Текст книги "Саммари книги «Палач любви и другие психотерапевтические истории»"

Саммари книги «Палач любви и другие терапевтические истории»

* * *

«Палач любви» – одно из ключевых произведений известного американского психотерапевта-экзистенциалиста Ирвина Ялома. В этой книге автор приводит истории пациентов, обратившихся к нему после того, как работа с другими специалистами не принесла результата. Ялом описывает не только успехи в лечении, но и профессиональные промахи: ошибки, допущенные в связи с личными предубеждениями, от которых не застрахованы даже опытные психотерапевты.

Проблемы пациентов, описанные в книге, связаны с так называемой болью существования. Одних мучили желания, осуществить которые было невозможно, другие совершали сознательные и бессознательные попытки справиться с грубыми фактами жизни, которые не хотели принимать. Неосуществимые желания, как и стремление удержать в своей жизни то, что следует оставить в прошлом, могут стать причиной многих психических расстройств.

По мнению автора, в психотерапию людей приводят четыре фактора. Первый – неизбежность смерти: своей и близких. Второй – свобода, когда мы имеем возможность жить так, как хочется. Третий – одиночество. Четвертый – отсутствие смысла жизни.

Все люди так или иначе знакомы с этими факторами, но не каждый может их перенести. Исцеление же заключается в том, чтобы принять их наличие и начать использовать их энергию для развития.

Приведем несколько идей из книги.

Идея № 1. Отношения не должны быть основаны на иллюзиях

Одной из пациенток Ялома была 70-летняя Тельма, влюбленная в своего предыдущего психотерапевта. Любовь плохо совмещается с психотерапией – она представляет собой загадку, а терапевт всегда стремится к ясности. В этой истории Ялом был вынужден стать «палачом любви».

На первый взгляд могло показаться, что Тельма ошибается насчет своих чувств. Влюбленность приносит человеку радость, она проявляется не только внутренне, но и внешне. Тельма же выглядела измученной и запущенной.

Восемь лет назад у Тельмы случился роман с психотерапевтом, молодым человеком (моложе ее на 35 лет) по имени Мэтью. Тельма в течение двадцати лет лечилась от хронической депрессии и почти все время посещала психотерапевтов, обычно практикантов в местной психиатрической клинике. Однажды она начала лечение у Мэтью, молодого и красивого психолога-стажера. Тельма посещала его около двух лет, а затем он перешел на работу в государственную клинику на полную ставку и оставил частную практику. Тельма очень огорчилась: сеансы с Мэтью ей по-настоящему помогали, он умел найти к ней подход, был добрым и понимающим. Их беседы все чаще переходили в философское русло, что духовно ее обогащало.

Тельма была вынуждена продолжить лечение с другими терапевтами, но никто из них не мог сравниться с Мэтью. Прошел год после их расставания, и вдруг она случайно столкнулась с ним на улице. Они разговорились, вместе пообедали. Во время встречи они будто оказались в другом мире: болтали и смеялись, держались за руки. Естественным образом они оказались в его квартире, где провели ночь, к восторгу Тельмы.

Их роман продолжался около месяца: они встречались, перезванивались. Тельма была счастлива. Но внезапно Мэтью начал держать дистанцию. Он пришел к выводу, что они не должны больше встречаться. Они простились, но Тельма была не в силах перенести разлуку. Она постоянно звонила ему, оставляла голосовые сообщения, на которые он первое время отвечал. Затем он совершенно перестал выходить на связь.

Тельма не понимала причин разрыва и потому мучилась особенно сильно. Ее депрессия усиливалась. Она целыми днями сидела, уставившись в окно, практически не ела, запустила дом и себя. Через полгода после разрыва с Мэтью она предприняла попытку самоубийства, но ее чудом удалось спасти. Пока Тельма была в больнице, Мэтью навестил ее, но пробыл всего 15 минут и вел себя как врач. Он отказывался говорить об их коротком романе.

Тем не менее в течение восьми лет Тельма звонила и оставляла сообщения на автоответчике в особые даты: день его рождения, день их первой встречи, день последней встречи, праздники и так далее. Все это время Тельма заново переживала каждый час своего короткого романа.

Конечно, рассказанное дало Ялому понять, что Мэтью нарушил все правила профессиональной этики и выставил себя в негативном свете. Его поведение можно было посчитать манипуляторским и более того – вредоносным. Что он нашел в 62-летней женщине, пусть и привлекательной? Возможно, у него были собственные психологические проблемы, которые он не мог решить?

После долгих безуспешных сеансов, во время которых Тельма не переставала пережевывать подробности своего краткого романа, Ялом предложил ей выход: позвать на их сеансы Мэтью.

В назначенный день Тельма явилась помолодевшей на десять лет. Сам Мэтью оказался милым человеком лет сорока. Он сказал, что готов помочь Тельме всем, что будет в его силах. Однако его история оказалась непохожей на ту, что рассказывала Тельма.

По его словам, пациентка была ему дорога, но навязчива: звонила ему по десять раз в день, оставляла сообщения, без конца приходила в приемную. Наконец, когда она предприняла попытку самоубийства, супервизор Мэтью посоветовал ему прервать все отношения с ней.

Далее у него случился психотический срыв. Мэтью увлекался буддизмом и активно практиковал медитацию. Во время одной из поездок в Индию у него случился был приступ галлюцинации. Около месяца он лежал в больнице, а когда вышел оттуда, совершенно случайно встретил Тельму. Тогда он еще не полностью пришел в себя, и буддистские доктрины казались ему реальностью. Любовь ко всем живым существам внезапно сконцентрировалась на Тельме. Он был готов полностью отказаться от своего эго, раствориться в ней, дать ей все, что она хочет. Но с каждым днем она хотела все больше и больше.

После этого рассказа Ялом перестал видеть в Мэтью социопата или манипулятора. Неочевидно, кто кого использовал в этих отношениях. Тельма и Мэтью испытывали совершенно разные чувства, и потому между ними с самого начала не могло быть никакого единения. Мэтью прошел через психоз, Тельма была одинока и оплакивала ушедшую молодость. Их любовь никогда не вернется, потому что ее никогда не было.

Через 3 недели Ялом позвонил Тельме. Она заметно повеселела и сказала, что в терапии больше не нуждается, – они с Мэтью договорились видеться раз в месяц и беседовать. Таким образом, она избавилась от депрессии и вернула своего Мэтью, правда, уже в качестве друга.

Идея № 2. Самые тяжелые испытания легче преодолеть, если думать не только о себе

Один из пациентов Ялома, 39-летний Карлос, видел в женщинах только сексуальный объект. Ранее у Карлоса диагностировали лимфому, на что он отреагировал радикальным образом и поставил себе цель переспать с как можно большим количеством женщин, пока может.

Бывшая жена Карлоса жила в другом городе вместе с его детьми, 17-летними двойняшками, мальчиком и девочкой, у которых не было близкого контакта с отцом. После химиотерапии Карлос приходил на сеанс измученным и слабым, он говорил о своем недомогании, одиночестве, любви к детям и борьбе с болезнью. Но когда он приходил в себя, все его разговоры переключались на секс. Он был совершенно лысый после химиотерапии, со шрамами на шее после удаленных опухолей, и с подкрашенными бровями. Ничто в его облике не могло соблазнить женщину, и тем не менее он не переставал знакомиться с девушками.

Однажды Ялом отправил его на групповую терапию. Там одна из участниц поделилась с группой своим травматическим переживанием: она рассказала, что ее изнасиловали. Руководитель группы, психотерапевт Сара, чтобы поддержать ее, также поделилась своей историей. Это вызвало в Карлосе живейший интерес, который вначале все приняли за сочувствие. Но потом его вопросы приобрели такой характер, что Сара вынуждена была прервать сеанс.

Ялом пытался объяснить Карлосу неприемлемость его социального поведения. Карлос должен строить взаимоотношения с людьми независимо от пола, поддерживая их и получая поддержку сам. Группа – это мир в миниатюре, каждый моделирует в ней ту реальность, в которой живет. Карлос пришел в группу, чтобы использовать ее как средство терапии, а заодно поработать над своими социальными навыками. Но в результате участники уже его ненавидят, а терапевт не хочет с ним работать. Неужели он так ведет себя со всеми? И не жаль ли ему тех женщин в группе? Ведь их унизили, сломили, а пережитая физическая и психическая травма еще долго будет давать о себе знать.

На самом же деле Карлосу плевать на чужих людей и их страдания – он еще ни разу не встречал человека, который не был бы готов убить за работу, деньги или женщину. Так зачем ему кому-то сочувствовать? Что касается того, что он стал задавать вопросы изнасилованным женщинам, так ему, во-первых, было любопытно, а во-вторых, такие рассказы его возбуждали. Когда женщины выразили свое возмущение, он сказал им, что нечего переживать из-за ерунды. Он был бы совсем не против быть изнасилованным любой из них. А если бы это не запрещалось законом, он с удовольствием бы сам насиловал женщин.

Тогда Ялом предложил ему представить, что все живут в мире, где изнасилование легально. Как бы его дочь чувствовала себя в таком обществе? Если Карлос хочет построить для дочери мирную жизнь, то начать следует с себя, со своего поведения.

Что касается постоянных попыток познакомиться с женщинами для секса, то тут так же стоило избавиться от иллюзий и сосредоточиться на том, что Карлосу под силу. Он едва оправился от последней химиотерапии, и в его состоянии лучше было бы строить и укреплять дружбу с теми, кого он уже знал, а не заводить одноразовые связи.

Остаток жизни Карлос посвятил заботе о других. Он организовал группу взаимопомощи для онкологических больных и вел группу развития межличностных навыков при одной из церквей. Дети заметили перемену в отце и переехали к нему. Он проявил к ним максимум заботы и ушел с достоинством.

Идея № 3. Человек, переживший потерю, должен сосредоточиться на живых

Одна из пациенток Ялома по имени Пенни пережила тяжелую утрату – у нее умерла от рака 12-летняя дочь Крисси. Она долго и тяжело болела. Со дня ее смерти Пенни не могла думать ни о чем другом. Она замкнулась в себе, оклеила стены своей комнаты фотографиями Крисси, устроила из ее комнаты алтарь с памятными вещами.

Со дня смерти Крисси прошло 4 года, но Пенни не могла ее отпустить и винила себя в случившемся. Иногда Пенни вела себя так, будто дочь все еще жива: покупала ей игрушку или говорила о ней в настоящем времени. При этом она верила в реинкарнацию и ломала голову, в кого могла переродиться Крисси.

Пенни каждый день проводила около часа на кладбище, убирая могилу и разговаривая с ней. Она уделяла своей потере столько времени и внимания, что муж не вынес всего этого и ушел.

Цепляясь за свое горе, Пени оказалась в нем парализована. Она почти не замечала своих сыновей, Брента и Джима. Они отбились от рук, бросили школу, 16-летний Брент уже сидел в тюрьме за кражу со взломом, а 19-летний Джим стал наркоманом.

Однажды Пенни рассказала Ялому сон. Она видела двух мальчиков, похожих на ее сыновей, но с длинными волосами, как у девочек, в грязных платьях задом наперед, в туфлях не на ту ногу. Они были несчастными и жалкими. Пенни поняла, что видела во сне сыновей, ведь с ними всегда что-то было не так. У Пенни неожиданно вырвалась фраза, что у нее умер не тот ребенок.

На самом деле, в моменты горя у многих родителей проскальзывает такая мысль. Но всегда ли Пенни так относилась к своим сыновьям? Были с ними проблемы с самого начала или они проявились потом? Как они отнеслись к уходу отца? Что они испытывали, когда умирала Крисси? Говорил ли кто-нибудь с ними о смерти?

Пенни эти вопросы поставили в тупик. Она поняла, что никогда не пыталась встать на место своих сыновей и посмотреть на ситуацию их глазами. Со всеми ее мужчинами у нее были плохие отношения: отец рано умер, и она его почти не помнила, мужчины матери приходили поздно вечером и уходили рано утром. Первый муж Пенни, за которого она вышла в 17 лет, бросил ее через месяц после свадьбы, второй покинул ее, когда она переживала горе. Частично отношения с мужчинами она перенесла на сыновей.

Когда умерла Крисси, сыновьям было 8 и 12 лет. Они могли быть испуганы, могли тосковать по ней, думать о собственной смерти и приходить в ужас. Все это прошло мимо Пенни, она об этом просто не думала. В доме Пенни было три комнаты: сыновья жили в одной, а у Крисси была отдельная спальная. После ее смерти комната стояла пустой. Что должны были чувствовать мальчики? Каждый год Пенни отмечала день рождения мертвой Крисси, но не дни рождения сыновей – как они должны были к этому относиться?

На самом деле Пенни возлагала на свою дочь определенные надежды: надеялась, что Крисси удастся то, что не удалось ей самой. Она поступит в Стэнфорд, выйдет замуж за хорошего человека, у нее будет достаток, красивый дом – все то, чего не было у самой Пенни. Она хотела, чтобы дочь прожила лучшую жизнь, чем она сама.

После долгих сеансов Пенни нашла в себе силы переключиться на живых и нагнать в отношениях с сыновьями то, упустила. Оба они вернулись домой.

Часто после смерти одного ребенка страдают выжившие дети, ведь скорбящий родитель отдает все свои чувства умершему. При этом выживший ребенок – тот, кто больше всех нуждается во внимании. Детям сложно переживать смерть, скорбеть и горевать, не имея рядом родителя. Человек, переживший потерю, в первую очередь должен сосредоточиться на живых.

Идея № 4. Личные предубеждения могут вмешаться в ход терапии

Одна из пациенток Ялома по имени Бетти была очень полной женщиной. У автора было нездоровое отвращение к полным людям: он боялся, что работа с Бетти вызовет у него контрперенос. При контрпереносе врач испытывает к пациенту иррациональные чувства, мешающие правильно лечить. Когда он впервые увидел Бетти в своем кабинете, то понял, что придется бороться не только с ее проблемами, но и со своими.

Ялом не знал, откуда взялось его отвращение к полноте. Возможно, корни были в его детстве, когда его окружали толстые властные женщины, включая его мать.

Во время первого сеанса Ялом с трудом выбросил из головы дразнилки про толстяков и обидные сравнения, чтобы сосредоточиться на пациентке. Он начал расспрашивать Бетти о ее биографии и узнал, что ей 27 лет, она выросла на маленьком ранчо в Техасе. Ее отец умер 15 лет назад, мать осталась на ранчо, а сама она работает в центральном офисе одного из крупных универмагов в Нью-Йорке, откуда ее временно отправили на стажировку в Сан-Франциско. Лишний вес был у нее всегда, но заметно полнеть Бетти начала в конце подросткового периода. Несколько раз она пыталась худеть, но быстро оставляла попытки.

Она пришла к Ялому, потому что была недовольна своей жизнью. Она работала по 60 часов в неделю, друзей в Сан-Франциско у нее не было, вся ее жизнь осталась в Нью-Йорке. Но она боялась просить о переводе, поскольку и так не пользовалась популярностью среди коллег. Она снимала квартиру в пригороде, работала, ела и считала дни до окончания своей стажировки, – оставалось еще 18 месяцев.

Ее нью-йоркский психиатр доктор Фабер прописывал Бетти антидепрессанты. Они не помогали: Бетти все равно была в депрессии, плохо спала, просыпалась среди ночи или ранним утром. Все выходные она проводила дома перед телевизором, поедая сладости и не переодеваясь после сна. Ей становилось все хуже, она позвонила Фаберу, а тот предложил посетить Ялома.

Ялома поразило, что Бетти рассказывает о своих проблемах в юмористическом ключе, непринужденным тоном, будто пытается его развлечь. Она шутила, рассказывала анекдоты, передразнивала своих знакомых и, казалось, пребывала в прекрасном настроении.

Сначала Бетти детально описывала свои проблемы и то, как проходят ее дни. Она в лицах разыгрывала сценки и разговоры на работе, которые были банальными. Ялом начал опасаться, что все время психотерапии пройдет в бесконечных разговорах о пустяках.

Бетти рассказывала, что ее доктор Фабер часто засыпал во время сеансов. Ялом и себя ловил на том, что его глаза вот-вот закроются. Он поговорил с Фабером и понял, почему Бетти терапия не помогала. Оказалось, что ее проблемы образовали замкнутый круг. Она не могла заняться собой, потому что была в депрессии, а в депрессию ее вгоняла жизненная обстоятельства: маленькая квартирка и отсутствие друзей.

Ялом пытался понять, что его так раздражает в Бетти: во-первых, не рассказывает о себе ничего личного, а во-вторых, все время пытается быть веселой, избегая серьезности. Он попросил оценить Бетти, насколько она с ним честна, по 10-балльной шкале. Бетти ответила, что поставила бы себе 10 из 10, она совершенно откровенна. Тогда он спросил ее, зачем она все время пытается его развлечь своими рассказами и анекдотами, ведь она пришла к нему за помощью. Они договорились, что Ялом будет прерывать ее всякий раз, когда она опять захочет перейти на веселый тон.

Бетти начала раскрываться. Она рассказала о своем одиночестве, о потребности в близости. Ее депрессия отступила, и она реже объедалась, чтобы улучшить настроение. Но Бетти все еще не могла решиться на кардинальные меры вроде диеты и физических упражнений.

В процессе бесед выяснилось, что отец Бетти, заболев раком, растерял за короткое время весь свой немалый вес. В подсознании у нее засела мысль, что потеря веса делает людей подверженными раку. Страх смерти сопровождал Бетти с самого детства. Еда была не только ее единственным удовольствием, но и защитой.

Постепенно тревога Бетти улеглась. Она решительно взялась за себя: выбрала диету, купила велотренажер и каждый день проходила пешком по 5 км. За 3 месяца она похудела со 115 до 95 кг, затем еще и еще. Это было мучительное время, но Бетти держалась и не бросала диету. Глядя на нее, Ялом и сам перестал позволять себе лишний кусок из солидарности с пациенткой.

Наконец вес Бетти приблизился к 70 кг. Терапия не была легкой – Бетти посещали панические атаки, она часто видела кошмары. Вместе они пришли к выводу, что, когда человек живет более полной жизнью, его страх смерти ослабевает.

Идея № 5. Иногда наши страдания надуманы

Один из пациентов Ялома, 63-летний Саул, рассказал ему о своей странной проблеме: он получил три письма из Стокгольмского университета и не мог их вскрыть. Рассказывая о письмах, он приходил в невероятное волнение.

Письма пришли с небольшим интервалом. Чтобы прочесть первое, Саул выпил успокоительное, но так и не смог заставить себя вскрыть конверт. Вместо этого он пытался угадать, сколько в нем страниц, рассматривал на свет и в итоге засунул поглубже в ящик стола. То же самое произошло и с двумя другими письмами.

Вскоре у Саула появились странные фантазии: он видел себя на суде в качестве обвиняемого, отказывался от адвоката, признавал свою вину. Он защищал себя сам, и судьи оправдывали его. Иногда он представлял, что у него вот-вот случится инфаркт. В итоге он дошел до полного нервного истощения.

Саул был успешным нейробиологом и работал в Стокгольмском исследовательском институте в Швеции. Он получил грант в 50 тысяч долларов и мог вести собственные исследования или участвовать в совместной исследовательской работе.

В Стокгольмском институте он познакомился с доктором К., знаменитым нейробиологом, которым восхищался. Саул едва мог подавить свою робость, чтобы начать с ним общение.

Саул был сиротой с семи лет, после смерти родителей в автокатастрофе его растили тетя и дядя, нелюбящие и холодные люди. С тех пор он искал дом, привязанность и одобрение. Он тяжело переживал неудачи, обострявшие его чувство собственной никчемности, и горячо, хоть и недолго, радовался успехам.

Он решил, что работа с доктором К. станет самым очевидным его успехом. Он мечтал издать совместную научную статью, но ее выходу то и дело что-то мешало. Так, он отправил статью в один научный журнал и через полгода получил отказ: сведения в ней успели устареть. Журнал с радостью рассмотрит статью, если авторы кардинально переработают ее. Саул не знал, как сказать об этом доктору К., и предпочел ничего не говорить – он просто не решился. Все осложнялось тем, что он написал собственную важную статью на похожую тему, где с восторгом отзывался об идеях доктора К. и цитировал их неопубликованную статью. В публикации снова отказали. В результате все пошло не по плану – статья вышла в качестве передовицы в другом издании, но без упоминаний о докторе К. и цитат из неопубликованной работы. Саул пришел в такую панику, что уехал из Стокгольмского института и с ужасом ждал известий от доктора К., который, конечно, сочтет его мошенником. Он даже собирался отослать обратно 50 тысяч долларов, которые получил на исследования.

С одной стороны, вся история казалась комичной и нелепой, с другой – у Саула был обширный инфаркт несколько лет назад, и он чувствовал себя не лучшим образом. Было ясно, что ему требуется помощь.

Ялом был уверен, что ничего страшного в письмах нет: скорее всего, это объявление о научной конференции, просьба о консультации или что-то в этом роде. Несколько сеансов Ялом пытался всеми средствами убедить Саула открыть письма, но это привело только к тому, что Саул перестал ходить на встречи, сославшись на плохое самочувствие. Тогда Ялом начал сам ходить к нему домой.

Саулу становилось все хуже. Он часто вспоминал, как грубы были с ним дядя и тетя, как дядя заставлял его торговать газетами и отбирал всю выручку, как он спал на раскладушке – последним ложился и первым вставал, чтобы ее убрать. Если он болел, тетка никогда не вызывала к нему врача на дом, а везла в больницу. У него развился синдром самозванца: он начал уверять Ялома, что в науке является абсолютным нулем, что разрушил карьеру молодых ученых, чьим наставником был, отбросив всю область исследований назад на двадцать лет. Он перестал есть и спать и был на грани психоза.

Однажды Саул неожиданно сам появился в офисе Ялома. Он выглядел совсем иначе, и Ялом понял, что это связано с письмами. Саулу позвонил коллега и сообщил, что доктор К. скоропостижно скончался. Судя по дате, он не успел увидеть публикацию Саула. Тогда Саул тут же достал письма из ящика и распечатал. В одном из них аспирант просил у него рекомендацию для получения должности младшего преподавателя в американском университете. Во втором было уведомление университетской администрации о смерти доктора К. и похоронных мероприятиях. Третье письмо было от вдовы доктора К., которая писала, что муж очень высоко ценил Саула и начал писать ему письмо, которое она прилагает. Письмо было теплым и дружеским. После этого всю депрессию Саула как рукой сняло.

Они провели еще несколько сеансов, и психическое состояние Саула полностью нормализовалось. Спустя три года он умер от инфаркта и все-таки завещал 50 тысяч долларов Стокгольмскому институту.

Отвергаемый ребенок, который вырос без одобрения, теплоты и поддержки, став взрослым, неспособен объективно судить о том, как к нему относятся люди.