Текст книги "Фантасофия. Выпуск 4. Шпионский триллер"

Но разве была наша Родина такой доныне – Виктор вспомнил свое детство, юность. Нынче стало выгодно и модно возводить хулу да напраслину на ту великую державу, которую лучшие из лучших элементарно просрали. И кому – русофобам из всемирного масонства, кои есть враги православного христианства, то бишь сатанисты!

Вспоминалось такое: безоблачное небо, сияющее на нем солнце, цветущие луга с порхающими по ним бабочками – душами божьими. А еще врезавшаяся в память картина из раннего детства: широкое поле, полное благоухающих трав – васильков, лютиков, одуванчиков, ромашек… и стрекот кузнечиков. Господи, такая красота, благодать, умиротворение! И, казалось, впереди ждет что-то несказанно радостное, прекрасное, великое – от предвкушения чего сладостно замирало сердце, душа взволнованно трепетала, озаряясь светом преходящим и одновременно предвечным. Вот что всплывало в памяти Муромова о социалистической советской России.

«Беснуйтесь до времени, оглоеды! – сурово думал полковник. – Настанет срок, получите все сполна от Судии Вышнего!»

От Него каждому воздастся – по делам и помыслам его. Предающий отчизну – предает родителей своих, и народ свой, и любовь свою, а самое страшное – душу свою отдает во власть врага рода человеческого. А тот рад-радёхонек…

* * *

Мимо них, направляясь к воде и грациозно покачивая при этом бедрами, ожившей богиней прошествовала красивая блондинка со сногсшибательными формами. Полковник, не удержавшись, бросил на нее невольный взгляд – длинные стройные ноги, аппетитные ягодицы, плоский живот, роскошная грудь. У любого здорового мужика при виде этих ста семидесяти сантиметров лакомой плоти потекли бы слюнки. Вот она – прелесть чар, истинная дщерь Лилит! Такие самки призваны искушать добрых христиан – невольно подумалось Виктору. В следующее мгновение он, спохватившись, быстро отвел взгляд, что, впрочем, не укрылось от его спутницы.

– И что это ты там увидел? – иронично поинтересовалась она.

– Да так, – пробормотал тот, – ничего заслуживающего внимания.

– Неужели? – непритворно изумилась Татьяна. – А мне показалось… По-моему вы лжете, господин дипломат!

– О чем ты говоришь, лапушка? – он придвинулся к ней, прильнув губами к ее шее. – Да разве мне еще кто-нибудь нужен?

И, подражая голосам оперных певцов, громко пропел, вызвав ее звонкий смех:

– Кто может сравниться с Татьяной моей?!..

* * *

А сам подумал: где прелесть, там и дьявол – прельщает враг души живые человеческие. Ох, как ловко прельщает всеми соблазнами мира! Ловит на живца: кого на славу, кого на богатство, кого на власть, а кого и на утехи плотские. Умело давит на тщеславие, честолюбие, корысть, алчность да похоть. Сильна власть отца лжи над умом и чувствами. Да только Создатель могутнее! Посему и власть эта дана лукавому на время. Важно устоять, не соблазниться, не погубить душу бессмертную, но… трудно сие подвижничество – труднее не бывает. Нельзя жить во грехе, но и без оного тяжко – отсюда и мощь греховности.

* * *

Когда они, возвращаясь в отель, проезжали Пафос, в глаза им бросилась забавная сценка из повседневной жизни островитян – на площадке летнего кафе официант кормил большущих пеликанов. Экзотическое зрелище настолько понравилось туристам, что, притормозив, они со смехом наблюдали за птицами, пока те не насытились и степенно удалились.

Виктор захватил с собой в поездку фотоаппарат «Никон» – одну из лучших моделей, запасся кучей пленки и без устали снимал свою подругу повсюду, где они только бывали. Запечатлел он и лакомившихся рыбой пеликанов. Официант, растаяв при виде Тани, даже доверил столь очаровательной особе покормить птиц из своих рук.

– А почему ты не хочешь сфотографироваться сам? – уже в машине, отсмеявшись, с лукавой улыбкой поинтересовалась у него девушка. – Хотя, понимаю – дипломатическая служба, засекреченность и все такое.

– Ну, нечто в этом роде, – ухмыльнувшись, он наклонился и доверительно прошептал ей на ухо, – специфика моей деятельности не позволяет мне рисоваться перед объективом.

– Да-да, все понятно, – скорчив серьезную мину, она согласно покивала головой, вызвав у него смех, и, не удержавшись, расхохоталась сама.

Вдвоем они очень часто смеялись над любой глупостью, по самому незначительному поводу. Многое из того, на что раньше каждый из них и не обратил бы внимания, теперь вызывало смех. Это было похоже на какой-то заговор, некое тайное невысказанное вслух соглашение, когда скрытый смысл известен и понятен лишь двоим, а всему остальному миру неведом. Влюбленные люди могут понимать друг друга с полуслова, достаточно любого намека, двусмысленности и даже просто недосказанной фразы.

Очередной вечер они решили провести в городе. Не спеша, поужинав в ресторане, где им были предложены прелести китайской кухни, они отправились в один из ночных клубов, программа которого только началась. В этом клубе Муромов должен был встретиться с разведчиком-нелегалом.

Горластую певицу, исполнявшую на греческом местные шлягеры, сменили энергичные танцоры в национальных костюмах, выделывавшие такие коленца и акробатические выкрутасы, что профессиональные циркачи позеленели бы от зависти. Затем загорелые девушки в экзотических одеяниях из каких-то лоскутков, разноцветных перьев и бижутерии исполнили эротический, полный чувственности танец. Создавалось впечатление, что на самом деле они совершенно голые, а вся эта мишура на них лишь подчеркивала прелести гибких юных тел. Спустя какое-то время к ним присоединились не менее стройные загорелые юноши, единственным одеянием которым служил матерчатый гульфик. Необычное стриптиз-шоу закончилось, в конце концов, тем, что молодцы сорвали с прекрасных нимф все лоскутки, за исключением одного, что прикрывал их срам спереди. Разгоряченная публика бешено аплодировала, а в зале к тому часу стало совсем душно, несмотря на работающие в полную силу вентиляторы и кондиционеры. За это время полковник успел наведаться в мужской туалет, где его уже ждал нужный человек, передавший необходимые материалы.

Для желающих потанцевать освободили обширную площадку, а на сцену вышла еще одна певица и под аккомпанемент группы музыкантов принялась наяривать нечто похожее на последние европейские и заокеанские поп-хиты. Виктор с Татьяной танцевали до упаду, пока не выдохлись окончательно и уже далеко за полночь, уставшие и довольные, отправились к себе. Добравшись до постели и освободившись от одежды, они свалились без чувств. Немного отлежавшись, не сговариваясь, переплелись в объятиях, окунувшись в любовный омут. Сил хватило и на это.

На следующий день их экскурсионный маршрут несколько изменился. Они отправились на север, в местечко под названием Лара, представлявшее собой побережье с девственными пляжами. Именно там, для находящихся под охраной государства морских черепах был устроен настоящий заповедник. Купаться в этих местах, было категорически запрещено.

Вдоволь налюбовавшись неуклюжими с виду рептилиями, туристы направились дальше на север, где для любителей отдыха на лоне природы были устроены кемпинги. По дороге задержались возле очередной христианской святыни – храма святого Георгия. Изумительная по красоте базилика соседствовала рядом с рыбацкой деревушкой.

Посетив кемпинг и встретив там группу соотечественников, они разговорились с ними и по совету последних поехали дальше в горы, где среди густо поросших зеленью холмов затерялся известный природный родник – купель Афродиты. Согласно легенде богиня любви и красоты совершала в нем свои утренние омовения. Разумеется, среди отдыхающих был «свой» человек, с которым Муромов вошел в контакт. Обмен закодированными сообщениями прошел не замеченный для окружающих.

Им пришлось оставить машину у поворота возле подножия скалистой вершины и дальше продолжить путь пешком, взбираясь по узкой тропке наверх. Проложенная по изрезанной местности тропа коричневой змейкой петляла среди зарослей лесной чащобы. Наконец, они добрались до места. Вокруг не было видно ни одной души, и, если бы не журчание ручейка и пение птиц, это место могло бы показаться пустынным и заброшенным.

– Ты позволишь? – с кокетливой улыбкой обратилась к нему Таня, сбрасывая с себя одежду. – Пока никого нет.

И, спускаясь к источнику, шутливо погрозила пальцем:

– Карауль здесь и не подглядывай.

Держа в руках одежду, он с улыбкой наблюдал за ней. Обнаженная девушка, купающаяся в роднике, была похожа на одну из прекрасных наяд[13]13
  Наяды – в греческой мифологии нимфы (природные божества) водных источников и водоемов.


[Закрыть], совершающих омовение в тайном месте, сокрытом от глаз простых смертных. Представшая перед ним бесхитростная картина была настолько чувственной и естественной, что он мгновенно ощутил жар неутолимого желания, вечное влечение самца к избранной самке, заложенный природой в каждом из живых существ могучий инстинкт, древний как сама жизнь. Он в восхищении любовался полосками проникающего сквозь кроны деревьев света на матовой коже юной прелестницы. Движения плавных изгибов ее нагого тела завораживали, заставляли вскипать горячую кровь, кружили голову в хмельном упоении женской красотой.

Вдоволь наплескавшись в прохладной воде, девушка поднялась наверх, наткнувшись на его пристальный взгляд, которым он так и пожирал прелести ее молодого, пышущего здоровьем и свежестью тела.

– Боже, как ты прекрасна! – в восторге прошептал он, приближаясь к ней.

Заключив свою нимфу в объятья, он осыпал ее градом горячих поцелуев, прижимая к себе все сильнее, чувствуя, как закипает желание. Она запрокинула голову, почти повиснув на его руках, взор ее затуманился, томный вздох вырвался из вздымающейся груди. Какое-то время они двигались в любовном ритме, в исступлении забыв обо всем на свете. И когда волна наслаждения захлестнула их обоих, он на короткое мгновение ощутил полное единение их душ.

Приведя себя в порядок, они медленно двинулись в обратный путь, держась за руки и молча улыбаясь, друг другу.

Тем же вечером Татьяна поинтересовалась у своего друга:

– Поедем сегодня снова в город?

– Нет, – он отрицательно покачал головой, – ты помнишь, о чем нам рассказывали в кемпинге? Старинный, заброшенный храм на горе. Хотелось бы его осмотреть. Если ты, конечно, не против.

– Что ты, я только за.

– В таком случае сегодня поужинаем пораньше в отеле. На мой взгляд, кормят здесь не хуже, чем в любом из ресторанов города. Разница лишь в обстановке – здесь гораздо спокойнее…

– И намного скучнее, – с лукавой смешинкой в глазах добавила девушка.

Хмыкнув в ответ, Виктор принялся перезаряжать фотоаппарат. Таня, взяв со столика карту-путеводитель, сосредоточилась на ее изучении.

– Даже, если мы выедем прямо сейчас, засветло, – с сомнением заявила она, – пока доберемся, уже стемнеет. Отсюда до храма около двухсот километров.

– Это, если ехать по прибрежной трассе до Лимасола, а от него к горе с храмом. Посмотри на карту внимательней – там есть еще одна, полузаброшенная горная дорога. Если мы поедем по ней, то сократим путь. Ты только представь – темная ночь, таинственный храм, вокруг ни одной души…

– По-моему, ты, в детстве начитался приключенческих книг, – рассмеялась она, – Стивенсон, Жюль Верн, Конан Дойл…

– Джек Лондон, Фенимор Купер, – весело подхватил Муромов, – ты не подумай, не такие уж мы прожженные насквозь сухари – те, кто занимается внешней политикой.

– А разве я о тебе такого мнения? – Таня прильнула губами к его щеке, затем слегка укусила за мочку уха. – С этим у тебя полный порядок, как и со всем остальным.

С этими словами она просунула руку за отворот рубашки, поглаживая его грудь, живот, постепенно спускаясь все ниже.

– Эй, – он со смехом запротестовал, – мы так не договаривались. Оставим любовь на вечер.

– Вечером мы будем замаливать свои грешки в храме, – прошептала она, скользя ладошкой по его бедрам.

Виктор отбросил в сторону фотоаппарат и, скинув одежды, опрокинул подругу на кровать.

* * *

Позже ему пришла в голову мысль, что, шутливо подначивая друг друга, они почему-то вспомнили лишь зарубежных писателей и ни одного отечественного. Конечно, они говорили о классиках беллетристики, и все же… Неужели забыли о наших собственных писателях, авторах приключений и фантастики: Александр Грин, Валентин Катаев, Александр Беляев, Аркадий Гайдар, Алексей Николаевич Толстой, да мало ли было других?.. Не говоря уже о русских гениях – Гоголе, Льве Николаевиче Толстом, Пушкине, Лермонтове, Горьком…

И он был вынужден с горечью признать, что уже с самого детства, самой юности всех нас завлекали яркими сюжетами и манящими мирами литературной реальности иностранных сочинителей, прививали чуждые нам, русским, идеалы и ценности. Да, это – увлекательная, интересная, романтическая и героическая проза, но не наша, чужая, заморская, импортная, чужестранная. В этом-то было все дело – в переориентации и искажении сознания сызмальства. Понемногу, капля за каплей подтачивали наши устои – веру, патриотизм, историческую память, национальную гордость, традиции и заповеди. А взамен подсовывали пустышку в блестящей красочной упаковке, виртуальную реальность, несбыточные мечты, фата-моргану в заокеанском исполнении. Над нами ставили опыты, экспериментировали опытнейшие ловцы душ. О, они не торопились, да и куда – впереди вечность. Эра противостояния океана и суши, торгашества и труда, иллюзий и реальности, пошлости и нравственности, беззакония и справедливости, атлантизма и евразийства, мондиалистов и традиционалистов, космополитов и патриотов. Эра беспрестанной борьбы, перманентной схватки, вечной битвы двух начал, двух Орденов, двух цивилизаций.

Виктор слишком хорошо знал всю подноготную мировой политической и геополитической закулисы, чтобы обманываться на этот счет. В настоящее время мы проигрывали глобалистам – жрецам атлантизма, но даже до начала конца было еще далеко.

* * *

Выехали они засветло. И хотя солнце уже клонилось к горизонту, стремясь погрузиться в морскую пучину, все же стояло достаточно высоко, освещая окрестности своими лучами и пронзая ими безоблачное кипрское небо.

Машина неслась по автотрассе, проложенной вдоль побережья. Вскоре справа показался указатель поворота на аэропорт. Увидев его, Муромов лишь прибавил скорость. Они не проехали и километра, когда очень скоро их глазам предстала уходящая влево объездная дорога. Свернув на нее, машина затряслась на кочках и выбоинах. Покрытая остатками растрескавшегося асфальта дорога местами была совсем непригодной для легковых машин, но Виктор гнал по ней, лихо объезжая препятствия, уверенный, что таким образом им удастся значительно сократить расстояние до цели.

Храм располагался на вершине неподалеку от горы Традос – самой высокой точки острова. Для того чтобы достигнуть цели своего путешествия, им необходимо было миновать цепь гор, по которым и пролегала эта сомнительная трасса. До ближайшей горы они добрались сравнительно быстро и безо всяких приключений. Дорога вилась по ее склонам, затем, достигнув пика, начинала спускаться вниз по противоположной стороне, переходя в перешеек между двумя вершинами, по верху которого и пролегал путь.

Муромов уверенной рукой вел послушный ему «Фольксваген», время от времени, справляясь с атласом-путеводителем. Впрочем, на каждом километре им обязательно попадался указатель. Вообще, что их удивляло на Кипре, так это обилие разнообразных дорожных указателей. Заблудиться здесь было очень сложно, при условии, что вы не сойдете с дороги и не углубитесь в труднопроходимые места.

С насыпи, подножие и склоны которой были сплошь усеяны валунами и булыжниками, открывалась чудесная панорама – справа, далеко от них за холмами раскинулось море, а слева – изумительной красоты долина, покрытая разноцветным ковром цветущих трав. Татьяна, во все глаза рассматривающая пейзажи за окном, не успела насладиться этой красотой, как они снова начали взбираться в гору по петляющему серпантину, изобилующему опасными поворотами и коварными спусками. Впрочем, и ее они миновали благополучно, хотя девушке было не по душе то лихачество, с которым, как ей казалось, ее приятель управлял машиной.

Во время спуска их взору предстала еще одна долина, в отличие от предыдущей, выглядевшая мертвой и пустынной. От некогда протекавшей по ней реки осталось лишь высохшее русло, по правую сторону которого раскинулось заброшенное селение. Каменные дома средневекового типа выглядели запустелыми и обветшалыми, часть из них подверглась разрушению временем. Кое-где виднелись более поздние постройки, но и они были брошены людьми. Татьяне, впечатлительной по натуре, представилось, что это мрачное место служит пристанищем вампирам и привидениям, и ночью, при тусклом свете звезд и луны, когда настает их час, нечистая сила вылезает из своих убежищ, чтобы стать полноправными хозяевами этого проклятого места.

Она непроизвольно поежилась, удивляясь своим мрачным мыслям. Впрочем, на самом деле сделалось довольно прохладно, и она поспешила поднять стекло со своей стороны. Постепенно начало темнеть.

Оставив позади эту мертвую долину, они миновали гряду небольших гор. Вскоре перед ними предстала еще одна вершина, которая в сумерках огромным исполином возвышалась перед ними. Дорога, пролегавшая по ее крутым склонам, выглядела опасной и труднопроходимой. На каждом шагу виднелись указатели с тревожными предупреждениями. Таня в тревоге смотрела в окно, и на каждом крутом вираже у нее от страха замирало сердце. Серпантин горной дороги, на всем протяжении, с одной стороны, прилепившейся к отвесной стене, а с другой обрывающейся в пропасть, представлялся ей последней стезей, ведущей в преисподнюю к дьяволу. Виктор, целеустремленный и целиком сосредоточенный на дороге, и не подумал сбавить скорость, заметив, что на землю спускаются сумерки и начинает быстро темнеть, а ехать предстояло еще почти тридцать километров. Понадеявшись на свой опыт вождения и отменную реакцию, он лишь притормаживал на поворотах. Каждый раз, когда они приближались к очередному «слепому» повороту, девушка в страхе сжималась, ожидая увидеть мчавшуюся им навстречу машину. В один из моментов ей показалось, что колеса с ее стороны зависли над пропастью. Наконец, ее нервы не выдержали.

– Виктор, езжай медленней, – потребовала она.

– Ерунда, – отмахнулся тот, не глядя на нее, – я держу ситуацию под контролем.

В этот момент машина совершила резкий вираж, завизжав покрышками по остаткам асфальта и еле вписавшись в крутой поворот.

– Ну, почему мужчины такие упрямые и самонадеянные?! – с негодованием воскликнула она. Страх ее сменился злостью. Впервые за все время их знакомства она вспылила:

– Тебе наплевать на наши жизни?! На свою и на мою, да?!

– Ну, хорошо, милая, успокойся, – он тут же сбросил скорость почти вдвое, – ты права, уже слишком темно, и дорога здесь такая, что не приведи Господь ехать по ней ночью еще раз. Обратно мы поедем вдоль побережья.

В это время они миновали верхнюю точку, и машина осторожно покатилась вниз.

– Ты в порядке, дорогая? – спустя какое-то время, заботливо поинтересовался Виктор, бросая на свою спутницу быстрые взгляды.

– Сейчас, да. Но ты меня сильно напугал и заставил поволноваться. Не делай больше этого, хорошо?!

– Извини меня, я слишком увлекся.

– Ты уже прощен, – улыбнувшись, она потянулась к нему, чмокнув в щеку.

Где-то на полпути спуска, на глаза им попалась маленькая, аккуратная церквушка, редкостным деревцем примостившаяся на отвоеванном у гор пятачке. Рядом виднелись захоронения. Не останавливаясь, они поехали дальше и уже у самого подножия, где дорога исчезала в узком ущелье меж отвесными скалами, повстречали двигающуюся им навстречу повозку, запряженную лошаком, в которой сидел поп. Возможно, это была лишь всего-навсего игра теней, но Таня успела заметить его удивленный и даже встревоженный при виде путников взгляд, которым, как ей показалось, старый священник предостерегал их о таящейся впереди опасности. Все страхи снова вернулись к ней. У нее возникло странное, тревожное предчувствие, что впереди их ждет что-то плохое.

«Господи, какая я трусиха! Что за дурацкая мнительность?!» – она попыталась взять себя в руки, но тревога не покидала ее, острой занозой крепко засев в душе.

Когда они миновали ущелье, уже совсем стемнело, и Виктор включил, помимо ближнего, дальний свет. Мощные фары, словно прожекторы, прорезали мрак, выхватывая из темноты скалы, придорожные канавы и редкие кусты по обочинам. Впереди, прямо перед ними возвышалась последняя на пути вершина. Теперь водитель вел машину с предельной осторожностью, впиваясь взглядом в круг света перед собой. В полном молчании они преодолели и этот горный кряж и, когда спустились к подножию по другую сторону, внезапно очутились на современной асфальтированной трассе.

Проехав немного, они наткнулись на указатель, возвещающий о том, что ответвление направо приведет их в Лимасол – главный порт острова. Перед ними предстал выбор – либо свернуть в Лимасол и оттуда по хорошей дороге вернуться в Пафос, либо, не побоявшись дальнейших трудностей, продолжить путь, тем более что до цели их поездки оставалось всего пять километров. Немного посовещавшись, они решили ехать дальше.

Неподалеку от развилки виднелась освещенная огнями таверна. Подъехав поближе, они зашли внутрь, в надежде получить от местных жителей уточняющие путь сведения. В этот час таверна оказалась пуста, лишь хозяйка за стойкой позвякивала посудой. К ним тотчас вышел хозяин заведения – седовласый, чисто выбритый грек, держащийся с таким достоинством, словно был, по крайней мере, придворным церемониймейстером, а его поздние гости – царственными особами. На английском он спросил их насчет ужина и, получив от Виктора, в совершенстве владевшим этим и еще двумя языками, отрицательный ответ, недовольно поджал губы. Но, когда узнал о цели визита, вновь оживился и принялся рисовать план, поясняя, как туда лучше добраться. Напоследок он посоветовал отложить поездку до завтрашнего дня, так как сейчас дорога не освещена, а храм пуст. Вежливо поблагодарив, путешественники уселись в машину и двинулись дальше, навстречу неизвестности.

Вскоре они достигли поворота на грунтовую дорогу, ведущую к храму. Рядом, к склону горы, прилепилась то ли забегаловка, то ли «шоп», они толком не разглядели. Когда их автомобиль свернул с трассы и вновь затрясся по ухабам, из магазинчика выглянули люди, с изумлением взиравшие на странных туристов.

Они медленно продвигались по лесной дороге, петляющей среди высоченных столетних сосен, забираясь все выше. В некоторых местах путь пролегал сквозь прорубленные людьми скалы. Внезапно путники вновь очутились у развилки. Небольшой указатель возвещал, что слева съезд упирается в грот с водопадом, правая же наезженная колея ведет к храму. Еще немного и они будут на месте. Несколько раз машина буксовала, попадая колесами в скользкую размытую колею с обнажившимся глинистым грунтом.

Наконец, перед ними возникли темные очертания здания, вокруг которого шла металлическая ограда. Рядом находился святой источник. Виктор развернул машину так, чтобы свет ее фар освещал внутренний дворик и вход в храм. Выйдя наружу, они тут же ощутили, насколько прохладен в горах воздух. Взявшись за руки, озябшие и притихшие, они двинулись к воротам. Те оказались заперты, на табличке виднелась надпись на английском, предупреждающая о том, что идут реставрационные работы.

Недолго думая, они перелезли через невысокую ограду, первым – Муромов, за ним Татьяна. Он помог своей подруге спуститься, подхватив на руки. Затаив дыхание, слишком взволнованные, чтобы разговаривать, они двинулись к храму. На лужайке Виктор обо что-то споткнулся. У него возникло неприятное ощущение, будто кто-то схватил его за ногу. Посветив фонариком, он усмехнулся – теннисная туфля запуталась в волейбольной сетке, натянутой поперек дворика и на данный момент приспущенной вниз.

Храм представлял собой прямоугольную двухэтажную постройку, по сути дела являясь базиликой с нефом[14]14
  Неф, или корабль – вытянутое помещение в христианских храмах, ограниченное с обеих сторон рядом колонн.


[Закрыть], вдоль которого по обеим сторонам располагались кельи монахов, а наверху над ними шел ряд окон, в дневное время освещающих помещение. На второй этаж вела каменная лестница.

С одной стороны храм был окружен лесом, с другой – высилась гора, а сзади площадка, на которой он был когда-то возведен, обрывалась в глубокое ущелье. Виктор попытался припомнить все, что им рассказывали об этом православном храме.

Он был построен еще в двенадцатом веке, когда островом владели крестоносцы, чтобы затем спустя полвека передать Кипр ордену тамплиеров, рыцарей-храмовников. Окруженное множеством тайн и легенд, до сих пор будоражащих пытливые умы исследователей, это духовно-рыцарское братство христиан, принявших обет безбрачия, как никакой другой орден оставило яркий и глубокий, до конца еще не понятый след в истории европейской цивилизации. Кипр являлся одной из их главных резиденций. Многие Великие магистры[15]15
  Великий магистр (гроссмейстер) – в средневековье глава духовно-рыцарского ордена.


[Закрыть][16]16
  Король Франции Филипп IV Красивый (1268–1314) был правнуком Анны Ярославны – дочери Великого князя Ярослава Мудрого, жены французского короля Генриха I.


[Закрыть] ордена жили здесь. И, кто знает, не хранил ли этот храм еще одну тайну ушедших в небытие рыцарей?

А может, и в самом деле были они, как их обвиняли, чернокнижниками и язычниками, поклонявшимися статуе Бафомета – одного из демонов рати сатанинской? И не зря ведь христианский государь Филипп Красивый объявил им войну, при поддержке Папы, и казнил Жака (Якова) де Моле – Великого магистра ордена, и все его окружение. Храмовников уличали в дьяволопоклонстве, кощунстве, богохульстве и пороках плоти. И не они ли, рыцари-сатанисты, посредством сети интриг направили орды чингисхановы на земли русские? Не они ли основали Тевтонский орден, рыцари коего аспидами гремучими яростно наскакивали на Православную Русь? Ныне их обеляют, сводя все к необузданной алчности французского короля, позарившегося на воистину несметные богатства тамплиеров, да еще к коварству главы католического мира. Но, как видно, не только алчность, но и Божье провидение двигало умом и сердцем французского монарха Филиппа, в жилах которого, кстати, текла и русская кровь.

Так кто же прав, и может истина – где-то посередине?.. На этот риторический вопрос ответа у разведчика Муромова не было.

* * *

Двери, ведущие в храм, оказались распахнуты настежь. Слабый луч фонарика в руке Виктора ронял крохотный пятачок света, не в состоянии разогнать поглотившую внутренность храма тьму. Они осторожно продвигались по первому этажу, девушка боязливо жалась к своему спутнику. Дойдя до противоположной стены, они остановились. Луч фонаря вырвал из темноты стенную роспись – огромное, во всю стену изображение Христа. Всю центральную часть фрески занимало лицо Спасителя. Ничего подобного Муромову видеть не доводилось. Он посетил немало церквей здесь на Кипре, вдоволь насмотревшись на лики Иисуса. В России он перевидал много разных икон – висящих на стенах квартир, в музеях и церквях, в антикварных магазинах и на стендах уличных торговцев на Арбате. Везде лики, изображенные на дереве, бумаге, металле или на стенах храмов имели почти схожее выражение. Христос взирал на мир с кротостью, отмеченной печатью неземной мудрости на лице, как справедливый Пастырь на своих овец.

А здесь, в этом старом храме, неизвестный художник (или их было несколько?) сумел воплотить с помощью кисти и красок то, что всегда жило в сердце каждого христианина. Иисус был изображен ослепительно красивым молодым мужчиной. Но красота эта представлялась не телесной, а духовной, святой, такой чистой и непорочной, что ни у кого при взгляде на эту фреску не возникало ни одной мысли о плотском. Христос смотрел с доброй улыбкой и теплотой, и от него шел, лучился из его глаз такой поток любви, что хотелось смеяться и плакать от счастья, восхваляя Господа за то, что создал этот мир, эту землю и нас самих, даровав нам право выбора между состраданием и жестокостью, между любовью и ненавистью. Это было изображение Спасителя, который когда-то жил на Земле, учил, страдал и мучился, и принял смерть за всех нас, живших, живущих и еще не рожденных. Это был живой Христос.

И еще кое-что поразило Виктора – сходство храмового облика Христа с изображением, полученным в результате заложенной в лучшие компьютеры НАСА[17]17
  НАСА – Национальное Управление по Аэронавтике и исследованию космического пространства – ведомство правительства США.


[Закрыть] специальной программы – он видел это в каком-то журнале. В самое мощное устройство была заложена вся, какая есть, информация об Иисусе Христе. Результат получился ошеломительный. Машина изобразила ослепительного, утонченного красавца с открытым лицом, полным любви и сострадания взглядом, доброй улыбкой на устах, голубоглазого и светловолосого – типичного ария, а вовсе не семита!

Все это видели сейчас перед собой взволнованные путники. Они словно завороженные не могли отвести взгляд от этого откровения, представшего перед ними. Наконец, Виктор тронул свою спутницу за плечо, отчего та вздрогнула.

– Нам пора, – шепотом обратился он к ней.

На обратном пути, направляясь к выходу, они заглянули в одну из монашеских келий. Неожиданно фонарик мигнул и тотчас погас, оставив их в кромешной тьме. Таня испуганно ойкнула, вцепившись в руку спутника.

– Все в порядке, я здесь, – прошептал он, – батарейки разрядились, попробую поменять местами.

С его стороны это было уловкой. В келье находился тайник, и Виктор специально погасил фонарик, чтобы незаметно от своей спутницы забрать из контейнера посылку резидента. Быстро проделав все в темноте, он собрался, было включить фонарь, как неожиданно почувствовал чье-то незримое присутствие. В таких случаях разведчиков учат действовать четко по инструкции, но это, если они заметили постороннее внимание к себе или явную слежку, когда вами заинтересовались люди. Здесь же, в этот момент, он не ощущал присутствие человека. Так что же его насторожило? Это было похоже на какое-то наваждение.

Внезапно и девушке показалось, что кто-то невидимый следит за ними из темноты. От страха у нее захолонуло в груди, она явственно ощутила, как на затылке зашевелились волосы. Голос не слушался ее, но она все же сумела выдавить:

– Виктор, послушай…

– Да? – в его голосе тоже чувствовалась нервозность, или ей только показалось?

– Ты ничего не чувствуешь?..

Он ответил не сразу, словно не решаясь сказать правду вслух.

– У меня такое ощущение… – он слегка замялся, – что кто-то наблюдает за нами.

– Но я точно знаю, – как бы оправдываясь, поспешил добавить он, – что здесь, кроме нас, никого больше нет.

Наверное, даже не само чувство, что она испытывала, а его слова вселили в нее ужас перед чем-то кошмарным и необъяснимым. Она задрожала.

– Давай, выбираться отсюда, – так же шепотом произнес он и, крепко сжав ее руку, потянул к выходу.

Они продвигались на ощупь и, когда покинули келью, заметили светлое пятно выхода. Еще немного и любители ночных экскурсий очутились снаружи, под открытым небом, на котором ярко светила полная луна. Виктор с шумом вобрал в себя полные легкие воздуха. Горный, необычайно чистый воздух подействовал на них освежающе. Возле ограждения на краю дворика располагались умывальники с дождевой водой. Полковник с удовольствием ополоснул ею лицо. Когда они вернулись в машину, сразу же включили обогреватель, почувствовав себя продрогшими.