Текст книги "Гори, гори, моя звезда!"

 
Одинок месяц плыл, зыбился в тумане,
Одинок воздыхал витязь на кургане.
Одинок воздыхал витязь на кургане.
 
 
Свежих трав не щипал конь мой унылый.
«Конь мой, конь, верный конь, понесемся к милой!
Конь мой, конь, верный конь, понесемся к милой!
 
 
Не к добру грудь моя тяжко воздыхает,
Не к добру сердце мне что-то предвещает,
Не к добру сердце мне что-то предвещает.
 
 
Не к добру без еды ты стоишь унылый,
Конь мой, конь, верный конь, понесемся к милой!»
 
 
Конь вздрогнул, и сильней витязь возмутился,
В милый край, в страшный край, как стрела, пустился.
В милый край; в страшный край, как стрела, пустился.
 
 
Ночь прошла, все светло: виден храм с дубровой,
Конь заржал, конь взвился над могилой новой.
Конь заржал, конь взвился над могилой новой.
 

1822

 
Воспламенить вас – труд напрасной,
Узнал по опыту я сам;
Вас боги создали прекрасной,
Хвала и честь за то богам:
Но вместе с прелестью опасной
Они холодность дали вам.
Я таю в грусти сладострастной,
А вы, назло моим мечтам,
Улыбкой платите неясной
Любви моей простым мольбам.
 

1822

 
Прекрасный день, счастливый день:
И солнце, и любовь!
С нагих полей сбежала тень —
Светлеет сердце вновь.
Проснитесь, рощи и поля;
Пусть жизнью всё кипит:
Она моя, она моя! —
Мне сердце говорит.
 
 
Что вьешься, ласточка, к окну,
Что, вольная, поешь?
Иль ты щебечешь про весну
И с ней любовь зовешь?
Но не ко мне – и без тебя
В певце любовь горит:
Она моя, она моя! —
Мне сердце говорит.
 

1823

 
He говори: любовь пройдет,
О том забыть твой друг желает;
В ее он вечность уповает,
Ей в жертву счастье отдает.
 
 
Зачем гасить душе моей
Едва блеснувшие желанья?
Хоть миг позволь мне без роптанья
Предаться нежности твоей.
 
 
За что страдать? Что мне в любви
Досталось от небес жестоких
Без горьких слез, без ран глубоких,
Без утомительной тоски?
 
 
Любви дни краткие даны,
Но мне не зреть ее остылой;
Я с ней умру, как звук унылый
Внезапно порванной струны.
 

1823

 
Только узнал я тебя —
И трепетом сладким впервые
Сердце забилось во мне.
 
 
Сжала ты руку мою —
И жизнь и все радости жизни
В жертву тебе я принес.
 
 
Ты мне сказала: люблю,
И чистая радость слетела
В мрачную душу мою.
 
 
Молча гляжу на тебя, —
Нет слова все муки, все счастье
Выразить страсти моей.
 
 
Каждую светлую мысль,
Высокое каждое чувство
Ты зарождаешь в душе.
 

1823

 
Что, красотка молодая,
Что ты, светик, плачешь?
Что головушку, вздыхая,
К белой ручке клонишь?
 
 
Или словом, или взором
Я тебя обидел?
Иль нескромным разговором
Ввел при людях в краску?
Нет, лежит тоска иная
У тебя на сердце!
Нет, кручинушку другую
Ты вложила в мысли!
Ты не хочешь, не желаешь
Молодцу открыться,
Ты боишься милу другу
Заповедать тайну!
 
 
Не слыхали ль злые люди
Наших разговоров?
Не спросили ль злые люди
У отца родного;
Не спросили ль сопостаты
У твоей родимой:
«Чей у ней на ручке перстень,
Чья в повязке лента?
Лента, ленточка цветная,
С золотой каймою,
Перстень с чернью расписною,
С чистым изумрудом?»
Не томи, открой причину
Слез твоих горючих!
Перелей в мое ты сердце
Всю тоску-кручину,
Перелей тоску-кручину
Сладким поцелуем:
Мы вдвоем тоску-кручину
Легче растоскуем.
 

1823

 
Голова ль моя, головушка,
Голова ли молодецкая,
Что болишь ты, что ты клонишься
Ко груди, к плечу могучему?
Ты не то была, удалая,
В прежни годы, в дни разгульные,
В русых кудрях, в красоте твоей,
В той ли шапке, шапке бархатной,
Соболями отороченной.
Днем ли в те поры я выеду,
В очи солнце – ты не хмуришься;
В темном лесе в ночь ненастную
Ты найдешь тропу заглохшую;
Красна ль девица приглянется —
И без слов ей все повыскажешь;
Повстречаются ль недобрые —
Только взглянут и вспокаются.
Что ж теперь ты думу думаешь,
Думу крепкую, тяжелую?
Иль ты с сердцем перемолвилась,
Иль одно вы с ним задумали,
Иль прилука молодецкая
Ни из сердца, ни с ума нейдет?
Уж не вырваться из клеточки
Певчей птичке конопляночке,
Знать и вам не видеть более
Прежней воли с прежней радостью.
 

1823

 
Протекших дней очарованья,
Мне вас душе не возвратить!
В любви узнав одни страданья,
 
 
Она утратила желанья
И вновь не просится любить.
 
 
К ней сны младые не забродят,
Опять с надеждой не мирят,
В странах волшебных с ней не ходят,
Веселых песен не заводят
И сладких слов не говорят.
 
 
Ее один удел печальный:
Года бесчувственно провесть
И в край, для горестных не дальной,
Под глас молитвы погребальной,
Одни молитвы перенесть.
 

1824

 
Скучно, девушки, весною жить одной:
Не с кем сладко побеседовать младой.
 
 
Сиротинушка, на всей земле одна,
Пригорюнясь ли присядешь у окна —
 
 
Под окошком все так весело глядит,
И мне душу то веселие томит.
 
 
То веселье – не веселье, а любовь,
От любви той замирает в сердце кровь.
 
 
И я выйду во широкие поля —
С них ли негой так и веет на тебя;
 
 
Свежий запах каждой травки полевой
Вреден девице весеннею порой,
 
 
Хочешь с кем-то этим запахом дышать,
И другим устам его передавать;
 
 
Белой груди чем-то сладким тяжело,
Голубым очам при солнце не светло.
 
 
Больно, больно безнадежной тосковать!
И я кинусь на тесовую кровать,
 
 
К изголовью правой щечкою прижмусь
И горючими слезами обольюсь.
 
 
Как при солнце летом дождик пошумит,
Травку вспрыснет, но её не освежит,
 
 
Так и слезы не свежат меня, младой;
Скучно, девушки, весною жить одной!
 

1824

 
Наяву и в сладком сне
Все мечтаетесь вы мне:
Кудри, кудри шелковые,
Юных персей красота,
Прелесть – очи и уста,
И лобзания живые.
 
 
И я в раннюю зарю
Темным кудрям говорю:
Кудри, кудри, что вы вьетесь?
Мне уж вами не играть,
Мне уж вас не целовать,
Вы другому достаетесь.
 
 
И я утром золотым
Молвлю персям молодым:
 
 
Пух лебяжий, негой страстной
Не дыши по старине —
Уж не быть счастливым мне
На груди моей прекрасной.
 
 
Я твержу по вечерам
Светлым взорам и устам:
Замолчите, замолчите!
С лютой долей я знаком,
О веселом, о былом
Вы с душой не говорите!
 
 
Ночью, сплю ли я, не сплю, —
Все устами вас ловлю,
Сердцу сладкие лобзанья!
Сердце бьется, сердце ждет, —
Но уж милая нейдет
В час условленный свиданья.
 

1824

 
Пела, пела пташечка
И затихла;
Знало сердце радости
И забыло.
 
 
Что, певунья пташечка,
Замолчала?
Как ты, сердце, сведалось
С черным горем?
 
 
Ах! Убили пташечку
Злые вьюги;
Погубили молодца
Злые толки!
 
 
Полететь бы пташечке
К синю морю;
Убежать бы молодцу
В лес дремучий!
 
 
На море валы шумят,
А не вьюги;
В лесе звери лютые,
Да не люди!
 

1824

 
Друзья, друзья! я Нестор между вами,
По опыту веселый человек;
Я пью давно; пил с вашими отцами
В златые дни, в Екатеринин век,
 
 
И в нас душа кипела в ваши леты,
Как вы, за честь мы проливали кровь,
Вино, войну нам славили поэты,
Нам сладко пел Мелецкий про любовь!
 
 
Не кончен пир – а гости разошлися,
Допировать один остался я.
И что ж? ко мне вы, други, собралися,
Весельчаков бывалых сыновья!
 
 
Гляжу на вас: их лица с их улыбкой,
И тот же спор про жизнь и про вино;
И мнится мне, я полагал ошибкой,
Что и любовь забыта мной давно.
 

1824

 
Жизнью земною играла она, как младенец игрушкой.
Скоро разбила ее: верно утешилась там.
 

1824

 
Соловей мой, соловей,
Голосистый соловей!
Ты куда, куда летишь,
Где всю ночку пропоешь?
Кто-то бедная, как я,
Ночь прослушает тебя,
Не смыкаючи очей,
Утопаючи в слезах?
Ты лети, мой соловей,
Хоть за тридевять земель,
Хоть за синие моря,
На чужие берега;
Побывай во всех странах,
В деревнях и в городах:
Не найти тебе нигде
Горемышнее меня.
У меня ли у младой
Дорог жемчуг на груди,
У меня ли у младой
Жар-колечко на руке,
У меня ли у младой
В сердце миленький дружок.
В день осенний на груди
Крупный жемчуг потускнел,
В зимню ночку на руке
Распаялося кольцо,
А как нынешней весной
Разлюбил меня милой.
 

<Между маем 1825 и февралем 1826>

Дева Роза

 
Юноша милый! на миг ты в наши игры вмешался!
Розе подобный красой, как Филомела ты пел.
Сколько любовь потеряла в тебе поцелуев и песен,
Сколько желаний и ласк новых, прекрасных, как ты.
Дева, не плачь! Я на прахе его в красоте расцветаю.
Сладость он жизни вкусив, горечь оставил другим;
Ах! и любовь бы изменою душу певца отравила!
Счастлив, кто прожил, как он, век соловьиный и мой!
 

1827

 
Сиротинушка, девушка,
Полюби меня, молодца,
Полюбя – приголубливай,
Мои кудри расчесывай.
Хорошо цветку на поле,
Любо пташечке на небе, —
Сиротинушке девушке
Веселей того с молодцем.
У меня в дому волюшка,
От беды оборонушка,
Что от дождичка кровелька,
От жары дневной ставенки,
От лихой же разлучницы,
От лукавой указчицы
На воротах замок висит,
В подворотенку пес глядит.
 

1828

 
И я выйду ль на крылечко,
На крылечко погулять,
И я стану ль у колечка
О любезном горевать;
Как у этого ль колечка
Он впоследнее стоял
И печальное словечко
Мне, прощаючись, сказал:
«За турецкой за границей,
В басурманской стороне
По тебе лишь по девице
Слезы лить досталось мне…»
. . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . .
 

1828

 
Как за реченькой слободушка стоит,
По слободке той дороженька бежит,
Путь-дорожка широка, да не длинна,
Разбегается в две стороны она:
Как налево – на кладбище к мертвецам,
А направо – к закавказским молодцам.
Грустно было провожать мне, молодой,
Двух родимых и по той, и по другой:
Обручальника по левой проводя,
С плачем матерью-землей покрыла я;
А налетный друг уехал по другой,
На прощанье мне кивнувши головой.
 

1828

 
Как у нас ли на кровельке,
Как у нас ли на крашеной,
Собиралися пташечки,
Мелки пташечки, ласточки,
Щебетали, чиликали,
Несобравшихся кликали:
«Вы слетайтесь, не медлите,
В путь-дороженьку пустимся!
Красны дни миновалися,
Вдоволь мы наигралися,
Здесь не ждать же вам гибели
От мороза трескучего!»
 
 
Государь ты мой батюшка,
Государыня матушка!
Меня суженый сватает,
Меня ряженый сватает;
Поспешите, не мешкайте,
Меня поезду выдайте,
С хлебом-солию, с образом,
С красотой проходящею!
Мне не век вековать у вас,
Не сидеть же всё девицей
Без любви и без радости
До ворчуньи ль до старости.
 

1829

Евгений Абрамович Баратынский (1800–1844)

 
Тебя я некогда любил,
И ты любить не запрещала;
Но я дитя в то время был —
Ты в утро дней едва вступала.
Тогда любим я был тобой,
И в дни невинности беспечной
Алине с детской простотой
Я клятву дал уж в страсти вечной.
 
 
Тебя ль, Алина, вижу вновь?
Твой голос стал еще приятней;
Сильнее взор волнует кровь;
Улыбка, ласки сердцу внятней;
Блестящих на груди лилей
Все прелести соединились,
И чувства прежние живей
В душе моей возобновились.
 
 
Алина! чрез двенадцать лет
Всё тот же сердцем, ныне снова
Я повторяю свой обет.
Ужель не скажешь ты полслова?
Прелестный друг! чему ни быть,
Обет сей будет свято чтимым,
Ах! я могу еще любить,
Хотя не льщусь уж быть любимым.
 

<1819>

 
Расстались мы; на миг очарованьем,
На краткий миг была мне жизнь моя;
Словам любви внимать не буду я,
Не буду я дышать любви дыханьем!
Я все имел, лишился вдруг всего;
Лишь начал сон… исчезло сновиденье!
Одно теперь унылое смущенье
Осталось мне от счастья моего.
 

<1820>

 
Приманкой ласковых речей
Вам не лишить меня рассудка!
Конечно, многих вы милей,
Но вас любить – плохая шутка!
 
 
Вам не нужна любовь моя,
Не слишком заняты вы мною,
Не нежность – прихоть вашу я
Признаньем страстным успокою.
 
 
Вам дорог я, твердите вы,
Но лишний пленник вам дороже;
Вам очень мил я, но, увы!
Вам и другие милы тоже.
 
 
С толпой соперников моих
Я состязаться не дерзаю
И превосходной силе их
Без битвы поле уступаю.
 

1821

 
Не искушай меня без нужды
Возвратом нежности твоей:
Разочарованному чужды
Все обольщенья прежних дней!
Уж я не верю увереньям,
Уж я не верую в любовь
И не могу предаться вновь
Раз изменившим сновиденьям!
 
 
Слепой тоски моей не множь,
Не заводи о прежнем слова,
И, друг заботливый, больного
В его дремоте не тревожь!
Я сплю, мне сладко усыпленье;
Забудь бывалые мечты:
В душе моей одно волненье,
А не любовь пробудишь ты.
 

<1821>

 
Сей поцелуй, дарованный тобой,
Преследует мое воображенье:
И в шуме дня, и в тишине ночной
Я чувствую его напечатленье!
Сойдет ли сон и взор сомкнет ли мой, —
Мне снишься ты, мне снится наслажденье!
Обман исчез, нет счастья! и со мной
Одна любовь, одно изнеможенье.
 

<1822>

 
На кровы ближнего селенья
Нисходит вечер, день погас.
Покинем рощу, где для нас
Часы летели как мгновенья!
Лель, улыбнись, когда из ней
Случится девице моей
Унесть во взорах пламень томный,
Мечту любви в душе своей
И в волосах листок нескромный.
 

<1822>

 
Дало две доли провидение
На выбор мудрости людской:
Или надежду и волнение,
Иль безнадежность и покой.
 
 
Верь тот надежде обольщающей,
Кто бодр неопытным умом,
Лишь по молве разновещающей
С судьбой насмешливой знаком.
 
 
Надейтесь, юноши кипящие!
Летите, крылья вам даны;
Для вас и замыслы блестящие
И сердца пламенные сны!
 
 
Но вы, судьбину испытавшие,
Тщету утех, печали власть,
Вы, знанье бытия приявшие
Себе на тягостную часть!
 
 
Гоните прочь их рой прельстительный;
Так! доживайте жизнь в тиши
И берегите хлад спасительный
Своей бездейственной души.
 
 
Своим бесчувствием блаженные,
Как трупы мертвых из гробов,
Волхва словами пробужденные,
Встают со скрежетом зубов, —
 
 
Так вы, согрев в душе желания,
Безумно вдавшись в их обман,
Проснетесь только для страдания,
Для боли новой прежних ран.
 

<1823>

 
Нет, обманула вас молва,
По-прежнему дышу я вами,
И надо мной свои права
Вы не утратили с годами.
Другим курил я фимиам,
Но вас носил в святыне сердца;
Молился новым образам,
Но с беспокойством староверца.
 

1824

 
Взгляни на звезды: много звезд
В безмолвии ночном
Горит, блестит кругом луны
На небе голубом.
 
 
Взгляни на звезды: между них
Милее всех одна!
За что же? Ранее встает,
Ярчей горит она?
 
 
Нет! утешает свет ее
Расставшихся друзей:
Их взоры, в синей вышине,
Встречаются на ней.
 
 
Она на небе чуть видна,
Но с думою глядит,
Но взору шлет ответный взор
И нежностью горит.
 
 
С нее в лазоревую ночь
Не сводим мы очес,
И провожаем мы ее
На небо и с небес.
 
 
Себе звезду избрал ли ты?
В безмолвии ночном
Их много блещет и горит
На небе голубом.
 
 
Не первой вставшей сердце вверь
И, суетный в любви,
Не лучезарнейшую всех
Своею назови.
 
 
Ту назови своей звездой,
Что с думою глядит,
И взору шлет ответный взор,
И нежностью горит.
 

1824

 
Очарованье красоты
В тебе не страшно нам:
Не будишь нас, как солнце, ты
К мятежным суетам;
От дольней жизни, как луна,
Манишь за край земной,
И при тебе душа полна
Священной тишиной.
 

<1826>

 
Когда взойдет денница золотая,
Горит эфир,
И ото сна встает, благоухая.
Цветущий мир.
И славит все существованья сладость, —
С душой твоей
Что в пору ту? скажи, живая радость,
Тоска ли в ней?
 
 
Когда на дев цветущих и приветных,
Перед тобой
Мелькающих в одеждах разноцветных,
Глядишь порой,
Глядишь и пьешь их томных взоров сладость, —
С душой твоей
Что в пору ту? скажи, живая радость,
Тоска ли в ней?
 
 
Страдаю я! Из-за дубравы дальной
Взойдет заря,
 
 
Мир озарит, души моей печальной
Не озаря.
Будь новый день любимцу счастья в сладость!
Душе моей
Противен он! что прежде было в радость,
То в муку ей.
Что красоты, почти всегда лукавой,
Мне долгий взор?
Обманчив он! знаком с его отравой
Я с давних пор.
Обманчив он! его живая сладость
Душе моей
Страшна теперь! что прежде было в радость,
То в муку ей.
 

<1827>

 
Где сладкий шепот
Моих лесов?
Потоков ропот,
Цветы лугов?
Деревья голы;
Ковер зимы
Покрыл холмы,
Луга и долы.
Под ледяной
Своей корой
Ручей немеет;
Все цепенеет,
Лишь ветер злой,
Бушуя, воет
И небо кроет
Седою мглой.
 
 
Зачем, тоскуя,
В окно слежу я
Метели лёт?
Любимцу счастья
Кров от ненастья
Оно дает.
Огонь трескучий
В моей печи;
Его лучи
И пыл летучий
Мне веселят
Беспечный взгляд.
В тиши мечтаю
Перед живой
Его игрой,
И забываю
Я бури вой.
 
 
О провиденье,
Благодаренье!
Забуду я
И дуновенье
Бурь бытия.
Скорбя душою,
В тоске моей,
Склонюсь главою
На сердце к ней,
И под мятежной
Метелью бед,
Любовью нежной
Ее согрет,
Забуду вскоре
Крутое горе,
Как в этот миг
Забыл природы
Гробовый лик
И непогоды
Мятежный крик.
 

1831(?)

 
Весна! весна! как воздух чист!
Как ясен небосклон!
Своей лазурию живой
Слепит мне очи он.
 
 
Весна! весна! как высоко
На крыльях ветерка,
Ласкаясь к солнечным лучам,
Летают облака!
 
 
Шумят ручьи! блестят ручьи!
Взревев, река несет
На торжествующем хребте
Поднятый ею лед!
 
 
Еще древа обнажены,
Но в роще ветхий лист,
Как прежде, под моей ногой
И шумен, и душист.
 
 
Под солнце самое взвился
И в яркой вышине
Незримый жавронок поет
Заздравный гимн весне.
 
 
Что с нею, что с моей душой?!
С ручьем она ручей
И с птичкой птичка! с ним журчит,
Летает в небе с ней!
 
 
Зачем так радует ее
И солнце и весна!
Ликует ли, как дочь стихий,
На пире их она?
 
 
Что нужды! счастлив, кто на нем
Забвенье мысли пьет,
Кого далеко от нее
Он, дивный, унесет!
 

<1834>

Петр Андреевич Вяземский (1792–1878)

 
Собирайтесь, девки красны,
Собирайтесь в хоровод,
Скоро день погаснет ясный,
Солнце яркое зайдет.
 
 
Ненадолго ландыш белый
Расцветает по лесам,
Лето луг ковром одело
Ненадолго в радость нам.
 
 
В свежих рощах на свободе
Пташке не всегда порхать.
Не всегда нам в хороводе
Петь, резвиться и плясать.
 
 
Завтра, может быть, на пташку
Хитрый сыщется ловец:
Муж сердитый на девицу —
И тогда всему конец.
 

1817

 
Ее уж нет, моей весны!
Порывы бурь ее умчали!
И жертву мертвой тишины
Уж не волнуют счастья сны,
Ни сердцу сладкие печали!
Ее уж нет, моей весны!
 
 
Ее уж нет, моей весны!
В туманах раннего заката
Потухло солнце старины,
Дни жизни сердца сочтены —
И нет утраченным возврата!
Ее уж нет, моей весны!
 
 
Ее уж нет, моей весны!
Раздался в сердце глас печальный,
Как ропот порванной струны,
Как стон разбившейся волны,
Как тихий отзыв флейты дальной.
Ее уж нет, моей весны!
 

1824

 
Давно ли ум с фортуной в ссоре,
А глупость счастия зерно?
Давно ли искренним быть горе,
Давно ли честным быть смешно?
Давно ль тридцатый год Изоре?
Давным-давно!
 
 
Когда Эраст глядел вельможей,
Ты, Фрол, дышал с ним заодно;
Вчера уж не в его прихожей,
Вертелось счастья вертено:
Давно ль с ним виделся? – О Боже!
Давным-давно!
 
 
Давно ль в ладу с здоровьем, силой
Честил любовь я и вино?
Раз говорил подагрик хилой;
Жена в углу молчала, но…
В ответ промолвил вздох унылой:
Давным-давно!
 
 
Давно ль знак чести на позорном
Лишь только яркое пятно?
Давно ль на воздухе придворном
Вдруг и тепло, и студено,
И держат правду в теле черном?
Давным-давно!
 

1824

 
Жизнь наша сон! Всё песнь одна:
Или ко сну, или со сна!
 
 
Одно всё водится издавна:
Родятся люди, люди мрут,
И кое-как пока живут.
Куда как это всё забавно!
Как не зевать? Всё песнь одна:
Или ко сну, или со сна.
 
 
Иной зевает от безделья,
Зевают многие от дел.
Иной зевает, что не ел,
Другой зевает, что с похмелья!
Как не зевать? Всё песнь одна:
Или ко сну, или со сна.
 
 
Актер в своей зевает роле,
Зевотой зритель давит свист,
Зевая пишет журналист,
А сускребент[5]5
  Подписчик


[Закрыть] зевает боле!
Как не зевать? Всё песнь одна:
Или ко сну, или со сна.
 
 
Я холост был, зевал без счета,
Подумал завестись домком
И взял жену, чтоб жить вдвоем,
И вдвое забрала зевота!
Как не зевать? Всё песнь одна:
Или ко сну, или со сна.
 

 
Когда печали неотступной
В тебе подымется гроза
И нехотя слезою крупной
Твои увлажатся глаза,
 
 
Я и в то время с наслажденьем
Еще внимательней, нежней
Любуюсь милым выраженьем
Пригожей горести твоей.
 
 
С лазурью голубого ока
Играет зыбкий блеск слезы,
И мне сдается: перл Востока
Скатился с светлой бирюзы.
 

<1829>

 
Прости! Как грустно это слово!
Когда твердим его друзьям,
С ним сердце выскочить готово
Иль разорваться пополам.
 
 
Как много скорби безнадежной,
Как много слез таится в нем!
Завет разлуки неизбежной,
Привычек сердца перелом.
 
 
Привычек сердца перелом.
 
 
Оно нам подтверждает грозно,
Что наше всё и мы на срок,
Что в круг наш рано или поздно,
А вломится железный рок.
 
 
Что слово «вместе» здесь не прочно
Как «радость» синоним его,
Что часто лучшее заочно,
Что смерть есть жизни цель всего.
 
 
Что смерть есть жизни цель всего.
 
 
Разлука – смерть, и смерть – разлука,
Когда мы говорим: «Прости!» —
Кто сердцу бедному порука,
Что вновь сойдемся на пути,
Что этот звук – живое слово,
Не роковой, надгробный гул,
Который хладно и сурово
Раздался в сердце и заснул?
 
 
Что есть грядущее в той речи,
Что отголосок ей готов
В привете сердцем жданной встречи,
Красноречивой и без слов!
Нет, в неизбежный час прощанья,
Покоя ноющую грудь,
Мы лучше скажем: «До свиданья!»
А там, что Бог даст, то и будь!
 

1832

 
Тройка мчится, тройка скачет,
Вьется пыль из-под копыт;
Колокольчик звонко плачет,
И хохочет, и визжит.
 
 
По дороге голосисто
Раздается яркий звон;
То вдали отбрякнет чисто,
То застонет глухо он.
 
 
Словно леший ведьме вторит
И аукается с ней,
Иль русалка тараторит
В роще звучных камышей.
 
 
Русской степи, ночи темной
Поэтическая весть!
Много в ней и думы томной
И раздолья много есть.
 
 
Прянул месяц из-за тучи,
Обогнул свое кольцо
 
 
И посыпал блеск зыбучий
Прямо путнику в лицо.
 
 
Кто сей путник и отколе,
И далек ли путь ему?
По неволе иль по воле
Мчится он в ночную тьму?
 
 
На веселье иль кручину,
К ближним ли под кров родной
Или в грустную чужбину
Он спешит, голубчик мой?
 
 
Сердце в нем ретиво рвется
В путь обратный или вдаль?
Встречи ль ждет он не дождется,
Иль покинутого жаль?
 
 
Ждет ли перстень обручальный,
Ждут ли путника пиры,
Или факел погребальный
Над могилою сестры?
 
 
Как узнать? Уж он далеко;
Месяц в облако нырнул,
И в пустой дали глубоко
Колокольчик уж заснул.
 

<1834>