Текст книги "Экономические и социальные проблемы России №1 / 2013"

Появление феномена глобальных сетевых структур имеет системные последствия, затрагивающие в широком смысле капиталистический способ производства и его центральные институты – конкурентные рынки, стимул прибыли, выгоды акционеров, развитие разделения труда, что, в свою очередь, воздействует на эволюцию таких образований. Социальные последствия связаны с дифференциацией стран и регионов с точки зрения характера их институтов и экономического поведения. Такие элементы, как юрисдикция, особенности бюджетно-налоговой системы, структуры собственности, культуры управления соответствующих стран, способны повлиять на определение национальной принадлежности фирмы и того, как она влияет на ее стратегию. Это приводит к отбору оптимальных методов, «наилучшей практики», постепенному их распространению и выработке некоторого единообразия методов и их применения в глобальных сетях и конкретных отраслях (например, таких как американские мультидивизиональные структуры, японская система точно-в-срок).

Специалисты единодушно отмечают наметившуюся перспективу мировой конвергенции к единому набору лучших методов, прежде всего в рамках многонациональных и глобальных корпораций. На микроуровне она концентрируется на таких аспектах управления, как организационная гибкость и практика внедрения инноваций (23)

По мнению Бакли, глобальные фабрики используют выгоды не только контроля над огромными производственными ресурсами всей сети, но и различных условий их локализации и национальных сравнительных преимуществ. Дело в том, что в рамках одной страны невозможно воспроизвести стоимостные и динамические преимущества глобальных конкурентов. Размещение элементов глобальной фабрики определяется преимуществами принимающих стран, и они могут быть дополнены сознательными усилиями в области образования, создания кластеров, инвестирования в НИР и развития предпринимательства. Политика принимающей страны, направленная на расширение своих сравнительных преимуществ, может служить средством привлечения деловой активности.

Но одновременно возникают и сложности, связанные с регулированием корпоративного управления, барьерами для вхождения на рынки, осуществлением новых функции в области НИР, маркетинга и т.д. Свободное движение товаров, рабочей силы и капиталов повышает значение локальных преимуществ, а ограниченные возможности развития этих преимуществ способствуют географической концентрации деловой активности в форме «кластеров». Глобальные фабрики улучшают свою информированность об этих преимуществах и принимают инвестиционные решения на этой основе. К тому же многие из них побуждаемы также внутренней экономической и рыночной ситуацией в своих странах, что относится, прежде всего, к глобальным фабрикам, создаваемым в странах с формирующейся рыночной экономикой (19).

Россия в глобальной системе экономики знаний

Место России в глобальной экономике характеризуется ее хозяйственной специализацией, тем, что она дает и способна дать в перспективе мировому рынку в формирующейся глобальной экономике, основанной на знаниях. Занятие Россией достойного места в мировой экономике означает, что она «должна быть востребована» на мировом рынке, т.е. что, как и во всякой конкуренции, она должна быть способной делать лучше, чем другие, и делать то, чего не могут другие.

Знания, составляющие основу новой экономики, сконцентрированы в нескольких регионах мира. Примерно 90% мировых расходов на НИОКР реализуются в странах ОЭСР. Неоспоримым лидером в этой области являются США: их затраты на НИОКР в 2011 г. составили треть от мирового объема затрат (33% или 405,3 млрд. долл.). На долю ЕС приходится 23%, Японии – 13, Китая – 9%. Доля России (в пересчете по ППС) составляет 2% мировых расходов на НИОКР. Доля Азии в общемировых затратах на НИОКР продолжает расти. Эта тенденция наметилась еще пять лет назад, в первую очередь благодаря тому что Китай увеличивал расходы на науку в среднем на 10% в год (9). Россия замыкает десятку мировых лидеров по расходам на науку: российские затраты на НИОКР хотя и показывают рост (с 22,1 млрд. долл. в 2010 до 23,1 млрд. долл. в 2011 г.), доля этих расходов в ВВП страны остается неизменной – 1% (8).

В России продолжает сокращаться численность персонала, занятого исследованиями и разработками, хотя и не такими темпами, как в 1990-е годы. Если в 1992 г. его численность составляла 1 млн. 533 тыс. человек, то в 2000 г. – 888 тыс. человек и в 2008 г. – 761 тыс. человек (из них 376 тыс. исследователей). Тем не менее Россия сохраняет пятое место в мире как по численности всего персонала, занятого в НИОКР, так и по численности его главной части – исследователей: в 2007 г. на нее приходилось 6,6% от численности исследователей в мире в пересчете на полную занятость, на США – 20,3%, Китай – 20,1%, ЕС – 18,9%, Японию – 10% (9). Однако производительность труда в российской науке невелика: на российских исследователей приходится только 2,6% публикаций в научных журналах, индексируемых в Web of Science (меньше, чем доля Канады и Бразилии), медленно растет число патентов, выдаваемых в России отечественным заявителям. Во многом это следствие резкого сокращения финансирования НИОКР, произошедшего в 1990-е годы и не восстановленного в следующем десятилетии.

О росте значения инноваций свидетельствует рост количества зарегистрированных патентов. При этом интересно, что в США на мелкие фирмы (с численностью занятых до 500 человек) приходится в целом 43% всех принадлежащих компаниям патентов. Американские специалисты, рассматривая вопрос о сравнительной инновационной эффективности крупных и мелких предприятий, придерживаются точки зрения Дж. Стиглера и ряда других исследователей об «инновационном разделении труда», изучение которого необходимо, по их мнению, для понимания источников организационных изменений и экономического роста в XXI в. В качестве элемента этого разделения труда авторы выделяют особую группу небольших инновационных фирм, выполняющих функции специализированных поставщиков новых технологий на рынок, называя их «серийными новаторами» (20, с. 704).

Как отмечает французский исследователь П. Ле Масн, привлекательность высокотехнологичных производств объясняется следующими причинами. Во-первых, с 80-х годов ХХ в. доля сырья, как и доля РС в мировом экспорте, значительно сократилась. Доля трудоемкой продукции в мировой торговле стагнирует, хотя ее доля в экспорте РС растет. Доля продукции высокой технологии в экспорте, напротив, значительно возросла, и выгода от такого роста достается ПРС. Во-вторых, овладение производством технологичной продукции способствует повышению производительности и эффективности производств, связанных с техническим прогрессом, и снижению соответствующих цен. Некоторые отрасли (электроника, коммуникации и информатика) играют ключевую роль в росте производительности и улучшении управления. В-третьих, производство в отраслях высокой технологии (компьютеры, специальные инструменты, фармацевтика, электроника и т.д.) носит наиболее интернационализированный характер. Высокие издержки на НИОКР вынуждают эти отрасли искать внешние рынки, а технологическая ориентация облегчает экспорт. В-четвертых, высокотехнологичные отрасли отличаются высокой рентабельностью. Эксперты отмечают, что инновационные фирмы имеют норму прибыли, превышающую средние показатели. Например, во Франции норма прибыли предприятий высокой технологии составляла в 1998 г. 15,3% против 9,4% в среднем по промышленности (22, с. 41).

Технологическая структура той или иной страны характеризуется с помощью таких показателей, как доля расходов на НИОКР в ВВП, коэффициент покрытия импорта технологий экспортом, коэффициент покрытия импорта экспортом по категориям продуктов, доля расходов на образование в ВВП. Эти показатели значительно различаются по странам ОЭСР. Внутренние расходы на НИОКР составляли, по данным за 2007 г., в США – 2,6%, в Японии – 3,4, Германии – 2,5, Великобритании – 1,8, Китае – 1,4% (8). По данным Всемирного банка, расходы на НИОКР на душу населения в ПРС в 200 раз выше, чем в РС. Коэффициент покрытия импорта технологий экспортом на начало 2000-х годов составлял 274% в США, 231 – в Японии, но 82,9 во Франции и 18,6% в Испании. У Великобритании, Кореи, США, Франции и Японии коэффициент покрытия импорта высокотехнологичных продуктов экспортом превышает 100 (22, с. 41–42). Япония, Германия и Италия специализируются на отраслях средних технологий.

Сегодня страны, занимающие ведущие позиции в области высоких технологий, резко выделяются среди остальных. Так, доля Великобритании, Германии, США, Франции и Японии составляла в 1998 г. 65,7% рынков высоких технологий ОЭСР (в этих странах проживает 54% населения ОЭСР, а их доля в ВВП ОЭСР составляет 68,2%). В странах, лучше владеющих технологиями, наблюдаются более высокая производительность труда и более высокий ВВП на душу населения: производительность одного работника в промышленности Франции составляет 70,1% этого показателя в США, в Австралии – 50,3, а в Португалии – только 26,7%. Доля НИОКР в японском экспорте составляет 5,5%, в американском – 5,1, тогда как в австралийском – 0,7% (22, с. 43–45).

Технологическая мощь страны способствует формированию сильной структуры внешней торговли, позволяющей с выгодой использовать ее для внутреннего роста. Независимость страны выражается в относительно невысоких объемах импорта, экспорте готовой продукции и контроле над производительными сетями, позволяющем осуществлять экспорт. В то же время для технологически слабых стран характерен большой объем импорта. Владение технологиями также позволяет обеспечить инвестиции на национальной базе.

Не секрет, что энергия и креативность, столь необходимые для реальной инновационности, аккумулируются там, где существуют благоприятные для этого условия в виде определенного уровня свобод, принципов демократии и ясной перспективы развития. Не секрет также, что социально-экономическая модель, отвечающая этим характеристикам, наряду с поддерживающими ее организационными и финансовыми условиями наиболее полно представлена в США, конкурентные позиции которых, по крайней мере на ближайшую перспективу, выглядят весьма прочными. Изменить ситуацию может только новый масштабный экономический кризис, вероятность которого достаточно велика.

Вместе с тем в качестве ведущих центров наукоемких технологий наряду с США по праву фигурируют также Западная Европа и Япония. Западная Европа, по мнению А.Н. Авдулова и А.М. Кулькина, по мере продвижения объединительного процесса в рамках ЕС заметно укрепляет свои позиции и в перспективе может сравниться с США. В последнее время на рынке высоких технологий, в особенности в области производства вычислительной техники, телекоммуникационного оборудования и автомобилестроения, наблюдается энергичное продвижение стран Юго-Восточной Азии и КНР (1, с. 44).

И перед США и перед Китаем стоят серьезнейшие проблемы, связанные с моделью экономического роста, но на сегодняшний день сложившийся в геоэкономике расклад основных экономических функций организатора и исполнителя достаточно очевиден.

США являются и крупнейшим центром инноваций, именно поэтому они являются лидером и в области производительности. Как подчеркивает Э.В. Кириченко, «для инновационного развития критически важным является не создание отдельных технопарков, а формирование взаимосвязанной и взаимодополняющей национальной инновационной системы. Именно наличие и постоянное совершенствование такой системы позволяет США оставаться лидером» (10, с. 11–12).

Объединенной Европе предстоит решать посильные ей задачи, связанные с тем, как вписаться в эту глобальную систему с помощью конкретных действий, отвечающих собственному интеллектуальному и ресурсному потенциалу. России остается в принципе аналогичная стратегия, которая может состоять в поиске и нахождении ниши или ниш, соответствующих еще сохранившимся и имеющим шансы на развитие элементам национального потенциала и в опоре на обеспечение мировой экономики еще нужными ей ресурсами.

В предисловии к русскому изданию своей книги американский социолог Р. Флорида пишет о глобальной креативной экономике, в рамках которой «конкурентная борьба за лучших специалистов, последние инновации и темпы экономического роста идет уже не только между Сиэтлом и Бостоном, но и между Сиднеем и Бангалором, Санкт-Петербургом и Сан-Франциско». По его мнению, в международном сообществе Россия как страна, обладающая огромным культурным и экономическим потенциалом, занимает особую позицию. «Русская творческая фантазия» помогла определить исследовательский дух ХХ столетия, и сегодня «Россия, как и другие ведущие страны ХХ века, пытается освоить правила креативной экономики нового столетия» (15, с. 9–10). Таким образом, есть поводы для оптимизма, но существует множество проблем, требующих решения.

Согласно оценкам того же Р. Флориды, в России сейчас около 13 млн. представителей креативного класса, т.е. ей принадлежит второе после США место в мире по абсолютному числу работников, занятых в креативных профессиях. В то же время в Мировом индексе креативности – комбинации разного рода показателей технологий, таланта и креативности – она попадает на 25-е место (15, с. 10). Представители креативного класса оказываются неэффективными, и исправление ситуации требует преодоления бюрократии и коррупции, изменений в системе власти. Чтобы остановить отток кадров и вернуть нужных специалистов, материальных условий недостаточно, для креативного климата нужна свобода, и не только творческая, социальная справедливость и уверенность в защите гражданских прав.

Опыт ряда стран мира показал, как надо создавать благоприятные условия для креативности в деловой и общественной жизни. «…Легким этот путь не назовешь, но никакой альтернативы нет. Потому что будущее стран, городов и компаний заключается в креативной экономике. Хотя позиции нескольких признанных лидеров могут казаться недосягаемыми, конкурентные преимущества в мировой креативной экономике меняются с головокружительной быстротой. В то время как технологические выскочки, вроде Финляндии, или развивающиеся рынки, вроде Китая, становятся в этой экономике сильными игроками, Россия должна использовать свое географическое положение и креативные кадры, чтобы занять достойное место в новом мировом порядке» (15, с. 11).

Вместе с тем следует также учитывать тот факт, что современный прогресс в области производства, транспорта и менеджмента стимулирует тенденцию к углублению пространственной специализации, которая принимает глобальные формы и усиливается благодаря деятельности МНК, расширению потоков капитала и рабочей силы, формированию таможенных союзов и т.п. Эти процессы могут привести к постепенному закреплению складывающихся конфигураций международного разделения труда, с одной стороны, и в то же время к возникновению новых потенциальных игроков с новой специализацией, способных использовать глобальную динамику с выгодой для себя, – с другой.

Меняется структура международного разделения труда, но вместе с тем одновременно возникают и новые его формы, к традиционным его формам, противопоставлявшим производителей сырья, с одной стороны, и промышленно развитые страны – с другой, добавляется новое измерение, противопоставляющее производителей массовой промышленной продукции производителям высокотехнологичных продуктов и услуг. Это новое международное разделение труда связано с овладением знанием, в его рамках трудоемкие производства, не требующие квалифицированной рабочей силы, размещаются в развивающихся странах, независимо от степени технологичности конечного продукта, доминирование интеллектуального труда над ручным расширяется до мировых масштабов, усиливается необходимость защиты интеллектуальной собственности. В новой структуре также возрастает значение услуг, использующих современные технологии (транспорт, банки и страхование, услуги предприятиям), растет их доля в международной торговле, где опять-таки ведущие позиции занимают ПРС. Все это выдвигает в качестве одной из первоочередных задач практически для всех стран снижение технологической зависимости и получение необходимых для этого знаний.

К этому можно добавить и то соображение, что наряду с глобализацией есть течения, которые могут оказаться по отношению к этому движению противоположными. Здесь можно обратить внимание на два обстоятельства, оба из которых характерны для мира в целом и особенно важны для России как гигантского и сложного государства. Во-первых, глобализация имеет и другую сторону – сепаратизм, и именно глобализация создает для него условия, когда наличие разветвленных и интенсивных связей по многим направлениям делает подобные движения реальными. Во-вторых, политическая реакция может обратиться к изоляционизму, сначала политическому, а затем и экономическому. Все эти процессы в совокупности и вдобавок к далеко не радужным прогнозам мирового экономического роста определяют сложную картину современного мира и его будущий облик.

Перспективы роста и стратегии взаимодействия

Согласно оценкам, с которыми соглашаются практически все наблюдатели, за предыдущее десятилетие основные показатели экономики России объективно улучшились: динамично росли производство и доходы населения; радикальное снижение государственного долга в сочетании с накоплением валютных и бюджетных резервов создали серьезный «запас прочности»; значительно укрепилась финансовая система. Вместе с тем, во-первых, эти достижения явились, прежде всего, результатом благоприятной внешней конъюнктуры, а во-вторых – положительные изменения в основном касались количественных показателей, тогда как качественный прогресс был невелик (6).

В технологической сфере отставание от Запада не сокращается. Производственные фонды стареют, инфраструктура деградирует. Изношенное и морально устаревшее оборудование не только не способно обеспечить выпуск конкурентоспособного продукта, но и приводит к снижению производительности труда. По величине ВВП на одного занятого Россия примерно в 4 раза уступает США и в 3 раза – Европе (11, с. 18).

Две наиболее острые проблемы состоят в том, что, во-первых, по-прежнему доминирует сырьевая модель российской экономики, а значит, и сохраняющаяся зависимость страны от колебаний внешней конъюнктуры; во-вторых, по-прежнему явно недостаточна инновационная активность компаний, и в этом отношении Россия отстает не только от развитых стран, но и от многих стран с формирующимися рынками. И эти явления сохраняются на фоне прогнозируемого на ближайшие годы значительного снижения темпов роста мировой экономики, а это значит, что не будет оснований для роста цен на сырьевые товары и, соответственно, притока капитала в ресурсодобывающие страны и отрасли.

Относительно высокие показатели роста ВВП, незначительного внешнего долга и т.п., обеспечиваемые за счет нефтяных цен, существуют наряду с катастрофическим для будущего роста бегством капиталов и мозгов.

По данным ЦБ РФ за 2008–2011 гг. и I квартал 2012 г., объем чистого вывоза капитала из России составил 338,9 млрд. долл. Эта гигантская сумма примерно равна годовому бюджету страны. Однако это лишь часть проблемы. Согласно данным «Левада-Центра», за три года Россию покинули 1,3 млн. человек, 40% из них имели высшее образование. В 2011 г. желание уехать из страны выражали около трети опрошенных жителей крупных городов с достаточно высоким уровнем образования и дохода (2). Рост налоговой нагрузки и даже прямое преследование предпринимателей приводят к инвестиционному голоду, закрытию предприятий и сокращению рабочих мест.

По сравнению с серединой прошедшего десятилетия ситуация ухудшилась, несмотря на рост цен на нефть. Мотором роста по-прежнему является сырьевой сектор, но в середине 2000-х годов перспектива обеспечивалась повышательной динамикой цен, ростом кредита и притоком капиталов. При этом в мировом разделении труда Россия была и остается производителем сырьевых и базовых товаров, несмотря на программы модернизации и диверсификации экономики. Нетрудно предвидеть, что при сохранении нынешней динамики роль России в мировой экономике как поставщика энергоресурсов, металлов и сырьевых товаров не только не снизится, но возрастет, а значит, возрастет и ее зависимость от мировой конъюнктуры. Вместе с тем специалисты прогнозируют и такие положительные сдвиги, как рост ее значимости как поставщика сельскохозяйственной продукции, программного обеспечения, некоторых видов инновационных продуктов и услуг. Возможен также рост значимости российского финансового сектора.

Однако положительные тенденции упираются в необходимость решения ряда важнейших проблем воспроизводства, прежде всего человеческого капитала, и изменения модели роста. Центральной проблемой внешнеэкономических связей страны остается ее конкурентоспособность.

Здесь отметим две критические сферы. Прежде всего, это глобальные технологические сдвиги, изменения в технологии производства и управления, отставание от которых означает дальнейшее снижение конкурентоспособности даже в области традиционных производств. Чтобы справиться с этим вызовом, российским предприятиям необходимо приложить огромные усилия по технологическому обновлению, использовать все возможности для реализации потенциальных конкурентных преимуществ, еще сохранившихся в сфере образования и науки. Это, в свою очередь, вызывает изменения на рынке труда, требует их учета при выработке стратегии развития, совершенствования правовой и институциональной среды, развития финансовых рынков, принципиального изменения отношения к интеллектуальным и трудовым ресурсам страны и качеству их жизни.

Здесь, таким образом, проявляется связка с другой, не менее важной сферой необходимых преобразований – развитием человеческого капитала и решением демографических проблем. Дело в том, что имеющие место социальные и демографические тенденции вдобавок к технологическим также ведут к изменениям на рынке труда со стороны спроса и предложения и серьезным структурным изменениям в экономике. Как справедливо отмечают аналитики, неконкурентоспособные производства не будут привлекать новую рабочую силу, параллельно возрастет спрос на новые рабочие места со стороны молодых людей, сумевших получить приличное образование. В сфере промышленной и социальной политики будет возрастать спрос на создание новых рабочих мест, в том числе в инновационных секторах, а также и потребность в институтах, обеспечивающих их создание, с помощью поддержки инноваций и улучшения инвестиционного климата (16).

Критическим фактором здесь является ориентация потоков капитала на инвестиции в человеческий капитал, в инфраструктуру, обеспечивающую его создание и совершенствование, в развитие образования и здравоохранения. Важную роль будет играть также правильная иммиграционная политика, направленная на привлечение нужных для экономики квалифицированных специалистов.

Предложения по решению стоящих перед экономикой проблем содержатся в разработанной большой группой экспертов и утвержденной Правительством РФ Стратегии инновационного развития Российской Федерации на период до 2020 г. (4), ставящей в центр долгосрочной стратегии переход экономики на инновационную социально ориентированную модель развития. В качестве вызовов инновационного развития отмечаются ускорение технологического развития мировой экономики и появление на мировой арене новых конкурентов, усиление конкуренции за инвестиции и высококвалифицированную рабочую силу, технологическая революция в ресурсосбережении и альтернативной энергетике, демографические проблемы.

Отмечая ряд положительных тенденций, в том числе увеличение финансирования фундаментальной науки и прикладных исследований, авторы документа подчеркивают, что в целом не удалось переломить ряд значимых для инновационного развития негативных тенденций, существенно ускорить процесс интеграции российской инновационной системы в мировую систему, кардинально повысить инновационную активность предприятий и создать конкурентную среду, стимулирующую использование инноваций. Рядом негативных явлений характеризуется восприимчивость бизнеса к инновациям, состояние взаимодействия науки и бизнеса, ситуация в сфере образования. Недостаточный уровень инновационной активности усугубляется низкой отдачей от реализации технологических инноваций (4, с. 15–19).

В другом аналитическом документе – докладе экспертов по актуальным проблемам социально-экономической стратегии России на период до 2020 г. «Стратегия-2020» (14) – констатируется регресс, произошедший за последние годы в области развития диверсификации экономики и ее инновационной составляющей и, таким образом, в целом по ключевым направлениям международного позиционирования страны. Более того, отставание России к 2020 г. может усилиться. Потенциальными причинами такого развития событий могут стать дальнейшие технологические сдвиги в ведущих мировых отраслях, в том числе в энергетике, в отраслях, подверженных экологическому регулированию, и др. Эксперты приходят к выводу, что переход к инновационной экономике происходит не только в развитых, но и в развивающихся странах. Бизнес там активно финансирует поиск и разработку технологий, выводит на рынок новые продукты и услуги, государственные инструменты позволяют поддерживать инновации и научную базу.

Глобальная конкуренция на товарных и других рынках усиливается, в том числе в первую очередь со стороны Китая и других быстроразвивающихся стран, что для России чревато усилением сырьевой специализации и проблем экспорта при нерешенности задачи диверсификации экономики. Российские компании, являющиеся монополистами на внутреннем рынке, уступают глобальным лидерам по мощности предприятий, страдают от непроизводственных издержек, не имеют доступа к долгосрочным финансовым ресурсам.

Угроза заключается в том, что китайские товары продолжат вытеснять отечественных производителей как с мирового, так и с отечественного рынка. Причина – более высокая конкурентоспособность китайской обрабатывающей промышленности, в основном из-за низких трудовых издержек. Перспектива их повышения в данном случае не является утешением. Место Китая в глобальных процессах по всему их спектру продолжит возрастать в ущерб другим странам, подтягиваются и другие конкуренты.

Крупные развивающиеся страны – Китай, Индия, Бразилия – осваивают новые для них траектории роста на основе глобализации инновационной деятельности, закрепляют позиции в мировом разделении труда, в том числе в высокотехнологичных секторах, сочетая активную политику привлечения иностранных инвестиций в свои наукоемкие отрасли сначала с торговой экспансией, а затем и с осуществлением собственных инвестиционных проектов в сфере высоких технологий. Модернизация сельского хозяйства, промышленности, строительства, транспорта и связи на основе новейших технологических решений, реализованная в странах, где проживает большая часть населения мира, принципиально меняет картину глобального развития.

Начавшийся в 2008 г. экономический кризис привел к резкому обострению проблем, связанных с позиционированием России в мировой экономике. Следствием кризиса стало фактическое свертывание процессов диверсификации. Доля трех основных товаров российского экспорта (сырая нефть, нефтепродукты, природный газ) увеличилась с 61,7% в 2007 г. до 65,5% в январе – сентябре 2011 г. Кризис усилил зависимость страны от сырьевого (в первую очередь топливно-энергетического) сектора, в то время как обрабатывающие производства значительно пострадали от снижения внутреннего и внешнего спроса, падения доступности инвестиционных ресурсов. Несмотря на значительные усилия государства инновационные процессы по-прежнему не активизированы, поскольку неблагоприятный инвестиционный климат, низкий (1–3 года) горизонт бизнес-планирования не мотивируют компании к реализации долгосрочных инновационных проектов даже при наличии финансовых ресурсов (14).

Что делать России в сложившихся условиях глобализации и конкуренции? Эксперты отвечают на этот вопрос рекомендацией строить стратегии взаимодействия со всеми возможными партнерами.

Использование потенциала внешнеэкономических связей и укрепление международных позиций России требует проведения эффективной внешнеэкономической политики, адекватной характеру решаемых задач. В качестве инструментов государственной политики укрепления международных позиций России в глобальной экономике фигурируют такие ее направления, как таможенно-тарифная политика, поддержка экспорта, стимулирование прямых инвестиций, участие в глобальных механизмах экономического регулирования и др. Предлагается целый набор мер, включая совершенствование инвестиционного климата, либерализацию торговли и инвестиций, целевую поддержку развития высокотехнологичных производств и несырьевого экспорта, усиление открытости экономики и реальной интеграции с ЕС и другими региональными объединениями (14).

В рекомендациях экспертов подчеркивается, что Россия должна принимать активное участие в мировой инновационной системе. Прежде всего, российским высокотехнологичным компаниям необходимо оказывать поддержку на внешних рынках, создавать механизмы поддержки проектов выхода на внешние рынки, упростить таможенные процедуры и устранить иные ограничения при экспорте, чему будет содействовать вступление России в ВТО. Для облегчения интеграции предполагается совершенствовать процедуры валютного регулирования и валютного контроля, а также повысить контроль за экспортными сделками.

Развитию современных высокотехнологичных отраслей и формированию необходимых для этого компетенций будут способствовать привлечение прямых иностранных инвестиций и создание соответствующих производств и исследовательских центров международных компаний на территории России, в том числе в рамках наукоградов, особых экономических зон, инновационных регионов и кластеров. В качестве приоритетных направлений активизации международного научно-технического сотрудничества выделяются участие исследовательских организаций и компаний в международных программах многостороннего сотрудничества, членство России в международных научных организациях и сетях, заключение двусторонних и многосторонних соглашений по научно-технической кооперации, поддержка зарубежных стажировок российских исследователей, и приглашение зарубежных исследователей в российские организации и др. (4, с. 132–139).