Текст книги "Далекое море"

6

Барозавр. В холле высился гигантский скелет динозавра. Остановившись возле экспоната, она прочитала: «Динозавр позднеюрского периода. Обитал в Северной Америке и Африке 156–145 миллионов лет назад. Барозавр означает „тяжелый ящер“, длина тела составляла от 23 до 27 метров. Питался листвой деревьев. Своим длинным хвостом из более чем восьмидесяти хрящей отпугивал хищных плотоядных динозавров, хотя отличался смирным от природы нравом».

Ее рассмешило выражение «смирным нравом», сказанное в отношении такого громадного ящера. С раннего утра, а точнее с момента вылета из Кореи, она переосмысливала отрезок времени в сорок лет (целых сорок лет!), а тут – шутка ли – речь о ста пятидесяти миллионах!

Окинув глазами холл, она вновь взглянула на цифры, обозначающие период существования этого древнего великана. Промелькнула мысль: неужто Джени была права, предположив, что место встречи выбрано не случайно и тем самым он действительно хотел сказать, мол, да что там какие-то сорок лет? Сущая ерунда по сравнению со ста пятьюдесятью миллионами!

Тогда и правда это место идеально подходит для рандеву с первой любовью из далекого прошлого. В голове возникли вопросы: «А нужно ли с ним встречаться и имеет ли это какой-либо смысл? И если я спрошу его о былом, ответит ли он? И даже если ответит, что с того?» И следом пришло осознание, что она ничегошеньки о нем не знает.

И тут среди великого множества белокурых, каштановых и черных голов наводнивших холл людей проблеснул, как звезда в грозовом небе, чей-то взгляд; их глаза тотчас встретились. Сомнений не было: это он! По телу как будто пробежал разряд электрического тока, боль пронзила затылок и спустилась по позвоночнику, заставив на мгновение замереть. Похоже, уже какое-то время он приглядывался к ней, но, видимо, разлука в сорок лет удерживала от того, чтобы сразу подойти. Ее губы сложились в улыбку – сказался опыт университетского преподавателя.

Он пошел ей навстречу. В его походке и движениях не чувствовалось скованности, внутреннего напряжения, – напротив, лицо светилось радостью. Профиль соцсети не обманул: он был таким же, как на фото, – подтянутым и мускулистым, как и подобает любителям велоспорта. И пускай волосы чуть поредели, признаков облысения не наблюдалось, как и выпирающего живота. Все это она успела не без удовлетворения отметить про себя, пока он пробирался к ней через толпу.

– Пораньше приехала, – приветливо и непринужденно проговорила она, хотя еще секунду назад думала о том, что сказать человеку, с кем судьба развела на целых сорок лет, и будет ли правильно начать подобным образом. Все-таки прошедшую друг без друга жизнь не спишешь со счетов…

– Я так и подумал, что ты не задержишься, поэтому тоже пришел пораньше. Правильно сделал! Хотя обычно дорога из Флашинга забита до предела…

С этими словами он как ни в чем не бывало зашагал, увлекая ее за собой. Потом вдруг приостановился с ошарашенным видом, будто сомневался в реальности происходящего.

– Неужто мы и впрямь встретились? И не где-нибудь, а в Нью-Йорке, на Манхэттене! Мне это точно не снится?

Его последнее восклицание несколько покоробило ее, впрочем, как и идея встретиться у динозавра в Музее естественной истории. От этих слов стало не по себе – они вызвали чувство отчужденности.

Внезапно память перенесла ее на сорок лет назад во двор его дома. Вспомнился вечер, когда, смахнув снег с качели, она сидела и ждала его до тех пор, пока не промерзла до костей. Она еле добрела до дома, с трудом передвигая потерявшие всякую чувствительность одеревеневшие ноги. Почему он не пришел?

«Надо же, насколько живучими бывают воспоминания!» – поразилась она. Тогда они так и не встретились. Минуло сорок лет. И вот – сегодняшний день. Подняв голову, она увидела улыбку на губах и знакомые задорные искорки в глазах. «Совсем не изменился!» – так и подмывало сказать это вслух, поделиться с кем-нибудь открытием. Только вот с кем? Собственная реакция ее позабавила.

– Хочешь и на других динозавров посмотреть? Вот этот в холле – барозавр! Особь позднеюрского периода, – выходит, жил сто сорок пять миллионов лет назад.

– Ну надо же! – откликнулась она, а он широко улыбнулся.

Кажется, начало неплохое. Оба немного нервничали, но при этом старались сохранять спокойствие, призвав на помощь житейский опыт и чувство юмора.

– Сто сорок пять миллионов лет назад… Только представь, какая это древность! Название «барозавр» означает «тяжелый ящер», его придумал американский ученый – специалист по динозаврам Марси в 1890 году… Как ты вообще относишься к динозаврам, они тебе нравятся? – говорил он скороговоркой, с ровной интонацией, как робот, зачитывающий сведения из энциклопедии.

К динозаврам она в общем-то равнодушна, но раньше много читала о них с маленькой дочкой, которая… И не договорила, так как он затарахтел дальше:

– Знаешь тираннозавра?

– Ну да, он же самый известный…

– А трицератопса? Тот, что с тремя рогами?

– Его, кажется, нет.

– Та-ак, понятно! А как насчет пинакозавра? Он похож на черепаху с длинными лапами. Нет, погоди… Или на нее больше похож проганохелис? А этот, скорее всего, ближе к диплодоку или брахиозавру? Знаешь таких? Сейчас тут проходит большая выставка динозавров. Давай заглянем!

Она впала в ступор, не зная, что и подумать о человеке, которого увидела впервые за сорок лет и который без передышки, словно заведенный, сыпал названиями древних гигантов. Как же все-таки это нелепо – встретиться в Музее естественной истории на Манхэттене впервые после столь продолжительной разлуки и обсуждать каких-то там барозавров и тираннозавров. Сейчас, здесь, он казался ей таким же странным и чужим, как и этот собранный по косточкам «смирный великан» размером с пятиэтажный дом, который жил невообразимо давно, обгладывая зелень с деревьев. Мелькнула мысль, что она уже не уверена в благополучном исходе свидания. Как, черт подери, этот огроменный барозавр с его-то массивной тушей умудрялся выживать, перебиваясь древесной листвой? И какого черта этот человек пересказывает о нем справочные сведения с таблички той, с кем навсегда распрощается на закате дня?

До ужина было еще далеко, а она, грешным делом, уже подумывала сбежать прямо сейчас – под предлогом срочных дел, якобы внезапно возникших у матери. Но, поравнявшись с ним на входе в музей, она обнаружила, когда их взгляды встретились, что его лицо сияет искренней радостью. Казалось, он был взволнован и полон энтузиазма. И, конечно же, совершенно не догадывался о ее намерениях улизнуть. Хотя голова подсказывала ей одно, сердце, в очередной раз пронзенное едва ощутимой болью, велело другое.

– А ты, я вижу, по-прежнему интересуешься наукой!

– Да, это моя слабость. Взгляд на многовековую историю помогает осознать, насколько человек мал и незначителен, – ответил он.

Теперь она, кажется, начала догадываться, почему он предложил встретиться здесь. В другой обстановке, возможно, их обоих придавило бы гнетом минувших сорока лет – что, по сути, даже больше, чем добрая половина жизни.

– Помню-помню, как ты к месту и не к месту сыпал рассказами из «Жизни насекомых» Фабра.

При этих словах он внезапно остановился и рассмеялся.

– Неужели помнишь?!

Она набрала в легкие воздуха, хотелось ответить: разве такое забудешь… Но вместо этого сказала:

– Ты забыл, что у меня отменная память?

На ее выпад он засмеялся.

– Да, для тех, у кого с памятью не лады, помнить такое – непосильная задача…

– Ты тогда посоветовал мне эту книжку, упомянув про какую-то осу, которая вонзает жало в жизненно важную точку жертвы, отчего насекомое не погибает, а, словно под наркозом, застывает, теряет чувствительность, оставаясь свеженьким и пригодным в пищу еще долгое время… После той истории я так и не смогла осилить этот кладезь знаний. Твое описание звучало настолько жутко, что даже сейчас, при мысли об этой книге, мне сразу же представляется усыпленное несчастное насекомое, замершее между жизнью и смертью.

– А, ты про мой рассказ о том, как королевский шершень охотится на долгоносика?

– Значит, речь шла про них?

– Да, это очень похоже на то, как сейчас в китайской традиционной медицине проводят операции при помощи иглоукалывания, без применения анестетиков: главное – знать правильное место. Королевский шершень жалит долгоносика в определенную точку, и тот, замирая в полуживом состоянии, становится лакомой пищей для личинок. Парализуя двигательные нервы своей жертвы ровно настолько, чтобы та не сбежала, шершень заготавливает впрок еду для своего прожорливого потомства.

– Хм, слушаю все это – и опять в дрожь бросает. Кстати, а с памятью у тебя дела обстоят не так уж и плохо.

Они вместе рассмеялись.

– Считаешь? Просто про растения, животных и динозавров я помню, а про…

Она перестала смеяться и пристально посмотрела на него. Он снова растянул рот в улыбке и скосил на нее глаза. Их взгляды вновь пересеклись. Возникло ощущение, будто сорокалетней разлуки не было вовсе, будто этот срок бесследно выпал из жизни и они в ускоренном темпе возвращались в былые времена.

Летнее утро. Мощенная кирпичом дорога, ведущая домой с утренней мессы. Ограда жилого комплекса, увитая алыми розами. Он тогда что-то рассказывал взахлеб и звонко смеялся. От его смеха щемило в сердце, так прекрасен он был…

– А про людей помнить не получается… – договорил он и добавил, словно про себя: – С людьми – тяжеловато.

Она знала, с возрастом все чаще начинаешь разговаривать сам с собой. Сама нередко ловила себя на этом во время уборки. Одинокие старики постоянно что-то бормочут себе под нос, хотя одиноким молодым людям это несвойственно. Поэтому дочка, бывало, советовала ей завести домашнего питомца.

– Знаешь поговорку: «Бубнит, как вымокший под дождем буддийский монах»? Ты, мама, точь-в-точь как тот монах. А все потому, что живешь одна. Будь у тебя кошечка или собачка, было б с кем поговорить. Послушайся меня, заведи себе какую-нибудь домашнюю зверюшку!

Однако то, что он, до сих пор состоящий в браке женатик со стажем, разговаривает сам с собой, наводило на мысль, что в семье с общением не совсем ладно. Видимо, они с супругой не слишком часто делятся друг с другом своими переживаниями. В своем сердечном блокноте, в пустой графе его профиля, она зафиксировала: