Текст книги "История живописи в полотнах великих художников"

История живописи в полотнах великих художников

Печатается по изданию Le Petit Larousse Des Grands Chefs-d ʼœuvre de la Peinture

© 2012 Larousse

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2017

Machaon^®

Пещера Шове

Пещера длиной 500 м, открытая 18 декабря 1994 г. Жаном Мари Шове (по имени которого она названа), содержит следы древнего человека. Об этом свидетельствуют кости животных и, самое главное, сотни изображений, нарисованных и процарапанных на стенах. Открытие пещеры стало настоящей сенсацией – как из-за богатства этого «музея» первобытной живописи, так и по сохранности и мастерству исполнения рисунков.

30 000–25 000 гг. до н. э.

Жан Мари Шове

Опытный спелеолог Жан Мари Шове, изучая пещеры на юго-востоке Франции в поисках доисторических артефактов, уловил движение воздуха из углубления и предположил наличие там обширной полости. Он вернулся туда с двумя друзьями, Эльет Брюнель-Дешан и Кристианом Ийером. Проникнув внутрь, трое исследователей сразу же увидели большой зал с открыто лежащими костными останками и изображения животных, в том числе мамонта. Об этом немедленно известили Министерство культуры Франции, которое направило туда комиссию экспертов; 29 сентября 1994 г. специалисты были уже на месте.

Бестиарий, которому нет равных

Специалистам не понадобилось много времени, чтобы установить подлинность изображений. 18 января 1995 г. пещера Шове была предъявлена миру; 13 октября следующего года ее внесли в список исторических памятников Франции. Получив статус государственной собственности, пещера была оборудована сложной системой защиты, а также приборами климатологического и биохимического контроля. К изучению росписей приступила группа специалистов во главе с французским ученым-историком Жаном Клоттом. Результаты исследований превзошли все ожидания. За первым залом (залом Брюнель) с «негативным» изображением двух разных правых рук находится потрясающая галерея из более чем 500 фигур (туры, олени, совы, львы, мамонты, медведь, пантеры, носороги…). Исследования радиоуглеродным методом показывают, что большинству этих изображений более 300 веков. Силуэты прорисованы углем, что сильно сужает границы возможной ошибки: их возраст 33 000 лет плюс-минус 500 лет. Обращает на себя разница сюжетов: если в Ласко преобладают лошади и бизоны, то здесь – кошачьи и носороги. Зато исключительное качество рисунка опровергает теорию постепенного прогресса в наскальном искусстве.

Носорог из пещеры Шове нарисован примерно 33 000 лет назад

Совершенство изображения свидетельствует, что, невзирая на древность памятника, живопись пещеры Шове создал Homo sapiens, а именно кроманьонец – наш прямой предок в генетической цепочке.

Альтамира

Изображения на сводах пещеры Альтамира в Испании (в провинции Сантандер) впервые заметила пятилетняя дочка археолога-любителя Марселино Санса де Сантуолы еще в 1879 г., но до начала XX в. их считали подделкой. Самое богатое собрание рисунков находится на потолке большого зала: множество бизонов объемно выписаны охрой и обведены черным. Эти фигуры датируются примерно 13 500 г. до н. э.

К истокам искусства

Столкнувшись с первыми проявлениями художественного гения, посетитель пещеры Шове укрепляется в мнении, что невозможно представить себе человека без искусства, как нельзя вообразить себе искусство без эволюции. В пещере Ласко представлены животные, которые были объектом охоты или позже одомашнены; в пещере Шове – те, кого боялись (промежуточное положение занимает мамонт, вызывавший страх, но и становившийся добычей) и кому в наскальной живописи выражали почтение. Это не просто часть обряда; тут приходится говорить об искусстве, и о таком искусстве, которое на заре человеческой цивилизации уже демонстрирует исключительное мастерство. В изображениях львов, например, присутствует иллюзия объема (пусть еще инстинктивная и технически несовершенная) и перспектива, открывающая пространство, в котором перемещаются эти хищники. Фигуры не наложены друг на друга и не пересекаются; львы – тяжелые и мощные, грозные и великолепные – выступают вместе к общей цели. Смягченные цвета и реалистичные тени усиливают правдоподобность образов, которые, вероятно, пугали своих авторов, живших с природой нераздельно. Ведь художник не ограничился виртуозным подражанием натуре; изображая движение львов, он заботился скорее об ощущении жизни, чем о натуралистических подробностях. А, скажем, в фигуре носорога, нарисованной древесным углем, поражает сама линия, которая с удивительной простотой выражает не просто силу колосса, но угрозу, которую он представляет для своих возможных противников.

Наскальная живопись в пещере Ласко: сцена охоты с одним из первых известных изображений человека

Наскальная живопись в пещере Ласко

12 сентября 1940 г. около усадьбы Ласко на левом берегу реки Везер четыре подростка проникли в трещину, открывшуюся при падении сосны, и увидели поразительную живопись на стенах длинной – 250-метровой – пещеры. Специалист по истории первобытного общества Анри Брейль, скрывавшийся в регионе во время немецкой оккупации, стал первым исследователем, посетившим пещеру Ласко 21 сентября 1940 г. К нему присоединились и другие специалисты. Они обнаружили поразительное собрание наскальной живописи, созданной более 150 веков назад. В октябре 1979 г. Ласко вошла в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

«Сикстинская капелла» первобытного мира

Сразу за входом в пещеру начинается спуск, ведущий в Зал быков (названия отдельных частей даны Анри Брейлем), за которым следует «осевой проход» – здесь разворачивается 30-метровая красочная композиция, заслужившая название «Сикстинской капеллы» первобытного мира. В этих двух залах сосредоточено главное богатство пещеры. Из Зала быков выходит более низкая галерея – «пассаж», который в конце раздваивается. Правое ответвление – это «апсида», ведущая в «колодец», а левое включает «неф» и «кошачий лаз». На стенах Зала быков, или «ротонды», на 20 м расположены три группы животных (лошадей, туров, быков и оленей). Фигуры – от единорога до зубров – движутся словно в сказочном балете, слаженность которого поддерживается иллюзией кругового движения. Загадочные знаки (точки, черточки) придают всему сверхъестественный характер, ощущение которого усилено оттенками черного и красного.

Как работали художники мадленской культуры

Создавая свои произведения в глубине пещер, художники использовали для освещения факелы или лампы, в которых фитилем служила деревянная палочка, а горючим – животный жир или сало. Краски делали главным образом из минеральных пигментов: желтую, коричневую и красную – из окиси железа, черную – из оксида марганца, белую – из каолина. Впрочем, черный цвет – это еще и древесный уголь. Растертые или измельченные минералы наверняка растворялись в воде. Куски красящего вещества обтесывались наподобие мелков. Краску наносили кисточками из пучков шерсти или растительных волокон, широкими кистями, тампонами, а то и прямо пальцами; использовали и трафареты. Цвет в основном локальный, то есть наложен однородными участками, но встречается и размывка, штриховка, пунктир; отдельные места не закрашивались. Применение столь разнообразных техник позволяло художникам передавать объем и движение.

Ничто человеческое им не чуждо

Изображения в «осевом проходе» считаются вершиной наскальной живописи. В верхней части стен и на сводах чередуются фигуры зубров, лошадей, каменных баранов; они восхищают виртуозной передачей форм и поразительным динамизмом. На правой стене – редкостной красоты танец маленьких лошадей вокруг черного быка; но сильнее всего трогает душу опрокинутая лошадь, прядающая ушами и раздувающая ноздри в борьбе со злосчастной судьбой. В «колодце» обнаружен самый драматичный сюжет Ласко – схватка человека и бизона, от которой убегает влево носорог. Вооруженный человек изображен примитивным контуром, в то время как животные переданы виртуозно и красочно. Человек падает на землю, сраженный рогом разъяренного бизона, в брюхе которого зияет рана. Так, во времена, когда о цивилизации еще не было и речи, появляется первое свидетельство сострадания, этого исключительно человеческого чувства, прошедшего через тысячелетия – от Ласко до «Герники».

Живопись Кносского дворца

Во 2-м тысячелетии до н. э. на Крите расцвела самая древняя в Европе и одна из самых загадочных средиземноморских цивилизаций, – возможно, что-то изменится, если когда-нибудь удастся расшифровать ее письменность, известную как «линейное письмо А». Впервые на развалины Кносса обратил внимание в 1878 г. местный антиквар Минос Калокеринос, 16 декабря 1900 г. все земли, на которых располагались остатки дворца, были приобретены богатым английским любителем древностей Артуром Эвансом, который сразу принялся реставрировать, а точнее, реконструировать разные части древнего дворца. Эта инициатива, спорная с точки зрения современных археологов, по крайней мере спасла многочисленные образцы древнего искусства. Многие из них насчитывают около четырех тысячелетий. Сегодня они хранятся в музее Ираклиона.

1500–1450 гг. до н. э.

Предпочтение декоративности

Увы, первоначальный облик дворца утерян, особенно после авантюрной реконструкции Эванса. Впрочем, современные археологи восстанавливают этот комплекс на бумаге – в виде более обоснованном исторически и стилистически. Но через все научные изыскания проходит главное: именно декоративность была фундаментальной характеристикой этого ансамбля, который не нуждался в оборонительных сооружениях ввиду островного положения Крита, надежно гарантировавшего безопасность. Страсть к украшению и объясняет такое обилие фресок с их яркими контрастными цветами.

Тайна исчезновения

Эванс предложил различать в истории минойской культуры несколько этапов: раннеминойский (2600–2000 до н. э.), среднеминойский (2000–1425 до н. э.) и позднеминойский (1425–1150 до н. э.). Расцвет культуры относится к первой половине 2-го тысячелетия. Именно тогда Кносский дворец был перестроен в последний раз, хотя перемены в нем продолжались до его разрушения в XIV в. до н. э. Какая природная катастрофа подорвала минойскую цивилизацию? Землетрясение с последовавшим цунами, которое, вероятно, разрушило порты и смыло плодородные почвы, уничтожив посевы и оливковые рощи, напрямую не затронуло Кносс. Но уже полтора столетия спустя дворцовый комплекс был разрушен новым катаклизмом. К этому времени на Крит уже высадились (ок. 1420 г. до н. э.) микенцы – воины ахейских городов материковой Эллады, объединившихся вокруг Микен, которые силой подчинили себе остров.

Кносс: дворец, храм или административный центр?

Пышность декора и сложность планировки дворцового комплекса озадачивают. До сих пор идут споры о предназначении Кносского дворца. Кажется, что такая роскошь должна быть присуща королевской власти. В то же время обилие складских и подсобных помещений указывает на административные функции, очевидно связанные с хранением и распределением разнообразных товаров, прежде всего оливкового масла. Утонченная архитектура и убранство святилищ и очистительных бассейнов безусловно связаны с религиозно-мифологическими представлениями минойцев. Кносский комплекс организован вокруг большого центрального двора площадью около 2000 кв. м. Нелишне отметить, что дворец был пятиэтажным!

У фрески «Акробат, прыгающий через быка» огромное преимущество перед многими другими критскими фресками: она полностью аутентична. Своими сомнительными реконструкциями Артур Эванс не затронул ее основы.

Акробат и бык

Эта знаменитая фреска, найденная в одном из залов дворца и хранящаяся в музее Ираклиона, воссоздает древний обряд – прыжок человека через грозного круторогого быка. Подобный мотив часто встречается во 2-м тысячелетии до н. э. – от Крита до бассейна Инда, включая Анатолию (на территории современной Турции) и Сирию. На фреске по обе стороны животного стоят два человека: первый схватил его за рога, второй готов подхватить акробата, который грациозно изогнулся в опасном кульбите над спиной чудовища. Контраст стремительной мощи и танцующей легкости придает сцене ощущение незабываемого сна. Особенно удалось художнику передать изумительную пружинистость, благодаря которой акробат сумел избежать смертельных рогов, перевернуться в прыжке и опереться о хребет быка.

Ловкость против силы

Хотя идея опасности замаскирована воздушной грацией персонажей (бык представлен почти силуэтом, скорее вытянутым, чем массивным), остается идея подвига, которая придает обрядовому жесту драматические коннотации. Тут уместно напомнить, что быку принадлежит центральная роль в мифологии и духовной культуре древнего Крита. Почитаемое и пугающее, это грозное животное – прежде всего символ плодовитости. В таком контексте акробат с его легкостью символизирует победу человеческого разума над грубой силой; но это еще и говорит о том, что почитание самого могучего животного сменилось почитанием человека. В Кноссе было найдено и другое замечательное свидетельство: фигурка из слоновой кости, изображающая человека в ритуальном прыжке. Она, несомненно, когда-то помещалась над статуэткой быка – наподобие того, что мы видим на изумительной кносской фреске.

Минойские дворцы

Помимо Кносса о величии минойской цивилизации напоминают еще три дворца – в Фесте, Малии и Закросе. Площадь Фестского дворцового комплекса – 8300 кв. м, что свидетельствует о том, что в минойскую эпоху Фест был важным экономическим и административным центром, о котором нам почти ничего не известно. Сооруженный около 1960 г. до н. э. и два столетия спустя разрушенный землетрясением, дворец был скоро восстановлен, но к 1400 г. до н. э. окончательно разорен. Малия – название современного города, на территории которого был раскопан безымянный дворец, не такой пышный, как Кносский или Фестский. По легенде, здесь царствовал младший брат Миноса Сарпедон. Около 1450 г. до н. э. дворец в Малии, как и все остальные дворцы Крита, был разрушен. И наконец, в восточной части Крита, в Закросе, стоит дворец, восходящий примерно к 1700 г. до н. э. и разрушенный также в XV в. до н. э. К этим монументальным развалинам следует добавить пышную виллу в Агиа-Триаде, недалеко от Феста.

Кносс

Кносс, дворец царя Миноса (по имени которого и названа древнекритская цивилизация), представлял собой ансамбль из тысячи помещений, настолько запутанных, что они породили миф о Лабиринте, в глубине которого жил Минотавр. Первый дворцовый комплекс, возведенный архитектором Дедалом около четырёх тысяч лет назад, оказался разрушен мощнейшим цунами, который обрушился на остров между 1645 и 1500 гг. до н. э. Второй дворец был отстроен ахейцами по плану первого, но они пробыли в нем не больше века, после чего покинули его. Дворец перенес такое количество переделок, что надежды узнать его первоначальный вид иллюзорны. Но точно известно, что главный вход был с западной стороны и что помещения с самым богатым убранством размещались на этаже, который поддерживали колонны из красного порфира.

«Парижанка»

В юго-западном крыле Кносского дворца, рядом со святилищем богини Реи, было найдено небольшое помещение, украшенное изящными фресками XV в. до н. э. Особенно замечательна фигура молодой женщины, элегантной и своенравной, которую Артур Эванс, ярый поклонник французского шика, тут же окрестил «Парижанкой». Что может быть очаровательней этой жрицы, столь легко одетой, такой изысканно-женственной, с огромными, подчеркнутыми косметикой глазами, с пухлыми кроваво-красными губами и тщательно завитыми волосами! На спине у нее лента, завязанная в священный узел с ниспадающими свободными концами, – частый мотив минойской (и древнеегипетской) культуры. Видимо, это был знак божественной защиты.

«Микенянка»

Вплоть до 1450 г. до н. э. критская, или минойская, цивилизация сияла несравненным блеском. После ее заката, ускоренного природной катастрофой (извержением вулкана), возникла ахейская цивилизация, которая развивалась в ряде городов, подчиненных Микенам. Живейшая память о ней сохранилась в «Илиаде» и «Одиссее». Но и эта культура, в свою очередь, рухнет два века спустя, оставив мало следов в искусстве. В Национальном музее Афин хранится уникальная фреска XIII в. до н. э., украшавшая микенское святилище; спокойная красота лица, изображенного в профиль, щедрые женственные округлости и величественная грация позы демонстрируют развитое искусство портрета, которое на восемьсот лет опередило великую греческую классику.

Охота Небамона

Египтяне не только наполняли свои гробницы статуями, но и заботились об украшении стен, рисуя на них всевозможные предметы быта людей и животных, которые должны были помогать умершим в потустороннем мире.

1350 г. до н. э.

Фиванский некрополь располагался на западном берегу Нила. Небамон, писец и врач фараона Тутмоса IV, стал готовить себе гробницу с самого начала своей карьеры; он распорядился вырубить ее и украсить живописью, которую ныне относят к лучшим образцам древнеегипетского искусства. Чтобы воссоздать в потустороннем мире привычный образ жизни, богатый египтянин позаботился, чтобы в его усыпальницу поместили еду, мебель, посуду, одежду, оружие… А само загробное обиталище отделали росписями и рельефами. Среди сюжетов – погребальные обряды (похороны и бог Осирис, владыка царства мертвых, судящий душу), а также сцены, напоминающие о заботах покойного (в данном случае о сельскохозяйственных работах) и его развлечениях.

Сцена охоты

Охота была одним из излюбленных развлечений вельмож, и Небамон не исключение. Небамон изображен во время охоты на птиц. Он и его близкие плывут в легком челноке из папируса. Небамон доминирует над всей сценой и над остальными персонажами – женой, стоящей за ним, и дочерью, сидящей у его ног. На женщине длинный парик, схваченный диадемой и украшенный цветком лотоса; длинное плиссированное платье подчеркивает ее изящный силуэт. У Небамона голый торс и две набедренные повязки, надетые одна поверх другой: нижняя – длинная и плиссированная, верхняя – короткая и прозрачная. У всех трех персонажей длинные воротники-ожерелья и браслеты. Девочка нежно касается рукой ноги отца. Сцена разворачивается в речной заводи, в зарослях папируса. В воде, обозначенной зигзагами, около хрупкого суденышка резвятся разнообразные рыбы; над камышами летают утки, бабочки, сойки. Ловкий Небамон схватил трех белых цапель и замахнулся метательной палкой в правой руке, собираясь убить добычу, попавшуюся на его приманку. Рыжий кот, сидя на стеблях папируса, также участвует в ловле птиц: в его лапах и во рту словно еще бьется пойманная добыча. Среди зарослей папируса с красноватыми метелками таится гнездо с яйцами. Над ним летает стая встревоженных птиц. Их оперение художник показал очень детально и с большим мастерством. Темные серо-голубые тени, которые становятся всё светлее и светлее на кончиках перьев создают почти импрессионистское впечатление.

Живопись Нового царства

Сцена охоты украшала гробницу, устроенную для себя Небамоном в некрополе Фив (совр. Луксор) в Верхнем Египте.

Краски не наносились прямо на голый известняк. Стены предварительно обмазывали саманом (смесь глины, воды и соломы), который, в свою очередь, покрывался слоем белого гипса. Общая сохранность живописи очень высока. Но некоторые лица, в том числе самого Небамона, судя по всему, были неизвестно когда уничтожены. Причины этой акции тоже неясны.

Канон и гений художника

Художник был далек от того, чтобы дать волю своей фантазии; выбранные Небамоном сцены вписываются в довольно ограниченный репертуар. Автор фресок следует каноническим правилам. Разбив стену на прямоугольные участки с помощью смоченной красной краской веревки, художник сразу набрасывал всю сцену. Он не стремился изобразить людей и животных такими, какими их видел; рисунок передает существенные свойства персонажей, а также размеры – длину, высоту, толщину… Поэтому мы видим фигуру как бы с разных точек. Как и положено, лицо Небамона изображено в профиль, плечи и грудь – в фас, таз – в три четверти, ноги – в профиль. Птицы показаны в профиль, а их хвосты – в фас. Фигуры выстроены в ряды, и только первый в ряду полностью виден зрителю, но художник слегка сдвигает персонажей по горизонтали, так что мы видим всех. Автор «Охоты на птиц» не слишком заботился о правильных соотношениях между Небамоном, лодкой, птицами, рыбами. Реальность в этом случае не важна: главное – передать смысл изображаемого. Социальное положение выражалось размером фигуры. Небамон намного крупнее всех остальных, значит, он и есть главный персонаж. Когда сцена была полностью прорисована, художник брался за краски. Он закрашивал целые участки одной краской, не затрудняя себя эффектами светотени, но умело передавал прозрачность одежды. Так, набедренная повязка Небамона темнее в местах, где она прилегает к телу, чем там, где под ней нижняя повязка. Художник продемонстрировал поразительную наблюдательность. Изображение животного мира с использованием трогательных реалистических деталей может считаться особенностью его таланта.

Охота на птиц в зарослях папируса.

Фрагмент гробницы Небамона в Фивах (совр. Луксор), XVIII династия

Деталь

В египетских гробницах стены погребальных камер часто украшены сценами танца или игры на музыкальных инструментах: заказчик желал и в потустороннем мире наслаждаться тем, что радовало его в земной жизни. Образы музыкантш и танцовщиц, превращающих похоронный обряд в праздник, подчинены законам выразительной деформации: торс вывернут, чтобы показать в фас обнаженную грудь; голова склонилась, так что ниспадающие волосы подчеркивают красоту глаз; руки и ноги движутся в феерическом танце. Голые или прикрытые прозрачной тканью, проявляющей соблазнительность их юных тел, сверкая украшениями, которые усиливают колористическое впечатление от сцены, смуглотелые участницы обряда возрождают для нас скорее хрупкую магию своей юности, чем религиозную суть этих дивертисментов.

Рельеф предпочтительней живописи

• На века. Украшая сооружения, рассчитанные на века, египтяне предпочитали живописи нечто более долговечное – рельеф. И если в некоторых гробницах мы видим исключительно живопись, то лишь потому, что они вырублены в известняковой породе, которая не подходит для скульптуры. На каменных стелах (погребальных или прославляющих фараонов) тоже отдается предпочтение рельефу.

• Рельефы. Рельефы бывают двух видов – выпуклые и углубленные. Для обоих видов резчики использовали контуры, которые сначала намечал на камне другой мастер. Выпуклые рельефы выступали над плоскостью фона и создавались путем срезания лишнего материала вокруг контура. Углубленные рельефы получались при вырезании фигур и надписей внутри контура.

• Нет барельефа без живописи. Когда рельеф был закончен, его полировали, покрывали тонким слоем гипса и расписывали. В большинстве случаев такая раскраска до нас не дошла. Живопись дополняла детали (например, одежду или украшения), не вырезанные скульптором. В сотрудничестве скульптора и живописца и рождались шедевры египетского искусства.

Деталь

Трепетание птичьих стай придает странную взволнованность застывшей на стенах сцене. Полностью подчиняясь архитектуре, живопись все же освобождается от нее колдовством, вписавшим себя в вечность, – пением и полетом птиц. Замерев на гипсе, биением своих крыльев они все же побеждают неподвижность этого раскрашенного мира. Художник здесь не просто организует линии и объемы; он тонко вписывает мимолетную порывистость пернатой живности в парализующие рамки гробницы.

Краски

• Почти все краски у египтян были минерального происхождения. И там, где пигмент не сошел полностью, он сохраняет поразительную яркость. Белую краску получали из извести и гипса, зеленую – из меди, красную и коричневую – из окисей железа…

• Для изготовления бруска краски египтяне смешивали пигмент, растертый в порошок, с камедью. В таком виде краски и попадали к художникам. Перед работой те добавляли вяжущее вещество – желатин, смолу или яйцо – и разводили всё в воде (техника темперы). Египтяне не использовали технику фрески, при которой краски наносятся на сырую штукатурку.

• Художники работали кистями из растительных волокон, например из стеблей пальмы. Иногда изображения покрывали лаком из смолы или воска.