Текст книги "Ванька-взводный"

Глава 9
Формирование разведбата 5-й армии

Ожидать Судоплатова Иван не решился: судя по всему, его в курс дела не ввели перед этой встречей с наркомом, просто потребовали предоставить личное дело. Чтобы не получать дополнительных ограничений по неразглашению, Иван тут же отправился на метро до «трех вокзалов», если ночных налетов не было, то оно работало круглосуточно. А сейчас немцам было не до бомбежек Москвы. А с Казанского вокзала до Кратово на «кукушке», которые тоже ходили круглосуточно, и билетов у военнослужащих никто не спрашивал. Сел и поехал. НКПС был одной из армий, причем самой крупной. К трем ночи добрался до расположения, предписание и командировочное он получил у адъютанта наркома. Заверил его у дежурного по части, начштаба бригады отсутствовал, позвонил в автопарк и поднял взвод по команде «Сбор», чтобы всю роту не будить. Через полчаса после его прибытия в бригаду они выехали в Петелино, где находился штаб 5-й армии.

Теперь вы этих мест не узнаете: на этом месте возник большой дачный поселок вокруг бывшей воинской части, которая была возведена на месте бывшего штаба армии. Связисты туда натягали столько проводов, что даже после войны было жалко все это бросить. Сейчас бросили, нам ведь никто не угрожает. А тогда, в январе 1942 года, здесь был лес, в котором вырыли еще осенью несколько больших землянок и бомбоубежище. Наставили вокруг 37-мм зениток, и по земле протащили туда много проводов. Из-за частых налетов на штабы издали приказ располагать их не в деревнях и поселках, а в стороне от них, радиостанции оттаскивали на несколько километров от штаба. И еще одно «нововведение» конца сорок первого: командармам запрещалось размещать штаб дальше чем в 20–30 километрах от линии фронта, чтобы они своей задницей чувствовали нажим немцев на их войска. Сделано это было из-за маршала Кулика, который 23 дня в сентябре 1941 командовал 54-й армией с удаления 350 километров от линии фронта, за эти дни фронт сумел приблизиться к штабу армии на 150 километров. Зато штаб армии не бомбили. А зачем, если штаб армией не управляет? Смысла тратить на него бомбы у немцев просто не было. Но перегиб с местом дислокации штабов армий действовал в течение двух лет. С другой стороны, войска связи, и вообще связисты, обеспечить ее саму не могли даже на таком расстоянии от линии фронта. Да и связаться с командованием фронтом было достаточно напряженно. Это в кино командарм снимает трубку, говорит один позывной: «Товарища Иванова», и через секунду докладывает лично товарищу Сталину о том, что немцы взяли деревню Кукуевку, поэтому он срочно собирает манатки и меняет расположение штаба. Чтобы дозвониться до Кремля, требовалось знать всю цепочку позывных и иметь право их использовать. Таким правом обладали очень и очень немногие. Так же, как и связаться с Меркуловым было возможно только из здания Мосгорсовета, если бы командарм Говоров решил переговорить с ним из своего штаба, то, скорее всего, этого звонка бы не состоялось. На каком-нибудь коммутаторе отсутствовал бы позывной генерала. И всё, стоп! Впрочем, сейчас связь сработала, и майор Ефимов встретил автомашины с бойцами взвода и перенаправил их в Подосинки, на Алабинский полигон в восьми километрах от штаба. Лично сопроводил их туда и проследил, чтобы их расположили в летних казармах 1-й Пролетарской дивизии. Объявил санитарный день, несмотря на то что на календаре была пятница, 9 января 1942 года. Ивану же предложил проехаться вместе с ним по частям и соединениям армии и отобрать там будущих командиров и бойцов в формируемый батальон. Оно всегда так и было поставлено: армейское командование выдергивало к себе лучших из подчиненных подразделений, а окончательно «добивало» формируемую часть из пополнения. В данном случае задействовали и связи Ивана с несколькими центрами подготовки разведчиков, с которыми ему приходилось сталкиваться. Разведподразделения, по штатному расписанию, существовали в каждом стрелковом батальоне. У танкистов с этим вопросом было сложнее устроено: по одной роте в каждой бригаде, но как таковых бригад в армии оставалось только три, и они были изрядно потрепаны. Поэтому визит начальника разведки в штабы бригад был воспринят как очередной грабеж с большой дороги. Делиться последним никто не желал. Плюс существовала немаловажная деталь: толк от армейской разведки для единственной дивизии и трех бригад был минимальный. Их результаты сюда не докладывались, они шли этажом или несколькими этажами выше, и реально повлиять на картину боя не могли. Вот это и требовалось «сломать». Сам майор Ефимов, может быть, это и понимал, да «инструмент» свой потерял под Дорохове. В «его» батальоне осталось шестеро бойцов, да еще и не самого лучшего качества. «Сливки», от слова «сливать». Со всей армии удалось собрать только еще один взвод проверенных бойцов. Все остальное добирали из пополнения и различного рода школ. В первую очередь, это были радисты, саперы, снайперы, пулеметчики и разведчики после окончания курсов, школ и после госпиталей. Все бойцы взвода стали «инструкторами» и занятия велись круглосуточно, по той же программе «системы ОсНаз». Но даже того самого месяца на подготовку у этих ребят не было. Уже в понедельник в Подосинках затормозили четыре «легковушки» ГАЗ-61, два БА и два грузовика с охраной.

– Здравия желаю, тащ комфронта. Лейтенант ГБ Артемьев, первая бригада ОсНаз НКГБ, занимаюсь формированием и обучением 502-го отдельного разведывательного батальона пятой армии.

– Ты-то мне и нужен. Место поговорить есть?

– Прошу, товарищ генерал армии.

Они вдвоем, комфронта рукой показал остальным оставаться на месте, вошли в штаб батальона и прошли в кабинет, который занимал Иван.

– Мне тут конфиденциально сообщили, что кто-то там, за моей спиной, готовит крупную операцию в тылу у немцев.

– Да, тащ комфронта. Одну минуту! – Иван подошел к сейфу и достал оттуда карту, на которую он перенес все, что сумел посмотреть по Вяземской воздушно-десантной операции. Но перенес он туда только расположение войск противника и места высадки первой волны десанта. И обозначил полосы наступления 33-й и 5-й армий на Можайском направлении, с отметками на сегодняшнее утро. На карту положил курвиметр, циркуль и линейку.

– Молодой, а грамотный! Давно служишь?

– От Бреста сюда пешком пришел, через Брянск и Фатеж, с частями 4-й и 13-й армий. Затем уже с первой бригадой ОсНаз.

– Тогда уже давно. Где и кто готовит?

– Мне известно только одно имя: генерал-майор Глазунов, командующий ВДВ. Первая бригада ОсНаз готовится присоединиться к десанту на первом этапе и захватить или создать аэродром для высадки посадочным методом. Моему взводу, он пока единственный, вернувшийся из первого состава, так называемой «1-й “А”» бригады, было поручено на двух самолетах высадиться в районе Озеречны и подготовить площадку приземления для переброски 250-го стрелкового полка. Вот на этом озере. Если считать от Дорохово, которое берут с конца ноября, сегодня вроде как зацепились за южные окраины, то это на расстоянии 175 километров по прямой. Скорость наступления в настоящий момент времени у 33-й и 5-й армий – один километр в сутки. Сказывается, что в пятой армии практически полностью отсутствует пехота и в трех бригадах всего 6-10 танков. Боеспособных.

– У меня другие сведения. В армии четыре танковых бригады, а еще и кавалерийский корпус.

– Они – фронтового подчинения, корпус Доватора и 22-я танковая бригада действуют в полосе наступления 20-й армии и согласовывают свои действия только со штабом фронта. – имея звание ГБ можно было не волноваться за то, откуда он это знает. Не спросят.

– Один полк, говоришь?

– Готовы к переброске два полка: первый и второй батальоны 201-й авиабригады и 250-й стрелковый полк. Они уже под Калугой.

– Кто будет выбрасывать?

– Какой-то ОГОН, что это такое – я не знаю, кодовые таблицы и каналы связи у них не совпадают ни с нашими, ни с армейскими. Бардак начнется – жуткое дело. Там толковый штабист требуется и хороший связист фронтового уровня. И не замахиваться уж слишком далеко, а в несколько приемов, аккуратными шажками, и следом к ним пустить толкового конника, чтобы расширял прорыв. А выброска-высадка только ночью, благо они длинные.

– Много по тылам ходил?

– Да всё это время, за исключением месяца учебы под Рязанью, да восемнадцати суток по ранению. Ну и сейчас вот загораю на солнышке и морозе уже неделю.

– Сколько времени тебе потребуется сформировать батальон?

– Да нет никого, едва-едва роту набираем, нас практически не снабжают пополнением, а стрелки из боев уже третий месяц не выходят. А с маршевого батальона от силы двадцать-тридцать человек годятся в разведку по нашей методике.

– Это какой?

– ОсНаз.

– Зачем ОсНаз армии?

Иван передал Жукову свой отчет.

– Кто такое придумал?

– Красноармеец Солнцев, они так зимой с горок катались. Только они решетки для них делали, а мы их из подручных средств и лыжных палок соорудили. Я, кстати, обратил внимание, что в четвертом воздушно-десантном охотничьи лыжи применяют, с подбивкой из камуса лосиного, чтобы палки с собой не брать. А у нас в основном спортсмены, с высокими разрядами, лыжники и биатлонисты.

– А сам?

– Нет, у меня разряда нет, рост большой, вот и успеваю за своими орлами. Что касается самой задумки операции, то идея замечательная, но требуется все распланировать до мелочей, а единого штаба операции нет, поэтому велика вероятность того, что все это рухнет в одночасье, – говоря это, Иван складывал карту.

– Остановись! Меня предупредили, что раскрывать источник не следует, но есть у меня человек, который все это скопирует, своей рукой, и ни под каким соусом никому об этом не скажет. Закрывай! Ключик от кабинета мне, сейчас все, кроме двух человек, поедем смотреть твои тренировки. Знаков там не сильно много, за полчаса управятся. Давай вперед! – генерал армии решительно направился на выход.

Оставив здесь одну из машин с охраной и двух старших командиров, вся кавалькада устремилась на полигон, где в поте лица будущие разведчики его топтали. Звучали выстрелы, хлопала пиротехника. Обучение шло максимально приближенное к боевым условиям. Официально получалось, что комфронта приехал смотреть, чему такому особенному учат энкавэдэшники армейскую разведку. Начальство увлеклось, само попробовало проходить усовершенствованную полосу препятствий. Вернулись только через час. Ключ, как положено, уже висел на доске у дежурного по части. Иван забрал его, и его карта полетела в горящую печку. Была, конечно, вероятность того, что ее сфотографировали, но чему быть, того не миновать. Могла Красная армия добиться результата и срезать Ржевский выступ, но ошибок допустили все слишком много. Вот и пришлось доставать левой рукой правое ухо.

Разговор бесследно не прошел: через день стало известно, что в состав 5-й армии дополнительно включили три дивизии из резерва фронта. Одна следует из состава Приморской армии, дальневосточная, еще одна – с переформировки под Москвой, а третья – 160-я стрелковая дивизия, бывшая шестая ДНО, командовал которой бывший командарм второго ранга Орлов, 63-летний участник четырех войн, начиная с русско-японской. Дивизия шла маршем в 33-ю армию, а оказалась в пятой. Тришкин кафтан!

Глава 10
Еще одна проверка перед десантом

За неделю укомплектовав две роты из трех возможных, Иван получил приказание Говорова первую роту выдвинуть к Рузе, к деревне Орешки. Местность здесь «своеобразная»: холмы да болота. И леса такие, что танки не пустить. Требовалось просочиться в тыл немцев и обеспечить взятие высоты 219,5 у деревни Коковино. Собственно, деревушка в 15 домов и была тем самым «узлом обороны». Она и есть: высота 219,5, и с нее свободно простреливаются Орешки. Немцы где-то выставили наблюдателей, а орудия установили за обратным скатом, за деревней. Ее требовалось обойти, что-то сделать со 105-мм батареей и выбить немцев из теплых домов. А они на мороз совсем не рвутся! Слава богу, не пёхом, роту культурно довезли вечером 15 января до недавно отбитых у немцев трех деревень: Панове, Моденове и Голосово. Там выгрузились, дальше шоссе ведет в довольно большую деревню Воронцово, там есть школа, довольно много домов. В десяти километрах от нее – Руза, райцентр в Московской области. Этой деревни на современных картах больше нет. Она «исчезла» с карт еще 1951 году. Это я, собственно, к чему: там был опорный пункт 9-й немецкой армии, поэтому рота туда не пошла, прошли лесом, обойдя Юховские торфоразработки, где немцев тоже хватало: оттуда вела прямая, как стрела, дорога на Рузу, вот они ее и прикрывали. А чтобы их не выбили – держали в Коковино сильный гарнизон и батарею пушек-гаубиц. Рота пересекла еще две дороги и зашла с северо-запада к Коковино. Там довольно крутая горка в Калпеновском урочище, благо что шестерых спортсменов и альпинистские веревки Иван с собой прихватил. Организовали верхнюю страховку, и рота поднялась на гребень высотки 219,5, зайдя немцам во фланг почти с севера.

Попотеть разведчикам пришлось изрядно, несмотря на почти 40-градусный мороз. Организовали наблюдение, затем выдвинули снайперов и пулеметчиков почти вплотную к батарее и к опорному пункту. В пять утра вернулись саперы, заминировавшие ящики со снарядами. Дожидаться, когда противник обнаружит провода, не стали: завели GZA-26, трофейную подрывную машинку. Она ключом заводится, затем раскручивается маховик, срабатывает муфта, соединяя его с генератором, заряжаются конденсаторы и замыкаются их контакты. Действует на несколько километров, если провода много, и он цел, и не промок. Из-за плохого обмундирования немцы несли службу ночью совершенно отвратительно. Очень мощный взрыв, и небольшая серия из четырех взрывов потише. Большую часть огневой мощи гарнизона они вывели из строя. Наши пустили от Орешек танки с волокушами, на которых был десант 17-го стрелкового полка. Немцы выскочили из домов и раскрыли свои позиции, где у них стояли противотанковые орудия. Но легких танков среди атакующих не было. А тут еще отличились снайпера, уничтожившие трех из четырех наводчиков орудий. Заняв «упрямую» деревню и оставив немного людей для ее полной зачистки, танкисты и пехотинцы атаковали сверху поселок управления торфоразработок и через полчаса завязали бой в городе. Вот тогда и запылали деревни восточнее Рузы. Немцы начали отход в сторону Можайска. Очень много техники было брошено вдоль дорог из-за того, что она не завелась на таком морозе. Днем офицерам еще удавалось удержать солдат на позициях, ночью они начинали бежать из траншей в лес, но далеко от дороги не отходили. Тащить вручную орудия никто из них не стал. Так и бросили на позициях. У противотанковых пушек немцев зарывались в грунт и примерзали сошники, так что выдрать их из земли можно было только ломом за несколько часов. Уловив момент, что ее вот-вот окружат, 292-я дивизия рванула от Кубинки в Можайск. Отход немцев был довольно организованным: их объединили в «группу Сигер», в которую влились остатки трех пехотных дивизий: 292-й, 183-й и 255-й.

И, тем не менее, как только зацепились за окраины Рузы, так поступила радиограмма, отзывающая Ивана и шестерых «инструкторов» назад в Орешки. Причем для этого им уже подают «транспорт»! И действительно, подъехал совершенно незнакомый бронеавтомобиль, и штабной автобус на трехосном шасси. Иван никогда в РККА таких машин не видел. Расселись, как белые люди, в скрипучем и воющем на подъемах коробкой автобусе, с одной дверью и металлическими гусеницами на обоих задних мостах. Худенький, с длинной тонкой шейкой, младший лейтенант-инженер испуганно глядел на них из-за толстых очков с огромным числом диоптрий. Еще бы! Возле каждого из разведчиков лежал авиационный MG-34A, с двойными ребристыми барабанами из оцинкованной жести. В войсках в основном были крашеные магазины и «кексы» для лент. И только у низенького Джакубая была немецкая винтовка, украшенная довольно длинной спиралевидной насадкой, и оптический прицел. Через шею у всех был переброшен моток толстой веревки. Так как поползать им сегодня пришлось много, то чистотой они не блистали. Маскировочные костюмы у пятерых были забрызганы кровью. Как выяснилось: чужой, и лейтенантик неожиданно побледнел, и пришлось останавливаться и оттирать его снегом.

Ехали больше двух часов, с этой остановкой, но привезли их не на полигон и не в штаб, а на полевой аэродром в Кубинке, на автодроме. Иван тогда не знал, что этот самый Женя станет членом группы, как и еще один человек, капитан, с эмблемами связиста. Группу расположили рядышком с аэродромом в здании штаба войсковой части 68054. Даже покормили, хотя у всех еще были с собой сухпайки. Иван дозвонился до батальона и им подвезли боеприпасы, так как было непонятно, что будет дальше. Никаких команд не поступало: отдыхайте.

Обед был испорчен прибывшим фельдъегерем. Тот привез пакет, внутри которого лежал утвержденный командующим фронтом приказ на высадку 4-го и 5-го воздушно-десантных корпусов, обрезанный до безобразия, одно заглавие и подпись Жукова, и отдельное задание для Ивана, к которому была прикреплена записка Жукова: «А ты думал: прокукарекал, и хоть не рассветай?» Иван и с ним еще двое десантируются первыми. Их задача – подготовить площадку для приема всего взвода, а тот уже создает ледовой аэродром на том самом озере Стоячем. Запасные места – озеро Костря и полевой аэродром сельскохозяйственной авиации северо-восточнее деревни Березки. Еще через полчаса прибыл молчаливый капитан-связист и сержант Юрьев, в качестве радиста. Юрьев был седьмым человеком из его взвода.

Теперь о том способе, которым их решили туда доставить: вылетают они отсюда на трех По-2С. Иван, Джакубай и Сергей Юрьев отобраны в первую волну. По докладу партизан, немцы в Озеречье не квартируют. Полицаев – шесть человек, вооружены только винтовками. Задача группы: обеспечить подсветку для посадки трех машин и ликвидацию полицейского участка. Через час десять – на связь, сядут остальные члены группы. У них будет на все 2 часа 15 минут. Если все пойдет как надо, то начнется высадка 250-го стрелкового полка. Если нет, то состоится выброска второго батальона 8-й ВД-бригады им в помощь. Был приложен план села, обозначены места проживания полицаев и две линии связи, подходящие к селу. Интересно! Ради чего немцы телефонизируют такую глушь? И с лесами там некоторая напряженка! Березки в этом отношении Ивану нравились больше, но приказ уже получен. Сергей уже двое суток изучал коды и таблицы. До выброски оставалось совсем немного времени. Иван черканул несколько слов Наталье, свернул треугольник письма и отнес его почтальонам. На подходе к комнате, где они отдыхали, встретил майора Ефимова.

– Давайте людей разгрузить машину. «Подарки» вам привез, приказано всех переодеть. Знакомьтесь: капитан Ефимовых, отвечает за организацию связи на этапе выгрузки и за радиопривод. И младший лейтенант Аграновский, технический бог, как мне его отрекомендовали, специалист по аэросаням и вездеходной технике. Работал здесь на 22-м полигоне, где вся эта техника и родилась. Утвержден заместителем по технической части.

– Т-к-хем! – саркастически хрюкнул Иван. – Да в нем душа-то еле держится, а вы его в десант!

– Это не я, это решено выше. Давайте людей, там обмундирование.

Разгрузили, затащили все в комнату, начали прибарахляться, попытавшись выставить за дверь пожилую кастеляншу. Куда там!

– Я что, мужиков голых не видела. Со стыда не помру, а расписаться за получение всем придется!

Где и какой склад они разворошили, было неизвестно, но у кастелянши под полушубком оказался голубой «гюйс», заглаженный там, где нужно, который она извлекла из внутреннего кармана полушубка и прицепила на место. Так их еще никогда не обмундировывали! Шерстяное, бежевого цвета, нижнее белье из тончайшей верблюжьей шерсти, плюс плотные, тоже из верблюда, штаны, к которым снизу были приделаны носки (я бы их назвал колготками, но точно знаю, что это костюм для работы в скафандре для водолазов). Водолазный свитер, гимнастерки из чистой шерсти для старшего комсостава. Ватные штаны, их пока никто не надевал, и ватник. Их сразу уложили в парашютные мешки. Десантные комбинезоны, как и все нижнее белье, имели сзади отстегивающиеся клапана, вызвавшие у многих смех, поначалу. Потом уже все поняли, насколько это удобно! Новенькие полушубки, уже не из Монголии и Тувы, а заводские, которые запаха практически не имели. Это важно, собак для розыска еще никто не смог отменить, и столкнуться с ними придется. И «буденновские» рюкзаки, вместительные и удобные. Плюс четыре комплекта маскировочных комбинезонов.

– И что? Это только нас так экипируют? – задали вопрос разведчики-сержанты.

– Вы уже из остатков одеваетесь, целый корпус так одеваем, – гордо ответила старшина береговой службы.

– Немцы спецом за нами гоняться будут, чтобы это все захапать! – рассмеялись разведчики.

Удивительное дело, но выдали даже шерстяные спальные мешки для каждого, тоже с верблюжьей шерстью. Но тут был «прикол»! Часть из них были чисто пуховыми и с плотной внутренней подкладкой, изготовлены были до войны для Арктического института и СевМорПути, а вторая часть имела и ость и пух в своем составе, и довольно тонкую бязь. Вот в них спать было невозможно! Ужасно кололись, а потом было не очистить себя от шерсти.

Закончив переодевание, направились на ужин, здесь все несколько разделились, столовых было две: для комсостава и остальных. За ужином Иван узнал, что рейд находился под контролем командования фронтом и Ставки. Ему было приказано Ивану об этом заранее не объявлять. Так что это был «контрольный выход». И он проверку прошел.