Текст книги "Александр III – Миротворец. 1881-1894 гг."

Александр Александрович все время при этом присутствовал и сам надевал чистое белье на покойника».

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КНЯЗЯ В. И. МЕЩЕРСКОГО. 1865 год

«В это лето назначено было торжественное принесение присяги новым наследником престола. Двор накануне дня присяги переехал в Елагин дворец. Впервые после императора Николая двор поселялся в Елагином дворце.

Вечером я посетил цесаревича в одном из флигелей возле дворца. Он предложил мне с ним пойти пешком гулять. Во время прогулки великий князь был невесел и неразговорчив. Понимая его душевное состояние, я воздерживался от того, что называется занимать собеседника. На берегу Невы мы присели на скамейку. Цесаревич сел и вздохнул.

Я обернулся к нему и спрашиваю: тяжело вам?

– Ах, Владимир Петрович, – ответил мне цесаревич. – Я одно только знаю, что я ничего не знаю и ничего не понимаю. И тяжело, и жутко, а от судьбы не уйдешь.

– А унывать нечего: есть люди хорошие и честные, они вам помогут.

– Я и не думаю унывать. Это не в моей натуре. Я всегда на все глядел философом. А теперь нельзя быть философом. Прожил я себе до 20-ти лет спокойным и беззаботным, и вдруг сваливается на плечи такая ноша. Вы говорите: люди; да, я знаю, что есть и хорошие и честные люди, но и немало дурных, а как разбираться, а как я с своим временем управлюсь? Строевая служба, придется командовать, учиться надо, читать надо, людей видеть надо, а где же на все это время?..

Действительно, дела предстояло бедному великому князю страшно много. Ему надо было серьезно заниматься военной службою, и ему нельзя было избегнуть официальной стороны своего нового положения, т. е. приемы и обязанность быть везде там, где государь бывает. При покойном цесаревиче был граф Строганов, который отвоевывал для своего воспитанника право не ездить никуда в часы урочных занятий; но для нового наследника никто не мог отвоевывать ему от государя этих льгот, тем более что государь с самого начала начал показывать, насколько он дорожил тем, чтобы новый наследник везде являлся и везде его сопровождал. <…>

Несмотря на летнее время, съезд был к выходу многочисленный. Цесаревич прочел присягу взволнованным, но громким и ясным голосом. После присяги я зашел к цесаревичу поздравить его и передать ему впечатления торжества».

С. Д. ШЕРЕМЕТЕВ. МЕМУАРЫ. «12 апреля 1865 года было роковым ударом для императрицы Марии Александровны. Она никогда не оправилась от своего горя. Объявлен был новый цесаревич, но о нем неохотно даже и говорили… Его вообще мало знали и не скрывали опасений за будущее. Отражение всех этих разговоров доходило до меня почти из первых рук. Я часто бывал тогда у А. Н. Мальцевой, и она не скрывала своего слабого мнения о новом цесаревиче. Таков был придворный голос, но в то время уже были и исключения в этом дружном несочувственном хоре… К числу таковых принадлежал князь П. А. Вяземский.

Великий князь Александр Александрович никогда не отличался светскими наклонностями, не любил танцевать, на балах всегда скучал и не скрывал вообще своих взглядов. Придворные дамы двора императрицы Марии Александровны всего менее привлекали его, как и близкий ее кружок. Он определенно не сочувствовал ни Тютчевым, ни Мальцевой, ни Толстой, ни Блудовой. Его калачом не заманишь на придворные вечера, и в то же время он охотно посещал княгиню Веру Феодоровну Вяземскую, находя удовольствие в ее беседе и видя в ней сочувствие к загнанной большинством княжне Мещерской. Она с ним шутила, привлекала его живой и блестящей речью, на правах старости позволяла грозить ему иногда своею тростью. И эта трость осталась у него твердо в памяти.

Понятно, что именно в среде окружающих государя и императрицу находились люди, не сочувствующие цесаревичу. Они распространяли о нем известные слухи, хотя невольно должны были с ним считаться. Всех язвительнее и ожесточеннее был царский брат – Константин Николаевич. Он не щадил самолюбия, не стесняясь отзывался презрительно о цесаревиче. Впрочем, он и ранее того, с детства его относился вообще к племянникам пренебрежительно. Это я слышал от самого государя Александра III. Как бы неохотно и несочувственно ни относились к цесаревичу многие, все же положение его заставляло обращать на себя внимание, хотя бы ради любопытства перед сомнительным будущим. С другой стороны, появились неизбежные пролазы, стремившиеся заблаговременно обеспечить себе положение для будущего. Они появлялись, проникали, иногда временно втирались, но все это оказалось непрочным.

Новому цесаревичу нужно было составить двор. Кроме графа С. Г. Строганова и генерала О. Б. Рихтера, многие из числа близких к покойному цесаревичу перешли к брату. Оба ординарца его – Козлов и князь В. А. Барятинский назначены были адъютантами к новому цесаревичу. По наследству от

старшего брата перешли к нему Ф. А. Оом, И. К. Бабст, К. П. Победоносцев, а также и князь В. П. Мещерский. Вскоре, однако же, стало ясно, что помимо этих «унаследованных» лиц к цесаревичу всех ближе стоял человек, не связанный ничем с покойным Николаем Александровичем. То был флигель-адъютант граф Воронцов-Дашков. По типу своему он (хотя лично и приятный государю) вовсе не принадлежал к категории приближенных этого царствования. Человек независимый по характеру, он был представителем тех военных преданий, которым не сочувствовало господствовавшее направление 60-х годов. Появление Воронцова в близком кругу цесаревича внушало многим скорее неудовольствие, и злоречие не щадило его. Его мерили на свой аршин и сильно ошибались. Несомненно, однако же, что сближение между цесаревичем и Воронцовым установилось раз навсегда и уже не подвергалось колебаниям. Настоящий характер этого сближения не мог быть доступен и даже понятен большинству. С годами ревнивый оттенок известной категории лиц все более отражался на Воронцове, и в то же время неизбежно усилился прилив ласкателей и лиц, втирающихся в доверие.

Цесаревичу Александру Александровичу предстояло тяжкое испытание, при цельности его характера особенно ему трудное.

По наследству от брата переходит к нему „его невеста“. Вопрос этот был предрешен, и всесильный довод государственной необходимости не давал места рассуждениям. Представляю судить, что должен был испытывать цесаревич. Он преклонился перед необходимостью, перед долгом, но ни в каком случае ни перед кем не лицемерил. Конечно, не мог он лицемерить и перед невестой. Явление было необычное, но оно не могло не внушать к нему уважения».

Женитьба

12 июня 1866 года было официально объявлено о помолвке цесаревича Александра Александровича и принцессы Марии-Софии-Фредерики-Дагмар. К свадьбе готовились очень тщательно. 1 сентября 1866 года принцессу Дагмар провожали в далекую Россию. Великий сказочник Ганс Кристиан Андерсен не сдержал слез, когда принцесса, проходя рядом с ним, протянула для прощания руку «Бедное дитя!», – напишет он позже. – «Всевышний, будь милостив и милосерден к ней! Говорят, в Петербурге блестящий двор и прекрасная царская семья, но ведь она едет в чужую страну, где другой народ и религия, и с ней не будет никого, кто окружал ее раньше». Торжественный въезд принцессы в российскую столицу был назначен на 17 сентября.

А в октябре 1866 года Александр женился на невесте покойного брата, принявшей при крещении имя Мария Федоровна. В их семье воцарилась удивительная теплота отношений. Вскоре новый наследник стал не только молодоженом, человеком семейным, но и отцом. Александр любил семью и детей. «Рождение детей, – пишет он Победоносцеву в связи с появлением на свет дочери, – есть самая радостная минута жизни и описать ее невозможно, потому что это совершенно особое чувство».

ИЗ ДНЕВНИКА АЛЕКСАНДРА АЛЕКСАНДРОВИЧА. «Я чувствую, что могу и даже очень полюбить милую Минни [так в семье Романовых звали Дагмару], тем более что она так нам дорога. Даст Бог, чтобы все устроилось, как я желаю. Решительно не знаю, что скажет на все это милая Минни; я не знаю ее чувства ко мне, и это меня очень мучает. Я уверен, что мы можем быть так счастливы вместе. Я усердно молюсь Богу, чтобы Он благословил меня и устроил мое счастье».

«Я уже собирался несколько раз говорить с нею, но все не решался, хотя и были несколько раз вдвоем. Когда мы рассматривали фотографический альбом вдвоем, мои мысли были совсем не на картинках; я только и думал, как бы приступить с моею просьбою (с предложением. – Прим. ред.). Наконец я решился и даже не успел всего сказать, что хотел. Минни бросилась ко мне на шею и заплакала. Я, конечно, не мог также удержаться от слез. Я ей сказал, что милый наш Никс много молится за нас и, конечно, в эту минуту радуется с нами. Слезы с меня так и текли. Я ее спросил, может ли она любить еще кого-нибудь, кроме милого Никса. Она мне отвечала, что никого, кроме его брата, и снова мы крепко обнялись. Много говорили и вспоминали о Никсе, о последних днях его жизни в Ницце и его кончине. Потом пришла королева, король и братья, все обнимали нас и поздравляли. У всех были слезы на глазах».

С. Д. ШЕРЕМЕТЕВ. МЕМУАРЫ. «Живо помню день приезда принцессы Дагмары. То был ясный сентябрьский день. Я был в строю Кавалергардского полка, расположенного у въезда в Большой Царскосельский дворец, ждали мы долго и нетерпеливо, ожидали видеть ту, чье имя облетело всю Россию. Вот наконец показалась четырехместная коляска прямо из Петергофа, все взоры устремились по одному направлению. Принцесса Дагмара приветливо кланялась во все стороны и на всех произвела чарующее впечатление. Дни стояли ясные, солнечные, несмотря на сентябрь. Тютчев воспел „Дагмарину неделю“, то была действительно радостная и светлая неделя. Видел я, как подъехала коляска ко дворцу, воображение дополняло встречу, и слышался церковный привет: „Благословен грядый во имя Господне!“ Вслед за тем начался ряд празднеств: балы, иллюминации, фейерверки. Они, конечно, были тягостью для цесаревича. Я был на одном бале и видел, как цесаревич стоял во время кадрили около своей невесты, но это продолжалось не долго. Он решительно заявил, что танцевать не намерен, и слово это сдержал к немалому смущению придворных и семьи. Вообще, в роли жениха цесаревич, по-видимому, был невозможен, по крайней мере, до меня доходили отзывы пюристов, находивших его поведение крайне неудобным. Он показывался в публике по обязанности, у него было отвращение ко всяким иллюминациям и фейерверкам, ко всему показному и деланному. Он не стесняясь делал по-своему и вызывал нетерпеливое неудовольствие родителей. В публике стали еще более жалеть невесту, лишившуюся изящного и даровитого жениха и вынужденную без любви перейти к другому – человеку грубому, неотесанному, плохо говорившему по-французски и в корне враждебному всем преданиям Готского календаря. Таков был господствовавший в придворных кругах отзыв… Зато популярность принцессы Дагмары росла. В ней видели залог благополучия, и на нее возлагали всю надежду, а она своими лучистыми глазами зажигала сердца, простота ее и прелесть сулили счастье и покой. Нелегко было ей в новой, еще чуждой ей обстановке. Императрица Мария Александровна относилась к ней сдержанно, словно подчеркивая измену своему любимцу».

Где бы ни появлялась датская принцесса, она производила исключительно благоприятное впечатление. Александр Александрович был покорен добротой, искренностью и нежной женственностью своей избранницы. Внешне они были совсем не похожи друг на друга. Дагмар была хрупкая, грациозная, обладавшая взрывным характером, а Александр – основательный, большой, молчаливый. Но они хорошо ладили друг с другом. Они старались быть всюду вместе: гуляли, читали, рисовали, музицировали, составив неплохой дуэт корнета и фортепиано.

12 октября 1866 года в Большом соборе Зимнего дворца происходила торжественная церемония миропомазания, в ходе которой Дагмар получила новое имя – Мария Федоровна и новый титул – великая княгиня. А 28 октября состоялась свадьба.

Впереди у них было 28 лет совместной жизни, сложившейся так, что Александр III запишет в своем дневнике: «Такую жену, как я имею, дай Бог каждому иметь, и тогда можно быть спокойным и счастливым». Если между супругами и случались размолвки, то совсем незначительные, быстро заканчивавшиеся примирением.

Смерть отца и восшествие на престол

В конце 70-х гг. 19 в. радикальная интеллигенция, объединенная в русле революционного народничества, готовилась нанести решающий удар. Народники выступали против капиталистического развития общества и государства как общественного института, поэтому они устроили охоту на царя-реформатора. Они взорвали мину под царским поездом, устроили взрыв в Зимнем дворце. 1 марта 1881 г. террорист-смертник И. Гриневицкий смертельно ранил Александра II.

2 марта 1881 г. Александр III взошел на трон. Торжественная церемония резко контрастировала с горем на лицах собравшихся. Весь молебен присутствующие стояли на коленях, и вместе со всеми стояли на коленях плачущие новые император и императрица.

«НАРОДНАЯ ВОЛЯ» 1879–1881 гг. – революционная террористическая организация.

«Народная воля» была образована летом 1879 г. после раскола «Земли и воли» и объединила сторонников индивидуального террора.

Во главе организации «Народная воля» стоял Исполнительный комитет, в который входили А. Д. Михайлов, А. И. Желябов, С. Л. Перовская, Н. А. Морозов, В. Н. Фигнер, М. Ф. Фроленко и др. «Народная воля» отличалась высоким уровнем организации и конспирации. В ней насчитывалось ок. 500 человек, она имела свои ячейки во многих крупных городах страны, в армии и на флоте. Народовольцы не отрицали необходимости «хождения в народ» и продолжения агитации в деревне, но делали ставку на террористическую борьбу с правительством. Убийства наиболее влиятельных представителей власти, по убеждениям народовольцев, должны были всколыхнуть народные массы.

Главной своей целью народовольцы считали свержение самодержавия. Затем они планировали созвать Учредительное собрание, провести социальные реформы, наделить граждан демократическими правами и свободами.

По мнению революционеров, на пути к осуществлению их планов стоял император Александр II, поэтому именно его народовольцы решили устранить. Два покушения – на Украине и в Москве – цели не достигли. 5 февраля 1880 г. прогремел взрыв в Зимнем дворце (организатор покушения С. Н. Халтурин). По счастливой случайности император остался жив, но от взрыва погибли 10 человек, 53 человека было ранено.

Тогда руководители Исполнительного комитета «Народной воли» запланировали новый взрыв – на Каменном мосту Екатерининского канала. Операцию готовил А. И. Желябов. За императором установили постоянное наблюдение, выяснили маршруты его поездок. На набережной Екатерининского канала император был смертельно ранен бомбой, брошенной народовольцем И. Гриневицким, и через девять часов после взрыва скончался. Убийство Александра II стало последним успехом «Народной воли». Почти все члены ее Исполнительного комитета были арестованы. А. И. Желябов, С. Л. Перовская, А. Д. Михайлов, Н. И. Кибальчич, Н. И. Рысаков, готовившие покушение, были повешены в апреле 1881 г.

Вопреки ожиданиям революционеров, цареубийство не вызвало крестьянского восстания. Напротив, народ жалел императора. Все усилия народовольцев, направленные на организацию политического переворота, оказались тщетными. Тактика индивидуального террора, на которую народовольцы возлагали большие надежды, оказалась тупиковой. И. В.

ЖЕЛЯБОВ Андрей Иванович (1851 – 03.04.1881 гг.) – русский революционер-народник, член Исполнительного комитета «Народной воли».

А. И. Желябов родился в Таврической губернии в семье крепостных крестьян. Он окончил Керченскую гимназию и в 1869 г. поступил на юридический факультет Новороссийского университета в Одессе. За участие в октябре 1871 г. в студенческих волнениях его исключили из университета, а затем выслали из Одессы.

Вернувшись в Одессу, в 1873–1874 гг. он стал членом одесской группы «чайковцев», которые изучали труды К. Маркса, вел пропаганду среди рабочих и интеллигенции. Его судили по «процессу 193-х» – процессу над участниками «хождения в народ». После оправдательного приговора в 1878 г. Желябов жил в Подольской губернии.

Он считал, что события идут медленно и надо заставить их развиваться быстрее, а чтобы разбудить страну, привести общество в движение, необходим террор. Желябов участвовал в Липецком съезде политиков-террористов в июне 1879 г. На Воронежском съезде «Земли и воли» его приняли в организацию.

А. И. Желябов выступил одним из главных защитников политического террора. После раскола «Земли и воли» он предложил создать «Народную волю» – рабочую, студенческую и военную организацию. Он участвовал в создании нескольких ее важнейших программных документов, в организации многочисленных террористических актов.

Желябов готовил покушение на Александра II 1 марта 1881 г., но накануне, 27 февраля, его арестовали. Его осудили по процессу «первомартовцев» и казнили вместе с другими обвиняемыми. Н. П.

Е. М. ФЕОКТИСТОВ. ЗА КУЛИСАМИ ПОЛИТИКИ И ЛИТЕРАТУРЫ (1848–1896).

«„Диктатура сердца“ завершилась страшною катастрофой 1 марта. Я говорю «страшною», но так ли это? Помню ясно ужасное, потрясающее впечатление, произведенное на всех покушением Каракозова, но с тех пор целый ряд злодейств такого же рода в связи с подробными о них отчетами, наполнявшими страницы газет, притупили нервы публики. Мало-помалу она привыкла к событиям такого рода и уже не видела в них ничего необычайного. Около 3 часов дня я узнал, что государь тяжело ранен, а вскоре затем пришла весть и об его кончине. Все мы дома находились в крайне угнетенном состоянии духа, хотелось знать, как произошла катастрофа, кто ее виновники, и вечером я отправился в сельскохозяйственный клуб, где собиралось обыкновенно много посетителей и можно было, следовательно, собрать какие-нибудь сведения. Странное зрелище представилось мне: как будто не случилось ничего особенного, большая часть гостей сидели за карточными столами, погруженные в игру; обращался я и к тому, и к другому, мне отвечали наскоро и несколькими словами и затем опять: „два без козырей“, „три в червях“ и т. д. В следующие дни такая же притупленность: некоторые высказывали прямо, что в событии 1 марта видят руку провидения; оно возвеличило императора Александра, послав ему мученическую кончину, но вместе с тем послужило спасением для России от страшных бедствий, угрожавших ей, если бы еще несколько лет оставался на престоле несчастный монарх, который давно уже утратил всякую руководящую нить для своих действий, а в последнее время очутился в рабском подчинении княгине Юрьевской».

ИЗ «КНИГИ ВОСПОМИНАНИЙ» ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВИЧА. «Бесчисленные огни высоких свечей. Духовенство в траурном облачении. Хоры придворных и митрополичьих певчих. Седые головы коленопреклоненных военных. Заплаканные лица великих княгинь. Озабоченный шепот придворных. И общее внимание, обращенное на двух монархов: одного, лежащего в гробу с кротким, израненным лицом, и на другого, стоящего у гроба, сильного, могучего преодолевшего свою печаль и ничего не страшащегося.

В течение семи дней мы присутствовали два раза в день на торжественных панихидах в Зимнем Дворце. На утро восьмого дня тело торжественно перенесли в собор Петропавловской крепости. Чтобы дать возможность народу проститься с прахом Царя Освободителя, был избран самый длинный путь, и, таким образом, траурная процессия прошла по славным улицам столицы.

Нервы наши были напряжены до последней степени. Физическая усталость, в соединении с вечной тревогой, довела нас, молодежь, почти до истерического состояния. Ночью, сидя на наших кроватях, мы продолжали обсуждать катастрофу минувшего воскресенья и опрашивали друг друга, что же будет дальше? Образ покойного Государя, склонившегося над телом раненого казака и не думающего о возможности вторичного покушения, не покидал нас. Мы понимали, что что-то несоизмеримо большее, чем наш любящий дядя и мужественный монарх ушло вместе с ним невозвратимо в прошлое.

Идиллическая Россия с Царем Батюшкой и его верноподданным народом перестала существовать 1 марта 1881 г. Мы понимали, что Русский Царь никогда более не сможет относиться к своим подданным с безграничным доверием. Не сможет, забыв цареубийство, всецело отдаться государственным делам. Романтические традиции прошлого и идеалистическое понимание русского самодержавия в духе славянофилов – все это будет погребено, вместе с убитым императором, в склепе Петропавловской крепости. Взрывом прошлого воскресенья был нанесен смертельный удар прежним принципам, и никто не мог отрицать, что будущее не только Российской Империи, но и всего мира, зависело теперь от исхода неминуемой борьбы между новым русским Царем и стихиями отрицания и разрушения».

МАНИФЕСТ

О возшествии Его Императорского Величества Государя Императора Александра Александровича на Прародительский Престол Всероссийской Империи и на нераздельные с ним Престолы: Царства Польского и Великого Княжества Финляндского

Господу Богу угодно было в неисповедимых путях Своих поразить Россию роковым ударом и внезапно отозвать к Себе ея благодетеля Государя Императора Александра II-го. Он пал от святотатственной руки убийц, неоднократно покушавшихся на Его драгоценную жизнь. Они посягали на столь драгоценную жизнь, потому что в ней видели оплот и залог величия России и благоденствия Русского народа. Смиряясь пред таинственными велениями Божественного Промысла и вознося ко Всевышнему мольбы об упокоении чистой души усопшего Родителя Нашего, Мы вступаем на Прародительский Наш Престол Российской Империи и на нераздельных с нею Царства Польского и Великого Княжества Финляндского.

Подъемлем тяжкое бремя Богом на Нас возлагаемое с твердым упованием на Его всемогущую помощь. Да благословит Он труды Наши ко благу возлюбленного Нашего Отечества и да направит Он силы Наши к устроению счастия всех Наших верноподданных.

Повторяя данный Родителем Нашим Священный пред Господом Вседержителем обет посвятить по заветам Наших предков всю жизнь Нашу попечениям о благоденствии, могуществе и славе России, мы призываем Наших верноподданных соединить их молитвы с Нашими мольбами пред Алтарем Всевышняго и повелеваем им учинить присягу в верности Нам и Наследнику Нашему, Его Императорскому Высочеству, Цесаревичу Великому Князю Николаю Александровичу.

Дан в Санкт-Петербурге в 1 – й день Марта, в лето от Рождества Христова тысяча восемьсот восемьдесят первое, Царствования же Нашего в первое.

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано:

АЛЕКСАНДР