Текст книги "Саммари книги «Как я стал собой. Воспоминания»"

Саммари книги «Как я стал собой. Воспоминания»

Введение

В своей книге известный психолог и писатель Ирвин Ялом погружается в воспоминания о себе, начиная с раннего детства. Он зорко вглядывается в свой далекий образ: сначала ребенка, потом юноши, потом мужа и отца, и наконец 85-летнего человека. Его почтенный возраст – не повод уйти на покой. Взгляд его ясен, суждения точны, к себе он относится с достаточной долей самоиронии, но без излишней критичности.

Ялом рассказывает, как его детское желание стать врачом, таким же, как семейный врач Яломов доктор Манчестер, привело его к профессии психотерапевта. Но он не замкнулся в рамках специальности, они казались ему слишком узкими. Ялом с ранней молодости изучает философов древности и современности, увлекается фрейдизмом, гештальт-психологией, идеями Сартра, Хайдеггера и Кьеркегора. Его интеллектуальное развитие подпитывает верная спутница жизни, его любимая Мэрилин, с которой он познакомился в последних классах школы и живет в счастливом браке. Постепенно он приходит к новому направлению в психиатрии – экзистенциальной психотерапии, которая рассматривает больного в комплексе проблем его существования – потребности в любви, сочувствии, страхе одиночества и смерти, поиске смысла жизни.

Жизнь Ялома, по его собственному признанию, была достаточно спокойной и мирной, что, как ему казалось, сначала в некоторой степени мешало ему понимать своих больных, а у некоторых из них вызывало раздражение – что может понять этот успешный человек, обласканный судьбой, состоящий в счастливом браке, в их ужасных несчастьях, настоящих и вымышленных? Но огромное терпение, самокритичность и врожденная способность к эмпатии научила его выслушивать самые разные жалобы и стараться помочь даже тем, к кому поначалу не лежала душа.

Ялом рассказывает о своих снах, которые, как и любые сны, выдают наши тайные желания и страхи. Он устраивает психотерапевтические сеансы с самим собой, представляя, как он теперешний общался бы с Яломом-ребенком или юношей, в ту пору, когда он даже не был знаком с психотерапией, и что бы он мог сказать и пожелать себе молодому.

Ялом боролся не только с проблемами своих пациентов. Помогая им, он открывал себя, рос как личность, в полном смысле этого слова становился собой – отсюда и название книги.

Вот несколько важных идей из нее.

Идея № 1. В старости многие наши юношеские убеждения видятся в другом свете

Ялом даже с высоты своих немалых лет с обидой вспоминает свои отношения с матерью, в которых, как ему казалось, с некоторых пор не было никакой теплоты. Особенно его обидело, когда у отца, которого маленький Ирвин нежно любил, случился сердечный приступ, а мать, то ли от страха, то ли от желания побольнее его за что-то наказать, сказала ребенку, что это он убивает папу. Отец не умер, семейный доктор сделал ему укол и успокоил мальчика. Но отношения с матерью так и не наладились.

Позднее, когда у автора уже были свои пациенты, одна из них рассказывала ему о своих сложных отношениях с дочерью-подростком и говорила о том, что она очень хочет, чтобы дочь ушла. Неважно куда – но чтобы в доме ее больше не было. У пациентки по имени Роза была бурная молодость, когда она уделяла дочери мало внимания, но потом она попыталась искупить свою вину, пытаясь наладить контакт. Дочь на контакт не шла и от семейной психотерапии отказалась. Тогда у Розы и возникло это единственное желание – не чтобы у дочери была счастливая жизнь или хорошее поведение, а чтобы она исчезла из жизни матери.

Ялом представляет, что, наверно, таким же было желание и его собственной матери, хотя, кроме невоздержанности на язык и неумения выразить свои чувства, ее было не в чем упрекнуть. Она заботилась о детях, любила мужа, но обладала сильным и тяжелым характером, которому не мог противостоять отец. Родители Ялома не были образованными людьми, но сделали все, чтобы дети смогли получить образование.

Ялом всю жизнь был обижен на мать, хотя и старался быть хорошим сыном. Однако, как бы ни были сложны их отношения, именно мамину реакцию Ялом представлял, когда собирался совершить какой-то значимый поступок. И только недавно, на склоне лет, он стал думать о том, что почти никогда не говорил ей теплых слов, не старался сделать что-то для нее приятное. А ее скорбь после смерти отца показала, что она глубоко любила своего мужа, как, без сомнения, любила и двоих своих детей.

В юности Ялом не хотел приобщаться к иудейской религии и культуре – он, хоть и прошел через бар-мицву по настоянию родных, не мог ни выучить иврит, ни запомнить все законы кашрута, да и не интересовался этим. В старости он представил себя собственным психотерапевтом и при беседах с собой пришел к выводу, что его непростые отношения с родителями выросли вовсе не из их черствости, а потому, что он боялся быть евреем – многие его родственники с трудом уцелели в Холокосте. Родители хотели, чтобы их сын, которому учителя прочили большое будущее, добился успеха в большом мире, далеко выходившем за границы их собственного. Но это означало и потерю выросших детей. И они сознательно пошли на такое отчуждение. Пусть ребенок уйдет в большой мир, оторвется от родителей, которых перерос, а они помогут ему, пусть даже ценой близости.

Идея № 2. Гармоничный брак – важная часть развития личности

Примером может служить брак самого Ялома. С Мэрилин он познакомился еще в школе, когда друг позвал его на ее день рождения, где предполагалась вечеринка. Когда они подошли к дому Мэрилин Кеник, то увидели толпу перед входом, и Ялом, который неуютно чувствовал себя среди большого скопления людей, собрался повернуться и уйти, но друг уговорил его влезть в открытое окно. Когда он увидел Мэрилин, он сразу понял, что она будет важной частью его жизни. Он подошел к ней, сообщил, как его зовут, и то, что он влез в окно. На следующий день они пошли в кино, беспрерывно говорили о книгах (оба читали запоем) и с тех пор практически не расставались.

Именно Мэрилин пробудила в авторе интерес к экзистенциализму. Они вместе читали Сартра и Кафку, вместе обдумывали сюжеты некоторых книг Ялома, он спрашивал ее совета, когда писал рассказы о своих пациентах. Это был совместный духовный рост, когда каждый обогащает другого. Ялом до сих пор считает, что Мэрилин – это лучшее, что случилось в его жизни. Будто вся теплота и близость, которые он недополучил от матери, воплотились в его жене.

Они много путешествовали, разделяли семейные заботы, воспитывали детей, одновременно росли в профессиональном плане. Им никогда не было скучно друг с другом. Их взрослые дети уверены, что отец и мать были ближе друг к другу, чем к ним, хотя и делали для детей все, что только можно.

Ялом приложил много усилий, чтобы жениться на Мэрилин. Он напряженно учился, стараясь добиться успеха, боясь, что если он не успеет встать на ноги, она может выйти замуж за кого-нибудь другого. Подруги советовали ей встречаться и с другими парнями, чтобы была возможность выбора, но она так же была верна своему Ирвину, как и он ей.

Помимо прочего, Ялом очень ценил исключительный ум Мэрилин, следил за ее научной карьерой, и старался помогать ей в семейных делах, чтобы рождение и воспитание детей не прервали ее профессиональное развитие. Это был во всех отношениях удачный и гармоничный брак, и, по мнению автора, не будь его, он бы никогда не стал собой.

Идея № 3. Внимание и человеческое тепло могут помочь наладить контакт даже с безнадежным пациентом

Когда Ялом только начал работать в больнице университета Джонса Хопкинса, Мэрилин поступила в аспирантуру того же университета и писала диссертацию на тему суда в произведениях Кафки и Камю. С ее легкой руки Ялом все глубже погружался в философию экзистенциализма, и все чаще его посещала мысль применить ее идеи в психиатрии.

В то время, в конце 50-х, в лечении психических больных и психотерапии вообще действовали четкие формальные инструкции, ограничивающие взаимодействие больного и врача. Ялом вспоминает своего психотерапевта Олив Смит, 70-летнюю женщину, к которой обратился для психоанализа. Он утверждает, что единственной ценностью этих сеансов были редкие отступления Смит от протокола. Она считалась хорошим специалистом, но Ялому не подходила – он решил, что к пациентам нужен другой подход, менее нейтральный и формальный.

Когда он работал в больнице Джонса Хопкинса, ему представился случай поэкспериментировать с другим подходом. Одной из пациенток была жена нефтяного магната Сара Б., пребывавшая в глубоком кататоническом ступоре. Она сидела в застывшей позе, уставившись в одну точку, и казалась парализованной, не реагируя ни на что. Ялом решил, что будет с ней разговаривать. Он начал рассказывать ей о том, как прошел его день, чем он занимался, что изучал, какие книги прочел и что думает по их поводу. Сара молчала и не двигалась, ничем не показывая, что она слышит. Но однажды она вдруг встала, подошла к Ялому и молча поцеловала его. Он проводил ее в палату. После этого она опять застыла и замолчала, пока на ней не попробовали новый препарат. Неожиданно он подействовал – Сара начала двигаться и вполне связно разговаривать. В кабинете Ялома они вместе обсуждали ее жизнь и травмы, которые она пережила. Однажды он извинился за то, что до приема препарата его терапия ей не помогла – ведь она только молчала и не двигалась. Сара сразу ответила, что все это совсем не так – эти сеансы были для нее «хлебом с маслом» все это время.

Поэтому автор советует молодым терапевтам видеть в любом больном живого человека, даже если он больше напоминает истукана. Именно общение и участие дают толчок к его пробуждению, а не схемы и препараты, роль которых хоть и важна, но вторична.

Идея № 4. Важно с пониманием относиться не только к пациентам, но и к врачам

Казалось бы, врач-психотерапевт должен быть выше человеческих слабостей, ведь кому, как не ему, знать их причины и корни. Но это не так, и человек всегда остается человеком, и в своем величии, и в других своих проявлениях.

Ялом рассказывает в книге о венском периоде своей жизни, когда он впервые познакомился с Виктором Франклом. К тому времени у них с Мэрилин уже было четверо детей, и они решили поехать в Вену, чтобы Ялом мог провести летний семинар со студентами. Он часто гулял по улицам Вены, нашел дом Фрейда, фотографировал улицы – все это позднее пригодилось ему для написания романа «Когда Ницше плакал». Фрейду посвящался и цикл его венских лекций для студентов Стэнфорда. Перед отъездом он пережил смерть друга, ожидал результата биопсии на онкологию и в связи с этим бросил курить. И хотя пребывание в Вене пошло ему на пользу, Ялом решил, что ему нужен психотерапевт. К тому же ему всегда было интересно познакомиться с чужим опытом. На роль врача он выбрал Виктора Франкла, автора знаменитой книги «Человек в поисках смысла». Сначала он долго не мог встретиться с ним – Франкл был в отъезде. Потом, наконец, встреча состоялась. Ялом представился профессором психиатрии и пришел на сеанс.

С порога Франкл ошеломил его вопросом, какой фирмы его очки. Ялом растерялся, поскольку понятия не имел, и просто отдал их Франклу. Повертев очки в руках, он нашел их неинтересными и повел гостя в кабинет, по дороге демонстрируя ему шкаф, снизу доверху заполненный переведенными изданиями его книги «Человек в поисках смысла». Он не торопился провести сеанс, а вместо этого просто беседовал с Яломом о научном сообществе Вены и Стэнфорда, и огорчался, что строгие консервативные венцы его не понимают. Ялом хотел получить терапию, Франкл хотел пожаловаться на свое научное окружение. Эти жалобы продолжались до конца сессии, на которой он ни разу не спросил Ялома, что привело его в Вену. На следующей сессии Франкл поинтересовался, готов ли Стэнфорд пригласить его на лекции, и Ялом обещал узнать.

Ялом восхищался книгой Франкла «Человек в поисках смысла», которая, по его мнению, до сих пор остается одной из лучших в психологической литературе. Он признает, что Франкл был блестящим оратором. Однако его пребывание в Стэнфорде не было гладким. Какое-то время он жил в доме Яломов и был не в восторге от американской культуры. Его лекции в Стэнфорде казались слушателям слишком авторитарными, один из них даже покинул зал в знак протеста, вызвав страшный гнев Франкла. Они с Яломом сохранили добрые отношения, но общаться с ним было нелегко – любое критическое замечание его обижало. Однажды он прислал Ялому свою книгу перед публикацией и попросил высказать свое мнение. Ялом ответил, что стоит сократить отрывок, где подробно описываются бурные аплодисменты во время речи Франкла, но тот не согласился – решил, что Ялом просто что-то недопонял, ведь слушатели действительно были в восторге.

Возможно, из-за того, что их личное общение началось не совсем так, как представлял себе Ялом, он действительно не до конца понял Франкла. Как-то Ялом прочитал воспоминания одного из учеников Франкла, где тот пишет, каким Франкл был прекрасным профессором, как понимал студентов, как творчески относился к психиатрии. Когда Ялом писал свой учебник экзистенциальной психотерапии, он глубоко изучил работы Франкла, и понял, как важен его вклад в науку. Только тогда он понял всю степень его мужества и его боли, которую ему пришлось пережить в Освенциме, где он помогал выжить другим. И теперь он жалеет, что не предложил ему помощь вместо того, чтобы просить о ней самому.

Идея № 5. Совмещение двух увлечений дает прекрасный результат

Для Ялома такими увлечениями были психотерапия и литература. С годами он чувствовал все большую потребность учить молодых психотерапевтов через сочинительство. Что, если сделать акцент именно на художественной части, так, чтобы именно сюжет вышел на первое место? Рассказчик внутри самого Ялома наконец получил бы свободу действий.

Идея такой книги пришла к Ялому в Шанхае, когда он в одиночестве отправился побродить по вечернему городу. Вскоре он набрел на заброшенную католическую церковь, вошел в нее – и вдруг ему захотелось забраться в исповедальную будку, где священник выслушивает признания своих прихожан. Он подумал, как много священников сидели на его месте и годами слушали исповеди, полные вины и раскаяния. А священники именем Бога отпускали им грехи. Он надолго задержался в кресле священника, и вдруг ему в голову пришел сюжет его следующего рассказа. Его нечем было записать, но он лихорадочно начал искать и нашел огрызок карандаша, которым прямо в свой паспорт (больше под рукой ничего не было) набросал первые несколько фраз. Это был первый рассказ, который вошел в книгу «Палач любви».

Ялома и Мэрилин ждал двухмесячный отпуск на Бали. Она тоже собиралась писать книгу о женщинах во время Французской революции. Это был их первый долгий отпуск без детей за 33 года. Они наслаждались покоем, обществом друг друга, гуляли, разговаривали и писали. Ялом сам не знал, чем закончатся его рассказы, они будто писались сами по себе, независимо от него. Ему казалось, что он слышит, как его персонажи разговаривают друг с другом.

Без почты, телефона и других отвлекающих факторов Ялом писал и писал, по его признанию, лучше и быстрее, чем раньше. После возвращения процесс продолжился. Потом оставалось только замаскировать пациентов, которые послужили автору источником вдохновения, так, чтобы их никто не узнал. Некоторым он давал рассказы для прочтения до публикации, чтобы получить их согласие. И все они одобрили книгу, где узнали в персонажах какие-то черты себя.

Несколько недель «Палач любви» был бестселлером в Нью-Йорке, у Ялома брали интервью и приглашали на лекции. Он наконец почувствовал себя настоящим писателем – и при этом психотерапевты считают эту книгу не только беллетристикой, но и ценным источником знаний о своей профессии.

Идея № 6. Фантастика – это история, которая могла случиться

Эта мысль пришла Ялому в голову, когда он закончил работу над книгой «Когда Ницше плакал». Ялому нравился Ницше, хотя мало кто из его коллег и исследователей творчества этого философа думал о его идеях применительно к психотерапии. Он понимал, что будет иметь дело с художественным вымыслом, но все же решил держаться как можно ближе к реальности, чтобы история была вполне правдоподобной.

Еще на ранней стадии работы над книгой Ялом решил поместить события в 1882 год, когда Ницше переживал глубокий кризис из-за разрыва с Лу Андреас-Саломе. В этот период он жил в Вене, явно нуждался в помощи, и в то же время в Вене жили и Фрейд, и известный психиатр Брейер. Почему бы Ницше не обратиться за помощью к кому-то из них?

Конечно, это не было точным изложением событий, скорее книга представляла собой эксперимент: гипотетическую ситуацию, которая могла бы случиться. Сначала он хотел свести своего книжного Ницше с Фрейдом, блестящего философа с блестящим психоаналитиком. Но это сильно противоречило действительности: в 1882 году Фрейд был никому не известным студентом-медиком, а не знаменитым практикующим врачом. И тогда Ялом решил свести Ницше с Йозефом Брейером, наставником и другом Фрейда. К тому же брат Лу Саломе был студентом медицинского училища, где Брейер преподавал.

В книге Ницше сопротивляется попыткам Брейера помочь ему, но Брейер придумал способ, который в несколько видоизмененных формах практиковал Ялом, правда, на сеансах групповой терапии. Ницше разбивает зеркалом голову, его мучает мигрень. Брейер предлагает ему сделку: он лечит Ницше от мигрени, а взамен тот выслушивает рассказы Брейера о его проблемах с женщинами. Врач и психически больной как бы меняются местами и помогают друг другу.

Книга вышла и имела большой успех. Она же принесла Ялому большой сюрприз. Вскоре после публикации Ялом получил письмо от архивариуса Веймарского архива, которая обнаружила в бумагах Ницше записку от его друга, призывавшего его обязательно проконсультироваться с Брейером по поводу его проблем. Возможно, этому плану помешала сестра Ницше Элизабет, строго контролировавшая своего брата во время его болезни, к тому же ярая антисемитка (Брейер был евреем). Так что Ялом в своем вымысле был настолько точен, что почти угадал действительность.

Идея № 7. Чтобы лечить горе, терапевт должен сталкиваться с ним непосредственно

Эта мысль высказывается Яломом и в другой книге – «Семь продвинутых уроков в терапии горя», которая была написана в помощь терапевтам, использующим экзистенциальный подход.

Его пациентка Айрин обратилась за помощью – ее муж, нестарый еще человек, умирал от рака. Ялом уже работал с пациентами, пережившими утрату близких, и согласился помочь, считая, что справится. С Айрин он работал два года. Она была очень умной, но холодной женщиной, тяжелой в общении. Однажды она рассказала ему сон, в котором ей надо было подготовиться к уроку английского языка (хотя она была хирургом). Древний текст должен был подготовить ее к прочтению современного, но ни тот, ни другой никак не поддавались прочтению. Потом они пришли к выводу, что древним текстом была смерть брата Айрин 20 лет назад, а современным – будущая смерть мужа, и ни то, ни другое она не хотела принять.

Внезапно Айрин сказала, что Ялом не в состоянии понять ее. Он прожил уютную, спокойную, благополучную жизнь. Он принимает больных в красивом офисе, живет с любимой семьей в одном городе, почти не расставаясь с внуками и детьми. И что он может знать о потерях? А если он не знает о них, как он способен лечить горе потери, которое ему незнакомо?

Родители Ялома умерли в пожилом возрасте, он в то время еще не начал терять друзей, а все близкие были здоровы. Но экзистенциальный терапевт должен действительно понимать проблемы пациента, выбираться из своего уютного мира в мир реальный. Он не разводился, не знал, что такое одиночество. И как в таком случае быть, как пробудить доверие пациента?

Тогда Ялом сказал Айрин, что она права и что он иногда завидует тем, кто, в отличие от него, пережил жизненные бури. Но даже самый благополучный человек носит в себе зерна трагедии. Он не представляет, что с ним будет, если Мэрилин заболеет или умрет, сама мысль об этом сводит его с ума. Он стареет и понимает, что наступила печальная пора его жизни, когда не сгибаются колени, ноют суставы, слабеет зрение. Как и все люди, он умрет, и эта мысль все больше печалит его с возрастом. И если Айрин понимает эту печаль, значит, и Ялом способен понять ее боль. Подумав, Айрин согласилась, и дальше все пошло легче.

Каждый пациент, считает автор, еще и учитель, и процесс обучения для врача закончится только вместе с жизнью.