Текст книги "Суворов. Великое путешествие"

Коллектив авторов
Суворов. Великое путешествие

© Казанцева И. Г., текст, 2024

© ООО «Издательство «Эксмо», 2024

© По лицензии ООО «СМФ»

Тройка коней бежала сквозь пургу по тёмному лесу. Завьюжило так, что видны были только верхушки деревьев, которые, казалось, упирались в одинокий диск луны. В санях сидело три бравых военных, измученных дорогой. Сон давно покинул их, ведь дело было государственной важности: они везли срочное письмо с сургучной печатью.

Cани остановились возле тропинки, ведущей к одинокому домику, настолько маленькому и незаметному, что любой путешественник проехал бы мимо. Из его трубы шёл дым, сквозь щели деревянной двери пробивался свет. Уставшие путники вышли, отряхнули свои мундиры и направились к избе по хрустящему снегу.

После того как они постучались, дверь открыл мальчик в мундире.

– Здравья желаю! Юнкер Платов, – малыш приложил руку к голове и быстро отчеканил приветствие.

– Нам Суворова, Александра Васильевича, – строгим командным голосом потребовали военные. – Срочная депеша от государя императора.

– Александр Васильевич просил не беспокоить, – загородил собой вход юнкер. – Со счёта может сбиться. Честь имею.

Маленький военный развернулся и скрылся в избе, закрыв за собой дверь.

– Э-э-э… – визитёры были в недоумении.

А из избы раздавалось:

– Двести семнадцать, двести восемнадцать, двести девятнадцать, двести двадцать…

Морщинистый старичок с двумя полными вёдрами воды в руках приседал посреди комнаты. Его белые волосы были аккуратно уложены, а одежда выглажена. На шее висел орден Святой Анны.

– Ху-у-ух ну, как? Ушли? – спросил он мальчугана, хитро улыбаясь.

– Никак нет, Александр Васильевич, – протараторил тот. – Не уходят.

Суворов поставил вёдра на пол, задумчиво потёр подбородок и подошёл к окну.

– Значит, дело важное.

Старичок вытащил из кармана серебряную монетку и подбросил её:

– Орёл. Повезло им. Ну, так и быть. Впусти их.

Трое военных вошли в небольшую комнату и огляделись. Обстановка избы была скромной, но всё лежало на своих местах. На окнах висели кружевные занавески в тон обивке дивана. В углу стоял большой глобус. Книжный шкаф был забит до самого верха: полки буквально ломились от книг.

– Лейб-гвардии генерал-майор Толбухин. Имею спешное донесение и приказ доставить вас в Петербург для прохождения дальнейшей службы царю и Отечеству, – отчеканил высокий военный.

– По высочайшему распоряжению императора Павла мои баталии окончены, – старичок поставил самовар на стол посреди комнаты. – И с викториями своими я более никому не нужен. Вам это известно?

– Так точно, – ответили путники хором. – Но… Александр Васильевич, скучаем. – И один из них протянул письмо с сургучом.

Старичок взял государственную бумагу, распечатал и стал читать:

– «Дорогой Александр Васильевич». Надо же… – удивился он и поднял брови.

* * *

Уже вскоре весь Санкт-Петербург только и говорил что о войне. Не стал исключением и этот солнечный день.

Такая погода в столице бывает редко. Все жители вышли на прогулку. По мощёным улицам, задевая подолами брусчатку, прохаживались дамы в кринолинах. Господа в элегантных костюмах сопровождали спутниц, опираясь на прогулочную трость. Статуя Петра I на медном коне по-прежнему охраняла город, возвышаясь над площадью. Мальчишки в неопрятных рубашках и небрежно натянутых шапках продавали газеты. Они кричали последние новости на каждом углу:

– Союзники под командованием Суворова ушли в Италию!

– Император вызвал на помощь Суворова!

– Все последние новости о походе Суворова!

Из скобяной лавки вышел юноша в начищенных сапогах. Это был служивший у купца Пшеницына конюх Гриша. Молодой человек так торопился, что задевал всё вокруг, несколько раз падал, но тут же вставал и улыбался. Сейчас он опаздывал на встречу в Гостином дворе. Часы на башне уже показывали больше половины одиннадцатого.

Но тут юноша заметил, что лошадь мужика, развозившего на телеге цветы, странно себя ведёт. Гриша сразу понял, в чём дело, подбежал, схватил кобылу за ногу и быстро вытащил гвоздь, застрявший между подковой и копытом. Несчастное животное тотчас успокоилось.

– Ну, брат, выручил. Может, тебя подвезти? – предложил мужик в благодарность за помощь.

– К торговым рядам. Очень надо!

Телега тронулась, и молодой конюх поехал по солнечному городу.

Ровно в одиннадцать, зажав белый цветок в руке, юноша оказался на месте. Гостиный двор был полон людей. Везде сновали торговцы и покупатели, хулиганы-мальчишки и дамы. Гриша замер. В торговых рядах он заметил молодую особу в фиолетовом платье с зонтиком в руках. Та разглядывала витрину, что-то себе подбирая.

Вдруг девушка обернулась, увидев голодных детишек. Малыши бегали вокруг и кричали на все лады. Тогда она купила баранки и стала раздавать им.

– И тебе. И ты держи… Гриша! – барышня увидела его и улыбнулась.

Юноша расплылся в улыбке и подарил ей цветок.

– Сегодня у нас с тобой только полчаса. Батюшка велел быть дома к обеду, – беспокоилась она.

– Пусть так. Мне, Софья Дмитриевна, каждая минута с вами в радость, – признался Гриша, не отводя от неё глаз. И вдруг вздохнул: – А здорово, наверное, быть героем, как Суворов. – Его мысли улетели в голубое небо, где он представлял себя важным человеком.

– Вот станешь героем и узнаешь, – заверила девушка и одарила собеседника самым тёплым взглядом.

– Я? Помилуйте, Софья Дмитриевна. Я ж всего лишь слуга вашего батюшки, простой конюх. Так что до Суворова мне далеко. Да он ещё и граф к тому же…

– Ничего ты не понимаешь, Гриша. Для героя не титул главное. Героем может стать каждый. Если им движет любовь, – и Софья посмотрела на него так пристально, что у юноши побежали мурашки.

А родители Софьи в этот момент принимали в своём огромном доме, выходившем на мощёную набережную, высоких гостей – молодого графа и его мать графиню. Вместе они рассуждали ни много ни мало о будущем их семей.

– Я буду говорить. Ваш капитал и мой титул – это лучший фундамент для создания прочной семьи, – объявил высокомерный юноша во фраке и выложил на стол бумаги со своим генеалогическим древом. Его тёмные волосы были зачёсаны по последней моде, а надменный взгляд выдавал благородное происхождение.

– Когда же сыграем свадьбу? – нетерпеливо радовался отец Софьи. Он был крупным торговцем, и ему хотелось породниться с графом. Купец мечтал, что его вслед за дочерью примут в высшее общество… Но нельзя же полагаться на одни только мечты, удачу и судьбу. Он был человеком ответственным и предприимчивым и знал, что делать!

– Свадьбу сыграем на Покров, – остудила его графиня, женщина с высокой причёской и суровым взглядом. Будущая свекровь умела строить планы на жизнь!

* * *

Тем временем на прогулке Гриша развлекал Софью игрой на дудочке. Когда молодые люди подошли к дому, то неожиданно увидели коляску с графским гербом.

Кто бы это мог быть? Софья вбежала в просторную прихожую и осталась стоять за дверью, стараясь не скрипеть новыми туфлями. А в зале отец громко успокаивал жену:

– Молчи. Со знатью породнимся. Дочка графиней будет! Потом и себе титул дворянский выхлопотать сможем. Вся купеческая гильдия умрёт от зависти. Послушай только: графиня Софья Владыкина. Как, звучит?

– Не звучит! – крикнула девушка. Не выдержав, она быстро вошла в зал и хлопнула дверью так, что картина упала со стены. – Без меня меня женили? – возмутилась Софья. – Невестушка? Не бывать этому! Ни на Покров, ни к Рождеству, ни к Новому году. А твоя гильдия пусть сама замуж и выходит. – Невеста топнула ногой и убежала.

Купеческую дочь никто не спрашивал, что она хочет и что чувствует. Девушка сердилась, сжимала кулаки что было силы, чтобы не заплакать: «Я сама хочу решать свою судьбу». Было тяжело и горько думать, что её попросту продали за графский титул.

Когда она хлопнула дверью, жених от неожиданности подавился, закашлялся, разлил чай и разбил чашку. «Какая строптивая», – думал он, приводя себя в порядок.

Одна только графиня не потеряла самообладания.

– Надеемся, что такое поведение Софьи Дмитриевны – временное явление. Свадьба на Покров. Не позже, – добавила она уже на улице, усаживаясь в коляску.

– Не извольте беспокоиться. Ждём вас завтра к обеду! – произнёс купец в растерянности. Он хотел загладить вину перед графиней и в то же время попытался успокоить недовольную жену, которую примирительно обнял за плечи.

И вот коляска покатила по мостовой, красуясь гербом. «Выгодную партию надо доиграть, чтобы завтра было что кушать», – подумала графиня, улыбаясь лёгкому сговору.

А Гриша, подслушавший разговор купца и графини со двора, грустный поплёлся на конюшню. Он не знал, что ему и делать.

– Гриш, это ты? – послышалось из дальнего угла. Софья лежала на сене и плакала. Здесь, на конюшне, она пряталась от отца. – Что же мне делать? Жить на воле осталось всего до Покрова. – И девушка вновь уткнулась лицом в душистое разнотравье.

Молодому конюху стало жаль её, но вмешиваться он не мог. Купец отличался жестокостью и требовательностью, он придирался даже к обуви юноши: его сапоги должны были блестеть.

– Три месяца, – подсчитал Гриша. Срок казался небольшим. Он присел рядом с девушкой, не решаясь заговорить. Ему хотелось обнять и приободрить Софью. Но он не смел…

– Я погибла, Гриша, – прошептала девушка, всхлипывая.

Вдруг за дверью послышался крик разъярённого отца:

– Софья!

Дочери должны слушаться своих отцов и подчиняться родительской воле, а иначе кто защитит молодых девушек от жизненных трудностей? Только самый родной и умный человек – батюшка.

Гриша заслышал хозяина и мгновенно перемахнул через перегородку в денник к лошади. Его совсем не было видно, но от страха конюх не мог даже пошевелиться.

Отец настежь распахнул дверь и вошёл, цокая сапогами. Уговор дороже денег. И Пшеницын свято верил в слово купца. Его решение породниться с благородной семьёй было важным для дела. «Ведь всё для будущего, для неё, для дочери Софьюшки», – думал он.

– Перед всеми решила отца опозорить? Свадьбе быть! – купец топнул ногой, пристально поглядывая на своенравную дочь.

– Ни за что! – так же твёрдо ответила Софья, копируя отца.

Они с минуту недовольно смотрели друг на друга, но купец первым не выдержал и растаял. Он очень любил дочку и баловал её с ранних лет. «Характером вся в меня», – думал отец, глядя на Софью.

– Доченька, Пётр Владыкин – человек хороший, знатный, – уже спокойно произнёс купец, подходя к ней. – Из древнейшего на Руси дворянского рода. Ни дать ни взять – племенной жеребец. Я ведь худого тебе не хочу, – отец подошёл к ней и пристально посмотрел в глаза.

– А мне хоть худого, хоть толстого, хоть рыжего, хоть в яблоках – от вас с мамочкой никого не надо. Сама решу, за кого замуж выходить.

Девушка выжидающе посмотрела на денник, в котором прятался беспомощный Гриша. Нет у неё защитника! Она вздохнула и выбежала. Конюху стало не по себе от этого взгляда. Так зло Софья ещё никогда на него не смотрела.

– Соня! – закричал купец вслед удаляющейся дочери. Но куда там…

А Гриша тихо грезил о семейном счастье рядом с той, которая никак не могла быть его женой. Какое положение в обществе у конюха? Самое низкое. Никто из знатных семей не хотел бы иметь дела с таким сиротой, как он. И Софья была недостижимой мечтой. Юношу терзало сомнение, любовное чувство и страх. Но он решил не сдаваться.

Ночью Гриша влез по лестнице на второй этаж и очутился в девичьей спальне. Как же там было красиво: занавески, картины, а в центре комнаты – большая мягкая кровать. На столе лежали книги. В углу красовалась клетка с птицей.

– Ты всё-таки герой! – Софья смотрела на своего нежданного гостя как на спасителя. Соловей в клетке выдавал трели, распушив пёрышки, как на сцене. Ему нравилось петь песни своей хозяйке. Он был её лучшим другом, когда девушка оставалась одна.

– Мы… мы убежим, – заверил её Гриша и посмотрел на Софью с такой нежностью, что та согласилась без слов. Огоньки свечей освещали лицо девушки тёплым светом, делая её ещё красивее. Но вдруг за окном что-то зашумело.

– Владыкины! Что им могло понадобиться среди ночи? – недоумевала Софья.

Тем временем из коляски вышла графиня и, размахивая письмом, направилась к дому. Она хваталась за сердце и непременно упала бы в обморок, если бы сын и выбежавший навстречу купец не поддержали её.

– Заходите, заходите скорей, – засуетился отец невесты, помогая расстроенной женщине.

Но её сын, молодой граф, заметил, что к окну второго этажа приставлена лестница. Та самая, по которой Гриша взобрался пять минут назад. Это очень подозрительно! Надо бы разобраться, но громкие разговоры в доме заинтересовали молодого аристократа ещё больше.

«Петру Владыкину надлежит срочно прибыть в расположение графа Александра Васильевича Суворова, в Ставку русской армии для прохождения воинской службы в северной Италии», – читал купец, стоя посреди большой залы. Все его планы внезапно превращались в пустые разговоры, чего, конечно же, он не любил. «Помолвка может не состояться», – подумал купец раздражённо.

– Это война! Понимаете? Война! – сокрушалась графиня, хватаясь за голову. Она чувствовала себя в ужасном положении: её мальчик мог быть убит в бою.

– Я родину люблю, но воевать не расположен! – твердил молодой граф, высокомерно вытягивая шею. Ему был к лицу шейный платок, и он совершенно не хотел менять свой щегольской наряд на мундир.

– Как же наш уговор? – возмутился купец, не желая смириться с неожиданными возможными потерями.

– Вот именно, – кричала встревоженная графиня, понимая, что и её планы обогащения могут быть расстроены.

А Гриша решил, что в такой ситуации нельзя терять ни минуты, и стал спускаться по приставной лестнице. Он надеялся как можно быстрее увезти возлюбленную. Ведь непонятно, почему графская семья так срочно приехала, не дождавшись утра. Куда ехать – этого ещё юноша придумать не успел, но где наша не пропадала!

– Гриша, вернись! – его мысли резко прервал голос девушки. – Клетку не взял. – Оказалось, Софья волновалась за соловья. Ведь он был её верным другом в родительском доме, и она не хотела с ним разлучаться.

А в зале графиня продолжала причитать:

– Бедный мой мальчик! Что с ним будет? Ведь его ждало такое будущее… Карьерная лестница…

Тут молодой граф услышал скрип. «Карьерная лестница… Лестница… Лестница!» Он вспомнил о лестнице, которую недавно видел приставленной к окну второго этажа. В порыве он выбежал на крыльцо. И что же увидел?

По лестнице спускался Гриша с клеткой в руках, а из окна своей спальни вылезала Софья, неуклюже ступая по шатким ступеням. «Да как она могла променять меня на этого?» – возмутился молодой граф. Какой стыд! И это его невеста?

– Маман, нас предали! – кричал обескураженный граф, показывая пальцем на беглецов.

Софья, спускающаяся вслед за юношей, даже не успела ничего понять, как оказалась в руках отца. Он подхватил её перед самой землёй и поставил на ноги.

– Гриша… Так, значит, я змею пригрел на груди?! – возмущался купец, сжимая кулаки. Он обернулся к дочери: – Сбежать хотела? Значит, так. Бери птичку – и марш к себе в комнату, – кричал он всё громче, так что у Софьи даже заболела голова. – А ты, стервец… Я с тобой разберусь! – И он ударил конюха по шее, вложив в этот удар всю ярость.

Через минуту Григорий послушно плёлся за купцом в подвал. У юноши не было ни сил, ни возможности сопротивляться. Когда они скрылись за воротами, Софья заплакала. «Неужели невозможно сломать эти оковы предопределённости?» – задавалась вопросом девушка. Сирота никогда не сможет стать ровней ей, купеческой дочери, а она будет отдана за высокородного дворянина из-за желания отца получить титул!

На следующее утро купец, заколотив окно дочери досками, спустился в подвал. Там Гриша просидел на холодном полу всю ночь. Он, конечно, не смог заснуть. Эти холодные камни были его клеткой. Конюх ощущал себя тем соловьём, что не смог улететь вечером. Судьба Гриши зависела только от хозяина. А хозяин – вот он, стоит, сжав губы, и в руках у него длинная плётка. Купец хлестал пол так, будто тот был виновником его сорвавшейся сделки. Гриша молча ждал.

– Дочь мою позорить не дам. Ты же холоп! Забыл, где твоё место? – И хлыст ещё раз щёлкнул в воздухе.

Но тут неожиданно в подвал спустилась высокомерная графиня. Её вид был на удивление спокойным. Она резко приказала:

– Немедленно прекратить!

От неожиданности купец онемел: неужели она отошла от их плана? Плётка на секунду повисла в воздухе и ударила пол в последний раз.

– У меня есть идея, – хладнокровно пояснила гостья.

Оказалось, графиня придумала план. Она же была умной женщиной, которая хотела уберечь своего ребёнка. Идея была проста: подменить графа. Гриша вмиг бы стал Владыкиным, представителем высокородной семьи. «Пусть на войну идёт другой», – рассуждала графиня. Купец был восхищён прозорливостью будущей сватьи. Никто не смог бы придумать лучше! Ведь на поле боя не заметят подмены.

Гришу причесали и подстригли, как молодого графа, щеголявшего в обществе. Ему впервые в жизни сделали маникюр! Купеческий повар по лучшим рецептам приготовил для него самые изысканные блюда, которые конюх до этого видел только в книгах на картинках. Когда с кулинарией было покончено, нанятый учитель взялся за этикет. Ох уж эти правила… Так нельзя, так тоже. Никто до этого не объяснял Грише, где должны лежать вилки и почему женщину надо пропускать вперёд, когда можно садиться и как рапортовать фельдмаршалу. Юноша плохо понимал, что происходит, но с присущей ему любознательностью слушал и учился.

Наконец Гришу причесали, умыли, красиво одели и кое-чему обучили. Теперь это был граф Пётр Владыкин в отлично сшитом мундире. Пуговицы блестели, а сапоги были начищены так, что в них отражалось солнце.

– Вылитый граф! – радовалась хитрая женщина. – Ослепительно!

– Мама, его могут убить, – напомнил ей сын.

– Но не тебя же, – и графиня, осмотрев плоды своих трудов, улыбнулась. – Итак, Пётр Владыкин, вы готовы сложить голову за царя и Отечество? Отправляешься немедленно.

– Разумеется, – отрапортовал Гриша, как его учили.

– Прекрасно, Суворов ждёт, – женщина торжественно вручила ему письмо с сургучной печатью.

А в комнате на втором этаже плакала Софья. Её окна снаружи были забиты досками, из-за этого солнечный свет почти не проникал внутрь. Только выпущенный накануне соловей смог пролезть сквозь щели и выбраться наружу.

– Соловушка, куда Гришу отправляют в таком виде? – спросила Софья, издалека разглядев друга посреди двора.

Птица в ответ засвистела грустную мелодию, девушка побледнела и чуть не упала в обморок.

– На войну? Да как же так? Ведь я же … – У неё перехватило дыхание, и Софья на минуту замерла от ужаса. А когда пришла в себя, билась в закрытые окна и двери, но не могла выйти из комнаты. Её руки раскраснелись от ударов, а слёзы стояли в горле. «Как же так? Как же так?» – проносилось в голове. Софья не хотела, не могла смириться. Но отец сделал выбор за неё…

– Смотри, не опозорь нашу фамилию. Погибни как герой, – напутствовал графский сын Гришу, надменно потирая свои аккуратные ногти о бархатный сюртук.

– Держись, Соня. Не знаю как, но я вернусь за тобой, – прошептал Гриша. Ведь нельзя же оставлять любимую в беде!

А купец посадил юношу в карету и резко захлопнул за ним дверь. Экипаж тронулся в путь. Когда же Софье наконец удалось вырваться из заключения и выбежать на улицу, карета уже укатила.

– Соловушка, лети, присмотри за ним, – просила девушка свою птичку, понимая, что может уже никогда не увидеть Гришу.

Провожать кого-то на войну всегда тяжело. Софья хотела защитить своего героя и придумала выпустить соловья из клетки. Смелая птица должна была стать ему другом. Лишь только открылась дверца, соловей запел и полетел вслед за каретой. Маленькая птица быстро догнала Гришу и защебетала песню любви: «У-тю-тю».

– Я её тоже, – обрадовался Гриша, понимая птичий язык, и они продолжили путь вместе.

Из Санкт-Петербурга дорога вела через Польшу и Австрию, через леса, поля и реки. Наконец карета, проехавшая сотни километров, прибыла в Италию.

Гриша ещё дремал, прикрыв глаза от яркого света, а лошадь уже привезла его к месту назначения. Кучер заснул по дороге: он храпел громче ночных цикад и горного ручья. Его не разбудил даже рассвет. Лошадь, поедая мокрую в утренней росе траву, подошла к обрыву. Долина с высоты напоминала игровое поле, уставленное оловянными солдатиками. Там стояли русские и французские войска.

Суворов восседал на белой лошади и смотрел в подзорную трубу: его взгляд был устремлён вдаль. Он размышлял и готовился к этому сражению. Сейчас же солдаты стояли, дожидаясь приказа. Они в любой момент были готовы пойти в наступление.

И вдруг пушки первой шеренги выстрелили и напугали лошадь, которая привезла Гришу в расположение! От неожиданности она рванула вперёд, оступилась и покатилась вниз по склону. Карета быстро набирала скорость, маневрируя между камнями и ямами. Но вдруг на очередной преграде деревянные оглобли сломались, страховочные ремни лопнули, и лошадь побежала в одну сторону, а карета покатилась в другую. Кучера подбросило в воздух, и он тут же упал на землю без чувств.

Когда карета понеслась вниз, внезапно проснувшийся Гриша выскочил вперёд, на место кучера. Он храбро схватился за оглоблю, пытаясь хоть как-то управлять движением. Конюх поворачивал то вправо, то влево. Но тщетно: карета покатилась вперёд юзом, сбивая пушки противника.

От неожиданного нападения французы в страхе побежали вверх по склону. Гриша, разогнавшись, сносил деревянными колёсами людей и оружие, пока карета окончательно не перевернулась, споткнувшись об острый камень. Возница полетел вперёд и упал на землю. Чуть позже юноша увидел, как над ним склонился человек в военной форме.

– Ну ты даёшь, ваше благородие! – воскликнул незнакомец. – Да уж, французы в рассыпную, и всё из-за твоего манёвра.

– Моего манёвра? – удивился Гриша. Он никак не ожидал, что такая случайность может что-то решить на поле боя.

Тут над ним, загородив солнце, возник ещё один незнакомец. Гриша щурился, но никак не мог его разглядеть.

– Жив, герой?

– Вроде бы да, – с неуверенностью сказал юноша и стал себя осматривать.

– Кто таков? – не унимался военный.

Пришлось протянуть письмо с сургучной печатью.

– Вот бумаги Петра Владыкина, – рапортовал Григорий.

– А ты кто такой? – расспрашивал человек в форме.

– Он, – отчеканил Гриша без запинки, как учили.

– Слыхали? «Он». Вот шутник…

И мужчины загоготали так, что эхо разносило их голоса на сотни метров вокруг.

– С колёс, стало быть, прямо в бой? Ай, молодец. Виват герою, Петру Владыкину, ребятушки, – бравый седовласый старец похвалил Гришу. Это был сам Суворов.

– Виват! – воодушевлённо закричали солдаты вокруг.

* * *

Вечером воины сидели у костра и всматривались в альпийское небо. Каждый вспоминал свою любимую женщину – за мерцающими звёздами прятались их имена. На войне только и разговоров, что о любви. Защищая родину, солдаты вспоминают родные дома.

– У тебя, Владыкин, есть невеста? – спросил один из вояк.

– Э-э-э, – замешкался Гриша, привыкая к новому имени. – Да. Нет. Точнее, не знаю.

– Воин на поле боя вдвойне слабее без любимой. Ради кого геройствовать? Ради кого врага побеждать, чтобы домой вернуться? Любовь, Владыкин, позволяет горы свернуть, – поучал офицер, сидящий рядом.

На костре кипела обычная солдатская похлёбка, но солдаты были рады и этому. Офицер исполнял лирическую песню на гитаре, рассказывая о сильных чувствах.

Гриша вытащил из кармана мундира дудочку, спрятанную подальше от военных действий, и наиграл чудесную мелодию. В ней сплетались мечты о мире и доме. Как горный ручей, звуки падали в тишину, растворяясь в долине. Даже соловей заслушался и подумал, что будет петь так же, когда прилетит домой.

Тем временем на окраине лагеря, на утёсе, стояли два путника. Они всматривались в многочисленные костры внизу и обсуждали коварные планы. Один был в мундире французского пошива, у второго, щеголявшего в светском сером костюме, был нос коршуна и острый взгляд, пронизывающий темноту.

– Придерживаемся плана. Измотать и запутать. Это наши горы. Русским здесь не пройти.

– Удачи. До встречи на Сен-Готарде, – человек с носом коршуна наклонил голову в знак согласия с собеседником.

Когда путники разошлись, луна поднялась ещё выше и уже освещала всю долину. Вдруг с большого дерева сорвалась и полетела странная фигура. Это был большой грифон с лапами и хвостом льва. Он был настолько огромный, что его крылья бросали тень на несколько метров вокруг, а когти разодрали ветки дерева, на котором он сидел.

– Ну, здравствуй, чудо-птица, – произнёс человек с носом коршуна и направил своего коня вниз, к лагерю.

Волшебное существо появлялось по зову своего хозяина, когда тот поворачивал перстень, и было готово защищать его от всех врагов.

– Друзья, я к Суворову с важным донесением, – прошипел незнакомец, подойдя к часовым.

Над ними пролетела страшная хвостатая тень, но её никто не заметил. Затем мужчина зашёл в палатку к главнокомандующему.

– Хм. Послание от императора Австрии? Любопытно. – Суворов взглянул на письмо, протянутое ему путником в сером костюме. – Какая низость… – выдохнул фельдмаршал, пробежав послание глазами. – «Дражайший русский друг, австрийская корона вернула свои земли и вошла в свои границы. Наша благодарность бесконечна. В связи с победой австрийские войска отходят на зимние квартиры. Вы с честью выполнили союзный долг. На этом ваша война окончена. Можете возвращаться домой. Глубочайше скорбим по поводу трагической судьбы генерала Римского-Корсакова и его армии, оставшейся с противником один на один в швейцарских землях».

Такой низости не ожидал никто. Союзник сдался раньше времени!

Суворов сжал письмо в кулаке со злостью. «Предательство. Держись, друг. Мы – русские, и с нами Бог», – подумал фельдмаршал, надеясь на военный дух, всегда помогавший выстоять. Ведь где-то недалеко, через перевал, русские солдаты ждут его, пока австрийцы покидают окопы.

– Хотел бы я знать, Вейротер, сколько золота дали французы австрийцам за этот манёвр, – Суворов жёстко посмотрел на собеседника.

Франц фон Вейротер, оказалось, был австрийским генералом, направленным в Ставку для помощи союзнику.

– Австрийцы просто не готовы воевать до конца. Их можно понять, – парировал Вейротер. – Хотя я этого не одобряю.

– Император Франц забыл одну истину: сам погибай, а товарища выручай, – проговорил Суворов, глядя вдаль. – Мы не идём на Париж. Мы идём в швейцарскую землю выручать товарищей. Быстрота есть лучшая спутница победы. Вот план перехода через Альпы.

В тёмной палатке огарок свечи озарял карту, разложенную на столе. На ней были изображены горы и ущелья, долины и ручьи. Суворов пристально вглядывался в рисунок и выстраивал маршрут, проводя по бумаге пальцем.

– Идём сюда, на север, – там Римский-Корсаков. Освобождаем его армию, а дальше можем и на Париж. Господа офицеры, кстати, знакомьтесь, Вейротер. Посланник императора и, кажется, союзник.

– Император Франц лично просил меня оказать полную поддержку, – сказал тот, надменно скривив губы. – Я хорошо знаю эти горы: каждую тропинку, каждую скалу.

– Тогда поручаю вам разведку горных дорог. В поддержку назначаю… Как его? Новенького, – распорядился фельдмаршал, улыбаясь от недавних воспоминаний.

Тут же появился Гриша. Его позвали ещё пятнадцать минут назад, но кое-что задержало его по пути.

– Граф Владыкин, хотелось бы знать, что вас так задержало?

– Виноват. Ваша кобыла на правую ногу прихрамывала, – не отнимая руки от головы, отвечал Гриша и радостно добавил: – Больше не прихрамывает.

– Интересно… Пойдёшь в помощники к господину Вейротеру.

– Есть, – Грише ничего не оставалось, как подчиниться приказу. Но он не понимал, в чём будет состоять его служба.

А соловей неистово летал над иностранцем и грозно чирикал, мешая тому поднять голову.

– Трубите сбор. Идём в Швейцарию, – распорядился Суворов.

Барабаны зашумели, солдаты хватали ружья, цепляли пушки к телегам: палаточный лагерь сворачивался. Обоз собирался не очень большой, но манёвренный.

В конце узкой лощины, посреди ущелья, вышагивали Вейротер с Гришей. Австриец чеканил каждый шаг. Его руки были по-солдатски заложены за спину. Он двигался вверх, на холм, как знающий хозяин. На крутых склонах ему помогала трость. Гриша играючи срубал новой шпагой цветы. Как ребёнок, он не мог нарадоваться новой задаче. Его послали в разведку! Это было очень почётно. Так он думал и задирал нос.

Белые альпийские цветы летели направо и налево. Он размахивал шпагой так, будто в его руках была обычная палка. Гриша всегда так гулял по полю. Но именно это и вызвало подозрение у его спутника! Тут что-то не так.

– Ну что же, герр Владыкин, выправка у вас совершенно далека от строевой, – заметил тот несоответствие. Ему надо было найти слабое звено, и он его старательно искал. Такой молодой помощник мог стать лёгкой добычей.

– Признаюсь, стоять в строю мне приходилось не часто, – Гриша добрыми глазами посмотрел на старшего товарища. Он не верил в то, что среди союзников могут быть предатели, Суворов бы не допустил такого. И он доверился австрийцу. – Всё больше разные поручения хозяина…

– Хозяина? – Вейротер даже остановился. Он сразу понял обман! Не мог такой простодушный молодой человек быть высокородным. Его смущало в помощнике всё – от походки до прямоты мыслей.

– Виноват, фельдмаршала, – промямлил Гриша. Он знал, что нельзя ничего говорить о себе. Это могло отразиться на так неожиданно складывающейся карьере.

– А я слыхал, государь Павел, ставя во фронт офицеров, часами созерцает вахтпарад. Неужели вы мне откажете в удовольствии посмотреть, как русский владеет шпагой, – дальше увлекал в свои сети Вейротер, хитро управляя тростью на горной тропе. Вокруг лежали острые камни, и узкая дорожка стала опасней.

– Уже темнеет, я могу промахнуться, господин, – Гриша был в нерешительности. Он придумывал, как отказаться от предложения. Шпагой конюх не владел: самозваного графа так и не успели научить пользоваться оружием.

– Промахнуться? – австрийский генерал засмеялся так, что Грише стало не по себе.

И тут зловещий грохот прокатился по ущелью. Армия Суворова внизу шла прямо в засаду! Чтобы помощник ничего не заметил, Вейротер ударил Гришу по головному убору шпагой. Юноша потерял равновесие, подходя к краю обрыва, откуда уже были видны позиции французов.

– Смотрите! – Гриша не верил своим глазам. – Там! Это французы! Что же делать? Надо предупредить наших ребят, – только молодой человек не успел ничего сделать.

Вейротер повернул свой перстень и вызвал грифона на помощь. Полуптица-полулев напугала Гришу. Рыча и размахивая крыльями, мифическое существо набросилось на юношу и сбило с ног, сталкивая в обрыв. Молодой человек скатывался в ущелье, цепляясь за камни, но те были очень скользкими. Срываясь всё ниже, Гриша надеялся только на чудо…