Текст книги "Зелёный змей Урала"

Глава 9. Первый поход

Мне в этом отношении крупно повезло, в том плане, что месторождение у меня уникальное, как бы специально созданное природой для «простейшего» получения кованной и катаной брони. Сталь сразу и сама получалась легированной. Предел текучести у нее был очень высоким. И одновременно она была очень вязкой: останавливала наконечники и вынуждала их рикошетировать она отлично. После того, как научился на этом оборудовании делать цементировку, то убедился, что даже толщину можно незначительно, на две десятых, уменьшить. А, заодно, занялся художественным оформлением доспехов. В первую очередь, это коснулось шлема. Бывал я в Англии, где видел одно произведение искусства, поразившее меня до глубины души своей функциональностью:

Но я пошел дальше! Рисунки на шлеме, огромное спасибо Милаше, это она сделала эскизы, я наносил электрохимическим способом, не нарушая гладкой, закаленной и цементированной структуры поверхности, под глазами возникли небольшие валики, отражающие вероятный рикошет, а в боевых условиях в «глазницы» встанет бронестекло, разбить которое будет невозможно летящим стрелам. Воронение темно-синего цвета с зеленцой, и мелкие штришки матового золота, давали общий зеленый цвет доспеху, на котором существовали желтые пятна «цифрового камуфляжа». Красиво получилось! Два года вечерами предавался «раскрашиванию» этой конструкции. Едва с нее сняли промасленную ткань, в которой доспех хранился в мастерской, «моих» бояр вначале разбил ступор, а затем их изливание восторгов было просто не остановить. Красота – она либо погубит, либо спасет мир! В данном случае – погубит!

– «Глáзницы» велики, через это тебя и погубят. – мимоходом заметил Всеволод, старого вояку – не проведешь. Пришлось доставать «очки» в толстой боевой оправе. Вставлять их на место и протирать тряпочкой следы пальцев. Кварцевого песка у нас не было, был жильный кварц, горный хрусталь, его мололи на шаровых мельницах, и три мастерских обеспечивали меня химической посудой, кубками, которыми мы успешно торговали с Персией, и начался выпуск стекол фонарей и листового стекла. Внутренняя отделка шлема и всего доспеха, включая интересное решение не делать сплошной кольчуги под сплошными частями панциря, а заполнить пространство войлоком и тканью из крапивы (без листиков, вымоченную, как конопля, но более крепкую на разрыв). Ну, а Твердята сразу поставил вопрос, чтобы я познакомил его с мастером.

– Отделкой занимался пока только я и Милаша, потому, как баловство это. А вот двести пятьдесят комплектов такой брони сделано в мастерской замка.

– Зачем? У тебя ж дружина с гулькин нос?

– Дружина – дело наживное. Вот сегодня пришли ко мне владимирцы, и сказали, что 200 человек отроков выделяют, чтобы служили в ней. До того, как вы, новгородцы, пришли, мне и 18-ти человек хватало, чтобы порядок поддерживать. Теперь будет 218. Начинают ценить «свободу» и «родные стены». Без этого – никак. Школу буду открывать, учить их надо «Родину защищать».

– Казна-то потянет? – с некоторым сомнением спросил воевода.

– На пустой карман не жалуюсь.

– А учить кто будет?

– Пленные, двадцать человек из бывшей дружины Юрика. Шестерым из них я это дело могу доверить. Кстати, боярин Твердята, семеро бывших прусских дружинников ушли в леса, будут искать возможность вернуться на Русь, в Трусо. Надо бы их туда не пустить. Рановато знать Рагнару, что его план сорвался.

– Трое вышло к нам, сидят в лагере на Каме. Остальные мимо тоже не пройдут. Вменю им нападение на тебя, вопреки воли посадника, и к праотцам отправлю. В Валгалу не попадут, но и жить не будут. А гляжу, что задумал ты что-то, княже?

– Так самое время: думать! А не просто шапку носить, тем паче: княжию.

– Это ты верно заметил! – вставил наконец свое слово Рознег, практически молчавший все это время. Молод я был для него и «неразумен». Очень он опасался моей молодости и странных увлечений, – Так чего надумал, княже?

– Мстя – она должна быть холодной, расчетливой и точной. Мы знаем, кто стоит за смертью трех родов. Ударим по ним. А Рагнару будем показывать, что все идет по его плану.

– И куда бить?

– По Шаркилу. Князь Александр попал в Константинополь, когда сопровождал хазарское посольство. Они там договорились построить город и торговые ряды на западном рубеже большой излучины Дона. Через него идет их торговля с Персией. Я тоже с ней торгую, а Шаркил в донских степях мне не нужен, только если там будут стоять наши с вами войска.

– А кому город принадлежит?

– На словах – Константинополю, но правят там хазары. Ударим на юге, где нас не ждут. А север пока не трогаем. Но бить будем не в этом, а в следующем году. Людей надо подучить, кое-что доделать, да и может и Новгород чем поможет, не только на словах.

– Что надобно?

– Сотня-полторы дружинников, конных.

– И что нам с этого будет? – спросили Всеволод и Рознег.

– Доля, городишко там богатый, торговый. Доля за войска и ладьи. Пойдем по Каме, вниз по Волге, перетянем их на Дон(Танаис), и прищемим Феофилу причинные места.

– Умер Феофил, сын его Михаил там правит. – заметил Твердята, лучше остальных разбиравшийся кто-где сидит.

– Хрен редьки не слаще. Одно дело делают.

– Вот это верно!

Вот так, под жаренную косулю, персидское и византийское вина, родилась «державная партия». «Расея, моя Расея, от Волги до…» Иртыша.

Твердята на следующий день уехал обговорить с посадником произошедшие изменения. Я занялся экспедицией в Карпинск, добыть коксующийся уголь. Всеволод вернул дружину из Городков, строил казарму и конюшню для своих, обучал их стрельбе из «длинных луков» по монгольской технологии. Заодно заменили им поганенькие мечи и броню на наши. Да и лошадей сменили. С огнестрелом я их не знакомил, рано еще, не доказали, что готовы стоять насмерть. Переснарядили мины и снаряды, и еще по зиме двинулись в сторону будущей Перми, куда Твердята сумел загнать до морозов 400 ладей для войска и его запасов. Я же подбросил туда продовольствие, чтоб не померли и суденышки к весне подготовили. За это время успели подружиться со Всеволодом, которого постоянно беспокоило отсутствие стен вокруг Владимира. Пока я ему не показал: чем прикрыты основные направления. Хромитовый рудник находился от Змеиной горы совсем рядышком, так что нержавеющую «путанку» мы производили в большом количестве. Город был прикрыт ею и «боронами»: раздвижными параллелограммами с торчащими вверх шипами на всех направлениях возможной атаки конницей. Там же были прикопаны свето-шумовые гранаты, которые на лошадей действуют абсолютно «благоприятно» для обороняющихся. Наблюдали за «полями безопасности» отряды местной самообороны. Перед отъездом из города я выдал им некоторое количество вооружений, а у Торопа были ключи от соляной пещеры, где лежало вооружение на пару тысяч человек. Старшим воинским начальником в городе остался Тороп.

Как только прошел ледоход, а он здесь коварный, снизу идет, достаточно затяжное удовольствие, тронулись вниз по Каме по большой воде. У Коптелова бугра увидели первое поселение и укрепление, это было через десять суток уже на Волге. Каму вотяки побаиваются из-за пиратов, селения у них на реку почти не выходят. Времена лихие, какой-либо власти здесь нет. Сзади нас, после Болгара (Коптеловска), догнали ладьи, обещанные Твердятой, еще 150 конных из Смоленска и Подольска. Большой «хабар» впереди, никто из «посадских» от этого отказываться не хотел. С ними несколько ладей с варягами и варяжскими купцами. Те же самые пруссы да несколько свеев. Черт с ними, эти – просто разбойники и торговцы, которые их наняли. Говорят, что пойдут на Каспий. Такое практиковалось повсеместно. Кстати, и все «мои» пираты – тоже здесь, решили стариной тряхнуть, жирок сбросить. Их хлебом не корми, дай пограбить «корованы». Все гребут, при попутном ветре ставят паруса. Идти еще далеко, более 1000 километров. Берега пустынны, я Волгу совсем другой помню. Встали на дневку в районе Ураково, отпустив вперед всех «купчишек», чтобы не мешались, правда, далеко они не ушли, боязно по такой глуши, да и любопытство не порок. Мы же провели совместное учение и «захватили» небольшую деревушку на Иловле, в 15-ти километрах от берега Волги. Население: хазары или казары, эти, в частности, были калис-казарами: на морду русские, но есть примесь тюрков, встречаются и белобрысые, и черноволосые, примерно в равных долях. Быт? Больше похоже на русских, но живущих в глинобитных домах с соломенной крышей. Эти – оседлые. А есть кара-казары, те скотоводы и кочевники. Но здесь их не было. От мордобоя и грабежа я войско удержал, но, почти поссорился со Всеволодом, который выяснил, наконец, для чего у меня и моих дружинников деревянная коробка на перевязи болтается.

– Ну, ты и змей, княже! Зараз портки стирать придется. И не мне одному! Мог бы и раньше показать.

– Щаз покажу, речка рядом, теплынь, обсохните! – и над степью сухо и громко грохнул выстрел 45-мм пушки. Нашего маленького секрета. Били осколочно-фугасным по полуразрушенному мазару, с толстыми глинобитными стенами. Тонкостенный снаряд воткнулся в глину, заглубился где-то на полметра, и рванул, разворотив скрепленную соломой и ковылью глину. Второй выстрел полностью обрушил одну сторону сооружения. Я, конечно, проверял предварительно фугасное действие этого снаряда из сталистого чугуна, но требовалось, чтобы войско знало, что не с пустыми руками идем. Маловато нас. И пораженческие настроения, особенно среди недавно присоединившихся, уже побежали. Вот, пусть постирают портки, запомнят, как это дело пахнет, и поймут, что противник испачкает их еще больше. Взрыв с выстрелом по мощности звука просто не сравнить!

Через некоторое время, накупавшись и высушившись, двинулись к челнам, чтобы уже на поле брани проверить новые навыки. Ну, а воеводы новгородские плюс думный боярин Рознег, перебрались на мой челн и начали выносить мне мозг, по поводу того, что за хрень творится?! Почему у моих всякое разное новое оружие, а у них… Ну сами понимаете. А что я им скажу? Что мощность моих «заводиков» одна пушка в год? Так оно и есть, и держат меня за штаны не стволы и лафеты, а уплотнители гидравлических откатников и накатников. Привычные и обкатанные технологии производства газо-гидравлических амортизаторов здесь не работают из-за отсутствия резины или любых других каучуков. А я, как назло, знаю производство любой, практически, взрывчатки, но не помню, как сделать синтетический каучук. В школе проходил и забыл, в училище у нас химию давали только в том направлении, о котором я только что написал. Приходилось разбираться с органикой прямо на месте, а для этого требуется время и исходники. А ни того, ни другого у меня просто нет или их количество сильно ограничено. Я получил бутадиен, это не так сложно, но затратно, так как делать его пришлось из спирта, который тоже не так просто выработать в значительных количествах, из него сделал каучук, но больше десятка выстрелов – это дерьмо не держало. Как получить изопрен и из него изопреновые каучуки у меня из головы выскочило начисто. Я его формулу не помнил. Максимум, что осталось в голове, что именно он – основа натуральных каучуков. Заставил людей собирать одуванчики, их молочко, и направил людей в те места, где растет кок-сагыз, но безуспешно. Они еще не вернулись, впрочем, как и их проводники. Что произошло – не знаю. Практически готово 76-мм орудие, но там два моих «метода», с помощью которых я заставил работать «сорокапятку» уже не работают. У последней накатник не газовый, а пружинный, и сальник подкручивал специальный номер расчета, который при выстреле наблюдал за количеством выброшенного масла. Уплотнялся сальник пенькой, и поджимался бронзовой втулкой. Запасные гидроцилиндры мы захватили с собой. На эту «экспедицию» или «кампанию» хватит, а там до Крыма доберусь, где растет «крым-сагыз». Так будет вернее. В общем, пришлось отбрехиваться и говорить о жутко дорогом удовольствии иметь «укрощенного» «бога войны» под рукой. Денег на это дело Новгород не выделял, а снабжать всем и вся чужие дружины – весьма накладно! Но старого вояку на мякине не проведешь! Он, в отличие от двух еще воевод: смоленского и полоцкого, рядом со мной стоял, когда я из «Маузера» вверх пальнул, чтобы остановить попытки начать грабеж села. Он это запомнил хорошо! И видел, как я подобрал гильзу. Остальные стояли дальше и были сосредоточены на орудии. Они еще не знали, что их не одно, а шесть. И минометов еще никто не видел. Я не был уверен в том, что ими придется стрелять, так как нет надобности сжигать город с товарами. Но батарею, на всякий случай, с собой прихватил. Для смолян и подольчан я, все-таки, был чужим, поэтому их претензии я просто проигнорировал, а сказку о том, что дело в финансах, рассказал только Рознегу и Всеволоду. Путешествие продолжилось, хотя один из челнов вдруг неожиданно захотел вернуться назад, но его не отпустили. «Дело» передали Храбру, главе «тайного приказа», тому самому воину, который у меня про брата спрашивал. Своих «тайных» я подключать не стал. Люди были не мои, пусть разбираются новгородцы.

И вот мы достигли устья реки Ёрзовки, по которой удалось на веслах пройти всего шесть километров. Там было селение венгров, которые за плату набросали на волоке бревнышки, по которым мы катили 16 километров по степи свои челны до Конной балки. Так как перекатывать пришлось большое количество челнов, то венгры неплохо заработали. Они еще и предоставляли лошадей, чтобы помогать протаскивать суда. До речки Кармагон суда в чистом виде протаскивали по мелякам. Воды в реке, которая будет носить название Грачи, было не слишком много, но существовала некая система «шлюзов», правда, не рассчитанная на такое количество судов. Но моей коннице на текинских жеребцах и с маузерами, пришлось изрядно поработать, чтобы отловить в степи всех, кто мечтал донести на Дон новость о том, что идут войска. Благо, что противостоять текинцам пришлось низкорослым местным породам лошадей.

Глава 10. Белая Вежа

Восемь суток заняло это удовольствие, наконец собрались на глубокой воде и тронулись далее, попутно ведя конную разведку по обеим берегам реки. Еще пять суток по извилистой реке, без лоцмана, левединские венгры нам в них отказали. Хотя мы, официально, возвращаемся из похода в Киев. С Каганатом мы не ссорились, пока. Гонцов мы отловили, не убивали, тех кто сопротивления не оказывал, но шило в мешке не утаишь, увы, голубиную почту никто не отменял, а на волоке мы видели голубей. Так что, о подходе по Дону наших ладей противник знал, хотя точное время подхода ему было не известно. На шестые сутки путешествия по реке Дон я увидел одну из ладей, на которых ушла вперед разведка, быстро поднимавшуюся по реке вверх и подал сигнал всем спустить паруса, перейти на весла и править левому берегу. Кажется, прибыли. Сам я никогда этого места не видел. В мои годы здесь разливалось Цимлянское море. Справа только что прошли реку Чир, подходили к Цимле. С ладьи прокричали, что впереди город.

– Давай к берегу! – подал я команду. Впереди шли несколько ладей, в экипажах которых были пруссы, опытные «морские пираты» и знатоки этого дела. В этой галере был их бывший сотник Хотебуд, тот, который сам мне сдался.

– Плохи дела, княже.

– Что так?

– Поехали, сам глянешь.

Мы сели на коней и через 15 минут я оценил, во что мы вляпались без разведки, все как у Пушкина: «Остров на море лежит, град на острове стоит!». Византийцы качественно построили крепость! Да, она – глинобитная, но стены начинаются каменной кладкой, типа фундамента, а вокруг города – два рукава Дона протекают. Обе протоки перегорожены цепями. На «нашем» левом берегу – караван-сарай с причалом, но находящийся на расстоянии от стен города на расстоянии прямого выстрела из луков. Жаль, что с оптикой пока очень напряженно, сумели только несколько стереотруб-дальномеров сделать для артиллерии и минометов, но без просветления и аберрация у них довольно значительная. Крайний из них получился уже лучше, за счет двойных линз удалось частично избавиться от хроматической аберрации и практически идеально притереть выпуклую и вогнутую линзы. Но процесс этот не автоматизирован, требует высокой самоотдачи, кучи вспомогательных инструментов и… времени. А с этим есть большие проблемы. Наш поход готовился спешно. «Командует» изготовлением линз Мила, у которой куча достоинств, но есть один недостаток: знаний и опыта у нее мало. А у меня – вечный дефицит времени. Но отсидеться дома пока невозможно: судя по реакции почти всех воевод – поход провален. «Предков» подрастающее поколение считает «недоразвитыми», «глупыми» и «нуждающимися в их бесценных советах», запросто Сталина учат экономике или политэкономии, сами при этом в этих предметах решительно «плавают», так как «проходили мимо», но многое подчерпнули из сомнительных источников, но у них же «режим бога»! И есть нога, которой они дверь в любой кабинет с пинка открывают. Вот чего мы, офицеры и командиры 20-21-го веков, не имеем, так это навыков использования рельефа местности для своих нужд. Зачем подстраиваться под рельеф, если есть огневое преимущество? Не потянул сам, вызывай авиацию! Есть у меня возможность сравнять с землей и сжечь это поселение, но расплачиваться с подкреплением придется из собственного кармана. Город укреплен просто великолепно! Даже старый пират Хотебуд прекрасно понимает, что без больших потерь город не взять! Засыпят стрелами и дротиками на подходах, а площадки у причалов зальют греческим огнем и кипящей смолой. Штурмовые лестницы сбросят в реку, глубины на фарватерах нам неизвестны и замерить их нам не дадут. Все это было высказано воеводами на первом же совещании.

– Хорошо, можете поворачивать назад, так как вы убедились, что штурм города невозможен. Моя дружина остается и возьмет город. Я никого не держу. Ваша доля в добыче составит только 5 %, за предоставленные плавсредства, из которых я вычту стоимость продовольствия, поставленного мной.

Такой дележ шкуры неубитого медведя никому не понравился, поэтому все, кроме Рознега и Всеволода несколько самоустранились от управления операцией и разослали небольшие отряды по степи собрать хоть что-то. Перехватить какой-нибудь караван, разграбить деревушку или аул, угнать отары или табуны. Мы же ближе к вечеру, так и не показавшись неприятелю, направили несколько штурмовых групп на правый берег, и выставили орудие, замаскировали его и навелись на дувал, окружавший караван-сарай. Жаль, конечно, что «Шмелей» нет, ими пробить этот заборчик гораздо проще, но ничего, «и пока не разберутся, все соседи разбегутся». Как только стемнело, а вместо Луны в небе висел маленький обмылок месяца узеньким серпиком, две группы захвата выдвинулись вперед. Забор выдержал целых три попадания, бой без потерь выиграли мои «архаровцы». Оглушенные и напуганные защитники «сарая» были не слишком боеспособны. За глинобитными стенами я и мои бойцы чувствовали себя вполне защищенными. На правом берегу с громким шумом подорвали цепь, блокировавшую проход, и два десятка ладей пошли на прорыв, чтобы отвлечь обороняющихся от наших действий. У нас в ход пошли дальнобойные луки и «маузеры» с глушителями. Это в качестве сальника бутадиеновый каучук с сажей не годился для использования, а вот разделить каморы в глушителях он мог, и держал двести выстрелов. Он штатно стоял в глушителе братьев Митиных. Другой резины тогда просто не было. Глушители применяли для того, чтобы сильно не тревожить хазар. Впрочем, большая часть гарнизона, как выяснилось позже, была византийцами. Наплавной мост был связан, буквально, с механизмом цепи. Шесть человек разведчиков пересекли протоку, используя дыхательные трубки и пользуясь той самой цепью, чтобы не снесло по течению. Они подорвали цепь, которой убирали наплавной мост с той стороны, и мы из караван-сарая навели его, закрепили и облили жидкой глиной, чтоб его не запалили. Орудие с картечными выстрелами поставили напротив моста. Отразили две попытки контратак, с целью перебить цепи, с помощью которых мост крепился к острову. Едва начало светать, как начали бить под основание стены фугасными снарядами. Десять выстрелов под стену и обоими орудиями еще по четыре выпустили в саму стену, прежде чем она рухнула, образовав 10–12 метровый проход. В этот момент на башнях заиграли трубы, и византийцы выслали парламентеров, так как их тагма понесла тяжелые потери на стенах, а наемники-хазары бросили оружие. Трибун решил, что проще сдаться, чем противостоять подготовленному штурму. Скутатов, тяжеловооруженных пехотинцев, у него до начала боя было всего двести, а он их вывел за стену отбивать мост, где их качественно проредили картечью, стрелками и лучниками. Трибуна звали Петрона Петронус, он – сын основателя города, и Феофил отдал им в лень поселение, расположенное на территории союзника. Кстати, город начал активно перестраиваться. Внутри было несколько кирпичных заводиков, северо-восточная стена и одна из башен уже были кирпичными, и в городе было несколько больших резервуаров с нефтью. Петрона рассказал и причину, почему он начал такие масштабные перестройки: в степи появилась новая орда, которая начала вытеснять аланов и венгров пока из районов Заволжья. Михаил войск и денег выделить отказался. Смоляне и полоцкие были не слишком довольны своей долей, но участия в операции они не принимали. Город под грабежи я не отдал. В тот же день местные каменщики заложили провал сразу кирпичами. Военный совет, который я собрал вечером в городе, не позволил развалиться «коалиции», причем главным действующим лицом на нем выступил Рознег, который пристыдил полочан и смолян за жадность и недоверие командованию.

– Я могу вас понять, Бессон и Горазд, вы нашего князя впервой видите. Сам я остался за пестуна годом ранее при князе, желал присмотреть за ним, ибо дюже молодым показался для такого дела. Да макнул он меня пару раз, дескать, зараз так не гоже делать, делать требовается по-иному, и прав оказался. Как и сейчас. Вчера все говорили, что поворачивать надобно, не взять крепости. Зело укрепили ее византийцы. Было? Было! Так пошто теперь, после драки у вас кулаки зачесались? Князь взял, данью обложил, а как поделит – ему решать. Без него и без его «антиллерии», вертались бы мы зараз домой не солоно хлебавши.

Я немного увеличил их долю. За счет тех запасов продовольствия, которые обнаружили в городе, скостив им стоимость потребленного продовольствия. И выделил деньги в серебряных гектах, одна шестая серебряного статера, которых оказалось очень много в местной казне, для выдачи жалования всем 150 дружинникам, по два статера на брата. Мои получили по пять золотых и по сорок серебряных статеров, став сразу очень и очень состоятельными «кротами», и столько же получили «участники прорыва» на ладьях, то дружинники Смоленска и Полоцка бурчали на своих командиров до конца похода. Более я Бессона и Горазда среди воевод не видел. Оставив 50 человек, сборную команду, по жребию, прихватив с собой дополнительно более ста «стругов», которые византийцы использовали для плавания по рекам (довольно тихоходное суденышко, но имевшее большую грузоподъемность, чем ладья), дружина двинулась в обратный путь. Но пришлось зазимовать по дороге, однако в мои планы зимовка не входила, поэтому я налегке, с 18-ю «гвардейцами кардинала», ушел с санным поездом во Владимир, оставив Рознега и Всеволода за старших на зимовке. Дел дома было слишком много, чтобы позволить себе просто валяться в шатре и ждать, когда солнце растопит лед на Волге и Каме. Прибыв домой, где меня порадовали очередным ребенком, снарядил большой санный обоз за добычей (деньги мы с гвардейцами вывезли сразу), который вернулся в марте.