в зависимости от температуры окружающей среды. Мы с начальником третьего отделения капитаном Грунским В. Р. не сговариваясь решили, что заправим на всякий случай ракету на 10 литров меньше, чем указано в графике. При перезаправке бак может не выдержать и лопнуть, как воздушный шарик иногда лопает при перенакачивании лишним воздухом. «Бережёного бог бережёт».

Таким образом, мы отправили на СП огневого дивизиона чуть недозаправленную ракету. После этого я спокойно с семьёй укатил в отпуск отдыхать в Минск. Пока я отдыхал в Белоруссии, на стартовой позиции заправленный бак ракеты всё же лопнул, как тот шарик, топливо вылилось. Наше счастье, что не взорвался и второй бак. Тогда бы был настоящий фейерверк.

Была создана комиссия по определению причин случившегося. Возглавлял комиссию представитель огневого дивизиона майор Страхов. После моего возвращения из отпуска, узнав о случившемся, я отправился в секретную часть бригады и ознакомился с материалами расследования. В материалах расследования были фотографии, где видно, что на корпусе ракеты есть вмятины во внутрь ракеты в районе лопнувшего бака. Давление от избытка давления внутри бака вызвало бы деформацию корпуса наружу, но не внутрь. Видно, что ракету роняли когда то, деформировали, потом вмятину замазали шпаклёвкой, которая при аварии отвалилась и обнажила свой старый дефект. Нашлись даже старожилы-прапорщики, которые помнят этот случай, когда при перегрузке ракету уронили. Вмятину зашпаклевали, закрасили и про этот случай со временем благополучно забыли. Их свидетельства есть в материалах расследования. Так что и обрыв жгута, и взрыв бака легко объясняется тем падением ракеты.

Но найди тех виновников! Их след на Камчатке давно простыл. А в армии должен быть виновник! Командир дивизии издаёт приказ: наказать «виновных» и удержать треть оклада месячного содержания за пролитое топливо, ракету списать и перевести в разряд учебных. «Виновными» назначены командир технического дивизиона подполковник Привалов и начальник третьего отделения тдн капитан Грунский. У подполковника Привалова в штабе дивизии был «свой человек» и он по телефону позвонил и предупредил его о готовящемся приказе. Привалов просит «своего человека»: « Придержи приказ в дивизии пару недель. Я увольняюсь из армии. А потом присылай его в штаб нашей бригады». Так и сделали. Подполковник Привалов М. П. сдал дивизион мне и уехал в г. Васильков, что под Киевом. Приходит приказ в бригаду. Наказать Привалова, а его и след простыл. Возвращают приказ в дивизию. Там его быстро переделывают и «виновным» теперь назначают меня. И что интересно: из материалов расследования исчезли фотографии ракеты с вмятинами, исчезли показания очевидцев падения ракеты при перегрузке в Тундровой и кардинально меняется причина, из-за которой разорвался топливный бак. Ищи-свищи тех перегрузчиков, которые грохнули ракету об землю. А последние заправщики компонентом – вот они, голубчики. Так что причина теперь – перезаправка ракеты сверх положенного количества, что якобы и привело к разрыву бака. Виновные – майор Исаев и капитан Грунский. Хотя можно взять в руки график и проверить: температура в день заправки записана, заправленное количество топлива записано. Глянуть в график и удостовериться, что для той температуры заправляемая доза соответствует всем требованиям. Но им это не нужно. Им нужен «виновник».

Напрашивается вывод: ракета давно неисправна и каждые пол года её проверяли на АКИПС и каждый раз видели, что ракета неисправна, но никто не хотел брать на себя ответственность и вызывать бригаду для ремонта. Боялись, что вскроется падение ракеты. И заправили в тот раз ракету, зная о повреждении корпуса, возможно недозаправив её не на 10 литров, как сделали мы с капитаном Грунским, а литров на 50, а может быть и больше, чтобы гарантировать, что бак выдержит любые колебания температур. На Камчатке все офицеры – временные. Им важно продержаться там 3 года, а дальше, «хоть трава не расти». Поэтому все делали вид, что ракета исправна, делали соответствующие записи в формулярах и «с плеч долой». Мы же оказались принципиальными «белыми воронами», за что и поплатились. Наши стартовики врали, что у них ракета проходила все проверки и была исправна. При проведении юстировочных работ на СП подаётся питание на борт ракеты и ракета отслеживает реальный сигнал от своей РПЦ (радиолокатор подсвета цели) (может проверяться и автономно от КПЦ на СП), но для этого она должна быть действительно исправной. При обрыве цепей пиротехники питание на борт не поступает и, следовательно, все эти работы на СП невозможны. ГСН отключена и ракета «слепа». А нас убеждали, что всё на СП нормально. А эти работы на СП с ракетой проводятся тоже со строгой периодичностью. И периодически обслуживающий персонал врал о её исправности. Это продолжалось годы, пока Дон Кихот майор Исаев не остановил этот процесс, т.к. негоже с неисправной ракетой охранять наши рубежи, за что и получил взыскание.

***

Так получилось, что я оказался в четырёх ипостасях: кроме своей должности – заместителя командира технического дивизиона по вооружению, мне пришлось исполнять обязанности начальника штаба дивизиона, командира дивизиона (они уволились в запас) и заместителя командира группы дивизионов по вооружению. Огневые дивизионы со своим командованием и командование группы дивизионов убыли на полигон в Забайкалье для выполнения учебно-боевых стрельб. На месте постоянной дислокации остались дежурные силы во главе с временно исполняющими обязанности. Технический дивизион к обеспечению стрельб не привлекался.

Перед отъездом штатный заместитель командира группы по вооружению капитан Федосеев рассказал мне на что обратить внимание при исполнении его обязанностей. Самое главное – обеспечить жизнедеятельность жилого городка, а в нём самое главное – обеспечение электроэнергией. Городок запитывался промышленной сетью кабелем. Но нередки случаи, когда город отключал нам подачу электроэнергии без предупреждения и нам необходимо переходить на электропитание от собственного дизеля. В подразделениях есть свои штатные дизеля и дизелисты и там все знают как действовать в подобных случаях. Главное, чтобы проследить за электроснабжением жилого городка. В жилом городке не предусмотрен штатом ни дизель, ни дизелист, нет аккумуляторных батарей для запуска дизеля. Поэтому при пропадании электропитания городка мне нужно будет организовать срочную доставку аккумуляторов к дизелю, дизелист с К-9 сам туда прибудет, т.к. пропадание промышленной сети он обнаружит на своём рабочем месте. Так что об этом беспокоиться не надо. (Мне бы тогда проверить как запускается дизель! Но мы всегда спешим, всем всегда некогда…)

Дизельное топливо для дизеля есть в достатке в ёмкости. Капитан Федосеев показал на какие клеммы следует подсоединять аккумуляторы для запуска дизеля. Остаётся нажать кнопку пуска стартера и запустить дизель. Далее остаётся подключить его выходные клеммы к линии потребителей электроэнергии. Всё это проделает уже дизелист, он, как учил Суворов, «свой манёвр знает». Главный потребитель энергии – кочегарка. Она не может нормально функционировать без электроэнергии, т.к. вентиляция печи осуществляется от электровентиляторов. При пропадании сети вентиляции нет и тогда вода в котлах разогревается до 100 градусов по Цельсию, вода превращается в пар, пар распирает котёл и происходит взрыв, т.к. предохранительный клапан не успеет сбросить в атмосферу такое большое количество пара. Тогда на всю зиму городок будет без отопления, трубы в домах полопают и будет как в описанном случае в Костерево. Доводить до таких последствий никак нельзя.

После отъезда группы подразделений на полигон в конце месяца комбриг вызвал всех руководителей подразделений в штаб для подведения итогов нашей деятельности за месяц. Для поездки в Петропавловск-Камчатский использовали машину нашего технического дивизиона Уаз 69. В ней 8 мест и поместились все от группы подразделений.

По дороге в Петропавловск я обратил внимание на позёмку. Шёл мелкий снежок и на дороге образовались барханчики из снега. Высота их была небольшой и препятствовать нашему движению это не могло. Но если снег не прекратит падать за весь день, то к нашему возвращению вечером могут возникнуть проблемы. Так что на душе стало нехорошо. Возникли нехорошие предчувствия.

Совещание и подведение итогов прошли как обычно, ничего запоминающегося не произошло. Всякая такая поездка для нас была приятным событием в целом. Иногда бывало и не очень, когда на подведении итогов слышал критику в свой адрес, а то и получал кто то взыскание за какие то упущения. Но в целом такие поездки вносили разнообразие в наш быт, нарушали монотонное течение жизни. Обеденный перерыв приносил тоже приятные впечатления. Он проходил в отдельной от солдатской столовой комнате, как всеобщая пирушка, т.е. весело и непринуждённо. Затем следовал поход в военторговский магазин и, наконец, вторая часть подведения итогов.

Вечером, после окончания подведения итогов – «по коням» и дорога домой, в свои подразделения. Но в этот раз на половине пути домой в Тундровой нас останавливает на дороге солдат и сообщает, что передано штормовое предупреждение и комбриг приказал нам остановиться здесь до утра.

Вот незадача. А вдруг на нашей группе отключат свет, пока мы здесь будем «загорать»? Кочегарке нашей придёт конец. Отвечать же в любом случае придётся мне. И я принимаю решение: высаживаю всех своих попутчиков в Тундровой, а сам с водителем продолжаю путь домой. К этому времени перемёты на дороге стали уже значительными, снег не только не перестал падать, но и намного усилился. По опыту прежних поездок я знал, что три раза в день, как минимум, в нашу сторону ездит ГТТ или ГТС (гусеничный тягач тяжёлый или средний) от сухопутной дивизии. Он возит пищу для солдат на посты на дороге и на свой полигон, который находится рядом с нашим жилым городком. На случай, если нам не получится пробиться самим, я рассчитывал на «братьев по оружию».

Мой расчёт оправдался. Всё получилось, как я и предвидел. Мы, конечно, застряли на дороге. Машина буксовала и нам уже было невозможно ехать ни вперёд, ни назад. ГТТ пришлось ждать недолго. Я остановил его и попросился на буксир. Ребята согласились. Накинули трос на крюки тягача и нашей машины, я перебрался в ГТТ, оставив водителя в машине рулить. Поехали. Движение было сначала бодрое, но потом пришлось переключать передачу, усиливать двигатель и при переключении сцепления тягач остановился. Движение возобновилось рывками и после очередного рывка тягач вдруг пошёл подозрительно легко. Второй механик-водитель тягача открыл потолочный люк и выглянул в сторону буксируемой машины. Оказалось, что она сорвалась с троса, потому так легко покатил тягач. Пришлось дать задний ход и подъезжать к нашей машине. Тогда выяснилось, что трос не соскочил с крюка машины, а оторвал крюк вместе с бампером. Теперь машину цеплять не за что, разве что за переднюю ось машины. Но при такой буксировке можно вырвать и ось машины и её восстанавливать будет намного сложнее, чем приварить бампер. Мгновенно принимаем решение: машину оставить на дороге. Сливаем воду из радиатора, забираем в ГТТ водителя нашей машины и продолжаем путь.

Так мы на ГТТ добрались до группы подразделений и оказалось, что мои худшие опасения сбылись. Света в городке нет. Городок – во мраке. И я завертелся. Вызвал дежурный седельный тягач (КРАЗ– 255), он привёз аккумуляторы и перемычки к ним. Заглянул в кочегарку. Там – паника: температура в котлах уверенно подбирается к 100 градусам, а там и взрыв неминуем. Есть, конечно, предохранительные клапаны, которые должны сбросить давление в котлах, но кто в них уверен на 100%? Они по закону подлости (закону «падающего бутерброда») могут и не сработать и тода… Поэтому кочегары на всякий случай убежали со своих рабочих мест и топчутся у входа в кочегарку (подальше от топки и котлов).

Я – пулей в дизельную. Там – полный мрак, но кто то догадался захватить с собой фонарик (что б мы без него делали?). При свете этого фонарика стали подсоединять аккумуляторы к входным клеммам дизеля. Вот всё готово. Пытаемся запустить дизель. Тишина. Даже попытки провернуть вал дизеля нет. Может быть впопыхах схему собрали неверно, может быть не на те клеммы подсоединили провода? А секунды бегут с бешенной скоростью. Народу собралось кроме меня и дизелиста ещё человек пять. Я никого из них не знаю и потому наугад в темноту спрашиваю: «А схема подключения есть?» Из темноты кто то отвечает: «Есть». «Давай её быстрее». Схема оказалась в этой же комнате. Разворачиваю схему, светим фонариком. Схему вижу первый раз в жизни. Но надо разбираться и при том, как можно быстрее. Счёт идёт может быть уже не на минуты, а на секунды. Всё делаю, как в лихорадке. В любой момент наши судорожные усилия могут оказаться никчемными, если прогремит взрыв котлов в кочегарке, которая рядом, за стенкой. Кочегары в таких случаях, чтобы на какое то время остановить разогрев котлов, набрасывают свежего и как правило мокрого угля в топку. Он прикрывает бурно горящий уголь и рост температура на некоторое время замедляется. Но, если вентиляция в скором времени не заработает, свежий уголь всё таки разгорится и рост температуры продолжится ещё более интенсивно. Всё это кочегарами уже сделано, теперь нужно как можно быстрее запустить вентиляторы.

Нахожу на схеме клеммы, к которым должны подсоединяться аккумуляторы. Сверяю с клеммами на дизеле. Подключено верно! Тогда почему же не запускается?! Уже скорее от безысходности, а не по законам логики даю команду дизелисту отсоединить и поднять крышку на клеммной коробке. А вдруг дальше провод обгорел и потому цепь оборвана и потому дизель не запускается? Снимаем крышку и что я вижу! Нужные клеммы кем то закорочены перемычкой! Причём не какой нибудь самоделкой, а заводской, «фирменной». Да запускали ли этот дизель здесь когда-нибудь? Конечно, при такой перемычке дизель не запустить, а можно только разрядить аккумуляторы и загубить их. Даю команду дизелисту снять перемычку. Он быстро это делает. Теперь пробуем вновь запустить дизель. И он запускается! Как говорится – « с пол оборота». С первой попытки! Ура! Дизелист выводит дизель на режим, подключает нагрузку. В городке появляется свет. В кочегарке заработали вентиляторы. Мы спасены.

Приехали мы вовремя. Останься я в Тундровой и выполни приказ комбрига и всё. Группа до весны мёрзла бы в своих квартирах, солдаты – в казармах. Страшно даже представить все последствия. Я прекрасно представляю себе эту картину, т.к. пережил всё это в Костерево в жилом городке ЦОКа (Центральных офицерских курсов повышения квалификации).

Утром вернувшиеся «на базу» из Тундровой спрашивают у меня, не наш ли Уазик стоит на дороге в нескольких километрах от городка? Я про него в суматохе и забыл, а водитель утором не напомнил. Пришлось посылать дежурный тягач за брошенной машиной и казалось, что эпопея на этом благополучно завершилась. Для всех – благополучно, а для меня – совсем наоборот. Кто то доложил комбригу, что я не выполнил его приказ и не остался в Тундровой, а поехал на группу вопреки его приказу. За ослушание я получил от комбрига взыскание – предупреждение о неполном служебном соответствии. Вот такая мне вышла «благодарность» за спасение миллионов рублей расходов на восстановление хозяйства группы дивизионов.

Таких эпизодов в моей биографии было много. Но не привожу их из-за боязни утомить читателя. Наверняка у многих в своей армейской судьбе было нечто подобное. Поэтому ограничусь этими примерами. Далее была служба на группе подразделений под Полоцком, где я и закончил службу в ВС СССР в 1987 году.

Мои награды – стандартный набор – за выслугу лет и юбилейные медали. Всего их – 8. Увлечений у меня много. Были успехи в шахматах и шашках. Люблю рисовать, играть на фортепиано, читать. Всю жизнь время от времени писал рассказы, стихи. Но ни одна редакция не отважилась что-либо опубликовать. Увлекался спортом. Занимался футболом, стрельбой, борьбой самбо, боксом, штангой, настольным и большим теннисом и ещё многим другим. Коллекционировал марки, монеты. Я долго не мог выбрать себе профессию. Всё мне нравилось и трудно выбрать что то одно. Так что выбор получился спонтанным и, возможно, не лучшим. / Мои рассказы можно прочитать на сайте «Проза.ру»/

После демобилизации я с семьёй вернулся в Минск, где жили мои родители и сестра Галина. Работал в НПО «Жилкоммунтехника» инженером 2-й, 1-й категории, ведущим инженером, работал в частной фирме ведущим инженером, военруком в школе, в частном домоуправлении главным инженером. Дольше всего проработал на Минском заводе шестерён инженером-электроником по ремонту приводов постоянного тока станков с ЧПУ (числовым программным управлением) и без оного. С двухмесячным перерывом стаж работы на МЗШ составил 10 лет. Закончил трудовую деятельность в 2007 году. Ветеран ВС СССР.