Текст книги "Политическая наука №2 / 2016. Политическая наука в современной России"

Политическая коммуникативистика: мировая и российская проекции

Л.Н. Тимофеева 55
  Тимофеева Лидия Николаевна, доктор политических наук, профессор кафедры политологии и политического управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, вице-президент, председатель Правления РАПН, e-mail: [email protected]
  Timofeeva Lidiya, Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (RANEPA) (Moscow, Russia), Russian Political Science Association (Moscow, Russia), e-mail: [email protected]


[Закрыть]

Аннотация. В статье рассматривается институционализация политической коммуникативистики. Показан многосоставный характер предметного поля политической коммуникативистики. Выделена специфика коммуникативного метода исследования и коммуникативной методологии познания социальных и политических институтов и процессов. В статье обсуждается проблема медиатизации политики, концепт делиберативной демократии и многие другие коммуникативные аспекты политического процесса.

Ключевые слова: политическая коммуникативистика; теория политической коммуникации; институционализация; национальные школы политической коммуникативистики.

L.N. Timofeeva

Political communication studies: World and Russian perspectives

Abstract. The article examines the history and the stages of institualization of political communication studies. It demonstrated a synthetic character of this subject field. The article points out species of the communicative method of the research and of the communicative methodology of studing social and political institutes and processes. Problems of the mediatization of policy, the conception of deliberative democracy, as well as many other aspects of the political process are discussed.

Keywords: political communication studies; theory of political communication; institualization; national schools of a political kommunikativistika.

Политическая коммуникативистика в мировой науке

Политическая коммуникативистика является одним из новых направлений коммуникативистики (коммуникологии) – отрасли знаний, которая институционализировалась в середине ХХ в.66
  Еще в конце 30‐х годов ХХ в. открылись первые курсы по коммуникациям в ун-тах США и Западной Европы. Сегодня там существуют специализации и присваиваются степени МА, MS, Ph. D. по специальностям «communications», «communications management», «communications studies», «mass communications» и т.д. Издается более двух десятков научных журналов, посвященных коммуникации, таких как, например, «Communication Research», «Journal on Communication Inquiry», «Communication Abstracts», «Management Communication Quarterly», «Written Communication», «Human Communication Research» и др. Созданы профессиональные ассоциации: Международная коммуникативная ассоциация; Европейский коммуникативный конгресс (European Communication Congress). По последним данным в Международной коммуникативной ассоциации состоят более 4000 исследователей из 76 стран.


[Закрыть]

Политическая коммуникативистика – наука, призванная изучать «природу и строение информационно-политической сферы общественной жизни, характерные для нее механизмы и тенденции развития публичных и непубличных контактов, формы эволюции общения правящих кругов и гражданского общества» [Соловьев, 2004, с. 5]. В соответствии со стоящими перед ней задачами она агрегирует знания в области политологии, политической философии, политической социологии, политэкономии, медиаполитологии, политической психологии и других смежных дисциплин и изучает коммуникацию в проекции политических отношений.

Слово сommunication (от лат. communicare – делать общим, связывать) существует в английском языке с XV в. для обозначения общего процесса сообщения, передачи. В XVII в. его содержание расширяется, включая в себя физические способы сообщения (транспортировки) – линии коммуникации (дороги, каналы, позже – железные дороги). В научный оборот понятие «коммуникация» ввел американский социолог, виднейший представитель Чикагской социологической школы США, один из основоположников символического интеракционизма и теории малых (первичных) групп Ч.Х. Кули. В статье «The Significance of Communication» (1909) он назвал коммуникацию средством актуализации «органически целого мира человеческой мысли» [Cooley, 1953]. Кули писал: «Под коммуникацией понимается механизм, посредством которого становится возможным существование и развитие человеческих отношений, – все символы разума вместе со способами их передачи в пространстве и сохранения во времени. Она включает в себя мимику, общение, жесты, тон голоса, слова, письменность, печать, железные дороги, телеграф, телефон и самые последние достижения по завоеванию пространства и времени77
  Позже, с развитием новых способов передачи социальной информации – радиовещания (20-е годы) и телевидения (40-е годы), – эти два понятия объединяются для обозначения прессы и вещания, и это новое расширенное понятие и фиксирует, собственно, появление современных mass-media, с их все возрастающей ролью в обществе. Ныне под массмедиа (mass-media) понимают средства массовой информации (СМИ), а массовую коммуникацию рассматривают как процесс передачи информации группе людей с помощью специальных средств – СМИ. При этом появилось новое научное направление – медиаполитология.


[Закрыть]. Четкой границы между средствами коммуникации и внешним миром не существует. Однако вместе с рождением внешнего мира появляется система стандартных символов, предназначенная только для передачи мыслей, с нее начинается традиционное развитие коммуникации» [Кули, 1994, c. 379].

Теория коммуникации складывалась как междисциплинарное направление. Более 20 дисциплин, от математики до этики, исследуют коммуникацию. Неслучайно, по утверждению американского ученого Дж. Андерсона, при анализе содержания только семи учебников по теории коммуникации он насчитал 249 различных концепций [Крейг, 2003, с. 73]. По данным Ф. Данса и К. Ларсона, только в работах американских исследователей можно найти 126 определений коммуникации [Крейг, 2003, с. 116].

Становление коммуникативистики как науки требует единой общей теории коммуникации. Нуждается в этом и политическая коммуникативистика. Р. Крейгу88
  Robert T. Craig / Univ. of Colorado Boulder. – Mode of access: https://sites.google.com/a/colorado.edu/robert_craig/ (Дата посещения: 12.01.2016.)


[Закрыть], профессору университета Колорадо, США, первому редактору-основателю журнала «Теория коммуникации», президенту Международной коммуникативной ассоциации (International Communication Association, ICA) принадлежит идея конструирования единой общей теории коммуникации, имеющей статус особой области знания [Крейг, 2003]. Он предложил диалогически-диалектическую дисциплинарную матрицу, которая напоминает «интерактивный гипертекст, позволяющий рассматривать предмет в мириадах направлений с помощью гиперссылок внутри и на пересечении различных уровней с переходом к смешанным традициям и альтернативным систематизациям, родственным дисциплинам и мультимедийным записям коммуникативных практик, связывающих теорию с практическим метадискурсом» [Василькова, 2004, с. 86].

Однако нас интересует теория политической коммуникации. В связи с этим заслуживает особого внимания предложение американского специалиста Р. Мидоу. Он выделил шесть фундаментальных подходов, которые позволяют изучать теорию политических коммуникаций с точки зрения потребностей государства и общества [Шейгал, 2004, c. 8–9]: 1) системный подход восходит к кибернетике: коммуникация рассматривается в терминах интеракции между элементами системы и связывается с понятием социального контроля; 2) лингвистический подход, как и системный, также концентрируется вокруг понятия социального контроля, но уже не с помощью действия, а с помощью особого инструмента – языка; язык рассматривается как средство социального контроля и ограничения доступа к политическим институтам и политическим процессам; сторонники такого подхода утверждают, что социальные акторы, правомочные принимать решения, а также представители политической элиты осуществляют свою деятельность при помощи специфического языка, поэтому власти прислушиваются к их мнениям и требованиям; граждане, не входящие в элиту, не имеют доступа к принятию решений в силу своей ограниченной возможности выражать политические мнения и требования; 3) символический подход определяет политику, так же как и коммуникацию, в терминах обмена символами: лидерство осуществляется преимущественно через манипуляцию символами и распределение символических наград; это направление анализирует процесс создания и распространения символов; 4) функциональный подход переносит центр тяжести с проблемы социального контроля на значение коммуникации для политической системы (особенно в сфере массмедиа); помимо поддержания функции социальной стабильности коммуникация выполняет функции социализации (социальной адаптации к нормам политической системы); 5) организационный подход представляет правительство как крупную бюрократическую организацию, имеющую те же проблемы и ограничения, что и любая другая организация; анализ концентрируется на внутриправительственных информационных потоках и акцентирует внимание на факторах, ограничивающих этот поток и дифференцирующих доступ к информации; 6) подход, который Р. Мидоу условно называет экологическим, исследует политическую коммуникацию с точки зрения влияния на нее политической системы; политическая система создает среду, в которой формируются институты коммуникации и регулируются процессы коммуникации в обществе в целом (одним из проявлений такого регулирования является осуществление государством определенной языковой политики по отношению к меньшинствам) [Meadow, 1980, p. 24].

По сути дела, в основание теории политических коммуникаций положены как дескриптивно-эмпирические, так и нормативные и предписывающие подходы, позволяющие понять, что есть политические коммуникации в политической системе, каковы их функции и предназначение, как они могут использоваться в различных целях правительством, обществом, институтами.

Многосоставный характер предметного поля коммуникативистики, всепроникающее существование коммуникации заставили ученых сделать вывод и о появлении коммуникативного метода исследования и даже особой коммуникативной методологии познания социальных и политических институтов и процессов, которая позволяет полнее анализировать их существо, например феномен политической власти. Коммуникативная методология включает в себя совокупность таких методов, как концепт-анализ, дикурс-анализ, коммуникативно-сетевой анализ и т.д. На основе коммуникативного метода обсуждаются также и проблема медиатизации политики, концепт делиберативной демократии и многое другое в политическом процессе.

Исследования политических коммуникаций за рубежом начались в начале прошлого года, однако институционализация политической коммуникативистики еще продолжается. Выделяются пять этапов становления зарубежной коммуникативистики [Лебедев, 2012, с. 52–59]. Для первого этапа, 1900–1950 гг., характерно активное конструирование социологии коммуникации, где ведущую роль занимали исследования общественного мнения, СМИ, политической пропаганды; на втором этапе, 1950–1970 гг., начинается изучение политических аттитюдов и их изменений под воздействием коммуникации, происходит дисперсия коммуникативных исследований по разным направлениям и методологическим течениям; основной чертой третьего этапа, 1970–1985 гг., является противостояние позитивизма и критического направления коммуникативных исследований, в которых все чаще используется коммуникативный подход к рассмотрению социальных и политических процессов; на четвертом этапе, 1985–2000 гг., в рамках критического направления начинают изучаться вопросы властного воздействия и противостояния ему посредством коммуникации. Для пятого этапа, с 2000 г. по н.в., характерен эпистемологический и методологический плюрализм исследований коммуникаций, в частности смещение фокуса научного интереса в сторону Интернета и виртуальной реальности, где весомое положение начинают занимать исследования электронной демократии, электронного правительства, интернет-плебисцита, социальных сетей.

На становление политической коммуникативистики особое влияние оказали мировые войны, включая холодную и современные «гибридные» войны, а также выборы, в процессе которых осуществляется массированное коммуникативное воздействие на избирателей. Предыстория политической коммуникативистики начинается с Первой мировой войны, когда возник спрос на исследования политической пропаганды [Lasswell, 1927], которая оказалась более сокрушительным оружием, чем пушки. Далее внимание к политической коммуникативистике возрастало по мере усиления интереса к когнитивному конструированию социальной и политической реальности «в пользу» политических элит, бизнеса, различных групп влияния [Lazarsfeld, 1968; The people`s choice… 1969].

Сам термин «политическая коммуникативистика», равно как и теоретические работы по политическим коммуникациям возникли после Второй мировой войны, в конце 1940-х – начале 1950-х годов. Это был период конституирования политической коммуникативистики. Выделение исследований политической коммуникации в самостоятельное научное направление было вызвано рядом причин: послевоенной волной демократизации; началом холодной войны; появлением и развитием кибернетической теории, новых коммуникационных технологий и систем.

Существует много определений политических коммуникаций. Под политическими коммуникациями мы понимаем процесс обмена политическими смыслами в форме знаков, символов, актов и т.д., позволяющих отражать, воспроизводить или конструировать политическую реальность в соответствии с ведущими идеями своего времени и потребностями субъектов политики.

Считается, что в основу теории политической коммуникативистики легли идеи бихевиоризма (Г. Лассуэлл, У. Липпман); кибернетики (К. Дойч) и структурно-функционального анализа (Г. Алмонд, Дж. Коулман).

Однако есть и другая точка зрения, доказывающая, что становление политической коммуникативистики в отдельных странах обусловлено не только особенностями политической системы и национальной культуры, но и сложившимися предпочтениями в определении методологического инструментария коммуникативных исследований. По мнению немецкого науковеда Г. Лайтко, первым шагом в изучении становления той или иной отрасли знания является установление «прародителей» [Laitko, 1999] исследуемой дисциплины – т.е. других наук или дисциплин, из которых она вышла. И в США, и в Европе коммуникативные исследования сформировались на стыке целой серии дисциплин [Hardt, 1987]. В Германии, к примеру, науками – прародительницами коммуникативистики – Zeitungswissenschaft – были история и политическая экономия. Первые немецкие ученые, исследовавшие коммуникации, отталкивались или от исторической, или от экономической методологии [vom Bruch, 1980]. В США коммуникативистика конституировалась преимущественно на основании политической и социальной психологии. Во Франции коммуникативные исследования основывались на философии языка, семиотике и антропологии, а также филологии и эстетике.

Существует и третий взгляд на ее формирование – «синтетический», который указывает на взаимозависимость европейской, североамериканской, азиатских, австралийских и других научных школ коммуникативистики.

Наконец, не надо сбрасывать со счетов большое влияние на развитие исследований политических коммуникаций политической практики, запросы политической и бизнес-элиты, степень их влияния на науку. Французская школа коммуникативистики складывалась более автономно от государства и бизнеса, поэтому исследователи практически не работали по заказу властей и различных групп интересов, что позволило им разрабатывать общефилософские вопросы коммуникативной теории. Немецкие и американские исследователи, напротив, работали в тесном взаимодействии с политической и военной элитой, а также с бизнесом. Поэтому в немецкой коммуникативистике общим знаменателем стало понятие «публичной коммуникации», в американской – «убеждающей коммуникации», а во Франции во главу угла ставилось более широкое понятие «социальной коммуникации». Если пользоваться терминологией Элиху Катца [Katz, 1984, p. 24–25], можно сказать, что французские коммуникативисты фокусировались на «смысле» коммуникации, немецкие – на «потоке» коммуникации, а американские – на «эффекте» коммуникации. Алекс Макиэли проводит грань между «коммуникацией как передачей данных» и «коммуникацией как участием» [Mucchielli A., 2004]; по его мнению, для французских исследователей характерен акцент именно на последнем типе, в то время как для немецких и американских – на первом. Выявленные различия в становлении и развитии коммуникативистики на уровне отдельных стран позволили провести компаративный анализ политико-коммуникативных школ и процессов их генезиса. Рассмотрим особенности наиболее известных научных школ и их вклад в теорию политических коммуникаций [Лебедев, 2012, c. 61–67].

Американская политическая коммуникативистика начиналась с эмпирических исследований, с развития количественно-качественных методик анализа. Уже в середине 1920‐х годов Гарольд Лассуэлл одним из первых использовал метод контент-анализа для изучения политической пропаганды периода Первой мировой войны (например, в 1925 г. он проанализировал содержание немецких школьных учебников на предмет выявления в них ссылок на национальных военных героев, на вклад Германии в науку, «неполноценность» иностранцев и т.д.), систематизировал свои исследования о сущности пропаганды и политических мифов, а также об использовании контент-анализа в своей докторской диссертации (1926) и монографии «Техника пропаганды в мировой войне» (1927), а позже – в многочисленных публикациях по проблемам пропаганды и контент-анализа середины 1940‐х годов.

Основным двигателем развития американской политической коммуникативистики был запрос, во‐первых, со стороны, политической элиты, стремившейся получить эффективные инструменты влияния на электорат, во-вторых, со стороны американской армии, желавшей обогатить свой арсенал методиками деморализации вероятного противника, и, в-третьих, со стороны корпораций, желавших оптимизировать методики продвижения своих интересов в медиаполитическом пространстве. Достаточно сказать, что первый в мире исследовательский центр по изучению коммуникаций был организован Фондом Рокфеллера в 1939 г. Наиболее активным участником этого центра был Гарольд Лассуэлл, который в 1939–1940 гг. описал процесс массовой коммуникации в виде однонаправленной «пятивопросной» модели: Who says? What? To whom? In which channels? With what effects? (Кто говорит? – Что сообщает? – Кому? – По какому каналу? – С каким эффектом?). Правда, опубликована эта «модель» была позже, в 1948 г. [Lasswell, 1948]. Работа Лассуэлла была востребована и государством. В 1940–1945 гг. он служил в качестве руководителя Экспериментального отдела по изучению коммуникаций военного времени.

В целом коммуникативная наука, так же как и направление политической коммуникативистики, формировалась в США на конкурентной основе – в университетах, исследовательских лабораториях и коммерческих структурах, заинтересованных во взаимодействии с государственными органами. В университетской среде выделяется Колумбийская школа коммуникативистики, интегрировавшая традиции эмпирических исследований, где рассматривались вопросы формирования политических аттитюдов, а также конструирования инструментов эмпирического анализа медиаполитических процессов. Вместе с учеными из Йельского и Принстонского университетов эта школа сконструировала инструменты, изучавшие влияние массмедиа на общественное сознание [Barton, 1982], что впоследствии вылилось в разработку ряда политологических и социологических теорий. Чикагскую школу интересовало изучение медийных организаций, исследование новостей и социологических профилей людей, работающих в СМИ [Dennis, 1978]. Свои школы политической коммуникативистики сформировались в 1940-х – 1950-х годах в Стэнфорде, Висконсине и Миннисоте.

В 1955 г. в США создается международный журнал коммуникативистов под названием «Газетт», поставивший своей задачей сравнительное изучение информационных средств связи в различных странах. Через 50 лет, в 2005 г., он был преобразован в Международный коммуникационный вестник.

Если говорить о вкладе американских научных школ в становление политической коммуникативистики, то следует отметить теорию политической пропаганды (Г. Лассуэлл); концепцию стереотипизации политического сознания в СМИ (У. Липпман); концепцию восприятия информации в условиях избирательных кампаний через авторитетных лидеров общественного мнения (П. Лазарсфельд); кибернетическую концепцию политической коммуникации (К. Дойч); концепцию «петли обратной связи» между политической и социальной системами (Д. Истон) и концепцию функции коммуникации на входе в политическую систему (Г. Алмонд); концепцию «мягкой власти» Дж. Ная и др.

Германская политическая коммуникативистика первоначально выбрала путь теоретического моделирования и качественного анализа медиаполитических процессов. Во времена Веймарской Республики (1919–1933) в немецкой коммуникативистике доминировали феноменологический и исторический подходы. Первыми исследователями общественного мнения, СМИ и политической пропаганды в Германии были Ганс Трауб [Traub, 1928], Эрнст Манхейм [Mannheim, 1933] и Герхардт Мюнцнер [Münzner, 1928], которые импортировали в политическую коммуникативистику идеи социальной и политической философии.

С 1933 по 1945 гг., с утверждением нацистской диктатуры, немецкая коммуникативистика испытала на себе сильное влияние идеологии. В дальнейшем, после Второй мировой войны, как подчеркивает Х. Гардт, стремясь избавиться от нацистского прошлого, немецкая политическая коммуникативистика в итоге выбрала исключительно позитивистский путь развития [Hardt H., 2002]. Исследователи наложили негласное табу на обсуждение аксиологических вопросов, пытаясь обезопасить дисциплину от новых идеологических инфильтраций. В начале 1960-х годов немецкая коммуникативистика активно заимствовала американские подходы [Meyen, 2007], во многом основанные на психологии и эмпирических методах. В 1980‐х годах в немецкую политическую коммуникативистику была инкорпорирована традиция культурологических исследований [Loblich, 2007].

В мировой перспективе наибольший вклад в конституирование политической коммуникативистики внесла Франкфуртская школа (но не в самой Германии, из-за «левой» ориентации направления), представляющая ветвь критической философии. В теории политической коммуникативистики эта школа внесла представление о политической власти как коммуникации (Ханна Арендт), понимаемой не как сила, а как авторитет, возникающий в результате коллективной коммуникации и убеждающего воздействия; теорию коммуникативного действия (Юрген Хабермас), где понятие коммуникации включает не только процесс передачи и приема информации, но и такие социальные феномены, как рациональность, этика и свобода, а также представление о дискурсе как средстве социализации и достижения консенсуса в обществе, коммуникационное понимание публичности и демократии, выраженное, в частности, в концептах «демократии обсуждения» или «делиберативной демократии».

Особое место в немецкой коммуникативистике принадлежит Никласу Луману, который доказывал, что власть есть символически генерализированное средство коммуникации современного общества, которое постоянно осуществляет выбор из представленных правящей элитой альтернативных кодов [Луман, 2004].

Французская политическая коммуникативистика формировалась на базе лингвистических исследований и политической философии, но затем перешла к прикладным исследованиям [Puustinen, 2005], опираясь на политическую науку и социологию СМИ [Albert, 2001, p. 35–41; Gritti, 1999, p. 21–42; Mercier, 1999, p. 219–235].

В этой стране коммуникативистика получила название «науки об информации и коммуникации». «Это сочетание позволило удовлетворить интересы сразу нескольких групп исследователей, не занимая какой‐то конкретной позиции относительно эпистемологии данной отрасли» [Escarpit, 1977].

Основателем французской коммуникативистики считают профессора Робера Эскарпи, создавшего при университете Бордо научные подразделения, исследовавшие коммуникативную проблематику; позже эти структуры были скопированы другими университетами. Он добился от французских властей признания коммуникативных исследований в качестве самостоятельной учебной дисциплины и отрасли научного знания. Кроме того, французские власти планировали реформировать образовательные программы многих университетов, чтобы те смогли начать готовить специалистов по работе с политической и социальной информацией, способных выполнять задачи, которое поставило бы конституировавшееся «информационное общество» [Miège, 1995].

Эскарпи работал совместно с Роланом Бартом и Жаном Мейриа. Р. Барт, в свою очередь, взаимодействовал с французскими социологами Жоржем Фридманом и Эдгаром Мораном в рамках Центра исследования массовых коммуникаций (CECMAS), основанного в 1962 г., и Высшей школы социальных наук (EHESS). Таким образом было скрещено несколько направлений – семиотика (Р. Барт), социология труда и досуга (Ж. Фридман), социология поп-культуры и кибернетика (Э. Моран).

Помимо конструирования социальной теории французские ученые занимались эмпирическими исследованиями, в том числе анализируя политические и социальные настроения в сети Minitel, считающейся французским «прообразом» всемирной паутины [Rincé, 1990]. На этой проблематике специализировались эксперты лаборатории социальных наук в Национальном центре телекоммуникаций (CNET), в 1983 г. они основали французский журнал «Reseaux», ставший одним из столпов французской коммуникативной науки.

Для политической коммуникативистики особое значение имеют концепция «габитуса» или системы приобретенных схем восприятия и оценивания, позволяющих обеспечивать взаимную коммуникацию в обществе, а также концепция символической власти, символического насилия и символического капитала в поле массмедиа П. Бурдье; концепция власти как текста и политики как кодифицированных знаков, развертываемых при помощи акта высказывания в социально-семиотическом процессе, – дискурсии Р. Барта и др.

Политическая коммуникативистика развивалась также и в других регионах мира. В Азии, Африке и на Ближнем Востоке подобные исследования начались сравнительно недавно, в фокусе внимания местных ученых оказалась проблематика коммуникативного аспекта трансформации политических режимов. В Новой Зеландии были проведены исследования коммуникаций в органах власти, в Австралии проделана значительная работа по культурологическому изучению политических коммуникаций.

Российская политическая коммуникативистика: Состояние и проблемы

В России понятие «коммуникация» появилось среди 503 иностранных «вокабул» в первом рукописном словаре иностранных слов «Лексикон вокабулам новым по алфавиту», правленом лично Петром I. Слово это означало «переговор, сообщение». Словарь отражал новые социально-политические реалии допетровской и петровской поры99
  Издан был словарь только через 200 лет.


[Закрыть]. Больше века спустя в «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля (1881) слово «коммуникация» толковалось как «пути, дороги, средства связи мест». До революции других значений за ним не значилось.

Русские революции начала ХХ в. дали толчок изучению и практическому использованию такой формы коммуникации, как политическая пропаганда и агитация.

Термин «коммуникативистика» как общее название совокупности научных дисциплин, изучающих социальные коммуникации, вошел в обиход российских обществоведов сравнительно недавно – в 1990-е годы в связи с выходом в свет книг Л.М. Земляновой «Современная американская коммуникативистика» (1995) и «Зарубежная коммуникативистика в преддверии информационного общества. Толковый словарь терминов и концепций» (1999). До этого, в 1960–1970-е годы, речь шла только о коммуникациях, да и то в усеченном виде. Автор уверенно заявлял, что в середине ХХ в. в США формируется новая наука, изучающая системы средств и гуманитарных функций массовых информационных связей, которую по аналогии с журналистикой можно было бы назвать коммуникативистикой.

Несмотря на то что серьезное изучение коммуникаций как таковых стало интенсивно развиваться лишь недавно, отечественные традиции изучения языка общения, средств массовой информации, речевой деятельности довольно глубоки. На это справедливо обращает внимание автор первого в стране учебника «Социология коммуникации» В.П. Конецкая, отметившая три направления исследований: языковое, социальное и собственно коммуникативное [Конецкая, 1997, c. 13–17]. Большой вклад в изучение феномена общения, культуры языка, семиотики внесли такие выдающиеся российские ученые, как М.М. Бахтин, Л.С. Выготский, А.А. Леонтьев, Ю.М. Лотман, Р.О. Якобсон и др.

Исследование собственно политических коммуникаций в советский период было связано с изучением политической информации и пропаганды, которые противопоставлялись «реакционной буржуазной науке о массовой коммуникации и средствах массовой коммуникации» [Буданцев, 2005]. Термины эти использовалось учеными по преимуществу в критическом аспекте – для сопоставления по образцу «у них и у нас». Как подчеркивает В.М. Березин, проанализировавший библиографию по коммуникативистике в советский период, отношение к ней действительно было настороженным. Это соответствовало основному принципу партийно-советской печати, заложенному еще В.И. Лениным. Газета (как самое популярное периодическое издание тех лет) должна была выступать не только коллективным пропагандистом и агитатором, но и коллективным организатором, а журналистская работа являлась «частью партийного дела пролетариата». Неслучайно в реферативных сборниках, выпущенных Институтом научной информации по общественным наукам, устойчиво сохранялся термин СМИП – «Средства массовой информации и пропаганды. Советская литература 1978–1980 гг.» и «Средства массовой информации и пропаганды. Советская литература 1980 г.». В приведенных там списках литературы лишь в семи из 234 работ в названиях использовался термин «коммуникация» [Березин, 2003].

И все-таки на короткое время изучение коммуникаций в Советском Союзе было легимитировано – на излете оттепели, в середине в 1960-х, отчасти 1970-х и в начале 1980-х годов, когда велись ожесточенные споры относительно терминов «средства массовой информации и пропаганды», «средства массовой информации» или «средства массовой коммуникации»: что «точнее соответствует» политике партии и этапу социалистического строительства в информационной сфере?

Возобладала точка зрения, что понятие коммуникаций не исчерпывается только средствами массовой информации и пропаганды, что понятие СМК шире и включает в себя все виды массовой коммуникации, в том числе и СМИ, которые являются средствами периодического распространения информации, а не только пропаганды. Но случилось это именно тогда, когда начались коренные изменения в политическом и социальном устройстве страны. С лозунгами перестройки и гласности, вместе с реформированием системы, объявленным М.С. Горбачевым и продолженным Б.Н. Ельциным, изменилась не только политическая практика в области информации1010
  Именно в начале 90‐х издаются законы о СМИ, которые отменяют политическую цензуру; затем появляются, помимо государственных и общественных, частные СМИ, а вместе с Интернетом – и социальные медиа, за журналистами и потребителями их продукции – гражданами – закрепляются специальные права. Л.Н. Тимофеевой в 1992 г. защищена кандидатская диссертация «Альтернативная печать как феномен качественных изменений в политическом процессе России: (середина 80‐х – 90‐х годов)», впервые обобщившая опыт гражданской журналистики.


[Закрыть], но и исследовательские парадигмы. Именно тогда, в 90‐е годы ХХ в. и в начале ХХI в., в России проходят научные конференции, по итогам которых выпускаются сборники, издаются книги, монографии, учебные пособия и учебники, посвященные изучению коммуникации. Это работы В.М. Березина, С.В. Бориснева, Ю.П. Буданцева, М.А. Василика, Л.М. Земляновой, И.Э. Клюкавина, В.П. Конецкой, М.М. Макарова, Г.С. Мельника, М.М. Назарова, А.В. Назарчука, Г.Г. Почепцова, А.В. Соколова, В.П. Терина, Л.Н. Федотовой, А.И. Черных, Ф.И. Шаркова [см.: Березин, 1996; Березин, 2003; Бориснев, 2003; Буданцев, 1995; Буданцев, 2001; Василик, 2003; Землянова, 1995; Землянова, 1999; Клюкавин, 2010; Конецкая, 1997; Макаров, 2000; Мельник, 1996; Назаров, 2002; Назарчук, 2009; Почепцов, 1998; Соколов, 1996; Терин, 1999; Федотова, 2003; Черных, 2008; Шарков, 2005] и др.

В определенной степени этому способствовали аналитические обзоры ИНИОН «Массовая информация и коммуникация в современном мире», издававшиеся с 1989 г. [Массовая информация… 1989–1999]; создание Российской коммуникативной ассоциации1111
  В декабре 2000 г. образована Российская коммуникативная ассоциация (РКА), которая играет большую роль в деле концептуализации коммуникации как области знания, становления и развития коммуникативного образования в России. В этом плане стоит особо отметить проведение РКА совместно с Национальной коммуникативной ассоциацией США на базе Пятигорского государственного лингвистического ун-та двух международных конференций: «Коммуникация: теория и практика в различных социальных контекстах» (2–7 июня 2002 г.) и «Коммуникация: концептуальные и прикладные аспекты» (24–25 мая 2004 г.).


[Закрыть]; проведение международных научно-практических конференций; появление Вестника Российской коммуникативной ассоциации в 2002 г. [Теория коммуникации… 2007]. В первом его номере помещена статья Ю. Толстиковой-Маст (университет Мемфис, США) и Дж. Кейтон (университет Канзас, Лоуренс, США) «Коммуникация о коммуникации: исследование развития дисциплины “Коммуникация” в России», где представлена одна из версий современной истории становления коммуникативистики в нашей стране с акцентом на роль американских специалистов (что не совсем справедливо по отношению к европейцам). Большую роль в развитии российской коммуникативистики сыграл «мировой оркестр» коммуникативистов – специалистов в области политических коммуникаций, герменевтики, социологии языка, семиотики, политической дискурсии: Х. Арендт, Р. Барта, Дж. Бертона, П. Бурдье, Х. Вайнриха, Т. Ван Дейка, Д. Говарда, Н. Винера, Л. Витгенштейна, Л. Войтасика, К. Дойча, Д. Кина, П. Лазарсфельда, Г. Лассуэлла, Д. Дж. Лилликера; Ж. Лиотара, Н. Лумана, У. Липпмана, М. Маклюэна, Д. Маккуэйла, Р. Мертона, Дж. Покока, П. Рикера, К. Скиннера, Я. Торфина, Ф. Уэбстера, М. Фуко, Ю. Хабермаса, Дж. Цаллера, П. Шампаня [Бурдье, 2002; Бурдье, 1994; Социология политики, 1993; Ван Дейк, 1989; Барт, 1983; Бертон, 1992; Вайнрих, 1987; Винер, 2003; Войтасик,1981; Дойч, 1993; Кин, 1993; Ласвель, 1929; Лиллекер, 2010; Липпман, 2004; Луман, 2002; Маклюэн, 2003; Маклюэн, 2003; Рикер, 2002; Уэбстер, 2004; Фуко, 2002; Фуко, 1994; Хабермас, 1981; Хабермас, 2000; Цаллер, 2004; Шампань, 1997; Arendt, 2005; Bourdieu, 1991; Habermas, 1948; Lazarsfeld, 1948; McQuail, 1994] и др.