Текст книги "Достучаться до звёзд: сборник фантастических рассказов"

Достучаться до звёзд
Сборник рассказов молодых авторов в жанрах фэнтези и научной фантастики

Проект «Планета молодых»

под редакцией С. В. Барановой и Г. Я. Тумаркиной

Издание осуществлено при поддержке Корпорации «Развитие и Совершенствование»

Главный руководитель проекта «Планета молодых» – Георгий Ефимович Миронов

Руководитель проекта «Планета молодых» – Светлана Васильевна Баранова

Редактор – Галина Яковлевна Тумаркина

Сергей Белаяр

Железный волк

Год 1314-й от Р. X.

Сначала пришла боль нестерпимая, разрывающая на части. Казалось, всё тело пронизано сотнями раскалённых иголок, от чего сердце билось гулко и часто. Боль захлёстывала, била через край, сочилась холодным липким потом из каждой поры. Хотелось выть, кричать – безвольные губы не подчинялись.

Янка с трудом разлепил тяжёлые веки. Кроваво-красная пелена, застилавшая глаза, постепенно рассеялась, но взгляд пленника ещё долго бездумно, словно у юродивого, блуждал по сторонам. Пахло кровью и страхом. Янка увидел перед собой одетого в чёрное монаха, который участливо взирал на пленника.

– Ну что, чернокнижник, пришёл в себя? – монах улыбнулся ласково, словно старому знакомцу. Бескровные губы растянулись, обнажив гнилые пеньки зубов. – Будешь говорить или нет? – служитель Христа подошел к Янке, обдав смрадной волной давно немытого тела.

Слова доносились до измученного бесконечной пыткой человека как сквозь толстый слой соломы, смысл слов застревал в ней и не доходил до пленника. Янка попробовал пошевелиться. Бесполезно. Железные обручи надёжно прихватили запястья, намертво приковав пленника к холодным кирпичам стены. Узник висел на вытянутых руках, не доставая босыми ногами до утрамбованного пола темницы.

– Говори, язычник! – приказал монах.

Янка в ответ лишь непонимающе уставился на него. Где-то за спиной монаха копошился второй человек, судя по всему, палач. Он деловито ворошил какие-то железки. Тянуло жаром раскалённого металла.

Непослушными губами, с трудом проглотив колючий комок жажды, пленник выдавил:

– Пить…

– Покайся, грешник! – монах поднёс к лицу Янки золотой крест, зажав нижнюю перекладину тремя пальцами. – Покайся, и будет вода…

Пленник повторил:

– Пить…

Монах, привыкший к благодатному влиянию креста на колдунов и всякую нечисть, опешил. Но пауза длилась недолго – монах, звякнув цепочкой, опустил крест, пристально посмотрел в глаза Янки.

– Хочешь пить? Тогда покайся…

– В чём? – с трудом ворочая распухшим языком, прошептал пленник.

Монах даже открыл рот и выпучил глаза. Неслыханная дерзость! Служитель церкви зашёлся от негодования.

Кое-как подавив гнев, он процедил:

– Покайся в грехах своих, чернокнижник, и Господь наш Иисус Христос смилостивится над тобой! Он простит тебя, как когда-то простил Адама, по наущению жены своей, Евы, вкусившего запретного плода с древа познания добра и зла. Он простит тебя, как многих сотен других до тебя и после тебя!

Узник скривился – то ли от боли, то ли от отвращения, и снова попросил:

– Пить…

Монах, стиснув челюсти, подал знак палачу: напои. Здоровенный детина неспешно взял ковш, длинной, заросшей рыжей шерстью лапищей зачерпнул воды и поднёс к губам пленника. Янка, давясь, жадно глотал тёплую, пропахшую болотной тиной воду.

– Будет с него! – монах махнул рукой, и палач отдернул ковш, расплескав остатки мутной жижи себе на рубаху. – Теперь сознаешься? – ласково спросил священник.

– В чём меня обвиняют?

– А ты будто не знаешь? – монах удивлённо поднял брови. Но через мгновение изумление сменилось злобным оскалом. – Твой волк, чернокнижник! Только за прошлую седмицу он убил шестерых. Или ты запамятовал? Я помогу тебе вспомнить!

Монах кивнул, и истязатель, обмотав руку грязной тряпкой, вытащил из углей, теплившихся в старом растрескавшемся очаге, раскалённый добела прут.

– Будешь говорить? – служитель церкви улыбнулся, видя, как лицо пленника покрывается холодным потом. Палач поднёс железо к лицу Янки, с удовольствием наблюдая, как по телу узника пробежала судорога. Он попытался вырваться из оков, но кузнецы хорошо знали своё дело.

И Янка вспомнил…

Вызванное пытками помутнение памяти сменилось картинкам недавнего прошлого – разъярённые лица обезумевших крестьян, ворвавшихся в землянку; короткая схватка, в конце которой селяне подняли волка на вилы; костёр из книг. И чувство безысходности, помноженное на горечь потери единственного друга…

Это уже потом крестьяне связали Янку и потащили к князю Воину, дабы свершился суд над подозреваемым в колдовстве. Суд был недолгим – полоцкий князь, принявший после крещения имя Василий, приказал кинуть язычника в темницу, чтобы заплечных дел мастера вытянули из Янки столь нужное правителю признание. Князь не любил, когда кто-то другой убивал его подданных.

Картинки были настолько яркими, что пленник заскрежетал зубами. Всё сгорело – «Стоглав», «Громов-ник», «Аристотелевы врата», «Зодчий», «Каледник»… Мудрость предков сгинула в жарких объятиях пламени, не ведающего жалости ни к бересте, ни к людям.

Никто не хотел ничего слушать. Люди были глухи и слепы и не видели очевидного. Фенрир освободился от запретов, наложенных на него богами, и стал убивать. Волшба светлых альвов оказалась бессильной против всепоглощающей силы неупорядоченного. Предначертанное сбывалось – близился Рагнарёк. Только Янка знал правду и кричал о ней, покуда кто-то из крестьян не заткнул ему рот грязной тряпкой.

Правда была страшной – волк Небытия вырвался на свободу, и вскоре обычный мир должен был стать полем смертельной битвы между Добром и Злом, и будущее не было предопределено. Всё начиналось с начала – Живое и Неживое вновь, как много миллионов лет назад, встали друг против друга, чтобы оружием доказать свою правоту.

Янку пытали, вытягивали душу раскалённым железом. Пленник то кричал, то проваливался в спасительное, но недолгое забвение – палач выливал на него ушат холодной воды, приводя узника в чувство. Признайся… Признайся… ПРИЗНАЙСЯ!

Белое от нестерпимого жара железо медленно приближалось к глазам. Янка попытался отстраниться, но мучитель крепко держал его за подбородок. И узник сдался.

– Спрашивай…

– Вот и хорошо, чернокнижник. Начнём по порядку, коли не возражаешь… – монах удовлетворенно улыбнулся, однако убрать железо подальше не приказал. – Твой волк?

– Я уже говорил, я подобрал волчонка ещё маленьким. Деревенские собаки хотели его разорвать, а я его отбил, выкормил, и он стал мне другом…

– Вот как? Странная получается дружба. Впрочем, чего ждать от колдуна. Слуги Дьявола часто сходятся с богомерзкими тварями… Значит, ты признаёшь, что волк твой?

Янка кивнул.

– Вот и славно! – монах довольно потёр руки. Наконец что-то определённое. Палач отодвинул железный прут и снова сунул его в огонь, давая понять, что пытка не закончена и всё зависит от самого Янки, вернее от его слов.

Монах закусил нижнюю губу, поиграл цепочкой золотого креста, обдумывая следующий вопрос.

– Волк мой, но он никогда не нападал на людей, – опередил его узник.

– Вот как? – притворно удивился монах. – Тогда как ты объяснишь, что крестьяне, посланные на поиски пропавших, нашли в логове жившей у тебя твари обглоданные человеческие кости? Молчишь? Ты можешь упираться и дальше, но всё свидетельствует против тебя, чернокнижник. Люди видели, как твой волк рыскал по лесу. Для чего?

– Волк невиновен! – упрямо повторил Янка, стараясь не обращать внимания на боль, раздирающую всё тело.

Монах предостерегающе поднял руку. Палач встрепенулся и потянулся к клещам, собираясь подцепить успевший накалиться прут.

– Сейчас тебе нужно думать не о волке, а о самом себе. Ещё не поздно спасти свою душу, ибо муки физические ничто в сравнении с терзаниями душевными. Покайся!

– Ты не прав, монах. Между душой и телом нет разрыва. Пускай они и в сущности различны, но все же едины, и тело есть выражение души, необходимая составляющая Гармонии, ибо внутреннее и внешнее – суть проявление Единого. Развивая тело, мы развиваем душу…

– Чур меня! – монах несколько раз перекрестился и поцеловал крест. – Не смей говорить так, мерзкое порождение Ехидны! Тело есть грязное обиталище души, и задача человека – вырваться из оков бренной плоти, дабы возвыситься и обрести спасение.

– Спасение – это обман, – печально улыбнулся Янка. – Жалкая химера больного разума, которой прикрываются те, кто подвержен страху. Тобой движет страх, христианин. Страх перед лицом твоего Бога. Задумайся, кто ты для него? Всего лишь раб, безликая тварь. И твоему Богу нет до тебя никакого дела. Что может связывать господина и раба? Только вера последнего в божественность Хозяина. Вы, христиане, считаете себя рабами одного из множества богов, вдруг посчитавшего себя изначальным. А этот Бог не имеет никакого права называться единственным, ибо он только часть целого, одна из граней Истины. Ты молишься на коленях, а я твёрдо стою на ногах, со взглядом, устремлённым в небо, и с руками, простёртыми вверх. Твоя вера лишена разума. Разве ты не понимаешь, что сущность человека не нуждается в посредниках, ибо они лишь извращают Истину, стремятся к духовному господству над людьми в своих корыстных целях?

– Замолчи, язычник! – вскипел монах.

– Твоя вера лжива и субъективна. Вера ради веры. Тот, кто верит только сердцем, никогда не войдёт в чертоги Истины. Эта дорога доступна лишь разуму. Наш мир – вечный порядок, в котором своё место, своё время и своё предназначение имеют и боги, и люди.

– Палач, заткни ему рот! – закричал монах, закрыв уши руками. Детина выхватил из углей металлический прут и с садистской ухмылкой прижал его к телу пленника. Взвился лёгкий дымок, поплыл тошнотворный запах палёной плоти. Захлебнувшись криком, Янка потерял сознание…

* * *

Пленник медленно открыл глаза, уплывающим взглядом упёрся в закопчённый потолок. Над Янкой склонились расплывчатые, кажущиеся огромными фигуры – палач, монах и толстяк в расшитом серебряной нитью кафтане. Они о чём-то переговаривались между собой, но нить разговора ускользала, терялась в лабиринте боли.

– Живой? – пробубнил толстяк, внимательно глядя на пленника.

– Живой… чего ему сделается! – голос был незнакомым. Похоже, говорил палач.

– У-у, ироды, едва не замордовали человека! – гневно процедил обладатель серебряного кафтана.

– Какой же это человек? Это колдун! – попытался возразить монах. Заметив, что Янка очнулся, проговорил: – Радуйся, чернокнижник. Князь прощает тебя. Гонец принёс вести – волк загрыз ещё двоих. Так что милостью Господа нашего Иисуса Христа ты свободен.

Смысл сказанного не сразу дошёл до воспалённого разума. Узник попробовал пошевелить пальцами и вдруг понял, что лежит на полу. Без оков. Смертный холод врат Нифльхейма, уже маячивших перед глазами Янки, сменило чувство пьянящей радости – он свободен!

– Напоите его, – приказал толстяк, – перевяжите раны и вообще приведите в божеский вид. А ты, язычник, поведёшь княжеских ратников. Селяне говорят, ты хорошо знаешь лес. Последний раз волка видели на болоте.

Лекарь смазал искалеченное тело пленника дурно пахнувшей мазью. Янке дали воды, переодели в чистую рубаху. Явились дружинники, которые вынесли пленника во двор и аккуратно усадили на телегу.

Солнечный свет ударил по зрачкам, заставив Янку зажмуриться, заслонить лицо ладонью. Хлынули слёзы, но теперь уже бывший пленник не стеснялся их, ибо это были слёзы воли.

Янка плакал, подставляя бледное лицо горячим лучам, наслаждаясь солнцем, с которым успел уже попрощаться. Рядом кто-то кашлянул. Ратник.

Княжеский дружинник назвался десятником Транятой.

– Здрав будь, человече. Ты, что ль, нам в помощь? – после утвердительного кивка Янки воин спросил: – Дорогу знаешь? Поведёшь моих людей. И смотри не балуй – зашибу!

Янка усмехнулся – что может сделать один измученный человек против десятка увешанных оружием воинов?

Ратники копошились вокруг повозки, собираясь в дорогу. Гремело железо, ржали кони, суетилась княжеская челядь. Когда всё было готово, Транята залихватски свистнул, и отряд двинулся в путь.

Ехали долго, не останавливаясь. Десятник гнал воинов, чтобы добраться до болота до наступления темноты.

Янка привалился к жердям повозки, голова безвольно качалась в такт прыгающим по ухабам колесам. Боль отступила, но началась горячка. Бывший пленник то погружался в пучину беспамятства, то выныривал в реальность. Они всё-таки ему поверили. Глупый монах, раздувшийся от самодовольства; полоцкий князь, презревший собственный народ ради злата; крестьяне, не внявшие словам Янки. Но странно, в душе у него не было злости – лишь горькое разочарование в людях. Они так и не поняли, ЧТО противостоит людям. Фенрир, злобное порождение Локи и великанши Ангрбоде, не станет разбирать, кто перед ним – он убьёт всякого, кто выступит против Хаоса. Теперь волк станет расти с каждым днём, набирая силы для решающей битвы.

Наступит Рагнарёк, и в конце мира люди встанут рядом с богами, чтобы противостоять Небытию, ибо человек – это часть разумного порядка Вселенной, и его предназначение в том, чтобы сражаться против всех анти-божественных сил изначального Хаоса. Мир, в котором мы живём, – это поле, на котором и растения, и животные, и люди должны расти и зреть для самоутверждения во вневременном пространстве, поле, где постоянно сражаются божественная воля к упорядочению всего живого и анти-божественная воля к разложению, к уничтожению всех зародышей. Боги не зря поставили Мидгард в центр Иггдрасиля, превратив Серединный мир в совокупность разумного взаимодействия всех божественных законов и всей человеческой чести. Мидгард обновляется и сохраняется только благодаря отважной борьбе человека на стороне Гармонии. Ведь людское «Я» имеет божественный характер и является частью сакрального. Каждое «Я» бессмертно и вечно. Человек – не тупое двуногое создание, цель жизни которого – слепое удовлетворение собственных потребностей, он прежде всего помощник и соратник богов. Лишь тот достоин зваться человеком, кто рядом с богами сохраняет вселенскую Гармонию, не даёт Хаосу уничтожить мироздание…

Смеркалось. Транята остановил отряд.

– Дальше не пойдём. Заночуем здесь!

Воины стали распрягать коней и вытаскивать из телеги нехитрый скарб. Запылал огонь. Нарубив еловых веток, ратники расположились вокруг костра, протягивая к пламени закоченевшие руки.

* * *

Фенрир напал внезапно.

Огромный, ростом с человека чёрный волк появился из сгущающегося тумана и кинулся на людей. Ратники не ожидали нападения, и это стоило жизни двум воинам, мгновенно растерзанным тварью. Их мёртвые тела ещё не успели опуститься на траву, а Фенрир уже был готов к новой атаке. Исходя слюной, волк злобно зарычал, оскалив два ряда острых, словно клинки, зубов.

– Тревога! – запоздало закричал Транята, вытаскивая меч. Ратники бросились врассыпную.

Фенрир не стал медлить – огромная туша бросилась на ближайшего дружинника. Мгновение – и воин пал, схватившись руками за разорванный живот.

Горячечный бред сменился страхом. Но Янка, совладав с ужасом, перевалился через край повозки, прихватив арбалет со связкой коротких стрел. Упав на землю, застонал от боли, но нашёл силы перекатиться под телегу, стараясь не рассыпать стрелы. Где-то совсем близко зашёлся в крике очередной княжеский ратник.

Бывший княжеский пленник натянул тетиву и вставил стрелу в исцарапанный многократным применением желобок. Норны заплели нить судьбы в узел, предоставив язычнику шанс сразиться с неупорядоченным, помериться силами с живым воплощением Хаоса, дабы делом доказать, что Янка заслуживает гордого звания «человек». Волк метался среди ратников. Падали разорванные мощными клыками тела. Крики, стоны умирающих, команды Траняты – всё слилось в одну протяжную какофонию.

Забыв о боли, Янка прицелился и плавно отпустил скобу. Звонко пропела тетива. Стрела сорвалась с арбалета. Прочертила прямую линию, направленную в сердце порождения Нифльхейма. ДУМ! Стрела ударила в тело волка, но, к удивлению Янки, не остановила зверя. Лишь гулкий металлический звон разнесся над лесом, словно меч ударил по крепкому шлему.

– Что за… – прошептал Янка, не веря собственным глазам. Ведь до Фенрира было не больше семи шагов.

Янка едва не взвыл от досады. Яркой вспышкой проснулась забытая боль. Руки дрожали, стрела никак не ложилась в желобок, норовя выскользнуть. Янка чертыхался, расширенными от ужаса глазами взирая на то, как Фенрир расправляется с отрядом.

Пару раз воинам удалось выстрелить из арбалетов. Однако металлические стрелы, способные с пятидесяти шагов пробить доспехи тяжеловооружённого рыцаря, отлетали от шкуры волка, словно тот был заговорённым.

Янка, наконец, справился с предательской дрожью. Поднял арбалет и навёл на Фенрира, едва поспевая за стремительными движениями четвероногой бестии. На этот раз он прицелился в горящий адским рубиновым огнём глаз твари. Задержав дыхание, утопил скобу. Стукнул металл. Тетива резво распрямилась. Но вместо кровавых ошметков Янка увидел лишь разлетающиеся стеклянные брызги.

Фенрир на мгновение потерял ориентацию, а затем отпрянул в сторону, уходя с линии огня. Глазница волка зияла чёрной пустотой. Звериный рык пробудил бы и мёртвого.

Трое оставшихся в живых ратников кинулись на застывшего врага. Фенрир, готовясь к прыжку, присел на задние лапы. Сжатые мощной пружиной конечности волка резко распрямились, и зверь мощным броском кинулся на людей. Упал первый воин. Хрустнул позвоночник второго…

Десятник с перекошенным от ярости лицом бросился на Фенрира. Удар… и закалённый меч Траняты переломился пополам. Волк взвыл и сильным толчком отбросил княжеского дружинника на несколько метров.

Казалось, кровавому кошмару не будет конца.

Бывший княжеский пленник опустил арбалет – не было сил держать, да и бесполезно – вёе равно до стрел не дотянуться. Теперь он остался один на один со смертельным врагом.

Фенрир заметил Янку и неспешно, словно чувствуя ужас человека, двинулся в его сторону. Казалось, единственный глаз пылает лютой ненавистью. Шаг. Второй…

Человек не мог пошевелиться. Ноги словно приросли к земле. А в это время пришедший в себя Транята схватил секиру и с рёвом кинулся на Фенрира. Топор, описав круг, вонзился в тело волка. ДУМ! Чудовищный гул повторился. В оставленной секирой дыре блеснул металл…

Фенрир оскалив пасть, развернулся на месте.

– Умри, демон! – десятник снова поднял секиру, но ударить не успел – длинные когти разорвали кольчугу. Транята выронил оружие и схватился за грудь. Боли десятник не почувствовал – только удивление. Оно застыло в глазах ратника. Несколько мгновений десятник сохранял равновесие, затем стал заваливаться на бок.

Янка вскочил и бросился бежать.

Болото приняло беглеца неласково. Ветки увязших в топи деревьев больно хлестали по лицу, цеплялись за одежду, старались задержать. Ноги проваливались в трясину, несколько раз Янка падал, но находил силы подняться.

Металлический лязг за спиной не смолкал – Фенрир нагонял беглеца.

Повязки давно сползли и только мешали, Янка сорвал их. Открывшиеся раны кровоточили. Силы таяли, но страх кидал безвольное тело вперёд, заставляя передвигать немеющие от усталости ноги.

Болото засасывало с каждым шагом. Сначала по щиколотку, потом – по колено. Когда трясина дошла до середины бедра, бежать стало невозможно. Но человек не сдавался, упорно двигаясь к самому сердцу болота, туда, где трясина могла выдержать вес человеческого тела и где ненадёжная подстилка гати наверняка проглотит волка.

Помогая себе руками, с трудом вытаскивая ноги, Янка всё дальше забирался в топкую ловушку. Трясина тянула, не отпускала.

Неожиданно металлический шум смолк – волк остановился, накрепко увязнув в грязи.

Остановился и Янка. Тяжело дыша, обернулся на Фенрира, безуспешно пытавшегося выбраться из топкого капкана. Волк заходился в яростном рыке, но поделать ничего не мог. Трясина держала крепко.

Смешанный с кровью пот заливал глаза, человек утёрся рукавом грязной рубахи. И засмеялся. Теперь враг был нестрашен.

Волк кидался из стороны в сторону, пытаясь освободить увязшие в тине конечности. Рёв Фенрира накладывался на лязг металла. По телу волка заплясали голубоватые искры. Их сменили бледные сполохи молний.

Янка перестал смеяться, удивлённо глядя на Фенрира. С волком происходило что-то странное – он полыхал разноцветными огнями, клыками рвал на себе шкуру, словно хотел добраться до сердца, бьющегося в могучей грудной клетке. Грязные клоки свалявшейся шерсти летели в разные стороны. Янка застыл в изумлении – вместо окровавленных внутренностей, вместо мышц и жил он увидел странные гибкие шнуры, которые сверху донизу опутывали тело волка. Диковинные цилиндры разной величины беспрерывно двигались туда-сюда, рождая гнусный металлический лязг. И тут появились ОНИ.

Ослепительная вспышка, и человека и волка разделил круг мягкого зеленоватого сияния. Круг расширялся, меняя цвет с зелёного на синий, постепенно становясь прозрачным. Это были врата.

Из врат появились четыре светловолосых бога в коротких рубахах, покрытых пятнами зелёного и жёлтого цвета. Такими же пёстрыми были ноговицы пришельцев, заправленные в кожаные сапоги, которые перехватывали толстые шнуры. В руках боги держали длинные трубки из непонятного металла с дугой и рукоятью со спусковой скобой на конце. Оружие? Но ни стрел, ни чего-то другого Янка разглядеть не смог.

Один из пришельцев достал из-за пазухи чёрную коробочку и нажал на неё. Послышался писк, и диковина ожила, наполнив воздух треском предгрозового неба.

– База, ответьте Тору! Приём!

Бывший княжеский пленник, позабыв обо всем – о боли, о волке, о своём долге, удивленно слушал звонкий голос пришельца, произносившего в волшебную шкатулку непонятные слова.

– Оператор, как меня слышите? Приём! Мы на месте. Да, нашли. Опасности нет. ЧЕЛОВЕК вывел Фенри-ра из строя, как и надеялся штаб. Один оказался прав – использование людского материала против боевых систем противника полностью себя оправдало. Локи просчитался.

Коробочка рыкнула что-то невразумительное. Тор перекинул оружие за спину и, глядя на готового рухнуть в мутную жижу Янку, проговорил:

– База! У нас «груз 300» – прошу срочной эвакуации.

* * *

Ядерный реактор, обессиленный неравной борьбой с топью, всё глубже затягивавшей кибернетический организм, начал перегреваться, рискуя взорваться в любой момент. Центральный процессор напрасно искал каналы связи между отдельными уровнями многослойного мозга. Повреждённые ударом секиры сервоприводы жалобно стонали, не в силах вытащить монстра из грязи. Хромированный металлический скелет, гидравлические поршни и эластичные сочленения заляпала грязь. Фенрир умирал…

Взгляд механического волка по-прежнему был устремлен туда, где только что закрылся портал меж-пространственного перехода, поглотивший врагов и человека. Но хранители Гармонии просчитались.

ПЕРЕЗАГРУЗКА.

Прошло несколько секунд, и включилась дублирующая система. Внутренний резерв автоматического убийцы, рассчитанный на работу в аварийном режиме, пришёл в действие. Фенрир ожил и медленно попятился к лесу.

Война продолжалась…