Текст книги "Приход № 9 (август 2014). Преображение"

Приход № 9. Преображение

Навигатор

В номере на Преображение столько текстов, которые поднимают нас на новую высоту. Очень важный человек в современном богословии митрополит Каллист Уэр читает лекцию о том, какой диалог возможен между православными и евангеликами, то есть протестантами, к взаимному просвещению. В «Личном опыте» трогательный и полный искренности рассказ о значимости псалмов в жизни и даже смерти человека. Отправившись за тридевять земель, мы окажемся на простой ферме в глуши Уэльса, где можем провести целый день в обществе сильной духом женщины, которая также служит англиканском священником.

В «Новом Завете» мудрый поводырь архимандрит Ианнуарий Ивлиев, во-первых, изучает с нами сложные места из Евангелия на примере притчи о неверном управителе. Хочется уже разобраться, кто там где словчил в подсчете долгов, и почему за это можно получить похвалу от Самого Господа. А во-вторых, отец Ианнуарий разбирает чтение из послания апостола Петра.

В «Полемике» сложная тема. Можно ли простить убийцу близкого человека? Да и вообще что такое прощение, когда оно стучится в твою дверь? Попробуем услышать самые разные мнения на этот счет. В «Мнениях» несколько полемических колонок, например, о том, что вообще считать нововведением, а что традицией в Церкви. Какого обычая лучше придерживаться, старого или нового?

Завершают газету фрагмент книги священника Георгия Митрофанова о том, с какими испытаниями столкнулись святые XX века в России, а также душевный рассказ нашего земляка из Электроуглей.

Миссионерская школа

Календарь

Преображение Господне (Второй Спас, 6/19 августа)

Юрий Рубан, кандидат исторических наук, кандидат богословия, доцент СПбГУ

Среди августовских праздников «Второй – или Яблочный – Спас», как его называют в народе, занимает особое место. Он давно приобрел общекультурный характер и знаком всем, даже не слишком церковным людям. Правда, для многих он ассоциируется лишь с душистыми яблоками и иными фруктами, аппетитно громоздящимися на длинном столе в храме. Без сомнения, нашим читателям приходилось наблюдать, как во время праздничной Литургии некоторые господа в аккуратных костюмах клерков переминаются с ноги на ногу и явно думают: «Скорее бы закончилась эта длинная служба с непонятными песнопениями («Показавый … славу Свою якоже можаху…» и прочее) и батюшка побрызгал наши фрукты святой водой! Ну, наконец-то покропил!» Теперь их можно везти в офисы («православным» ныне быть модно) и с чувством хорошо выполненного долга угощать длинноногих секретарш и сотрудников.

Христос и апостолы были бы этому весьма удивлены, потому что отнюдь не фрукты занимали их ум на горе Фавор, и не ради освящения «плодов земных» Церковь установила праздник Преображения Господня! О подлинном смысле одного из важнейших в богословском аспекте христианских торжеств читатель узнает из статьи нашего постоянного автора, специалиста в области христианской эортологии.

Тропарь:

О Христос Бог наш! Ты преобразился на горе, показав Свою славу ученикам насколько, насколько они могли ее видеть. Да воссияет по молитвам Богородицы и нам, грешным, Твой вечный свет. Податель света, слава Тебе!

Кондак:

О Христос Бог наш! Ты преобразился на горе, и Твои ученики увидели Твою славу настолько, насколько они могли ее воспринять, – чтобы, увидев Тебя распинаемого, поняли: страдание Твое – добровольно, и проповедали миру, что Ты – воистину Сияние Отца.

В православном календаре наш праздник называется «Преображение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа». Для любителей русской литературы «серебряного века» он, несомненно, ассоциируется с замечательными стихами Бориса Пастернака («Август»).

 
«Вы шли толпою, врозь и парами,
Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня
Шестое августа по старому,
Преображение Господне.
Обыкновенно свет без пламени
Исходит в этот день с Фавора,
И осень, ясная, как знаменье,
К себе приковывает взоры!»
 

Эти строки хорошо выражают настроение праздника – такого аристократически изысканного, блистательного. В народном же календаре, явно озабоченном кулинарными проблемами, он именуется «Яблочным Спасом».

Начнем с первого уровня изучения этого календарного феномена – с выяснения смысла самого евангельского события «преображения». Что означает сам этот термин? Какое событие Священной истории и почему получило такое название?

Преображение (греч. метаморфосис, лат. transfiguratio) – значит «превращение в другой вид», «изменение формы» (отсюда всем знакомое слово «метаморфозы»). Так называется одно из важнейших событий евангельской истории, происшедшее незадолго до последней Пасхи Иисуса Христа. О нем рассказывают три евангелиста: Матфей (17:1 – 13), Марк (9:2 – 13) и Лука (9:28–36).

Через восемь дней после торжественного исповедания апостолом Петром своего Учителя Мессией (Христом), – пишет евангелист Лука, – Иисус, «взяв с Собою Петра, Иоанна и Иакова, взошел на гору помолиться. И во время молитвы лицо Его вдруг изменилось, а одежда стала белой до блистания. И беседовали с Ним два мужа; это были Моисей и Илия. Явившись в сиянии небесной славы, они говорили об исходе, который предстояло Ему совершить в Иерусалиме.

А Петр и его спутники забылись дремой; когда же очнулись, то увидели Его славу и двух мужей, стоящих с Ним. И когда те собирались покинуть Его, Петр сказал Иисусу: «Наставник, как хорошо нам здесь быть! Устроим здесь три шатра: один для Тебя, один для Моисея и один для Илии!» – Он и сам не знал, что говорил, – замечает Лука и продолжает. – И еще он не договорил, как появилось облако и осенило их; и они устрашились, когда вошли в то облако. И из облака раздался Голос: «Это – Сын Мой Избранный, Его слушайте!» И когда голос умолк, оказалось, что Иисус один. Ученики сохранили это в тайне и никому в то время не рассказали о том, что видели» (Лк. 9:28–36).

А евангелист Марк уточняет: «И когда они спускались с горы, Иисус велел им никому не рассказывать о том, что они видели, пока Сын Человеческий не воскреснет из мертвых. Они это исполнили, но в беседе между собой допытывались: что это значит – воскреснуть из мертвых?» (9:9 – 10).

Историко-богословский смысл этого предельно важного эпизода Священной истории ясен. Вспомним о том, что Иисуса Христа не только простой народ, но даже ближайшие ученики считали прежде всего земным царем-воителем. Эти лжемессианские иллюзии сохранялись у апостолов даже после Его Вознесения, вплоть до Пятидесятницы! Поэтому Господь приоткрывает им завесу будущего и являет Себя Сыном Божиим, Владыкой жизни и смерти. Он заранее уверяет учеников в том, что близкие страдания – не поражение и позор, но победа и слава, увенчанная Воскресением.

При этом Христос прибегает к судебному правилу, сформулированному в Законе Моисея: «При словах двух свидетелей <…> состоится всякое дело» (Второзаконие 19:15). Этим Он юридически опровергает нелепые обвинения со стороны книжников и фарисеев в нарушении («разрушении») им священного еврейского законодательства. Призывая Себе в «свидетели» самого Законодателя (!) и грозного пророка Илию, – которые говорят с Ним о Его «исходе» к смерти и Воскресению, – Христос удостоверяет апостолов в полном согласии Своего дела с Законом Моисея, смысл которого состоял лишь в подготовке людей к окончательному Откровению Спасения. Он надеется, что хотя бы ближайшие ученики не поддадутся отчаянию, но сами станут опорой сомневающимся. Таков смысл празднуемого события.

На иконах праздника Иисус обычно предстает в ореоле «фаворского света» – сияния, явившегося апостолам. Слева и справа от Него – Илия и Моисей, который держит в руках «Скрижали завета» – каменные доски с десятью важнейшими религиозно-нравственными законами. У их ног – апостолы, павшие на свои лица и прикрывающие их руками от нестерпимого света, устремляющегося к ним в виде изломанных лучей.

Но когда же произошло само событие преображения – неужели в конце лета, а не перед крестными страданиями Спасителя, как явствует из логики евангельского повествования?

Выдающийся отечественный историк проф. С.-Петербургской Духовной академии Василий Васильевич Болотов (†1900) убедительно доказал, что Христос преобразился перед учениками незадолго до Своей последней Пасхи, в феврале или марте по нашему календарю. При этом, анализируя историю ряда других праздников, он выяснил логику праздничных датировок.

Оказывается, в установлении календарных дат своих торжеств Христианская Церковь часто руководствовалась не научными, а «педагогическими» (миссионерскими) соображениями. Нарочито совмещая свои праздники с днями популярных языческих торжеств, Церковь хотела постепенно вытеснить их из народного обихода или, по крайней мере, «христианизировать», наполнив другим содержанием. (Так, дата популярного в Римской империи Дня Рождения Непобедимого Солнца – персидского бога Митры, 25 декабря, день зимнего солнцеворота – стала датой Дня Рождения Господа.) Этим объясняются расхождения между историческими (в том случае, если их вообще можно установить) и календарными богослужебными датировками.

Так произошло и с праздником Преображения Господня. Ранее всего (в V–VI вв.), по мнению Василия Болотова, он был учрежден в Армении и Каппадокии (Малая Азия) взамен местного почитания языческой богини Астхик (аналог греческой Афродиты) и приходился на шестую неделю после Пасхи. (Тем не менее, этот языческий в основе праздник – Вардавар – сохранился у армян до сего дня.)

Аналогичная «миссионерская» логика (но с иными акцентами) была актуальна и в других регионах Средиземноморья. Здесь окончание сбора винограда даже среди формально христианского населения еще долго отмечалось языческими «вакханалиями» – веселыми празднествами в честь хмельного бога Вакха, «патрона» виноделия. Их сопровождали ночные радения и безудержные сексуальные игрища. Чтобы христианизировать этот традиционный праздник урожая, было решено торжественно праздновать в это время «Преображение Господне», абсолютно искусственно совместив с ним благодарственный молебен Истинному Богу за дарование винограда и прочих «плодов земных». Это понятно: собирать в храмах максимальное количество селян, особенно живущих в дальних горных районах, можно было только по большим праздникам, имеющим зрелищный и продолжительный по времени богослужебный ритуал. При этом люди поучались от чтения Священного Писания, проповеди и – что было особенно важно жившим в труднодоступных местах – имели возможность причаститься Святых Тайн. Само же освящение фруктов, относящееся к разряду «треб», продолжается около десяти минут.

Таким образом, дата преображения как события евангельской истории и дата праздника «Преображения Господня» не совпадают.

В Константинополе праздник утвердился лишь при императоре Льве Философе (886–912 гг.) (или немного ранее), но здесь его зафиксировали по неподвижному (минейному) календарю. (Причина происхождения даты именно 6 августа – по юлианскому календарю – остается под вопросом.) А от византийцев праздник перешел к славянам.

Интересно, что этот восточный по происхождению праздник появился на христианском Западе достаточно поздно. Здесь Festum Transfigurationis Christi, как он называется в католическом календаре, долго не был всеобщим. Только в 1457 году папа Калликст III сделал его повсеместным и установил для него чин богослужения. Причем, это было сделано в память важной победы христианского войска, собранного св. Иоанном Капистраном, над турками 6 августа 1456 года. В результате была снята осада Белграда и остановлена турецкая экспансия в Западную Европу.

В Православной Церкви Преображение Господне имеет статус двунадесятого праздника. В Католической Церкви его литургический ранг ниже и соответствует праздникам в честь апостолов и евангелистов. Литовский философ и богослов Антанас Мацейна в связи с этим писал: «Основа возникновения праздника на Востоке – богословская: это размышления писателей и отцов Греческой Церкви о Боге как о Свете, Который сияет в глубинах бытия, и поэтому человек может не только Его ощущать, но иногда даже ясно видеть. На Западе же стимул к его празднованию носил общественный характер».

Хорошо! – воскликнет нетерпеливый читатель. – Все это – богословские тонкости, в которые вряд ли кто-то из рядовых прихожан будет вникать! Их интересует главное – при чем же здесь русские яблоки?! Все очень просто.

Действительно, предписанная греческим Церковным уставом «Молитва в причащении гроздия в 6-й день августа» говорит только о благословении «плода лозного нового» (винограда). Но, механически заимствовав от греков календарь праздников и сопровождающих их обрядов, сформировавшихся в регионе Средиземноморья, россияне поневоле должны были «нарушить» устав и заменить виноград яблоками – основными плодами Севера (хотя сбор яблок и не сопровождался у нас «вакханалиями»).

Отсюда странное, но такое «милое и домашнее» название праздника – «Яблочный Спас», не имеющее никакого отношения к его богословской и исторической основе. С другой стороны, если учитывать климатические реалии наших северных регионов, то благодарить Бога за дарование яблок следует все-таки в сентябре, когда созревают основные сорта.

Евангелики

Диалог православных и евангельских христиан (протестантов)

Митрополит Каллист Уэр

Позвольте начать со слов не православного христианина и не евангельского христианина, а римокатолика кардинала Суненса: «Чтобы объединиться, мы сначала должны любить друг друга. Чтобы любить друг друга, мы должны сначала узнать друг друга». Это точно передает смысл диалога православных и евагеликов. Как с любым межхриcтианским и даже межрелигиозным диалогом, мы стараемся лучше узнать друг друга, чтобы мы смогли полнее любить друг друга, и чтобы Божьей милостью исполнялась молитва Господа Иисуса Христа, обращенная к Своим ученикам, «да будут все едино» (Ин 17:21).

Сегодня мы часто слышим слово «диалог», которое присутствует в названии моей лекции. Некоторые люди выступают за диалог, другие – против. Я сам, конечно же, за. За диалог, который является честным, за диалог любви – да, но также за диалог правды, без исключений и без компромисса. Позвольте сказать вам, почему я выступаю за диалог.

Полвека назад была написана очень полезная книга относительно христианского понимания человеческой личности, книга, которую все же стоит прочесть и которой сильно пренебрегают. Ее написал шотландский философ Джон Макмюррей, а называется она «Люди во взаимосвязи». Его темой стала «личность – в отношении». Как личности мы являемся тем, кем являемся, только по отношению к другим личностям. Никто – в отделении, отрыве от других, обращенный к самому себе – не может быть поистине личностью по образу и подобию Божию, Святой Троицы. Конечно, Джон Макмюррей не говорил о Троице, а ведь это бы так сильно укрепило его аргументацию!

Ранние христиане говорили так: unos christianus, nolos christianus – один христианин, отделенный и отрезанный от остальных, не является христианином. Мы можем даже продолжить эту мысль: una persona, nula persona – одна личность, в отрыве, в изоляции от других не является на самом деле личностью. Как говорит Макмюррей, «самость существует только в динамическом отношении с другими. Самость определяется своим отношением с другими. Само существование ее находится в отношении. Нет поистине личности, пока нет двух личностей, общающихся между собой. Быть человеком значит пребывать в диалоге, быть вовлеченным в диалог». И после Макмюррей заключает: «Мне нужен ты, чтобы быть собой». Все это было развито в православном учении греческим богословом Иоанном Зизиуласом, митрополитом Пергамским. Эта идея, что человеческая личностность относительна, очевидно следует из самого слова «личность» в греческом языке. Слово «личность» по-гречески prosopon, означает лицо или выражение лица. Я не являюсь личностью, если я не обращен к другим личностям, если я не смотрю в их глаза и не даю посмотреть в мои.

В общем-то, нам следует применять этот принцип не только к отдельным людям, но и к церковным сообществам, которые могут быть изолированы и отделены от других христианских общин. Никакая церковная группа в отдельности не выполняет истинное призвание во Христе. Каждое христианское сообщество должно быть готово сказать другим: «Нам нужны вы, чтобы быть самими собой». Конечно же, этот принцип можно применить к диалогу православных и евангельских христиан.

На первый взгляд православные и евангелики кажутся совсем разными, даже полностью противоположными. Но на самом деле у нас больше общего, чем может показаться. У нас общая вера в Бога, Святую Троицу, общая вера в Иисуса Христа, полностью и воистину Бога и человека одновременно. Мы разделяем общую веру в его непорочное рождение, его чудеса, жертвенную смерть на кресте для нашего спасения, его телесное воскресение, второе пришествие. Мы разделяем общую веру в Святое Писание, которое боговдохновенно и является абсолютной истиной. Из-за этого, впрочем, мы не склонны к фундаментализму. Мы разделяем общую веру в божественный порядок в отношении брака и семьи, общее убеждение, что сексуальное поведение является на самом деле даром от Бога, но таким даром, который следует использовать в рамках отношений в браке на протяжении всей жизни. Мы разделяем общий подход к проблемам гомосексуальности, биоэтики и эвтаназии. Да, есть значительные разделениям между нами. Но они не столь велики, как можно подумать.

Епископ англиканской Церкви Лондона Ричард Чартрс сказал: «Есть два вида христиан. С одной стороны те, кто верит, что христианство – Боготкровенная религия, и с другой стороны, те, кто верят в то, что можно ее сформировать по своим потребностям». В общем-то, в отношении такого разделения православные и евангельские христиане оказываются вместе в первой группе.

Конечно, как православный я понимаю, что есть множество вариаций внутри евангельского христианства, и особенно, заметна разница между арминианцами и кальвинистами. Я строго придерживаюсь взглядов арминианцев. Есть различия между харизматами и нехаризматами. Я скорее отнесу себя к харизматам. Православию, конечно же, свойственно большее единство в отношении доктрины и форм служения, чем в евангельских традициях. Между нами есть сильные разделения, особенно в нашем отношении к новым формам христианства и в подходе к христианскому единству и экуменистическому движению. Пожалуйста, заметьте, что в названии моей лекции не сказано, «чему евангелики должны научиться у православных». Моя лекция скорее о том, «чему мы можем научиться друг у друга». Диалог только тогда настоящий, если он взаимный, а не односторонний.

Сегодня позвольте мне исследовать три области. Конечно, это далеко не исчерпывающий список тем. Давайте рассмотрим Церковь и евхаристию. Во-вторых, Писание и Предание. В-третьих, действие Христа в Церкви. В таком тройственном разделении я стараюсь следовать совету своего епископа, который рукоположил меня в священники. В конце службы я попросил его совета для своего будущего служения. Он сказал, и был не первым, кто упомянул это: «Пусть в вашей проповеди всегда будут три аспекта, три мысли – не больше и не меньше». На самом деле, я думаю, что часто достаточно иметь хотя бы одну мысль в своей проповеди, а некоторые проповеди вообще не содержат никакой мысли…

Давайте начнем с Церкви и евхаристии. Для чего существует Церковь? Какова уникальная функция Церкви? Что может сделать только Церковь, и больше никто и ничто не может сделать? Мы могли бы ответить так: «Церковь нужна, чтобы проповедовать спасение в Иисусе Христе». Это правда, но не полная. Мы существуем не только, чтобы провозглашать. Иисус на тайной вечере не сказал своим ученикам, «говорите это». Он сказал им, «творите это». Он говорил о действии святого причастия. Поэтому основа Церкви не только в словах, но в действии, действии евхаристии, с которым крещение неразрывно связано. Именно через эти два главных таинства Церкви – крещение и евхаристию – спасение открывается нам Богом, а от нас требуется ответ в форме исповедования веры. Поэтому Церковь является евхаристическим организмом. Единство не спущено к нам сверху властью или правилами. Единство в Церкви создается изнутри через совместное приятие таинства Крови и Тела Господа. Мои размышления о контактах православных с евангеликами стоит начать с евхаристии.

Следует сказать, что отношение православных к евхаристии, к Божественной литургии хорошо выражено в проповеди, произнесенной примерно в 864 году св. Фотием, патриархом Константинополя. Он описывает свои впечатления от возведенной церкви в городе и начинает с того, что говорит о радости и восторге, которые молящийся ощущает, попадая во двор церкви. Он стоит там, как будто вросший в землю. «Фасад церкви – новое чудо, как радостно его видеть. Но как только с большим усилием отрываешь себя, чтобы идти дальше, и заглядываешь в церковь, какая же радость, трепет и удивление переполняют тебя! Как будто попадаешь на самые Небеса». Есть несколько вещей, на которые стоит обратить внимание в этом описании. Первое – акцент сделан на внешнем виде. Евангельская традиция в основном полагается на слово произнесенное и услышанное. Конечно, это тоже важно для православных. Но мы верим, что благодать передается нам не только через уши, но и посредством глаз. По словам Фотия, мы отдаем особое место истинной красоте в служении, и такое понимание очень дорого сердцу православного. В своем известном выражении Федор Достоевский сказал, «красота спасет мир».

В описании Фотия также обращает на себя внимание важность физического и материального. Иконы очень важны в православном служении. Мощи занимают особенное место. А ведь за этой важностью физического и материального стоит доктрина создания мира, как она выражена в первой части книги Бытия: «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма». Несомненно, эта доктрина создания мира, конечно же, имеет прямую связь с экологическим кризисом и спорами наших дней. Но важнее всего в описании Фотия вот эти слова: «как будто попадаешь на самые Небеса». Это главный образ, который содержит православное понимание церковной службы Божественной литургии, Неба на земле.

Многие из вас помнят легендарную историю обращения Руси в христианство. Киевский князь Владимир, будучи язычником, направил своих послов в разные страны, чтобы исследовать и узнать, где же находится истинная вера. Когда послы прибыли в Константинополь, греки проводили их в великую церковь Св. Софии, где они посетили Божественную литургию. Вернувшись домой, они рассказали Владимиру, что именно там, в Константинополе на литургии, они нашли то, что искали. «Мы не знали, были мы на Небе или на земле. Конечно же, не встретишь больше такой красоты нигде на земле. Мы только знаем, что Бог пребывает там среди людей, и что их служение превосходит служение в любом другом месте, потому что мы не можем забыть эту красоту». Небеса на земле – вот, где мы подходим очень близко к пониманию Церкви у православных христиан. По словам св. Иоанна Златоуста, «Церковь есть место для ангелов, архангелов, Царство Божие, сами Небеса».

Русский епископ в Лондоне, митрополит Антоний Сурожский, чьи труды о молитве хорошо известны, сказал: «Церковь велика, так велика, что содержит и Небеса, и землю, так велика, что люди всех наций, всех культур, любых языков находят свой дом в ней». Небеса на земле. Во время молитвы православные христиане ощущают, что в их служении есть и небесное присутствие, умершие и живые молятся вместе. Таким образом в свои службы мы всегда включаем молитвы за усопших. Мы все молимся друг за друга, пока живы, но разве не стоит молиться друг за друга, даже если некоторые из нас уже пересекли реку смерти? И конечно, мы также молитвенно призываем благословенную Деву Марию и святых. Мы понимаем, что они молятся с нами, и не забываем просить их молитв.

Я хочу поделиться с вами собственным опытом от первого посещения православной службы. Я был воспитан в англиканской вере. Одним субботним вечером, когда мне было семнадцать, я проходил районом Лондона, в котором еще не гулял, и увидел церковь, в которую еще не заходил. Из любопытства я зашел в нее. Оказалось, это русская церковь. Стоял прекрасный солнечный день. Когда я вошел в церковь, внутри было темно. Поначалу я почти ничего не видел. Я лишь заметил, что нет скамеек, а вместо этого открывается большое пространство полированного пола, потому что православные обычно молитву совершают стоя.

Мое первое впечатление состояло в том, что церковь пуста. Потом я понял, что она не была совсем уж пуста. Ближе к стенам стояли люди, совсем немного и в основном престарелые, были видны иконы с зажженными перед ними лампадами. Где-то к восточному краю храма находился иконостас, горели свечи. Где-то дальше пел хор. Это была обычная для русских субботняя вечерняя служба. Из-за иконостаса вышел дьякон и начал ектенью. И тогда у меня возникло полностью противоположное ощущение по сравнению с тем, что я почувствовал сначала. С переполняющей меня уверенностью я ощутил, что церковь вовсе не пуста. Она полна, полна невидимых сил, сослужащих нам. Мы, это малое, видимое собрание, были вознесены в действии, которое значительно превосходило нас самих. Я чувствовал, что как будто уже нельзя было провести границу между землей и Небом. Ангелы молились с нами, святые, святая Богоматерь, Сам Господь Иисус Христос – мы все участвовали в одном нераздельном акте молитвы.

Этим опытом православные и хотят прежде всего поделиться с нашими евангельскими братьями и сестрами. Иногда нам кажется, что евангельская доктрина Церкви не столь полна, как нам бы того хотелось. Да, Церковь это собрание людей, спасаемых верой. Но даже больше. Кажется, порой мы недостаточно уделяем внимания этому единению Небес и земли, присутствию Неба на земле в Тайнах. Но нам стоит избегать всяческого разделения, и вот, на ум приходит гимн протестантского поэта Чарльза Уэсли, «когда Небо и земля соединятся, ангелы и люди, в согласии». Именно так православные понимают главное действие Церкви – святую Евхаристию.

Однако, православные могут задать себе вопрос, «что евангелики могут предложить нам»? Первое, что приходит на ум, это проповедь. Как-то я гулял по Лондону, ходил по храмам, которые создал Кристофер Рен, в городе, который был отстроен после великого пожара 1666 года. Что прежде всего поражает, когда входишь в храм XVII века? Большая кафедра, распложенная высоко с большим резонатором над ней. По сравнению с этим сооружением святой престол для евхаристии почти сокрыт где-то у восточной стены, он кажется очень небольшим, незаметным. Православные же церкви часто вообще не имеют кафедры. Наша храм в Оксфорде не имеет кафедры, и я проповедую со ступеней перед алтарем. А если и есть кафедра, она почти незаметна. Ну, конечно же, проповеди звучат в православных церквях, правда, чаще в США, чем в других странах. Но проповеди не кажутся православным особенно важными, хотя мы могли бы придавать большее значением им. А еще мы как священнослужители могли бы лучше готовиться к ним.

Я хотел бы еще добавить к этому. Православные любят литургию, но часто их понимание литургии очень неполное. Оно скорее инстинктивное, а не разумное. Евангелики могут помочь нам развить понимание веры, которое является более осознанным, более вдумчивым и, прежде всего, более личностным.

Я возвращаюсь ко своей второй теме: Писание и Предание. Православные любят говорить о себе как о Церкви святого Предания. Евангелик с поправкой может ответить, а как же Писание? Православным важно напоминать евангельским христианам и самим себе, – потому что мы забываем об этом, – что православная Церковь это также Церковь Святого Писания. Помню однажды я был на острове Патмос в Греции в монастыре св. Ионна, служителем которого я являюсь. Я работал в библиотеке. Вошли два господина, думаю, они были американцами, с целью сфотографировать манускрипты. Они не особенно обращали на меня внимание – ну что, какой-то там монах. При этом предположив, что я не знаю английского, они довольно громко говорили, то и дело включали и выключали свет, что несколько раздражало меня, потому что я пытался читать. Один гость спросил, «А что Библию-то они, видать, вообще не читают?» А другой ответил, «Нет, они только читают легенды о святых». В этот момент я решил, что пора вмешаться. Я поднял голову и сказал, «Вы знаете, мы иногда читаем Библию». Они оба покраснели, замолчали и продолжили свою работу уже в тишине.

После того, как я сказал, что мы иногда читаем Библию, я подумал, но разве они не правы? Действительно ли, православные знают Библию в достаточной степени? Правда ли это часть нашей ежедневной жизни? Занимает ли Писание то же место в нашей жизни, что и в жизни евангеликов. Святые отцы православной Церкви подчеркивают важность Писания. Св. Григорий Нисский так пишет об этом: «Мы используем святую Библию для проверки каждой нашей догмы и правила, только исключая те вещи, которые сами по себе очевидно согласуются со смыслом Писания». Св. Иоанн Златоуст утверждает: «То, что изложено в Писании, произнес Сам Господь, а значит, что если даже кто-то восстанет из мертвых, или ангел спустится с Небес, он не заслужит больше доверия, чем писания». В XIX веке великий деятель русской Церкви свт митрополит Филарет Московский так сказал об этом: «Единственный чистый и вседостаточный источник любой доктрины веры есть откровенное слово Божие, содержащиеся в святых писаниях. Все необходимое для спасения изложено в святых писаниях. Святое Писание есть слово Самого Бога и остается главным судьей разногласий. Решения соборов необходимо проверять святыми писаниями».

Мы помещаем Евангелие в середине жертвенника в алтаре каждой православной церкви. Мы проносим Евангелие во время крестных ходов. Верующие прикладываются к Евангелию во время службы. Мы проходим с Евангелием во время Божественной литургии. И тем не менее, со всем смирением православные должны испытывать себя. Действительно ли мы соответствуем высокому пониманию Григория Нисского, Иоанна Златоуста и Филарета Московского? Мы прикладываемся к Евангелию, но правда ли наши люди знают, что находится между переплетом это книги? К сожалению, есть трагический разрыв между православными принципами и православной практикой. В этом евангелики, конечно, могут помочь нам. Ах, если бы только православные знали Библию, как знаете вы!