Текст книги "Искусство и наука танцевально-двигательной терапии. Жизнь как танец"

В данном подходе основное и особое внимание уделяется досимволическим межличностным чертам в аспекте переноса. Энактивная модель не только не противоречит классическим теориям влечений, символической, репрезентативной и вербальной моделям, но также отсылает к развивающимся процессам, которые включают повторение и сдерживание. Согласно этой модели, когда меняются условия контекста, в Я происходит некоторое количество преобразований; когда этих преобразований становится достаточно много, происходит поведенческое преобразование на качественном уровне.

Новые способы, дающие опыт «быть вместе», дестабилизируют предсуществовавшую организацию поведения и становятся движущей силой изменения, что приводит к более гармоничным и гибким его формам. Благодаря многократности встреч возрастает многообразие и слаженность поведения в аспекте отношений с другими людьми.

Психоанализ отношений сосредоточивается на имплицитных формах знания, к которому относятся поведение, действия и навыки. Считается, что здесь внимание уделяется не только вербализации и восстановлению памяти, призванных вывести бессознательное на уровень сознания, но также и аффективно-перцептивным и пространственно-временным чувственным ощущениям. Изменения в этой области не всегда маркируются. Однако это не отрицает значимости слов и изложения пережитых событий. Можно утверждать, что существуют два параллельных и взаимосвязанных подхода: первый – вербальный, второй – довербальный, причем один не переводится в другой (Lyons-Ruth, 1999).

Изменения в межличностной плоскости происходят именно благодаря тому, что Стерн называет «моментами столкновений». В понятии «момент» заложена идея субъективного опыта, полученного от внезапного (здесь-и-сейчас) изменения имплицитного знания об отношениях у обоих участников пары. В основе взаиморегуляции этого состояния находится взаимодействие или обмен информацией посредством каналов восприятия через демонстрацию привязанности, а также то, в какой мере они оценены и соотносятся с процессом, предполагающим двустороннее влияние (Stern, 1998).

При формировании ощущения Я и Другого, как с позиций психологии самости утверждает Хайнц Кохут (Kohut, 1984), движущая сила терапевтического процесса определяется реактивацией неудовлетворенных потребностей Я в ходе переноса посредством повторений. Пациент, сам того не осознавая, ищет возможность восстановить свое разрушенное Я через новое знакомство с кем-либо, от кого получит эмпатический отклик, больший по сравнению с первоначальным. Кохут выделяет три фундаментальных аспекта, вовлеченных в перенос: 1) при зеркальном переносе – личные амбиции пациента, который пытается вызвать внутри самого себя и добиться от другого положительного и одобрительного отклика, хочет заслужить похвалу; 2) при идеализирующем переносе – пациент, чьи идеалы разрушены, старается идеализировать самого себя и работающего с ним терапевта (в этом случае речь идет о чувстве грандиозности); 3) при близнецовом переносе – пациент старается поделиться умениями и навыками со своим ровесником или приятелем (в этом случае речь идет о совместном использовании в противовес стремлению к уединению, о желании приобщиться к группе или оказаться среди сверстников, чтобы чувствовать свою принадлежность к коллективу и свое место в нем (Kohut, 1984). Эти три вида переноса охватывают главные потребности человека, который на протяжении всей жизни ищет одобрения, отношений и подтверждения собственной значимости. Идея поиска одним человеком другого, почти во всем себе подобного, который, словно зеркало, отражает его чувственный опыт, нашла поддержку у Винникотта (Winnicott, 1975, 2005), Лакана (Lacan, 1988) и Чейс (Chaiklin, Schmais, 1986). Это стремление получить эмпатический отклик вызвано гнетущим ощущением пустоты, одиночества и потери самоценности.

ТДТ представляет собой теоретико-клинический подход, который применяется в тех случаях, когда вербальная форма контакта и знакомства не является достаточной. В нем предпочтение отдается созданию переноса, который происходит на психосоматическом уровне, сопровождаясь нормализацией чувственного опыта, застывшего в теле в результате хронических спазмов и напряженностей, препятствующих движению, и помогая пациенту прийти в себя после не сложившихся вожделенных отношений и оправиться от неприятных незапланированных контактов. Механизм эмпатического зеркала и кинестетическая эмпатия облегчают процесс выражения Я и позволяют получить отклик, отличный от первоначального, содержащего признаки разрушенного Я, способствуют успешному формированию более полноценных и осмысленных отношений между пациентом и терапевтом.

В книге по истории эмпатии Лорен Виспе (Wispé, 1987) отмечает, что в работе Р. Фишера, написанной в 1873 году и посвященной эстетическому восприятию, понятие «вчувствование» (einfuhlung) означало сопереживание художнику, восхищение его работой. Этот факт указывает на то, что эмпатия как концепт появилась совсем недавно.

Танцевальные терапевты, развивая свои идеи, испытывали влияние современников: Роджерса, Адлера, Салливана, Юнга и прочих. Все они занимались исследованием человеческих страданий, изучали способы избавления от невыносимой боли и лечения психических травм, полученных в военные и послевоенные годы (1940–1950).

В Чикагском университете многие известные философы и психологи, придерживающиеся различных взглядов, сошлись в своих представлениях, внеся существенный вклад в развитие эмпатии как понятия и как техники, применяемой психотерапевтами. Каждый из них сделал упор на каком-нибудь явлении, характерном для эмпатической способности. Среди них можно назвать, к примеру, Джорджа Мида, Бруно Беттельгейма, Хайнца Кохута, Мартина Бубера и Карла Роджерса.

На данный момент эмпатия рассматривается как коллективно развитое понятие, востребованное и постоянно пересматриваемое. Современные направления в неврологии (Gallese, 2003; Iacoboni, 2008), исследования в области раннего развития (Stern, 1998, 2004; Meltzoff, 2002) и пострационалистическая когнитология (Varela, 1988; Thompson, 2005) оказывают существенную помощь в углублении области эмпатического знания.

Танцевальным терапевтам, внимание которых сосредоточено на движении и невербальной коммуникации, известно, что в них, по сути, заключены эмоции и воплощенная когниция. Мэриан Чейс объясняет, что навык эмпатического зеркала возник из ее собственного интуитивного чувственного опыта, когда она отражала своих пациентов, пытаясь войти в их уникальный внутренний мир. Цель, которую поставила себе Чейс, заключалась в налаживании коммуникации. Чейс давала пациентам понять, что открыта к диалогу и стремится узнать их чувства, мысли и движения. Чейс, проживая спонтанные движения пациентов как свои, показывала на телесном уровне, что принимает их.

Другой танцевальный терапевт, Мэри Уайтхаус (Whitehouse, 1999), работала по-другому: в ее распоряжении была переоборудованная танцевальная студия для частной практики с людьми с хорошим уровнем функционирования, которые владели мастерством движения или танца, ищущими большего контакта со своим внутренним миром через движение. Благодаря контакту с богатствами коллективного бессознательного, живому воображению и творческому подходу, Уайтхаус стала особым «свидетелем»[23]23
  Свидетель – это специальный термин из практики аутентичного движения, основополжницей которого является М. Уайтхаус. В этом процессе всегда существуют две стороны, называемые «Свидетель» и «Движущийся». Автор использует этот термин для описания процесса эмпатии, возникающего как соматический резонанс в присутствии другого. Многие программы профподготовки по танцевально-двигательной терапии включают практику аутентичного движения и обучение «свидетельствованию» для развития навыков соматического резонанса как важной составляющей кинестетической эмпатии у танцетрапевтов. – Прим. науч. ред.


[Закрыть] их процессов, позволяя себе резонировать, а своему телу двигаться под воздействием опыта тех движущихся людей, которых она наблюдала.

Отзеркаливание в движении и соматический резонанс – две стороны одного явления, в котором первая имеет внешнюю ориентацию, а вторая направлена внутрь. Они применяются в ТДТ как основные приемы на пути к глубокому пониманию чувственного опыта другого человека. Через движение и танец, через восприятие, понимание и воплощенное присутствие танцевальному терапевту открываются как внутренний, так и внешний мир пациента. Понятно, что глубокое доверие и близость между двумя людьми становятся возможны благодаря эмпатии. Этот процесс задействует элементы, наличествующие в опыте обоих индивидов, что обуславливает готовность мириться с обнаруженными различиями.

В работе «Психология для неврологов» Фрейд (Freud, 1953b) описывает психическую систему, которая в процессе функционирования выявляет схожести и устанавливает различия. Субъект сопоставляет свой текущий чувственный опыт с первоначальным мнемоническим импринтингом и через этот квазиматематический и глубоко бессознательный процесс создает перцептивную реальность, порождая категории в мире материальных объектов. Он осуществляет эту операцию в межличностной матрице.

В нашем исследовании «Танцевально-двигательная терапия как средство повышения уровня эмпатии у преподавателей и работников системы здравоохранения» (Fischman, 2006) мы отмечаем, что факторы общности в рамках межличностного чувственного опыта предполагают близость, слияние, единодушие – условия, свойственные двум близнецам, в то время как факторы несхожести отсылают к различию, непохожести, странности – условиям, свойственным ситуации с посторонним. Полное согласие исключает субъективность, а из-за полной несхожести разрывается связь. Кинестетическая эмпатия задействует обе группы факторов, пропорции которых варьируются, при этом упор делается на сходстве, а результат оказывается положительным.

Упомянутый выше проект является корреляционным описательным исследованием. В нем приняли участие женщины-медики, работавшие в Буэнос-Айресе преподавателями, психотерапевтами и акушерками. Сорок человек, распределенные по четырем группам, прошли курс ТДТ из восьми занятий, по два часа каждое. Средний возраст участниц – 41 год. Ни одна из них прежде не занималась танцами. В основу занятий курса, озаглавленного «ТДТ, эмоции и профессионализм», было положено исследование категорий пространства, времени, потока и веса. На сессиях, исследуя эти категории, участницы двигались от внешних стимулов и от внутренних переживаний и делились своим опытом, который был связан как с личными, так и с рабочими вопросами. Наблюдения, полученные в ходе исследования, фиксировались на нескольких шкалах, где сопоставлялись аффективные тона, движение и качества отношений – отношений, возникавших в дуэтах во время танцевальных импровизаций. В специально разработанной форме участницы, основываясь на пережитых ощущениях, отмечали свое восприятие перечисленных двигательных качеств как своего движения, так и партнера, а также они указывали, что, как им кажется, думает о них партнер. Сравнив полученные после первой сессии результаты с оценками, выставленными повторно после восьмой сессии, мы обнаружили следующее: восприятие качеств отношения (таких как ощущения комфорта, адаптированности, индивидуализации, слияния, свободы, дискомфорта, удовольствия, неудовольствия, проявленной инициативы и лидерства, готовности самому стать ведомым и поддержать чужую инициативу, общности интересов) привело к уменьшению различий между партнерами; восприятие аффективных тонов также уменьшило различия между ними; восприятие двигательных качеств уменьшило различия в оценке себя и других в количественном отношении. Детальный анализ позволил узнать больше об увеличении показателей дифференциации и слияния у себя и партнера, что отразилось на большей сонастроенности танцевальных движений обеих участниц пары.

Далее приводятся некоторые выводы, полученные в ходе данного исследования: 1) аффективные тона и качества отношений, рассматриваемые как факторы кинестетической эмпатии, оказались преобразованы посредством чувственного опыта, полученного на занятиях ТДТ; 2) выход на новый уровень, сопровождающийся усилением положительных аффектов и ослаблением негативных, благоприятно сказывается на способности понимать эмоции, эмпатии и на уровнях психического здоровья и удовлетворенности жизнью; 3) изменение набора двигательных качеств обуславливает изменения в психике.

Также приведем некоторые существенные связи, выявленные между показателями здоровья и результатами по кинестетической эмпатии: различия в восприятии фактора времени (как качественной характеристики движения) коррелируют с негативными аффектами[24]24
  Применялись следующие опросники: Шкала для сопоставления положительных и отрицательных эмоций человека «Panas Affectivity Scale» (Echebarría, Páez, 1989), Шкала удовлетворенности жизнью «Life Satisfaction Scale» (Diener, Diener, 1995), Шкала психического здоровья взрослого человека «BIEPS Scale» (Casullo, Castro Solano, 2000), Шкала способности понимать собственные эмоции «TMMS24» (Berrocal, Días, 2002), Торонтская алекситимическая шкала «TAS 20 Alexitimia», Индекс межличностной реактивности «IRI» (Davis, 1996), а также материалы работы «Кинестетическая эмпатия» (Fischman, 2006).


[Закрыть]. Отсюда следует, что если человек сравнивает восприятие себя и своего партнера в том, как используется фактор времени, и обнаруживает разницу, то она коррелирует с дискомфортом, недопониманием и негативными аффектами. В качестве примера можно представить такую картину: мать торопливо ведет в детский сад не поспевающего за нею малыша.

Во время двигательного взаимодействия партнеров обнаружилась весьма существенная обратная корреляция между различиями в восприятии веса и долей эмпатического участия. При использовании весового преимущества мы говорим о силе и легкости. Человек воспринимает себя и своего партнера в аспекте умения пользоваться весовым преимуществом; чем больше разница в оценках, тем меньше желание прислушиваться к нуждам партнера. Попробуем представить встречу сильного человека с пассивным и слабым. Что они почувствуют при виде друг друга? Остается только надеяться, что оба окажутся способны к взаимопониманию. Если все-таки окажутся способны, то возникнет эмпатия – эволюционное достижение человечества. Однако, как ни прискорбно, мы также знаем, что иногда из двух в живых остается тот, кто оказывается сильнее. К счастью, человек зависит не только от умения пользоваться весовым преимуществом как фактором силы; имеется широких спектр других ресурсов.

Чтобы понять другого человека, нам иногда приходится задействовать такие механизмы, как воспроизведение, имитация, эхо и собственное воображение. Мы создаем теории, совпадающие с нашим собственным опытом или опытом других людей. Такой подход к пониманию эмпатии подразумевает, что один человек не обязательно сопереживает другому. Чтобы терапевт и пациент состоялись как пара, требуется межличностное совпадение. Эта мысль представляется особенно отчетливой, когда мы спрашиваем у коллег о выбранных ими пациентах, с которыми они предпочитают работать. Мы обязательно обнаруживаем схожесть между чувственным опытом терапевтов и их пациентов. Эмпатический потенциал реализуется между людьми избирательно. Одна из главных целей ТДТ заключается в том, чтобы расширить двигательный репертуар, что обусловит большое разнообразие чувственного опыта и ресурсов, которые позволяют нам принимать, уважать и понимать чувства и образ жизни самых разных людей.

В феномене эмпатии как Чейс, так и Уайтхаус особую роль отводят телесности: первая делает акцент на подражании движениям партнера, вторая – на возникновении резонанса внутри, ощущаемого или воображаемого в ходе наблюдения переживаний партнера. Обе разновидности подразумевают некоторую степень единения с группой или с отдельным пациентом через телесный опыт, который переживается самим танцевальным терапевтом.

Уайтхаус, проникшись воззрениями Юнга, использует идею активного воображения для самосозерцания и самоанализа. Высвобождение спонтанного выразительного движения, которое исходит из самой глубины человеческого существа, соприкасается с коллективным бессознательным и заключает в себе источник потенциала и мудрости (Chodorow, 1991, 1997). Уайтхаус описывает, как активное воображение может дать выход бессознательному через свободные ассоциации и воплотить его в разнообразных экспрессивных формах, к примеру, в рисовании, танце, лепке, играх и словесном творчестве (поэзия, проза). В этом случае предполагается приостановка критических и рациональных процессов, чтобы они уступили место фантазии, открыли дорогу к внутренней пустоте и тишине, позволили разобраться с тем, что там происходит, и, таким образом, добраться до бессознательного. Иными словами, интегрировать возникающие процессы внутри Я. Вышеприведенное описание применимо к такому эмпатическому процессу, в котором в присутствии «свидетеля», выступающего в роли значимого Другого, принимается содержание бессознательного подобно тому, как заботливый акушер принимает новорожденного.

Принимая во внимание его жизненный потенциал и младенческую беззащитность и учитывая необходимое для развития время, приходится признать, что в какой-то момент это развитие примет свою собственную форму, отчетливую и последовательную.

Джанет Адлер (Adler, 1999) дает подробное описание ролей «движущегося» и «свидетеля». Она подчеркивает, что эмпатия возникает в теле свидетеля, когда он смотрит, как танцующий исполняет танец, и сосредотачивается на чувственном опыте собственного тела. В свидетеле резонирует то, что он видит, слышит, ощущает собственным телом, узнавая и понимая другого посредством своего ощущаемого опыта. Ощущения, замеченные движущимся и свидетелем, облекаются в слова в процессе вербализации полученного опыта, задействуя процесс эмпатического сопровождения в ходе проявления содержания бессознательного.

Чейс работала с пациентами, будучи убежденной, что двигательное выражение позволяет преодолеть вербальные барьеры и выставленную перед внешним миром защиту. Таким образом ей удавалось вывести пациентов из состояния психической изолированности (Sandel et al., 1993). Между механизмом эмпатического зеркала, или отражением, и понятием «трансмодальной аффективной сонастроенности» (Stern, 1985) прослеживается четкая взаимосвязь. Стерн описывает межличностную область самости, или Я, включающую в себя коммуникацию, с помощью которой мать и ребенок понимают друг друга. Переживание общих аффективных состояний обуславливается наличием однотипных качеств. Оба партнера участвуют в общении, разделяют особенности явного поведения друг друга, имитируя, подражая, демонстрируя «модифицирующие имитации», которые усиливают или ослабляют некоторые черты поведения партнера и обеспечивают непрерывность коммуникативно-эмоционально-выразительного процесса. Однотипность порождается соотнесением интенсивности, временнóй и пространственной модальностей, наличествующих в поведении обоих участников. Как младенцы, так и те, кто о них заботится, создают цепочки и последовательности взаимообусловленных поведенческих действий, из которых складывается диалог ребенка как члена общества в первые девять месяцев жизни. Сонастроенность предполагает, что между матерью и ребенком происходит процесс аффективного обмена. По-видимому, он зависит от активного участия со стороны матери. Стерн отмечает (Stern, 2004), что эти коммуникативные модели не исчезают, а становятся рабочими формами Я на протяжении всей жизни. Сонастроенность предполагает аффекты, которые всегда трансмодальны и имеют две стороны, обусловленные звуками, движениями, прикосновениями и любым другим опытом, имеющим отношение к удовольствию или неудовольствию, что приводит к сближению или отстранению – основным движениям человека.

Осознание себя телесно воплощенным индивидом в окружающей среде основывается на эмпатии: человек эмпатически воспринимает других, и его эмпатически воспринимают другие (Thompson, 2001).

Нейрофизиологи дали объяснение эмпатии как физического феномена (Iacoboni, 2008). Через понятие «имитирующего разума» (Meltzoff, 2002) и с опорой на результаты исследований, описывающих функционирование «зеркальных нейронов», раскрываются неврологические основы интерсубъективности и естественные истоки эмпатии. Способность понимать других проистекает из природы человеческих взаимодействий. В основе предрефлексивной формы, позволяющей понимать других индивидов, находится прочная идентичность, благодаря которой человек сохраняет свое Я. Вместе с другими людьми он разделяет многообразие состояний, среди которых – действия, ощущения и чувства. По мнению Витторио Галлезе, посредством именно этого совместно переживаемого разнообразия состояний оказываются возможны коммуникация, преднамеренное понимание и восприятие других людей как себе подобных (Gallese, 2003). У индивида при обработке и контроле действий, возникающих ощущений и чувств задействуются схожие нейронные структуры, что и у других людей в аналогичных условиях. Зеркальные нейроны, о которых впервые заговорили применительно к действиям, могут быть рассмотрены как базовая форма организации работы нашего мозга, которая обеспечивает богатое разнообразие интерсубъективного чувственного опыта (Gallese, 2003).

Имитация позволяет нам почувствовать то, что переживают другие. Изучением имитации, эмоционального заражения и явления аналогии занимаются ученые различных школ (Hatfield et al., 1994; Holyoak, Thagard, 1995; Iacoboni et al., 1999). Эти феномены, несмотря на значительную разницу в их понятийном содержании, в данном контексте рассматриваются как некий континуум, в котором в различной степени проявляются одинаковые и различные характеристики. Полная тождественность представляется невозможным идеалом, поскольку не бывает в мире двух животных или двух вещей, имеющих абсолютное сходство. Однако мы полагаем, что способность видеть различия зависит от множества условий, таких как расстояние между наблюдателем и наблюдаемым, личность самого наблюдателя, опыт прошлых взаимодействий, уровень знаний, специфический интерес, проявляемый в процессе наблюдения, ситуативный контекст, отношение, движение, состояние наблюдаемого, и от прочих факторов. Сходство и различие – понятия всегда относительные.