Текст книги "Милая мятежница"

Глава 7

Балтазар выскочил из арки и, оскалив страшные зубы, заворчал. Шерсть у него на загривке поднялась дыбом, а с клыков капала слюна.

Резаная Рожа замигал единственным глазом и попятился.

– Ого! У нашего евнуха, оказывается, имеется защитник!

Длинное Веко попытался отвесить волку хорошего пинка, но не тут-то было. Балтазар увернулся, взвыл и злобно щелкнул зубами.

– Оставьте животное в покое, не то, клянусь Богом, вам придется об этом горько пожалеть! – Ларк смотрела на мужчин так, будто перед ней находилась парочка тараканов.

Мужчины покатились от хохота.

Резаная Рожа обозрел одеяние Ларк, ткнул пальцем в стянутый шнурами разрез спереди ее кожаных панталон и осклабился:

– Глянь, у нее даже ширинка есть. Слушай, по-моему, стоит стащить с нее штаны и посмотреть, что она под ними прячет. Ну, – обратился он к Длинному Веку, – что ты на это скажешь? Надо же все-таки ее проучить… Или, может, его? Черта с два разберешь, что это за птица.

Ларк стиснула рукоять меча.

– Если вы еще раз заденете меня хоть словом, я разгневаюсь, и тогда вам обоим придется худо. А между тем у меня сегодня с утра и так дурное настроение. Кстати, и Балтазар сегодня ничего не ел.

– Ты как, испугался? – спросил Длинное Веко приятеля.

– А то как же? У меня даже голенища сапог трясутся от ужаса.

Мужчины, запрокинув головы, захохотали.

В следующее мгновение Ларк выхватила из ножен меч и достала спрятанный в рукаве кинжал. Не успели мужчины опомниться, как лезвие меча оказалось в непосредственной близости от горла Резаной Рожи, а острие кинжала самым недвусмысленным образом уперлось в кадык Длинного Века.

Смех оборвался. Они в недоумении уставились на девушку.

– Как мило! Наконец-то вы стали принимать меня всерьез! А я – тоже вполне серьезно – советую вам прекратить бесчинствовать и вести себя подобающим образом. Уяснили?

Мужчины молчали, будто воды в рот набрали.

– Ну, что же вы молчите? Не сомневаюсь, таким умным парням есть что сказать. – Ларк слегка надавила остриями клинков тому и другому на горло и ухмыльнулась, заметив, как мужчины испуганно заморгали. – Подумать только, всего минуту назад вы оба являли собой прямо-таки кладези остроумия, а теперь из вас даже словечко не выжмешь.

– Мы… хм… допустили ошибку, – скривив рот, пробормотал Длинное Веко.

– Точно, вы ошиблись. А на будущее прошу запомнить: если вам снова придет в голову мысль бросить мне вызов, я готова встретиться с вами на ристалище замка и попрактиковаться во владении мечом и кинжалом.

– Да нет, что ты… Нам этого не надо. – На лбу у Длинного Века проступила испарина, а его огромное адамово яблоко, в которое упирался кинжал Ларк, судорожно дернулось.

– Держите себя в руках, парни, очень вас прошу. Нельзя оскорблять хозяйку в ее же собственном доме. За это можно поплатиться головой.

– Да кто ты, черт возьми, такая? – спросил Длинное Веко.

– Дочь лорда Мэндвила! – с гордостью ответила Ларк.

Негодяи обменялись взглядами и побледнели.

Ларк наставительно сказала:

– Уверена, что с этих пор, находясь под кровом лорда Мэндвила, вы будете вести себя тише воды, ниже травы.

– Как же, миледи, как же! Разумеется, – покаянно проблеял Резаная Рожа, но наградил девушку взглядом, не слишком соответствующим миролюбивому характеру его слов.

Ларк сунула меч в ножны, отвела клинок кинжала от горла Длинного Века и отпустила пленников. Затем в полной тишине направилась в противоположный конец зала, ощущая спиной устремленные на нее взгляды. Люди лорда Блэкстоуна смотрели на нее кто с интересом, кто с изумлением, а то и с негодованием.

Ларк отметила, что отец также не обошел ее вниманием. Выглядел Уильям превосходно: неумеренные возлияния предыдущей ночи не оставили на его лице ни малейшего следа. Щеки у отца были розовые, как у восемнадцатилетнего юноши, а в его глазах, устремленных на дочь, вспыхивали яркие зеленые искорки, что являлось знаком безусловного одобрения ее поступка.

В следующую минуту Ларк переключила внимание на Черного Дракона, который сидел за господским столом рядом с лордом Уильямом. При свете дня он выглядел иначе, нежели при свете факелов. Ларк даже решила, что Стоук не лишен привлекательности, хотя красота у него грубая, как у статуи, вырезанной из твердой породы дерева. Свои черные, словно вороново крыло, волосы граф зачесывал назад и перевязывал сзади кожаным шнурком.

Спереди на черной тунике Стоука был вышит зелеными с золотом нитками огромный дракон. Красные глаза его зловеще поблескивали и вспыхивали при каждом движении графа. Плечи Стоука покрывал черный бархатный плащ на огненно-красной подкладке. Золотая застежка с изображением все того же дракона стягивала плащ на груди. Брови Стоука, сросшиеся на переносице образовывали острый треугольник, похожий на рог.

Черные пронзительные глаза графа завладели взглядом Ларк и не отпускали его, казалось, целую вечность. Потом гость сосредоточил внимание на висевшем на поясе девушки мече и кинжале, который она до сих пор держала в руке.

– Как тебе, дочка, не стыдно задирать людей графа Блэкстоуна? – смеясь, спросил Уильям, и Ларк поняла, что отец не сердится на нее.

– Никого я не задирала! Просто объяснила парочке неотесанных болванов, как надо вести себя под гостеприимным кровом Сент-Вейля. – Тут Ларк выразительно провела пальцем по острому как бритва лезвию кинжала, после чего указала клинком на Резаную Рожу и Длинное Веко.

Лорд Уильям, а вслед за ним и все его приближенные залились смехом.

Домочадцы Ларк давно уже привыкли к ее выходкам и своеобразному чувству юмора. Шутка позабавила, впрочем, и многих людей Стоука, и они уже посматривали на Ларк без прежней враждебности, а кое-кто из них даже рассмеялся. Лицо их сеньора, однако, оставалось задумчивым и мрачным, и, судя по его взгляду, ему было не до веселья.

Поднявшись, Стоук грозно посмотрел на Резаную Рожу и Длинное Веко. Смешки мигом прекратились, и в большом зале замка воцарилась гнетущая тишина.

– Я не потерплю, чтобы мои люди вели себя под чужим кровом как варвары. – Хотя Стоук говорил негромко, в его словах ощущалась скрытая угроза, а потому его услышали бы даже в том случае, если бы люди в зале орали во все горло. – Вы, двое, уносите отсюда ноги, пока я не задал вам основательную взбучку.

Резаная Рожа и Длинное Веко изумленно уставились на своего сеньора. Резаная Рожа открыл было рот, намереваясь хоть что-то сказать в свое оправдание, но сразу же понял, что оправдания не помогут, и захлопнул пасть. Повернувшись, он быстро вышел из комнаты. Длинное Веко, бросив злобный взгляд на Ларк, последовал за приятелем. Стоук с осуждением посмотрел на девушку, словно возлагая на нее вину за происшедшее. Ларк смело встретила его взгляд: уж она-то никоим образом не считала себя виновницей стычки. Засунув кинжал за голенище сапога, она с независимым видом оглядела зал, отыскивая местечко, где бы можно было присесть.

– Садись за наш стол, дерзкая девчонка, и преломи с нами хлеб, – громко сказал сэр Уильям, тем самым давая понять, что инцидент исчерпан.

Ларк взглянула на отца. Зеленые глаза сэра Уильяма лучились: без сомнения, он любил дочь и гордился ею. На сердце у девушки потеплело, как бывало всякий раз, когда отец награждал ее любящим взглядом. В отличие от Уильяма мать своим взглядом обычно не выказывала ей ничего, кроме осуждения. Но теперь, когда Ларк убедилась в расположении отца, даже взгляд Стоука не испортил ей триумфа.

Вскинув голову и не спуская глаз с отца, она направилась к господскому столу, стоявшему на возвышении. Следом за ней двинулся Балтазар.

Стоук сидел в кресле, которое обычно занимала мать, – по правую руку от сэра Уильяма. Слева от Уильяма восседал Эвел, а рядом с ним – Гарольд и Седрик.

Стоило Ларк подойти к близнецам, как те насмешливо уставились на нее. Единственным, что отличало их друг от друга, был шрам на щеке Гарольда, появившийся по вине Ларк еще в детстве, когда они сражались на деревянных мечах. Началось с того, что Гарольд неожиданно подлетел к девочке и начал тыкать в нее острием. Ларк разозлилась и сама напала на него, чего он никак не ожидал. После этого случая биться на деревянных мечах братья ей не предлагали. Когда Ларк проходила мимо них, Гарольд ухмыльнулся и захлопал в ладоши, а Седрик тихо проговорил:

– Опять ты, сестренка, сглупила. Хочешь, наверное, чтобы на нас напали солдаты Черного Дракона?

– Пусть лучше они нападут на нас в открытом бою, чем будут оскорблять нас и насмехаться над нами за нашими спинами. – Ларк сухо улыбнулась.

– Вот, садись на мое место, – предложил Эвел, но тут вскочил Роуленд и отвесил Ларк поклон.

– Садитесь в мое кресло, миледи. – Голубые глаза Роуленда сияли, и улыбался он так обезоруживающе и доброжелательно, что отказать ему было невозможно.

Посмотрев на кресло Роуленда, Ларк перевела взгляд на широкую спину сидевшего рядом Стоука, на черные блестящие волосы, спускавшиеся до самых лопаток, и сразу же вспомнила вкус его губ.

– Благодарю тебя, рыцарь, – сказала она Роуленду, и голос ее предательски дрогнул.

Помогая Ларк усесться и придвигая ее кресло к столу, Роуленд улыбался, как именинник. Устроив девушку рядом со своим другом, рыцарь присоединился к его людям, стоявшим у стены.

Между тем Стоук одарил Ларк мрачным пронизывающим взором. От этого человека исходила какая-то темная сила, и девушка отодвинулась от него.

– Кстати, где ты пропадала все это время, Голубка? – спросил сэр Уильям.

Услышав это странное прозвище, Стоук хмыкнул и вскинул вопрошающий взор на Эвела, ожидая от него разъяснений, но тот был поглощен едой.

– Насколько я знаю, – продолжал Уильям, – не в твоих правилах удирать из дома, когда у нас гости. Обнаружив, что тебя нет в спальне, твоя мать отправила на розыски всех обитателей замка. Даже меня разбудила с петухами.

– Прости, отец, но я не хотела, чтобы мать нашла меня, а потому спала под кроватью.

Слова дочери, судя по всему, ничуть не удивили Уильяма. Он пожал плечами:

– Должно быть, у тебя были для этого причины. Твоя мать хотела, чтобы ее семейство произвело хорошее впечатление на нашего гостя, и несколько перегнула палку. Кстати, – тут Уильям кивнул в сторону Стоука, – ты знакома с Черным Драконом?

– Мы встречались с леди, – отозвался Стоук.

– Да, мы уже познакомились. – Ларк смело встретила пронзительный взгляд Стоука.

– Коли так, Стоук, – добродушно сказал Уильям, – она наверняка не давала тебе покоя – все, поди, спрашивала о том, как ты воевал в Святой Земле? В отличие от своей сестры Ларк без ума от битв и сражений.

– Мне приходилось слышать о войнах в Святой Земле и раньше, – заметила Ларк и, не выдержав горящего взгляда Стоука, уставилась на блюдо с жареной свининой. Чтобы чем-то занять себя, она подцепила с блюда несколько сочных кусочков и бросила их под стол Балтазару.

Волк поймал подачку на лету и мгновенно сожрал. Запах жареной свинины пробудил в Ларк аппетит. Взяв кусок лепешки, она положила на нее крутое яйцо, свернула лепешку и впилась в нее зубами.

Уильям, сделав основательный глоток эля, с любопытством посмотрел на дочь:

– Что с тобой, дитя? Ты не заболела? Прежде рассказы о походах и сражениях не оставляли тебя равнодушной. А ведь сегодня у нас за столом сидит рыцарь, сам совершивший в Святой Земле немало подвигов! – Уильям дружески похлопал Стоука по плечу.

– Я здорова, отец, – промолвила Ларк. – Но обсуждать превратности войны мне сегодня почему-то не хочется.

Уильям уставился на дочь с таким удивлением, будто видел ее впервые в жизни. Откинувшись на спинку кресла, он нахмурился и некоторое время о чем-то напряженно размышлял. Потом обратился к Стоуку:

– Возможно, моя дочь сегодня не в настроении слушать о воинских подвигах, но зато всякий с радостью выслушает твой рассказ о том, как ты – без всякого ущерба для своего оружия – разрубаешь мечом гранит.

– Ну, это уж ты преувеличиваешь, – заметил Стоук с самодовольной улыбкой.

– Я лишь вспомнил, о чем пели барды, – ухмыльнулся сэр Уильям. – Конечно, не обошлось и без преувеличений – как известно, барды без этого не могут, но по большей части они воспевали подлинные события. Прошу, поведай нам, где ты раздобыл такой меч? Ходят толки, что сам архангел Гавриил спустился с небес и принес его тебе.

Хотя Ларк в тот момент занимали другие мысли, она невольно прислушалась к разговору.

Между тем Стоук прошептал Уильяму:

– Поскольку я стану членом твоей семьи, то, так и быть, открою тебе свою тайну: ничего сверхъестественного не случилось, просто я давно уже занимаюсь ковкой и изготовил этот меч своими руками. – Стоук любовно погладил рукоять своего оружия.

– Если уж ты такой умелец, Стоук, то можешь стать очень богатым человеком: для этого тебе нужно открыть оружейную мастерскую.

– Уильям, мир, в котором мы живем, несовершенен. Только представь себе, какой ущерб причинит Англии сверхтвердая сталь, которую я варю, если тайна ее изготовления станет достоянием Филиппа и других врагов королевства? По этой причине я не имею права разглашать секрет ее изготовления, однако могу выковать меч для тебя – своего будущего родича. И я займусь этим, как только снова окажусь у себя в кузнице. Обещаю.

– Не сомневаюсь, что ты, как мой будущий родич, сделаешь эту работу на совесть! – Уильям ударил Стоука по спине. – Ну а теперь скажи, что ты думаешь по поводу моей младшей дочери? Ты уже принял решение?

Ларк замерла.

– С женитьбой я пока не тороплюсь. Полагаю, невесту надо узнать получше.

– Да что там узнавать-то? Главное, ответить себе на вопрос: хочешь ты эту женщину или нет – вот и вся недолга! – Уильям бросил на Стоука удивленный взгляд.

– Ты узнаешь о моем решении через несколько дней.

По какой-то неведомой причине, о которой Ларк боялась даже думать, ей не хотелось, чтобы Стоук предложил Элен руку и сердце. Услышав ответ графа, она облегченно вздохнула.

Между тем Эвел завел разговор с близнецами о преимуществах зазубренных наконечников для стрел над гладкими. Поскольку спор вышел жаркий, Эвел обратился к отцу:

– А ты как думаешь, отец?

– Зазубренные, разумеется.

Стоука спор ничуть не заинтересовал. Он выпрямился в кресле и посмотрел на Ларк.

Как только плечо графа коснулось ее плеча, она вздрогнула и быстро отстранилась. Дожидаясь ответа Стоука на вопрос, когда он сделает предложение Элен, Ларк не заметила, что придвинулась к нему слишком близко. Наклонившись к ней так, что она почувствовала у себя на щеке его горячее дыхание, Стоук, коснувшись ее руки, прошептал:

– Меня удивляет твое равнодушие к рассказам о войне и походах. Не сомневаюсь, что такая женщина, как ты, в совершенстве постигшая искусство хитро плести интригу и обладающая способностью выводить взрослых мужчин из себя, должна обожать байки о боях и сражениях. – При этом Стоук оглядел ее всю – от кожаных сапог до светлых волос, разметавшихся по плечам.

– Когда рядом ты, желание слушать истории о боях и сражениях у меня пропадает. – Ларк попыталась было переключить внимание на разговор, который ее отец вел с Эвелом, но никак не могла сосредоточиться.

– Трудно поверить, что ты испытываешь ко мне сильную неприязнь – особенно после того, что случилось вчера ночью. – Взгляд и слова Стоука выражали иронию: судя по всему, он отлично понял, какое впечатление произвело на Ларк его прикосновение.

– Я просто потеряла голову. Уверяю тебя, это больше не повторится.

– Неужели? – Стоук удивленно выгнул дугой бровь, и на его красивых губах появилась ленивая чувственная улыбка.

– Держись от меня подальше, очень тебя прошу. Говорю, я ничего не знаю о шотландцах, которые напали на тебя.

– Если это правда, непонятно, почему один из них утверждал, будто ты не только была в их компании, но еще и раздвигала для него ноги.

– Это был тот, кому я сломала нос. Вот он, и решил отомстить мне.

– Неужели ты думаешь, что я и впрямь поверю, будто это ты сломала ему нос?

– Но так оно и было. Кстати, именно этот негодяй нацеливал на тебя арбалет. Считай, что я спасла тебе жизнь. А если хочешь доказательств, вели обшарить болотце, где они скрывались, и ты найдешь там и арбалет, и стрелы.

– А может, это ты их туда подложила?

– Стало быть, мне не убедить тебя в своей правоте?

– Нет. Уверен, что ты и впредь будешь пытаться убить меня.

Ларк смотрела в его черные глаза. Их взгляд так завораживал ее, что она не заметила, как Стоук, сунув руку под стол, провел ей по бедру.

От его прикосновения все тело Ларк охватил жар. Она хотела запротестовать, но гневные слова замерли у нее на устах. Движение широкой ладони графа по ее телу завораживало в не меньшей степени, чем его пронзительный взгляд. И снова Ларк вспомнила жаркий, обжигающий поцелуй Стоука и прикосновение его ладоней к ее груди. Дыхание Ларк участилось, но, осознав, что сидит за столом, она взяла себя в руки и отодвинулась от Стоука так, чтобы он не мог до нее добраться.

– Убери руку, или лишишься пальцев, – смущенно пробормотала Ларк.

– Если ты задумала ткнуть в меня своими детскими игрушками, так напугавшими моих людей, предупреждаю: я разгрызу и твой меч, и твой кинжал.

– Должно быть, зубы у тебя из той самой прославленной стали, о которой ты упоминал, – насмешливо бросила девушка.

– Ты не представляешь себе, с какой легкостью они рвут нежную плоть молоденьких девиц.

– Тебе не представится больше случая запустить в меня свои клыки, как это случилось вчера ночью.

– Странно… А мне казалось, что мои прикосновения пришлись тебе по нраву. – Он сунул руку ей между ног.

Ларк чуть не закричала. Опустив руку под стол, она схватила ладонь Стоука и попыталась оттолкнуть ее, но не тут-то было: не обращая ни малейшего внимания на ее сопротивление, граф гладил и ласкал ее тело. Ларк затрепетала. Ей захотелось обхватить шею Стоука руками и припасть к его мощной груди.

Вскинув на графа глаза, она заметила, как он взял с блюда большой кусок жареной свинины и стал есть с таким видом, будто под столом между ними ничего не происходило. Он даже повернулся к ее отцу, чтобы ответить на какой-то вопрос.

– Именно так, лорд Уильям, – проговорил Стоук. – Зазубренный наконечник позволяет стреле лететь дальше, да и в цель такая стрела попадает куда точнее.

– А что ты думаешь по этому поводу, Ларк? – поинтересовался отец.

Прошла минута, не меньше, прежде чем она хриплым голосом сказала:

– Я? Представления не имею…

Удивленно взглянув на дочь, Уильям откинулся на спинку кресла и, судя по всему, решил ей больше не докучать вопросами.

С этой минуты Ларк в разговоре не участвовала, поскольку все ее внимание переключилось на Стоука.

Он прошептал:

– Может, завершим то, что начали у тебя в спальне, в моих покоях?

– Ни за что! Я ненавижу тебя. – Горячее дыхание Стоука обжигало ей шею, отчего по всему ее телу пробегала дрожь.

– Это ты просто так говоришь, а чувствуешь совсем другое. Я же вижу, ты боишься меня.

– Я не боюсь никого на свете! – задыхаясь, прошептала девушка.

– А вот меня, Ларк, тебе следует бояться.

– Я и тебя не боюсь.

– Лжешь. Страх витает вокруг тебя. Ты боишься испытать то, что зовется настоящей страстью. Разве тот ягненочек, за которого ты должна выйти замуж, способен на это? Ведь он, поди, ни разу по-настоящему до тебя не дотронулся. Нет, правда, ты когда-нибудь содрогалась от страсти в его объятиях?

– Да, содрогалась. А ты все лжешь, и я не желаю слушать тебя!

Последнее замечание Стоука оскорбило Ларк до глубины души. Она с такой силой отбросила его руку, что не удержала равновесия и рухнула вместе с креслом на пол. Грохот привлек внимание всех присутствующих, и в большом зале замка установилась мертвая тишина.

Ларк лежала на спине, а ее мучитель насмешливо улыбался. Однако первым ей на помощь пришел именно Стоук.

– Вот тебе моя рука, держись.

– Помощь от тебя я не приму, но за предложение спасибо. – Ларк оттолкнула его руку и сама поднялась на ноги.

– Что там случилось, Голубка? – встревожился Уильям.

– Я потеряла равновесие и упала.

– Не ушиблась? Вид у тебя неважный. И потом, ты почти ничего не ешь. – Уильям посмотрел на Стоука, а потом снова перевел взгляд на дочь.

– Все в порядке, отец. Просто сегодня у меня отчего-то нет аппетита.

Пока Ларк поднимала тяжелое кресло и ставила его на место, Стоук не сводил с нее черных глаз. И тут у нее за спиной прозвучал пронзительный голос матери:

– Где ты, спрашивается, была? Мы, разыскивая тебя, подняли на ноги всех обитателей замка и переполошили всю округу!

Стоук обернулся и уставился на Элизабет. Праведный гнев исказил черты хозяйки замка. Объектом ее нападок стала Ларк, чьи золотистые глаза выражали растерянность, а именно этого Стоук никак не ожидал увидеть. Этот взгляд был первым проявлением слабости, которое он обнаружил в ней. Вообще-то, заметив в этой женщине слабость, Стоук должен был бы испытать удовольствие, однако этого не произошло.

– Я провела ночь в лесу, мама. Очень сожалею, что мое исчезновение вызвало такой переполох.

– Переполох? Да я места себе не находила от беспокойства! Неужели у тебя совсем нет чувства ответственности за свои поступки? Ты ведь не крестьянка какая-нибудь, чтобы спать на траве. Только посмотри на себя – разгуливаешь в мужской одежде, будто парень! Ты, кстати, и впрямь больше похожа на парня, чем на девушку. Приличное платье могло бы скрыть твои не слишком соблазнительные формы, но ты наперекор всему носишь штаны, выставляя напоказ тощие ноги и бедра. Остается только удивляться, что Эвенел находит тебя привлекательной… – В эту минуту Элизабет наконец осознала, что лорд Эвенел и Элен внимательно слушают ее. Элизабет покраснела и замолчала.

Всякий раз, когда Элизабет извергала на Ларк поток брани, девушка мигала, вздрагивала и съеживалась, напоминая христианскую мученицу, истязаемую кнутом. Вот и теперь она с затравленным видом переводила взгляд с матери на Эвенела. Наконец, не выдержав унижения, Ларк бросилась к двери.

– Сейчас же вернись! – топнула ногой леди Элизабет. – Ты должна примерить свадебное платье. Прикажешь носиться с ним за тобой по всему замку?

Но дверь за Ларк уже захлопнулась.

– Я приведу ее, – предложила Элен.

– Уж лучше я, – вызвался Эвенел.

– Ну уж нет. Это моя вина, мне ее и расхлебывать. – С этими словами леди Элизабет последовала за дочерью.

Не успела Элизабет выйти, как лорд Мэндвил в три шага нагнал жену и схватил ее за руку:

– Позволь ей немного отдохнуть от тебя, Элизабет. По-моему, ты сегодня уже достаточно наговорила Ларк.

– Прекрасно! Ты всегда защищаешь ее. Что ж, коль скоро она твоя любимая дочь, отправляйся за ней сам и договаривайся…

– И договорюсь, не беспокойся. Одно доброе слово стоит дюжины злых. Ты уж придержала бы язычок, когда обращаешься к Ларк.

Уильям пошел разыскивать дочь.

Стоук проникся к Уильяму Мэндвилу уважением. Похоже, барон умел приструнить жену, которая была несправедлива к дочери и постоянно придиралась к ней. За этой семейной склокой явно крылось нечто большее, чем обычная неприязнь одной женщины к другой, и Стоук задумался о причинах этой вражды. Так или иначе, приниженное положение Ларк в замке возбудило его сочувствие.

– Мне жаль, милорд, что ты стал свидетелем дерзкого поведения взбалмошной девчонки, – заметила леди Элизабет. – Увы, Ларк – «черная овца» в нашем семействе и постоянно позорит нас своими выходками.

– Мне кажется, миледи, что ты предъявляешь своей дочери слишком уж тяжкое обвинение. – Стоук в упор посмотрел на леди Элизабет. – А теперь прости. Мне необходимо заняться делами, не терпящими отлагательства.

– Но Элен так хотелось посидеть с тобой за столом, – умоляюще сказала леди Элизабет. – Ее очень разочарует твой уход.

– Я сам поговорю с ней. – Стоук устремил взгляд на Элен.

Девушка выглядела очаровательно в желтом платье, которое подчеркивало ее пышные формы. Толстые длинные косы доходили ей до поясницы. Голову украшал веночек из гвоздик, и Стоук подумал, что эта девушка – истинное воплощение красоты, женственности и грации. Но графа настораживало сходство Элен с его первой женой – Сесиль. Глядя на Элен, Стоук сразу вспоминал Сесиль, сыгравшую в его судьбе роковую роль. С этим наваждением он не мог совладать.

Лорд Эвенел подхватил леди Элизабет под локоток.

– Позволь мне проводить тебя к столу, миледи?

– Пожалуйста, милорд. – Хозяйка замка положила ладонь на руку Эвенела и улыбнулась.

Стоук посмотрел на Элен.

– К сожалению, мне не удастся преломить сейчас с тобой хлеб, но мы поговорим позже.

Девушка вскинула на Стоука огромные глаза и застенчиво улыбнулась:

– Как тебе угодно. Кстати, не придавай большого значения ссорам матери с Ларк. Леди Элизабет очень вспыльчива, но отходчива. Она знает, что ей не следует разговаривать с сестрой подобным образом, и сейчас очень переживает.

– А что, мать всегда разговаривает с ней в такой манере?

– Нет, конечно. Только когда очень злится на нее. Ларк же никогда не сдается и смело встречает ее упреки и нападки. В том же, что сестра убежала, нет ничего удивительного. За ее грубоватыми внешностью и повадками скрывается добрая, любящая душа. Ларк очень легко обидеть, хотя она делает вид, что это не так. Тебе, возможно, кажется, что она не любит тебя, но ты ошибаешься. Ларк с трудом сходится с людьми, но если кому-то удастся заслужить ее уважение и симпатию, он поймет, что более преданного и любящего сердца ему не найти во всей Англии.

– Рад бы в это поверить. – Стоук глянул в темный гулкий коридор, по которому несколько минут назад умчалась Ларк.

– Уверена, как только ты получше узнаешь сестру, ты полюбишь ее не меньше, чем я.

Стоук посмотрел на Элен. Лицо ее дышало искренностью, и, судя по всему, она говорила правду.

Впрочем, любить сестру своей будущей жены не входило в планы Стоука, и он сам уже не знал, зачем затеял этот разговор. Коснувшись лилейной щечки Элен кончиками пальцев, граф сказал:

– Мне пора, миледи. Когда я вернусь, мы отправимся с тобой на прогулку.

– Приятно будет прогуляться с тобой… И еще – спасибо за подарки. Они чудесные.

– Рад, что они тебе понравились. Да и не мог же я явиться к тебе с пустыми руками?

Стоук коснулся поцелуем руки Элен. Ему показалось, что пальцы девушки дрожат, и это почему-то неприятно удивило его.

Разве не такая же лилейная красота Сесиль когда-то покорила его? Но Бог с ней, с внешностью, куда хуже другое: за этой миловидностью, пунцовым румянцем и застенчивыми улыбками скрывался загадочный, непостижимый и полный тайн мир.

В том, что у таких нежных, прекрасных женщин есть тайны, и часто роковые, Стоук не сомневался. У Сесиль они тоже были, и она очень хорошо умела хранить их. Стоук всмотрелся в лицо Элен. Интересно, какие мрачные тайны скрываются под этой прелестной оболочкой?

К ним подошел Роуленд. Взглянув на приятеля, Стоук поспешил откланяться.

– Надеюсь, леди Элен извинит меня?

Элен грациозно присела в поклоне и пошла в зал. Стоук с минуту наблюдал, как плавно колышутся ее бедра, обтянутые дорогим шелком, после чего обратился к Роуленду:

– Следи за ее братцем, а я пойду и разыщу леди Ларк.

Стоук глазами указал Роуленду на молодого Эвела.

– Я вчера всю ночь не спускал с него глаз. Ради этого мне пришлось даже выпроводить из своей комнаты женщину: она мешала мне вести наблюдение за дверью его покоев. Скажу тебе вот что: как только он попал к себе, с тех пор не выходил ни разу. Признаться, я думал, что сегодня ты предложишь мне службу поинтереснее: следить за нашей маленькой хитрюгой, пока ты будешь любезничать со своей невестой. – Роуленд подмигнул.

– Нет, сегодня у меня на уме кое-что другое.

– Приятно слышать, что ты не забываешь и о деле.

– Долг прежде всего, Роуленд.

Стоук неторопливо вышел во двор – он не хотел, чтобы леди Элизабет подумала, будто он решил приволокнуться т Ларк.

Во дворе граф застал Уильяма Мэндвила, который, почесывая в затылке, задумчиво поглядывал в сторону ворот Сент-Вейля. Стоук проследил за его взглядом и увидел Ларк, мчащуюся верхом на большом белом жеребце по подъемному мосту. Она низко пригнулась к холке коня, и ее золотистые волосы плескались по ветру, словно знамя маленькой армии. Ручной волк следовал за ней, не отставая ни на шаг.

– Я хотел остановить ее, – сказал Уильям. – Да куда там… Ничего не поделаешь, временами девочке нужно побыть одной.

– И часто она отправляется на такие уединенные прогулки? – поинтересовался Стоук.

– Довольно часто. Когда ей становится невмоготу выдерживать придирки матери. – Уильям тяжело вздохнул.

Стоук направился в сторону конюшни.

– Ты что же, покидаешь нас? – крикнул ему вдогонку Уильям.

– У меня есть дело, не терпящее отлагательства. Но не беспокойся, я скоро вернусь.

– У тебя что, людей мало? Пошли кого-нибудь.

– Дело такое важное, что слуге его не доверишь.

Уильям проводил Стоука понимающим взглядом и, покачав головой, направился в жилые покои.

Ларк пустила Деболта галопом. За поводья она взялась, только почувствовав, что жеребец устал. Тогда перевела Деболта на рысь и ласково похлопала по шее.

Въехав на вершину крутой обрывистой скалы, Ларк посмотрела вниз, на долину, отделявшую угодья барона Сент-Вейля от земель соседнего поместья Малгор, которым владел один из вассалов ее отца, сэр Джозеф Монфор.

Ларк всегда приезжала сюда, когда хотела побыть в одиночестве, а сейчас как раз настала такая минута.

Какое право имела Элизабет унижать ее перед гостями и вассалами? Ларк уже привыкла к таким вспышкам гнева, но прежде мать выговаривала ей лишь в присутствии отца и домочадцев. Теперь же Ларк унизили в присутствии Стоука и его людей. Выдержать такое было свыше ее сил!

Ларк соскочила с коня на каменистую землю и обхватила руками колени. Покусывая травинку, она устремила взор на долину, которую в этот момент осветило солнце, пробившееся сквозь лежавший в низине густой туман.

Под его лучами гранитные вкрапления в окружавших долину скалах засверкали, как драгоценные камни, а пейзаж приобрел яркий, праздничный вид. Открылись испещренные крохотными желтыми зонтиками ноготков зелено-коричневые пятна лугов, а справа, там, где пробегал прозрачный горный поток, заалели головки ранних маков, возвещавшие своим появлением о наступлении весны. Ларк вдыхала влажный чистый воздух утра, учась у природы мудрости и спокойствию.

Услышав топот копыт, она обернулась. К ней верхом на могучем вороном жеребце направлялся Стоук, Ларк совсем не хотелось видеть сейчас этого человека и разговаривать с ним. Чтобы избежать встречи, она вскочила и потянулась к поводьям Деболта, но вороной жеребец Стоука замер, загораживая ей путь.

Сжимая в руке поводья, она сделала шаг назад:

– Зачем ты преследуешь меня? Прошу, оставь меня в покое!