Текст книги "Внедоговорные охранительные обязательства. Учебное пособие"

Необоснованной является также позиция тех юристов, которые возмещение и компенсацию вреда, причиненного гражданам террористическими актами, возлагают на Россию, противоправность поведения которой определяют по гл. 59 ГК[120]120
  См.: Скловский К., Смирнова М. О возмещении вреда, причиненного в результате террористической акции// Хозяйство и право. 2003. № 6; Девликамов А. Лицом к «Норд-Осту»// Бизнес-адвокат. 2003. № 3; Трунов И. Л. Борьба с терроризмом: необходима адекватная компенсация вреда его жертвам// Журнал российского права. 2004. № 5; Семенов И. А., Алексеева О. Г. Проблемы возмещения вреда, причиненного террористическими действиями// Чиновник. 2004. № 1; Белов В. А. Занимательная цивилистика// Законодательство. 2003. № 6, 7; Талеров К. В. Объект и содержание деликтного правоотношения как способа защиты гражданских прав пострадавших от действий террористического характера// Адвокатская практика. 2008. № 5; Кокоева Л. Т., Рыбаков В. А., Соловьев В. Н., Трушин С. А. Гражданско-правовой механизм возмещения вреда причиненного актом терроризма: Монография. – М.: Юрист, 2009.


[Закрыть]. Отношения между потерпевшим от теракта и государством не укладываются в схему деликта, это связи публичного порядка[121]121
  Поэтому являются законными решения Тверского и Басманного районных судов г. Москвы от 23.01.03, 29.04.03, 26.09.03 и от 06.08.03, 26.12.03, 30.06.04 об отказе в возмещении имущественного и компенсации морального вреда по искам граждан, потерпевших от теракта 23–26 октября 2002 г. в ДК 1-го ГПЗ г. Москвы к Правительству, Департаменту финансов г. Москвы и Минфину РФ (Известия. 2003. 23 января). Суд обоснованно исходил из того, что истцы получили (вправе получить) компенсацию из бюджета России и г. Москвы на основании ст. 17 ФЗ от 25.07.98 № 130-Ф3 «О борьбе с терроризмом» (СЗ РФ. 1998. № 31. Ст. 3808; 2002. № 47. Ст. 4634. Утратил силу), закреплявшей публично-правовой механизм компенсации вреда, причиненного терактом, а не частноправовой, как считали некоторые юристы (см.: Расторгуев А. Е. Дело «Норд-Оста» живет…// Адвокат. 2003. № 5; Эрделевский А. «Норд-Ост»: судья переоценила значение невинности. С. 12; Рухтин С. Ответственность государства перед жертвами терроризма в свете решений Европейского суда по правам человека// Российская юстиция. 2004. № 6. С. 12; Трунов И. Л., Трунова Л. К. Компенсация вреда жертвам терроризма. – М.: Мир, 2004).


[Закрыть]. «Государство в данном случае, – как отмечает Конституционный Суд РФ, – берет на себя компенсацию причиненного вреда как орган, действующий в публичных интересах, преследующий цели поддержания социальных связей, сохранения социума», а не как причинитель вреда[122]122
  Подробнее см.: Красавчикова Л. О. Вопросы компенсации пострадавшим в результате террористических актов в свете практики Конституционного Суда РФ// Закон. 2006. № 11.


[Закрыть], что следует из ст. 18 ФЗ от 06.03.06 № 35 «О противодействии терроризму»[123]123
  Согласно данной норме, физическим и юридическим лицам, которым был причинен ущерб в результате террористического акта, компенсационные выплаты осуществляет государство в порядке, установленном Правительством РФ. Компенсация морального вреда, причиненного в результате террористического акта, осуществляется за счет совершивших его лиц. Возмещение вреда, причиненного при пресечении террористического акта правомерными действиями, осуществляется за счет средств федерального бюджета, в порядке, установленном Правительством РФ. Вред, причиненный при пресечении террористического акта правомерными действиями здоровью, жизни и имуществу лица, участвующего в террористическом акте, возмещению не подлежит.


[Закрыть]. Согласно данной норме, физическим и юридическим лицам, которым был причинен ущерб в результате террористического акта, компенсационные выплаты осуществляет государство в порядке, установленном Правительством РФ. Компенсация морального вреда, причиненного в результате террористического акта, осуществляется за счет совершивших его лиц. Возмещение вреда, причиненного при пресечении террористического акта правомерными действиями, осуществляется за счет средств федерального бюджета, в порядке, установленном Правительством РФ. Вред, причиненный при пресечении террористического акта правомерными действиями здоровью, жизни и имуществу лица, участвующего в террористическом акте, возмещению не подлежит. В этой связи неуместными являются предложения В. А. Жилейкина о применении здесь нормы ст. 1100 ГК РФ[124]124
  См.: Жилейкин В. А. Гражданско-правовая ответственность Российской Федерации за вред, причиненный гражданам в результате совершения террористических актов// Юрист. 2008. № 1. С. 24–27.


[Закрыть].

Резюмируя изложенное, можно сделать вывод о том, что противоправность поведения причинителя является непременным условием возникновения обязательств по возмещении вреда. При этом противоправность вредоносного деяния доказывается потерпевшими (ст. 56 ГПК РФ, 65 АПК РФ); противоправность действий судебно-следственных органов, названных в п. 1 ст. 1070 ГК РФ и подп. 5 п. 2, п. 3 ст. 133 УПК РФ, определяется актами реабилитации, а всех иных актов власти – презюмируется (ст. 249 ГПК РФ, ст. 200 АПК РФ), что подтверждается судебной практи кой[125]125
  Этого не учитывают те авторы, которые при решении данного вопроса исходят исключительно из нормы п. 1 ст. 56 ГПК. См.: Эрделевский А. «Норд-Ост»: судья переоценила значение невинности; Справочник по доказыванию в гражданском судопроизводстве/ Под ред. И. В. Решетниковой. – 2-е изд., перераб. – М.: Норма, 2005. С. 120; Гражданский и арбитражный процесс. Исполнительное производство. Обязательственные отношения: Образцы документов с комментариями/ Под ред. В. В. Яркова, C. Л. Дегтярева. М.: Волтерс Клувер, 2005. С. 20. Нельзя согласиться и с A. Л. Маковским, который полагает, что доказывание противоправности индивидуальных и нормативных правовых актов органов власти (их должностных лиц) возлагается на потерпевших, а правомерность актов, совершенных в форме фактических действий, должна обосновываться соответствующими органами власти (см.: Маковский А. Л. Гражданская ответственность государства за акты власти. С. 107).


[Закрыть].

3. Причинная связь между поведением причинителя (в форме действия или бездействия) и наступившим вредом. По определению В. П. Грибанова, наиболее общее определение причинной связи сводится к тому, что «причинная связь есть необходимая связь между явлениями, при которой одно явление (причина) предшествует другому (следствию) и порождает его»[126]126
  См.: Грибанов В. П. Ответственность за нарушение гражданских прав и обязанностей// Грибанов В. П. Осуществление и защита гражданских прав. – М., 2001. С. 336.


[Закрыть].

Причинная связь может считаться юридически значимой, если поведение причинителя превратило возможность наступления вредоносного результата в действительность либо обусловило конкретную возможность его наступления. Традиционно в теории причинную связь подразделяют на прямую и косвенную. Прямая причинная связь имеет место тогда, когда в цепи последовательно развивающихся событий между противоправным поведением лица и вредом не существует каких-либо обстоятельств, имеющих значение для возникновения деликтных обязательств. В тех же случаях, когда между противоправным поведением лица и наступившим вредом присутствуют обстоятельства, с которыми закон связывает наступление деликтных обязательств, налицо косвенная причинная связь. Если же поведение причинителя обусловило лишь абстрактную возможность наступления вреда, то юридически значимая причинная связь между поведением причинителя и вредом отсутствует.

Как показывает судебная практика, лицо, требующее возмещения убытков, должно доказать причинную связь между неправомерными действиями и наступившим вредом. При этом в сфере гражданско-правовых споров нередко встречаются ситуации, когда неправомерные действия каких-либо лиц только создают возможность для возникновения убытков, но не порождают их. Суд в данных ситуациях указывает на отсутствие причинно-следственной связи между названными фактами и отказывает в удовлетворении иска.

Иллюстрацией служит следующий пример из судебной практики. Общество с ограниченной ответственностью «Командор Плюс» обратилось в Арбитражный суд Челябинской области к Министерству финансов Челябинской области (третьи лица – ГУВД по Челябинской области, общество с ограниченной ответственностью «Регионспецтех») с иском о взыскании убытков (реального ущерба) в сумме 1 850 000 руб., причиненных неправомерными действиями должностных лиц ГУВД по Челябинской области, на основании ст. 1069, 1070 ГК РФ. Как следует из материалов дела, ООО «РемСтрой-Урал» (поставщик) и ООО «Командор Плюс» (заказчик) подписали договор поставки автогрейдера. Стоимость товара составляет 1 250 000 руб., оплата производится после получения товара в г. Челябинске со склада продавца. По акту приема-передачи ООО «Командор Плюс» от ООО «РемСтрой-Урал» получен автогрейдер. Впоследствии его стоимость по договоренности сторон снижена в связи с несоответствием поставленного автогрейдера требованиям договора по году выпуска и заводу-изготовителю. По товарной накладной ООО «РемСтрой-Урал» поставило ООО «Командор Плюс» автогрейдер стоимостью 1 850 000 руб. В счет исполнения обязательств по договору поставки заказчиком перечислено поставщику 1 000 000 руб. По акту приема-передачи автогрейдер принят ООО «Таркус» от ООО «Командор Плюс». 19 июля 2005 года в УВД Курчатовского района г. Челябинска поступило заявление директора общества «Регионспецтех» о хищении автогрейдера. Оперуполномоченным УБЭП ГУВД Челябинской области К. 19 июля 2005 года изъят грейдер, стоящий на территории базы ООО «Таркус» на открытой площадке склада. Вступившим в законную силу постановлением Центрального районного суда г. Челябинска от 07.02.07 действия оперативных сотрудников УБЭП ГУВД по Челябинской области по изъятию автогрейдера у ООО «Командор Плюс» и передаче его ООО «Регионспецтех» признаны незаконными. Ссылаясь на причинение убытков указанными действиями сотрудников УБЭП ГУВД по Челябинской области, ООО «Командор Плюс» обратилось в Арбитражный суд с иском о возмещении убытков в порядке ст. 1069, 1070 ГК РФ.

Отказывая в удовлетворении иска, суды первой инстанции исходили из недоказанности того, что противоправные действия ответчика повлекли возникновение у истца убытков. Суд кассационной инстанции признал указанные выводы правильными. Незаконность действий оперативных сотрудников УБЭП ГУВД по Челябинской области по изъятию автогрейдера у ООО «Командор Плюс» и передаче его ООО «Регионспецтех» подтверждена вступившим в законную силу решением суда общей юрисдикции. Однако доказательства наступления в связи с этим вреда у ООО «Командор Плюс» истцом не представлены. Доводы ООО «Командор Плюс», изложенные в кассационной жалобе, о том, что вернуть уплаченные им по договору поставки деньги невозможно ввиду их отсутствия у ООО «РемСтрой-Урал», а находящийся у ООО «Регионспецтех» автогрейдер вернуть невозможно в связи с его банкротством, не имеют правового значения для рассмотрения дела о взыскании за счет казны Российской Федерации убытков, причиненных неправомерными действиями должностных лиц государственных органов[127]127
  Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 09.05. 09 № Ф09-2790/09-С4// СПС «Консультант Плюс»


[Закрыть].

Основанием для суда в отказе иска в рассматриваемом примере явилось отсутствие прямой причинно-следственной связи как неотъемлемого условия гражданско-правовой ответственности. Следовательно, можно говорить о разновидностях связей между явлениями, среди которых только прямая причинная связь является безусловным основанием гражданско-правовой ответственности причинителя вреда. Соответственно другие разновидности причинных связей таким основанием являться не могут. В. П. Грибанов отмечал, что явления могут быть связаны не только как причина со следствием, но и как содержание и форма, сущность и явление; также существует связь между явлениями во времени, в пространстве и т. п.[128]128
  Грибанов В. П. Ответственность за нарушение гражданских прав и обязанностей// Грибанов В. П. Осуществление и защита гражданских прав. – М., 2001. С. 335.


[Закрыть] Из приведенного примера судебной практики видно, что, несмотря на неправомерность изъятия имущества органами внутренних дел, прямая причина возникновения убытков у ООО «Командор Плюс» заключалась в невозможности его истребования у добросовестного владельца – ООО «Регионспецтех», который его получил от сотрудников УБЭП ГУВД Челябинской области и не знал (и не мог знать) о незаконности своего владения. Вместе с тем по правилам п. 2 ст. 302 ГК РФ ООО «Командор Плюс» вправе предъявить виндикационный иск к ООО «Регинспецтех», так как последний приобрел его безвозмездно. Сам по себе факт банкротства не освобождает добросовестного незаконного владельца от обязанности вернуть приобретенную вещь собственнику, а возложение ответственности за убытки ООО «Командор Плюс» на органы внутренних дел породило бы недопустимую конкуренцию виндикационного иска и деликтного обязательства. Между фактом неправомерного изъятия имущества органами внутренних дел и невозможностью его истребовать из чужого незаконного владения существует только опосредованная причинная связь, которая не может служить основанием привлечения органов внутренних дел к гражданско-правовой ответственности.

В цивилистической литературе существует несколько подходов к определению юридически значимой причинной связи между явлениями. Сложившаяся судебная практика признает только прямую причинную связь, однако критерии, по которым та или иная связь между явлениями признается юридически значимой, различны. В частности, Е. Б. Осипов выделяет теорию, основанную на философских категориях возможного и действительного; теорию, основанную на категориях прямой и косвенной причинных связей; теорию необходимой и случайной причинной связи и др.[129]129
  См.: Осипов Е. Б. Общие вопросы ответственности в гражданском праве// Цивилистические записки: Межвузовский сб. науч. тр. – М., 2002. С. 308.


[Закрыть]

Теория, основанная на философских категориях возможного и действительного, была выдвинута О. С. Иоффе. Для определения причинной связи между заданными явлениями данная теория предлагает опираться на философские понятия возможности и действительности.

Теория, основанная на категориях прямой и косвенной причинной связи, разработана В. И. Кофманом. По мнению автора, только непосредственная (прямая) причина возникшего вреда имеет юридическое значение. В то же время любая причина может породить различные последствия в зависимости от условий, при которых она воздействовала. В связи с этим автор различает обычные условия и условия специфические. Именно специфические условия способствуют вредоносному воздействию непосредственной причины. Специфические (отклоняющиеся от обычных) условия автор определяет как «особенности объективно сложившейся конкретной обстановки, которые, являясь необходимым условием наступления вреда, в то же время: а) не являются характерными для подобных объективно складывающихся ситуаций; б) на момент воздействия непосредственной причины не просто могли не быть, а не должны были иметь места[130]130
  Кофман В. И. Границы юридически значимого причинения// Антология уральской цивилистики. 1925–1989: Сб. ст. – М., 2001. С. 145–146.


[Закрыть].

В аспекте изложенной теории видно, что в рассматриваемом примере судебной практики банкротство незаконного владельца явилось именно таким специфическим условием. Неправомерное изъятия сотрудниками милиции были лишь обычным условием, которое влекло для сотрудников милиции обязанность вернуть неправомерно изъятую вещь собственнику. С момента передачи изъятой вещи добросовестному приобретателю обязанность по возврату вещи собственнику перешла к нему. Факт банкротства добросовестного владельца представляет собой специфическое условие для возникновения убытков у собственника в виде утраты имущества в натуре.

Таким образом, ознакомившись с современными тенденциями судебной практики и с выработанными по данной проблеме научными теориями, можно определить специфические особенности юридически значимой прямой причинно-следственной связи.

Первоочередная характеристика причинной связи – это ее объективность. Одно явление способно породить и реально порождает другое явление. Субъективные представления, сложившиеся в обществе под влиянием различных внешних факторов о том, что данное явление обязательно породит другое определенное явление, учитываться не должны, так как в этом случае можно будет говорить о нарушении основных начал гражданского законодательства (например, недопустимость произвольного вмешательства в частные дела, свобода договора, неприкосновенность собственности, недопустимость злоупотребления правом и многие другие). Так, в рассматриваемом примере взыскание с Российской Федерации стоимости утраченного имущества создало бы истцу возможность для неосновательного обогащения, так как факт банкротства добросовестного приобретателя все-таки не исключает возможность возврата имущества собственнику.

В связи с этим подвергается критике деление причинных связей на «необходимые» и «случайные». «Объективность причинной связи выражается в том, что данная причина в аналогичных условиях всегда порождает данное следствие и в этом смысле не зависит от каких-либо «случайностей»[131]131
  Гражданское право: Учебник. – Т. 1/ Отв. ред. Е. А. Суханов. – М., 2003. С. 445.


[Закрыть]. В. П. Грибанов указывал на необходимость «четко выяснить взаимосвязь между противоправным поведением нарушителя с тем вредом или убытками, которые понес потерпевший. Ответственность может наступить только за то, что причинено поведением правонарушителя»[132]132
  Грибанов В. П. Ответственность за нарушение гражданских прав и обязанностей// Грибанов В. П. Осуществление и защита гражданских прав. – М., 2001. С. 335.


[Закрыть].

Второй важной характеристикой причинно-следственной связи выступает то, что она всегда конкретна. По определению В. П. Грибанова, «одно и то же следствие может быть порождено различными причинами, но в данном конкретном случае речь может идти лишь об одной из них[133]133
  Грибанов В. П. Ответственность за нарушение гражданских прав и обязанностей// Грибанов В. П. Осуществление и защита гражданских прав. – М., 2001. С. 335.


[Закрыть]». То есть два явления – причина и следствие – могут являться таковыми по отношению друг к другу только в конкретно взятой ситуации, за пределами которой они теряют любую (не только необходимую) связь между собой.

Третьей характеристикой причинно-следственной связи, придающей ей юридическое значение, является ее непосредственность. Между двумя взятыми явлениями следует выявлять все необходимые факторы, по которым одно явление смогло породить другое, и, только установив, что данное явление непосредственно стало причиной нового возникшего явления, можно говорить о наличии основания для привлечения субъекта к гражданско-правовой ответственности.

Наконец, четвертой характеристикой причинно-следственной связи является хронологическая последовательность возникновения явлений, представляющих собой причину и следствие. Во времени причина всегда предшествует следствию, а следствие возникает как результат действия именно этой причины, не опосредованный какими-либо другими явлениями. При отклонении от названных условий причинно-следственная связь как основание гражданско-правовой ответственности отсутствует.

Подводя итог сказанному, отметим, что наиболее полное определение юридически значимой причинно-следственной связи сформулировано О. А. Красавчиковым: «Причинная связь представляет собой объективную конкретную взаимосвязь двух явлений, одно из которых (причина) в силу объективных законов развития материального мира вызывает другое (новое, не тождественное) явление (следствие)»[134]134
  Советское гражданское право: Учебник/ Под ред. О. А. Красавчикова. – М., 1985. С. 519.


[Закрыть].

4. В цивилистике неоднозначно решается вопрос относительно вины. Термины «вина», «виновность» используются в гражданском праве достаточно часто, однако ГК РФ не дает легального определения понятия вины.

Существует два основных подхода к пониманию вины в гражданском праве: поведенческий[135]135
  См.: Параскевова С. А. Понятие и социальная сущность гражданского правонарушения: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. – М., 2007. С. 33; Чантурия Л. Гражданско-правовая ответственность руководителей акционерных обществ// Корпоративный юрист. 2007. № 2. С. 25–30; Корчак Н. Н. Доктрина «поведенческого подхода» вины при установлении субъективных условий ответственности в сфере конкуренции// Lex russica. 2013. № 11. С. 1212–1215.


[Закрыть] и психологический[136]136
  См.: Матвеев Г. К. Основания гражданско-правовой ответственности. – М.: Юридическая литература, 1970. С. 218; Иоффе О. С. Ответственность по советскому гражданскому праву. – Л.: Изд-во ЛГУ, 1955. С. 114; Смирнов В. Т., Собчак А. А. Указ. соч. С. 79.


[Закрыть]. Поведенческий подход определяет вину через объективные признаки и заключается в непринятии причинителем вреда мер по предотвращению неблагоприятных последствий. Психологический подход под виной понимается психическое отношение лица к своим противоправным действиям и наступившим последствиям в виде вреда.

Очевидно, что оба подхода вызывают определенные вопросы. В частности, если взять психологическую дефиницию за основу, то возникает вопрос относительно вины юридического лица. Очевидно, что выявить психическое отношение самой организации к деянию и его последствиям в традиционном понимании этой проблемы не представляется возможным. Можно только условно говорить об обладании юридическими лицами свойствами психики, характерными для индивидуума. Между тем, допуская возможность существования юридических лиц, наделение их право– и дееспособностью, признаются некая воля и сознание у искусственно созданных субъектов права[137]137
  Лукьянчикова Е. Н. Вина как условие привлечения к гражданско-правовой ответственности за нарушение интеллектуальных прав: Дис. … канд. юрид. наук. – СПб., 2014. С. 44.


[Закрыть].

Вина организации выражается в виновном поведении ее работников (участников) и не сводится к вине лиц, выполняющих властно-распорядительные функции. Однако во всех случаях вина организации приобретает иное социальное качество по сравнению с виной конкретного работника, входящего в состав данной организации, не говоря уже о том, что вина организации нередко не замыкается на вине одного лица, а пронизывает поведение многих лиц и рассредоточена между самыми различными структурными подразделениями соответствующей организации. В любом случае вина юридического лица – это субъективное отношение к противоправному деянию и его вредным последствиям, обусловленное процессами, происходящими внутри самого субъекта[138]138
  Романова Н. А. К вопросу о дефинициях вины в гражданском праве// Научный журнал КубГАУ. 2008. № 41 (7). С. 20–21.


[Закрыть].

Вина проявляется в форме умысла и неосторожности (ст. 401 ГК). Неосторожность подразделяется на грубую и простую. При грубой неосторожности нарушаются обычные, очевидные для всех требования, предъявляемые к лицу, осуществляющему определенную деятельность. При простой неосторожности, наоборот, не соблюдаются повышенные требования, предъявляемые к лицу, совершившему какое-либо деяние.

По общему правилу форма вины причинителя вреда не влияет на объем возмещения вреда. Однако в ст. 1083 ГК РФ закреплены правила об учете вины потерпевшего. Вред, возникший вследствие умысла потерпевшего, возмещению не подлежит. Под умыслом потерпевшего понимается такое его противоправное поведение, при котором потерпевший не только предвидит, но и желает либо сознательно допускает наступление вредного результата (п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26.01.10 № 1 «О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина»[139]139
  Российская газета. 2010. 5 февраля.


[Закрыть], далее – Постановление Пленума ВС РФ от 26.01.10). При этом лицо должно понимать значение своих действий и быть способно руководить ими. Грубая неосторожность потерпевшего может служить основанием для уменьшения объема возмещения вреда либо вообще отказа от его возмещения. Грубая неосторожность потерпевшего – такое его поведение, при котором им игнорируются элементарные и очевидные для всех правила безопасности, оказывает разное влияние на рассматриваемый деликт в зависимости от ряда дополнительных факторов. Если вред причинен жизни или здоровью гражданина, то размер возмещения при отсутствии вины причинителя и наличии грубой неосторожности потерпевшего подлежит лишь уменьшению, а полный отказ в возмещении вреда не допускается.

В гражданском праве по общему правилу предусмотрена презумпция вины лица, причинившего вред, поскольку причинитель вреда освобождается от обязанности возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине (ст. 1064 ГК РФ). Этим гражданско-правовая ответственность принципиально отличается от других видов ответственности. Презумпция вины в гражданском праве направлена на защиту интересов потерпевшего. Кроме того, указанная презумпция имеет процессуальное значение, поскольку распределяет бремя доказывания вины, значительно упрощает гражданский процесс по делам о привлечении к гражданско-правовой ответственности. Презюмирование вины – это процесс реализации предположения о вине, в том числе обязанность суда признать предполагаемый факт установленным[140]140
  См.: Годовалова М. Н. Понятие и значение презюмирования вины в гражданском праве// Вестник Пермского университета. 2013. № 4. С. 139–146.


[Закрыть]. Таким образом, доказательство отсутствия вины в причинении вреда – это обязанность причинителя вреда.

Вместе с тем законом может быть предусмотрено возмещение вреда и при отсутствии вины причинителя (например, ст. 1070, 1079, 1095 ГК РФ).

3.2. Обязательства вследствие причинения вреда в состоянии крайней необходимости

Обязательство из причинения вреда в состоянии крайней необходимости как индивидуально-правовая форма реализации потерпевшим права на возмещение вреда представляет собой такое внедоговорное правоохранительное правоотношение, в силу которого одна сторона (потерпевший – кредитор) вправе требовать от другой стороны (причинителя вреда и/или лица, в чьих интересах он действовал – должника) возмещения причиненного ему вреда.

Возникновение обязательств из причинения вреда в состоянии крайней необходимости, подобно динамике иных обязательств, связано с наличием определенных оснований и условий.

Анализ оснований и условий возникновения обязательств из причинения вреда в состоянии крайней необходимости в научной и учебной литературе, как правило, ограничивался общими замечаниями по поводу положений гражданского права о возмещении вреда, причиненного правомерными действиями[141]141
  См., напр.: Гражданское право: Учебник. Т. 2/ Под ред. П. Е. Орловского, С. М. Корнеева. – М.: Юридическая литература, 1970. С. 406–407; Советское гражданское право: Учебник: в 2 ч./ Под ред. В. Т. Смирнова, Ю. К. Толстова, А. К. Юрченко. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1982. Ч. 2. С. 301–302; Советское гражданское право: Учебник: в 2 ч./ Под ред. В. А. Рясенцева. – М.: Юридическая литература, 1987. – Ч. 2. С. 385–386; Гражданское право: Учебник: в 2 т./ Отв. ред. проф. Е. А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. – М.: БЕК, 2000. Т. 1. С. 376–377.


[Закрыть]. Представляется, что обязательства из причинения вреда в состоянии крайней необходимости возникают при наличии юридического состава, что подтверждается анализом норм ст. 1067 ГК РФ.

В том случае, когда причинитель вреда действовал в состоянии крайней необходимости в своем интересе, необходимо два юридических факта возникновения указанных обязательств. К ним следует отнести:

– состояние крайней необходимости;

– акт причинения вреда.

Применительно к ситуации, когда причинитель вреда действовал в состоянии крайней необходимости в интересе другого лица, для возникновения указанных обязательств необходимо три юридических факта:

– состояние крайней необходимости;

– акт причинения вреда;

– решение суда о возложении обязанности по возмещению вреда на лицо, в интересах которого действовал причинитель, либо о возложении обязанности по возмещению причиненного вреда в определенных долях на причинителя и лицо, в интересах которого действовал причинитель, или соглашение между причинителем и лицом, в интересах которого он совершил действие, об условиях возмещения вреда потерпевшему.

В реальной действительности не исключена ситуация, когда причинитель вреда действовал в состоянии крайней необходимости, как в своих интересах, так и в интересах третьего лица. В связи с этим возникает вопрос о том, какие факты при этом должны быть положены в основу динамики соответствующего обязательства.

К сожалению, абз. 2 ст. 1067 ГК РФ ответа на этот вопрос не дает. Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 26.01.10 № 1 «О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина»[142]142
  Российская газета. 2010. 5 февраля.


[Закрыть] (далее – Постановление Пленума ВС РФ от 26.01.10) указал, что суд в подобной ситуации может возложить обязанность возмещения вреда на них обоих по принципу долевой ответственности с учетом обстоятельств, при которых был причинен вред (п. 13).

Исходя из этого, можно сделать вывод о том, что в данном случае для возникновения указанных обязательств также необходимо три юридических факта, к которым относятся:

– состояние крайней необходимости;

– акт причинения вреда;

– решение суда о возложении обязанности по возмещению вреда на причинителя и лицо, в интересах которого действовал причинитель, в равных долях, или соглашение между причинителем и лицом, в интересах которого он совершил действие, об условиях возмещения вреда потерпевшему.

Следует, однако, отметить, что данное решение, по сути, лишено правового обоснования, ибо разъяснения Пленума Верховного Суда РФ не могут рассматриваться в качестве источника права. Вместе с тем оно неизбежно вытекает из смысла абз. 2 ст. 1067 ГК РФ. В целях придания ему правовой значимости следует, очевидно, внести коррективы в текст названной нормы ГК РФ, формулировка которой будет дана с учетом анализа структуры формирующихся при этом связей между лицами, являющимися участниками состояния крайней необходимости.

В плане анализа юридического состава, обусловливающего динамику исследуемого обязательства, важно отметить взаимосвязь между входящими в его состав фактами, определить их значение для возникновения юридических последствий.

Накопление фактов, входящих в юридический состав обусловливающих возникновение рассматриваемых обязательств, должно происходить в строго определенной последовательности. Сначала должно возникнуть состояние крайней необходимости, последовать – причинение вреда, затем, в некоторых случаях, – решение суда. Каждый из этих фактов в отдельности, равно как и нарушение порядка их появления, не имеет какого-либо правового значения для возникновения данного вида обязательства.

Действующее гражданское право, вопреки мнению большинства юристов, не формулирует понятия «крайняя необходимость», а лишь указывает на эту категорию. Сущность данного состояния может быть раскрыта исходя только из смысла ст. 1067 ГК РФ.

С учетом положений данной нормы понятие состояния крайней необходимости можно определить как сформировавшуюся в силу объективных или субъективных причин в реальной действительности ситуацию, когда действия одного лица, причиняющие вред другому лицу, совершаются в целях устранения опасности, угрожающей самому причинителю или другим лицам, если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена иными средствами[143]143
  См.: Филимонов Д. А., Чорновол Е. П. Гражданско-правовое регулирование возмещение вреда, причиненного в состоянии крайней необходимости: Монография. – Екатеринбург: Изд-во Уральского юридического института МВД России, 2006. С. 45–46.


[Закрыть].

Акт причинения вреда, будучи одним из элементов юридического состава, влекущего возникновение обязательства в порядке ст. 1067 ГК РФ, представляет собой сложное правовое явление. Он характеризуется наличием нескольких элементов, к которым можно отнести:

а) наличие вреда;

б) правомерность поведения (действия) причинителя вреда;

в) причинную связь между правомерным поведением причинителя вреда и наступившим вредом;

г) психическое отношение причинителя к своим действиям.

Указанные элементы акта причинения вреда лицом, находящимся в ситуации состояния крайней необходимости, выступают в качестве условий возникновения обязательств в порядке ст. 1067 ГК РФ.

Представляется, что в соответствии с обязательствами, возникающими в порядке ст. 1067 ГК РФ, потерпевший вправе претендовать на возмещение как реального ущерба, так и упущенной выгоды, поскольку каких-либо специальных указаний на этот счет действующее гражданское право не содержит. Вместе с тем возникает вопрос о том, подлежит ли в рамках рассматриваемого обязательства компенсация морального вреда, который при определенных обстоятельствах может быть причинен в состоянии крайней необходимости.

Признавая вред в качестве единой категории, включающей в себя как имущественный, так и неимущественный (моральный) компоненты, тем не менее нельзя утверждать, что это дает основание во всех случаях ставить вопрос о возмещении наряду с имущественным также компенсации морального вреда, в частности, применительно к ситуации причинения вреда в состоянии крайней необходимости.

Пункт 3 ст. 1064 ГК РФ указывает на возможность наступления обязанности возместить вред, причиненный правомерными действиями, лишь случаях, прямо предусмотренных законом (одним из которых является причинение вреда в состоянии крайней необходимости), то есть при отсутствии признака противоправности. Поскольку в соответствии со ст. 1099 ГК РФ основания и размер компенсации гражданину морального вреда определяются правилами, предусмотренными гл. 59 и ст. 151 ГК РФ, может создаться впечатление, что причинение вреда правомерными действиями должно влечь не только возмещение имущественного вреда, но и компенсацию морального вреда.

Действия лица, причинившего вред в состоянии крайней необходимости, являются общественно полезными и правомерными, поэтому нецелесообразно возлагать компенсацию морального вреда на такого причинителя вреда. Данное ограничение представляется необходимым в целях стимулирования общественно полезных действий и избежания чрезмерно тяжелых последствий для правомерно действовавшего лица.

Следующим элементом акта причинения вреда, служащим условием возникновения обязательств на основании ст. 1067 ГК РФ, является правомерность поведения причинителя.

Поведение человека – сложный по своей структуре феномен, состоящий из объективных и субъективных элементов, имеющий как внешние проявления, так и внутренние механизмы, мотивирующие эти проявления[144]144
  См.: Русинов Р. К. Сознание и правомерное поведение личности // Сов. гос-во и право. – 1983. – № 5. С. 4.


[Закрыть]. Причинение вреда в состоянии крайней необходимости представляет собой взаимодействие указанных элементов поведения и их проявление вовне, имеющее целенаправленный характер. В юридической литературе такие действия практически единогласно признаются правомерными[145]145
  См.: Флейшиц Е. А. Обязательства из причинения вреда и неосновательного обогащения. – М.: Госюриздат, 1951. С. 44; Джорбенадзе С. М. Указ. соч. С. 73; Майданик Л. А. Соотношение норм ГК РСФСР, регулирующих ответственность за причинение вреда// Сов. юстиция. 1967. № 2. С. 11; Малеин Н. С. Возмещение вреда, причиненного в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости. С. 24; и др.


[Закрыть], не обладающими признаками общественной опасности, так как, действуя в состоянии крайней необходимости, граждане вступают в отношения, допускаемые государством, и выполняют положительные предписания закона. Следует согласиться с мнением авторов, которые рассматривают действия в условиях крайней необходимости не только как дозволенные и правомерные, но и как общественно полезные[146]146
  См.: Малеин Н. С. Возмещение вреда, причиненного в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости. С. 25; Домахин С. А. Крайняя необходимость по советскому уголовному праву. – М.: Госюриздат, 1955. С. 13–14.


[Закрыть].

Следующим обязательным условием возникновения рассматриваемых обязательств является причинная связь между действием причинителя и наступившим в результате этого действия вредом.

Необходимая связь между действием лица по причинению вреда в состоянии крайней необходимости и вредом имеет место только тогда, когда они непосредственно обусловлены и последний является закономерным результатом возникшей ситуации. Сказанное непосредственно вытекает из самого содержания ст. 1067 ГК РФ, согласно которой юридически значимым представляется возникно вение убытков в связи с причинением вреда в состоянии крайней необходимости.

В то же время можно предположить, что не всякая связь служит условием возникновения исследуемого обязательства, а только та, которая является необходимым, законо мерным звеном между правомерным действием по причинению вреда в состоянии крайней необходимости и возникшим вредом в имущественной сфере потерпевшего.

Наконец, необходимым условием возникновения обязательств по возмещению вреда, причиненного в состоянии крайней необходимости, является психическое отношение причинителя к своим действиям.

Законодатель определил состояние крайней необходимости как объективную категорию – безотносительно к тому, какова степень осознанности действий причинителя вреда. Иными словами, для признания факта причинения вреда в состоянии крайней необходимости решающее значение будет иметь не столько степень осознанности своих действий причинителем, сколько возможность иных лиц, в том числе судебных органов, квалифицировать такие действия как совершенные в состоянии крайней необходимости. Иной вывод мог послужить основанием для исключения лиц, признанных судом недееспособными вследствие психического заболевания, из числа лиц, которые могут действовать в состоянии крайней необходимости, к чему вряд ли стремился законодатель.

Третьим фактом, входящим в юридический состав и являющимся основанием возникновения обязательств из причинения вреда в состоянии крайней необходимости применительно к ситуации, когда причинитель вреда действовал в интересе другого лица, является решение суда или соглашение между причинителем и лицом, в интересах которого он совершил действие, об условиях возмещения вреда потерпевшему.