Текст книги "Achtung! Manager in der Luft!"

– Какие горшки?

– Ночные. На аэродромах «Когэлничану» и «Школа авиаторов» до восьмидесяти самолетов противника, меньшая часть с румынскими, а примерно две трети с немецкими опознавательными знаками. А сегодня ночью кто-то издал приказ уничтожить 57 новейших самолетов МиГ на аэродромах Теплица и Тарутино, вместо того, чтобы починить маленький деревянный мостик и дать туда топливо.

Воцарилось полное молчание. Сказать генералам оказалось нечего. Тарутино всего в 70 километрах от Болграда. Его не бомбили, потери были только в первый день войны.

– А вы откуда это знаете?

– Переведен из 146-го РАП 22 июня в 22.30. Моя бывшая эскадрилья стояла в Тарутино. Большая часть новых самолетов были складированы там.

– С этим разберется третий отдел округа, требуется произвести разведку в районе авиабазы Яссы.

– Нет там никакой авиабазы. Там полевой аэродром, недавно сделанный немцами, его прямо с реки видно. А румынские авиабазы находятся здесь, три из которых мы сегодня разгромили. Причем – самостоятельно, без привлечения бомбардировщиков нашей дивизии, хотя самолетов с возможностью подвески бомб и ракет у нас осталось четырнадцать штук. У нас полк ПВО, а не штурмовой.

– Бомбардировщиков у нас в дивизии практически нет, – твердо сказал генерал с авиационными лампасами.

– Если посылать пятый БАП без прикрытия в Галац, то скоро от них ничего не останется.

– Да кто ты такой, чтобы обсуждать руководство?

– Старший летчик первой эскадрильи, восемь боевых вылетов, шесть воздушных боев, девять сбитых лично, три в группе, три не засчитано. Как раз у Констанцы.

– Так, вы нам зубы не заговаривайте, лейтенант. Требуется провести воздушную разведку в районе Ясс!

– Я не полечу четвертый раз на необслуживаемом самолете, брошенным кем-то после того, как у него вытекло все горючее. Ни одного техника с допуском к МиГ-3 в полку нет. Что касается нашего полка, то произвести налет на Яссы он не в состоянии: до Ясс, напрямую, сто восемьдесят шесть километров. Наш боевой радиус – 220. На «работу», сбор и «коробочку» остается десять минут полетного времени. Чудес не бывает. Если, конечно, целью данного совещания не является уничтожение полка, который мешает бомбить войска и Одессу, и составляет основу ПВО данного района.

Такого ответа никто из присутствующих не ожидал!

– И это вы говорите мне, командующему армией и командующему округом?

– Вам, товарищ генерал-полковник, вы требуете от нас невозможного. Здесь головой думать надо и прикинуть, предварительно, что можно сделать. Понятно, что удар готовят именно оттуда. Но они работают ночами. Мы же тот район как свои пять пальцев знали, 146-й РАП. И сбили меня над ним, в 03.56 22 июня. Третьим на этой войне, но первый «мессер» в ней – я направил в землю. Но 146-го РАПа больше нет. Есть два разведчика с АФА-И, все, что осталось от этого полка. Нет техников, они нужны срочно. Но снимать полк с этого направления – нельзя ни в коем случае, иначе все аэродромы на Аккермане немцы просто вынесут. Здесь еще только одна эскадрилья Дунайской флотилии, восемь «ишаков», и все. А все линии связи ВНОС – нашего полка. У нас в подчинении батальон ВНОС. Все они идут сюда, вот в эту комнату. Это для тех, кто не знал. А так: будут техники, разведку проведем. Ночью, когда нас не ждут. Разрешите идти?

Глава 7. «Разборка», которой не было

Несколько ошарашенное наездом, начальство меня отпустило, тем более что лететь было не на чем, оба «мига» сейчас в ПАРМ перекатывают. Какая-то фигня творится с переключением баков, из-за этого чуть не навернулся в крайнем вылете: ушла продольная центровка, машина практически прекратила слушаться рулей глубины. Но выяснилась пикантная подробность устройства нашего штаба: на выходе меня подхватил под руку начальник третьего отдела полка лейтенант ГБ Спиридонов. Видать, из его кабинета прекрасно слышно, что происходит у командира. А может быть, все слишком громко разговаривали.

– Ты что творишь, лейтенант? Мне сейчас прикажут арестовать тебя!

– А, значит, вы займетесь мостиком в Тарутино?

– Да нафиг мне твой мостик нужен? При чем здесь он?

– Мне вчера, когда договаривался со своим бывшим полком, обещали голову открутить, если я его не верну после разведки, а утром фактически передали две лучшие машины с разведывательной аппаратурой, чтобы их спасти, а заодно и нас. Коли вы тут все слышите, вы же в курсе того, что вчера так же обсуждался вопрос штурмовки Ферешты? В курсе?

– Ну, в курсе, и что?

– Полку давали задание пройти мимо немцев в Когэлничану, а возвращаться мимо двух тех баз, которые мы утром ощипали. Такое впечатление, что полк кому-то мешает на этом направлении. Вот и займитесь!

– Да пошел ты! Меня самого схарчат, если я в этом направлении копать начну.

– Ну, вот точно так же думают и они! Я их натуру очень хорошо знаю, довелось плотно пообщаться, когда меня женить надумали, шантажируя прижитым неизвестно от кого ребенком. Чем только ни грозили, и звание скинули до минимума. Так что не берите в голову. А разведку выполнять не на чем, обе машины в ПАРМе, там какая-то коза с краном переключения расхода топлива. Похоже, трубки перепутаны или пробка не стандартная. Я уже падал на этой машине, второй раз не хочется.

– Лейтенант! Ко мне!

– А это кто?

– Комдив, – шепнул Спиридонов и пошел вместе со мной.

– Младший лейтенант Суворов, первая эскадрилья.

– Ну-ка, зайдем сюда, – он показал рукой на кабинет начальника 3-го отдела. – А ты мне его личное дело представь!

Полковник уселся за стол хозяина кабинета, оставив меня стоять перед столом. Чуть крякнув, раскрыл уже не тоненькую папку.

– Откуда же ты на мою лысую голову взялся, такой борзый, – прошептал он, водя пальцем по моей анкете. – Тебе известно, что в армии существует устав?

– Да, товарищ полковник. И за его нарушение могут наказать, но не за что!

– За отказ вылететь на разведку.

– Ну, обслужат самолеты, разберутся: почему положение крана не соответствует реальному расходу топлива, полетим. Никто от полета не отказывался. Не на чем. А инструкция по эксплуатации запрещает поднимать в воздух самолет с неисправностью топливной системы. Хотите полюбоваться? – я достал из планшета переданную мне фотографию незаконтренной накидной гайки основного расходного бака. – Вот из-за этого в прошлую пятницу пришлось совершить вынужденную посадку, а после этого меняли двигатель на моей машине. Места сесть не было, а планирует МиГ с изяществом утюга. Три с половиной тонны утюжок. И в крайнем вылете у обоих, вместо заднего основного танка, топливо пошло из надмоторного. Чуть не гробанулись, в воздухе пришлось перепускать самотеком. И связь фактически отсутствует, одни хрипы.

– Так это у всех, – отмахнулся комдив.

– В нашем полку мы эту проблему решили. Штатных 150 километров еще не добились, но уже больше сотни получили. Еще более точно: я решил. Полтора суток – и решение найдено. А промышленники это дело так до сих пор и решают. Тут такое дело, товарищ полковник: хочу британский прицел рефлекторный попробовать, а мне даже снять его запретили, с машины, которую я и подбил. Непорядок! Трофей, в первую очередь, должен доставаться тому, кто его добыл! Древнейший закон войны.

Полковник оторвался от чтения.

– Что за прицел?

– С «харрикейна» румынского. Я его подбил, и он на вынужденную сел, мы его сюда притащили.

– Зачем?

– Посмотреть, что за зверь, разобраться, как у него установлена радиостанция, ну и всякие разные приспособы опробовать. Они с немцами уже давно воюют. Например, зеркала заднего обзора, прицел, движок у него, кстати, маленький, но мощный, а вот планер, особенно корень крыла и центроплан, сделаны через одно место.

– Надо посмотреть, а там решим. Так говоришь, девять – лично, три – в группе и три не засчитано?

– Заявки все в личном деле, а в предпоследнем вылете я должен был лететь на своем «ишачке», а майор Рудаков это дело переиграл, и мы со старшим политруком Хохловым вылетели на «мигах». Оказалось, что пленку в фотокинопулеметы зарядить не успели. У нас только две коробочки для них, запасных нет, заранее этого не сделать.

Полковник внимательно прочел заявки и подтверждения, рассмотрел кадры и бумаги, приложенные к заявкам.

– Ну, здесь, конечно, вопросов нет, летчик ты хороший, может быть, лучший в ВВС, с самым большим счетом на сегодня. Но твой длинный язык может довести тебя до цугундера. Ты это понимаешь?

– Тащ полковник, вам-то проще всего: 146-й разведполк в вашу дивизию не входил. Вы за это не отвечали и никакого отношения к этому вопросу не имеете. Я задал вопрос не вам, а тем, кто допустил уничтожение техники целого полка. Да еще и лучшего в округе. Как ветеран полка, а я в нем летать учился, в первом составе, мне, например, жутко обидно, что рядом с нами его не будет. И этот полк мог сопроводить 5-й БАП к Яссам. Там были собраны лучшие летчики трех округов! Половина полка – орденоносцы. А им все обрезали и топлива на учебу выдавали в час по чайной ложке. 67-й летал, каждый день и помногу, а мы – сидели. Не было топлива и запасных частей. А ЗиП остальных трогать не смей! Теперь весь этот ЗиП – в костре. А нам говорили, что каждый МиГ стоит 370 тысяч. Три штуки – миллион трудовых рублей. Ущерб – более двадцати миллионов. А почему, кстати, нет начальника ВВС армии? Почему нам задачи ставит Черевиченко, напрямую? И действует, как будто эскадроном командует? Насколько я понимаю, десант 24-го был высажен «без него»? Слышал эту перепалку в открытом эфире.

Полковник молчал, долго и упорно… Молчал и начальник будущего «Особого» отдела…

– Ладно, успокойся. Объявляю замечание за допущенную бестактность по отношению к руководству армией. Иди, собирай свой самолет. Техников пришлю из 69-го ИАП. – Полковник взял трубку и куда-то позвонил, назвав незнакомые позывные. – Через полчаса будут. Иди! И в штабе глаза не мозоль!

– Есть! – я выразительно посмотрел на Спиридонова, тот изобразил полное равнодушие к происходящему.

Виновники отбыли из части через полчаса. В результате нам с Хохловым засчитали по одной личной и одну групповую победу. В заявке, рукой Галунова, было написано: подтверждено по телефону службой наблюдения флота по докладу с подводной лодки ЧФ. А я стал обладателем накладного бронестекла, трех зеркал заднего обзора и рефлекторного ночного прицела, правда, отградуированного в ярдах, а не в метрах. Но лучше, чем ПСП-1, мутное стекло которого даже днем не позволяло нормально видеть цель. Естественно, что «дело» открывать не стали, так как там корячилась расстрельная статья, и не одному, а многим начальникам бывшего Одесского военного округа. Да и в Москву уже ушли по трем направлениям: и по линии ВВС, и по линии ПВО, и от лица командующего авиацией Южфронта, сведения о том, что завелся у них результативный «лёдчег», вдохновляющий остальных участников войны на правый бой.

С машиной тоже разобрались: в пробке крана, вместо левосторонней «Г»-образной проточки, слева были вкручены бронзовые шпильки, а справа не было резьбы для заглушки. На обеих машинах. В результате положение крана не соответствовало его положению. Это приводило к появлению «тяжелого носа», причем не всегда, а только если не используешь положение «из всех баков». В первом вылете, из-за тяжелого заднего бака, машина рыскала по горизонту, и мы перевели кран в раздельное положение, что привело к тому, что чуть не грохнулись оба, потому что машину начало тянуть вниз постоянно, хотя рыскание по курсу исчезло. Заменили кран, убедились, что он работает нормально, и поставили фильтры и оплетку на цепь радиоумформера. Больше проблема с шумами нас не беспокоила. Закрепили и герметизировали 57-мм накладку из бронестекла на лобовую часть фонаря, три панорамных зеркала заднего обзора, установили и пристреляли новый прицел. Ночью слетали по заданию командарма и сняли подготовку к наведению переправ в среднем течении Прута. Кстати, в этом месте оборонительные районы практически отсутствовали, и немцы прекрасно это знали. Существовали Нижнепрутский и Вернепрутский УРы. Здесь находился их стык, доты которого поголовно не были готовы. Ворота для пробития пенальти. Кстати, задолго до нас, еще 22 июня, вторая эскадрилья 55-го полка соседней дивизии там летала и произвела не менее качественную разведку, выполненную будущим трижды Героем Советского Союза Покрышкиным и его звеном, в составе Дьяченко и Миронова. Они же провели разведку Ясс. Но в 20-й «смешной» дивизии существовало только два легкобомбардировочных полка на Су-2, которые, как и «пешки» пятого полка, летали без прикрытия, несмотря на то обстоятельство, что в дивизии было достаточно истребителей: два полка, с двойным комплектом самолетов. Но они летали тройками, то есть мелкими группами, и пересекать границу им запрещали. Но это так, к слову. Мост Эйфеля в районе Унген находился в целом состоянии. Никто его не взрывал и не бомбил. У немцев все было готово для прорыва на Кишинёв. Снимки мы сдали и в штаб фронта, и в штаб армии. Нас по поводу Ясс больше не дергали. Командованию мы сумели доказать, что наш полк меньше всего годится для штурмовых ударов. Теперь мы занимались практически только ПВО района, тем более что вместо румын, начали летать «юнкерсы». Ночами. На Одессу. Но тем не менее подготовили и провели еще три штурмовки румынских авиабаз: в Текуче и двух больших аэродромов в Фокшанах. Надо отдать должное Дмитрию Павловичу Галунову, потому что после того разговора нам на многих машинах сменили консоли на фанерные, что солидно увеличило скорость «ишачков», и было прислано большое количество РО, ракетных орудий. Теперь из пятидесяти двух оставшихся машин – тридцать шесть могли нести подвесные баки или бомбы, и шесть-восемь ракет, правда, только 82-мм.

Двадцать девятого утром чуть не сломал себе зуб на завтраке. Внутри пирожка с мясом оказался игральный кубик. Моему возмущению не было предела. Что за фигня!!! Чуть ли не диверсия. Оказалось, что пять кубиков положили поварихи, чтобы сделать «счастливые пирожки». Подбил их на это наш «комиссар», замполит полка. Но кубиков обнаружили только четыре. Разломили оставшиеся пирожки, там пятого не оказалось. И только когда комиссар объявил, что обладатели «счастливого пирожка» сегодня получают освобождение от полетов и увольнительную в город (шел седьмой день войны и было воскресенье), нашелся еще один «счастливец», который тихонько и не возмущаясь вытащил сюрприз из пирожка и сунул его в карман. Он вообще сам по себе тихий, и летчика совсем даже не напоминает. Все время проводит с книжкой, увлекается поэзией и страшно не любит «столкновения» по любому поводу, кроме боя. Там он меняется до неузнаваемости, и у него уже три сбитых бомбера. Яков Курочка. Довольно смешная фамилия наложила свой отпечаток на замечательного парня из четвертого звена нашей эскадрильи. Еще пять увольнительных разыграно в Булгарийке среди летчиков 3-й и 4-й эскадрилий. Последнее время дневные налеты практически прекратились. Только ночью или поутру. В дальнейшем от кубиков отказались, поварихи стали применять чесночную или луковую начинку, чтобы случайно не повредить зубы летчикам. Комиссар выделил и машину, которая отвезет и привезет нас обратно. Против увольнения я ничего не имел: развеяться тоже надо. Тем более что лично слышал, что комиссар с кем-то договаривался, чтобы ради нас устроили танцы до упада в местном кинотеатре. Так что заботу о нас проявили, и среди первых счастливцев оказался и я.

Отсутствие во всем округе РЛС и смена маршрута подхода к цели противником превратили ночные дежурства просто в издевательство над личным составом. Отсидеть четыре часа ночью в тесной кабине самолета и, в лучшем варианте, успеть подлететь к Одессе, когда противник начал отход после бомбометания. Положение несколько улучшило размещение звуковых пеленгаторов на острове Змейном, но долго пост не просуществовал, его разбомбили. Но это было чуточку позже. Мы сами выдавили противника в те сектора, в которых мы были малоэффективны. Впрочем, как и вся структура нашего ПВО. Нам с Хохловым не везло, хотя мы дежурили подряд две ночи. Вылетали на перехват один раз, и даже подвесили под крылья по шесть ракет, но перехватить противника не получилось. В первый раз, следуя указанным курсом и точно придерживаясь рекомендованной высоты, мы залезли в большое облако и вернулись ни с чем. Второй раз барражировали в указанном районе, но никого обнаружить не смогли. В обоих случаях это была попытка перехватить противника над морем и до удара по Одессе. Крайний вылет был этой ночью около 23 часов. Не получается пока у «слухачей» ничего. Да и у нас – тоже.

Машину подали в 11.30. Когда садились у столовой, то к машине подбежала подавальщица Вика, которая сунула мне в руку сложенную бумажку и, вся зардевшись румянцем, убежала, пару раз обернувшись на ходу. Весь персонал столовой – вольнонаемные, и ходят они вовсе не в форме. Они – жители Болграда и окрестных деревень. Среди них большое количество болгар, точнее, болгарок. Вольнонаемных мужчин в полку нет. Вика обслуживает нашу эскадрилью вместе с еще тремя девушками: Петрой, Светленой и Зорницей. В особых симпатиях ко мне замечена не была. В записке было приглашение посетить в обед их дом по такому-то адресу и пообедать там. Написано было, что мама меня знает. И что к трем часам она сама освободится. Из-за «ночного образа жизни» полка вольнонаемные тоже вели такой же, двенадцатичасовой рабочий день (раньше был восьми), он позволял иметь всего две смены поварих и подсобных работниц. Но фактически все они работали 14 часов в сутки. У нас самих: две смены по готовности № 1, в самолете или под ним, и две по готовности № 2. Остальное отводилось на отдых. Но это официально, тревоги объявлялись всему полку, вне зависимости от смен, если дежурная смена обнаруживала большие силы противника, с которыми требовалось разбираться всем полком или всей эскадрильей. Полковых тревог давно не было, базируемся в половинном составе на двух площадках. Есть варианты и аэродромы базирования для полного рассредоточения, вплоть до пары самолетов. Но пока справляемся с тем давлением, которое оказывает на полк противник. В таком варианте обеспечивается большая возможность для отдыха летного состава. Все-таки стационарный аэродром, нормальная столовая, нормальные койки с постельным бельем и прочие удобства, вплоть до парикмахерской. Быт, конечно, отличается от тех условий, к которым я привык на гражданке, но не сильно отличается от того, что было в частях во время моей службы. Машина тронулась, и пятеро «счастливчиков», предварительно осмотренные старшиной, командиром эскадрильи и замполитом полка, поехали навстречу своему счастью. Их сегодня до двух часов ночи не будут волновать сирены и взлетные ракеты, не будет надобности вслушиваться в голос из наушников. Не требуется постоянно оборачиваться, хотя, даже в кузове машины, они все, в том числе и я, периодически оглядывают горизонт. У моего отца эта привычка сохранялась всю жизнь, хотя он продолжал служить на современных самолетах и тыл ему прикрывал штурман наведения, как всем.

Глава 8. Маленькая Болгария на краю России

В самом Болграде я не был никогда. Ни в свое время, ни в это. Был в Каракурте в марте-апреле 74-го на отборочных сборах в сборную ВДВ по парашюту. Но жили мы на аэродроме, там же питались, а это довольно далеко от города. Город сверху видел: типичное военное поселение «времен Очакова и покоренья Крыма», улицы которого разбиты на правильные квадраты-кварталы-роты, утопающие в садах и виноградниках. Один «бульвар», скорее всего, бывший Соборный, тянущийся через весь город мимо двухэтажного здания бывшего дворянского собрания. Рядом большой собор в центре города да маленький обелиск болгарским ополченцам в парке ЛКСМ или Комсомольском. Много кофеен, стульчики и столики которых выставлены прямо на тротуарах. Везде продается местное вино, как домашнее, так и местного заводика. Собственно, городов здесь как бы два: Болград и Булгарийка, в пяти-семи километрах друг от друга. Это последствия Крымской войны, проиграв которую, в 1856 году Россия лишилась городов Кагул, Измаил и Болград. Их и всю Гагаузию отдали княжеству Молдавскому, вассалу Турции, а затем, через три года, в результате «объединения» двух дунайских княжеств: Молдавского и Валахии, и образования «Объединенного княжества Валахии и Молдавии», в которое, кстати, не вошла Бессарабия, Болград, неожиданно для жителей, стал румынским. В результате расстрела жителей румынами, из-за объявления теми обязательной воинской повинности для всего населения, начался исход их на русскую территорию. Так и появилась Булгарийка, место, где базируются 2-я и 4-я эскадрильи нашего полка. Чуть позже, в 1878 году конференция в Берлине вернула России Бессарабию: междуречье Прута и Днестра до города Хотин. Но вновь потеряла ее в декабре 1917 года, когда командующий Румынским фронтом русский генерал Щербачев развернул свои войска и перешел в наступление на восток. В условиях интервенции Совет края провозгласил Молдавскую Народную Республику и «присоединил» ее к Румынии, недавно образованному государству, созданному «великими державами» после Крымской войны. Вот так «англичанка нагадила». Чуть позже к этому конфликту подтянулись Австро-Венгрия и Германия. Так, в феврале 1918 года был подписан протокол о ликвидации русско-румынского конфликта, а 5–9 марта – соглашение между РСФСР и Румынией о выводе румынских войск с территории Бессарабии. Согласно протоколу, Румыния обязывалась вывести свои войска из Бессарабии в двухмесячный срок. Однако, воспользовавшись сложным положением Советской России (вторжение австро-германских войск на Украину и временное отступление советских войск), румынское правительство нарушило соглашение и аннексировало Бессарабию[2]2
  Обратите внимание, господа наследники: СССР имел юридическое право «освободить» Бессарабию. Это – русская территория, незаконно аннексированная Румынией.


[Закрыть].

Достопримечательности я осмотрел быстро. В Пушкинском садике посмотрел на дуб, высаженный великим русским поэтом или кем-нибудь другим, точных сведений не имею. Город всего год назад перешел под юрисдикцию СССР, поэтому еще хранил в себе черты «заграницы». С частью этого наследства усиленно боролись, в основном это было видно по отсутствию множества табличек на углах домов, там, где располагается адрес дома. Сохранились только номера, а большинство улиц – переименованы, а таблички – отсутствовали. Поэтому знакомиться с мамой Вики я не пошел, хотя по городу ходили патрули, которые могли подсказать: где находится тот или иной дом, без всякого сомнения. Но тут такое дело: женщин в полку было – кот наплакал, и кто есть кто среди них – все знали. Обсуждали, делились победами и поражениями, клички давали, не без этого. Могли и по-старому: ворота дегтем испачкать. Виктория числилась недотрогой, девочкой, у которой не было ни любовников и, ни «внебрачных половых связей». Не то чтобы я не интересовался «женским вопросом», вовсе нет, просто хорошо знал историю той войны. 19 июля Лиманский район будет захвачен, ну, можно сказать, вероятно, так как кое-какие изменения все же произошли. И полк будет отведен ближе к Одессе, а первого октября перелетит на «переукомплектование» из Одесского котла. Сами понимаете: без техсостава и обслуживающего персонала. Понимаете, чем это пахнет? Вот и я понимал, что грозит девочке, у которой «ля мур». Гарнизон Одессы уходил морем в уже осажденный Севастополь, ведь 26 сентября пал Армянск, и Крым был отрезан от «Большой земли». Немцам понадобилось всего два дня, чтобы сбить РККА с позиций на Перекопе. Часть из них, малая часть, добралась до побережья Кавказа, а тесные отношения между мужчиной и женщиной обычно заканчиваются сороканедельной неожиданностью, особенно если до этого девушка не имела такого опыта. Ну и нафиг мне все это нужно? Не хочу я знакомиться с мамой и разговаривать с папой. Без меня обойдутся. Тем более что «подпольная кличка» у нее была «Прокурорша». А ее просто так не дают. Посмотрел кино в местном кинотеатре, «доме культуры», на котором уже висело объявление, что «сегодня будут танцы». «А щеки девушек горят…» Вот там и закроем этот вопрос. Так надежнее. Фильм был дурацкий: «Волга-Волга», а журнал сильно грешил «всехпобедизмом» Красной Армии. А она отступала и сдавала рубеж за рубежом. Но, выйдя из кинотеатра, я «попал» еще раз: рядом с ним остановился полковой автобус, из которого выскочила в том числе и Вика. Черт меня дернул купить этот билетик!

– Виктор Иванович! – послышалось сзади. Я пытался сделать ноги с этого места. Но боя, похоже, не избежать! – Как хорошо, что вы здесь! Мама и дядя Димитар просили пригласить вас к нам, когда это будет возможно.

Говорила Вика не на слишком чистом русском языке, с интересными интонациями, и иногда употребляла неправильные падежи и окончания. Я повернулся, все еще надеясь, что этот инцидент не связан с желаниями Вики выйти замуж.

– А кто такой дядя Димитар?

– Мой дядя, – она обернулась по сторонам, огляделась и спросила: – Наших никого не видно. Я могу взять вас под руку?

– А это каким-то образом зависит от «ваших»?

– В некотором смысле. Комиссар Мягков, когда беседовал с нами при приеме на работу, предупреждал всех, что никаких романов в полку он не допустит. Уволит сразу.

Мне даже стало полегче, как будто камень с души упал. Имея такую «артиллерийскую поддержку», можно было не беспокоиться о последствиях. Она понимала, с какой стороны необходимо подходить к военному человеку, зашла слева.

– Здесь недалеко, на Варненской, буквально два квартала.

– А что хотел от меня ваш дядя?

– Я точно не знаю, он – прокурор города, и приютил нас, когда папу забрала сигуранца. При румынах он был помощником прокурора.

То есть это – деловая встреча, а я тут губищу раскатал! Да кому ты нужен, младший лейтенант Суворов! А как все начиналось! Таинственная незнакомка, скрываясь от всех, передает собственноручную записку! Интим! Ля мур! Все вместе. Это ее дядя-прокурор просил организовать эту встречу. Сейчас, наверное, будут вербовать в сигуранцу. А оно мне надо? Сдам Спиридонову, пусть разбирается! Эти же гады мостик в Тарутино сожгли. Черт, у меня патрона в стволе нет, затвор передернуть нужно. Хорошенький обед намечается! Но деваться некуда!

Патрон я дослал, после того, как познакомился с мамой, еще одной женщиной – женой прокурора, четырьмя его детишками и младшим братом Вики. Воспользовался моментом разогревания обеда и сходил в туалет. К этому времени появился «прокурор», высокий, мощный мужчина, черноволосый болгарин, с редкими волосами на голове и властным выражением лица. Женщины рядом с ним несколько терялись, особенно его супруга. Обед был на высоте, попробовал местную достопримечательность: сухую копченую колбасу с чесноком и перцем. Домашней выделки. Замечательное блюдо! Вино было в умеренных количествах. В ходе обеда узнал, что Вика все уши женщинам прожужжала, что у полку появился «суперистребитель и воздушный разведчик в одном флаконе». Вика краснела до ушей и постоянно говорила, что не слушайте их, они наговаривают! Но обед закончился тем, что меня пригласили на танцы.

– Я так люблю танцевать! – сказала Виктория (одно из самых популярных имен у женщин-болгарок, второе после Марии). А действо, как я и предполагал, началось после обеда. Мужчин уединили, налив им крепкое и подав кофе. Вначале перебрасывались общими фразами, затем «прокурор» сказал:

– Это я просил Вику нас познакомить.

– Я в курсе.

– У тебя допуск «два» есть?

– Есть.

– Мы вчера получили вот такую телефонограмму. – И он протянул мне ее текст, в котором говорилось, что все советские органы в городе Болград должны находиться в готовности начать немедленно эвакуацию вглубь страны. – Насколько это серьезно? Как видишь, семья у меня большая, да еще и Мария, жена брата, на руках. Что произошло? Нам никаких сведений не предоставили. Да ты не сомневайся, я – старый член ВКП(б) и румынской компартии. Вот, еще в пятом году вступил в РСДРП, организовывал выступления в Одессе, был связным между комитетом и «Потемкиным». Потом ссылка, побег и работа в Килее, до самой революции. Затем против оккупантов. Служил у Котовского в дивизии.

– Вы же понимаете, что у меня один ответ: Красная Армия рубежи удержит.

– Понимаю. Но просто так такие бумаги по ВЧ не высылаются.

– Ну, семью и девочек лучше куда-нибудь отправить, а самому вспомнить те навыки, которые приобрели в дивизии Котовского. Аккерман мы некоторое время еще удержим. А за север я поручиться не могу. Вчера передали кое-что по тому району командованию фронтом и армией. Это их реакция на происходящее. Вы меня поняли?

– Да. Хреновые новости. Бренди будешь? По чуть-чуть. Только не говори ничего Асе и Марии. Да, еще одна проблема: Вика уезжать не собирается, дескать, только с полком. Кажется, она в тебя влюблена.

– Забирайте, упаковывайте и увозите. Я – младший лейтенант, и обеспечить ее эвакуацию не в состоянии. Вы меня поняли?

– Да. Будь здрав! А так все хорошо начиналось!

– Что?

– Вошли части РККА, и мы вернулись домой.

– Да, теперь за этот «дом» предстоит драка.

– Да я-то готов, девчонок и детей нужно вывезти. И повоюем. – Он упрямо мотнул головой.

Мы допили бренди и ракию и перешли обратно в «женскую половину дома». У болгар, хоть они и считают себя южными славянами, все домашние привычки – турецкие. В доме есть мужская и женская половины, но я был гостем женской, хоть и приглашали меня вовсе не они. Но – куда деваться? «Прокурор», видимо, только год в Союзе, и еще не все «прибамбасы» выучил. Посмеялись, поиграли в лото, затем мы с Викой ушли в кино и остались на танцы. В одиннадцать двадцать она сказала, что ей пора в полк, и не нужно ее провожать.

– Теперь ты знаешь, что у меня есть единственный мой мужчина. Это – ты. Мы, болгарки, жены и подруги – верные, и уж если влюбляемся, то это навсегда. Я так рада, что у тебя сегодня был выходной! Никогда бы не решилась тебе все это сказать, если бы ты не побывал у нас дома. Ты всем понравился.

Вернувшись в полк, в первую очередь навестил Спиридонова.

– Доброй ночи, тащ лейтенант.

– Что, не спится?

– Да, вопрос возник. Вы местного прокурора знаете?

– Ну, знаю, конечно.

– И?..

– Что «и»?

– Что за человек?

– А ты откуда его знаешь?

– Да так, пригласили пообедать.

– Виктория, небось?

– Ну да.

– Я вижу, что «виктории» у тебя не только в воздухе! Не беспокойся, наш человек. На таких должностях, да после восемнадцати лет оккупации, люди со стороны не работают. Что хотел?

– Интересовался положением на фронте.

– Сейчас этот вопрос всех интересует. Первого начнется эвакуация населения. Сам понимаешь, от нас до границы всего тридцать километров. До Георгиевского гирла требовалось забирать, тогда бы и проблем было меньше. У тебя всё?