Текст книги "Мещанский Урбеч. Околофилософский дневник о том, как я начал завтракать, и к чему это привело"

Мещанский Урбеч
Околофилософский дневник о том, как я начал завтракать, и к чему это привело
Константин Худяков

Иллюстратор Оксана Кравченко

Редактор Евгения Белянина

Корректор Ирина Суздалева

© Константин Худяков, 2023

© Оксана Кравченко, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0059-9914-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В память об А. (07.IX.1992 – 25.XII.2021)

Пролог

Наши завтраки начались во вполне определенный день, который стоило бы отмечать, как праздник. Жаль, что я не запомнил этот день тогда, не помню его и сейчас. Приложив некоторое усилие, можно восстановить в памяти, что первый наш завтрак случился в среду, N-го августа, и был связан с появлением у нас на работе вполне определенного человека, большого ценителя Москвы и любителя находить прекрасное в мелочах, благодаря которому наши бессистемные хождения за кофе сменились осознанным ритуалом ранее абсолютно непонятных мне утренних трапез.

С детства я не любил завтракать, да и в принципе принимать пищу в отведенные для этого промежутки времени. Многие, наверное, помнят манную кашу – вот и я ее не только помню, но и большую часть жизни отказывал ей в съедобности. То же самое касалось и гречки с молоком, да и всякой гречки вообще.

Годы шли, женщины приходили и уходили, в том числе уходили позавтракав, а я всё спал и довольствовался когда утренним, а когда и обеденным кофе на бегу.

Не скажу, что с годами я стал просыпаться раньше, но теперь в моей жизни появился завтрак, и проходит он в кафе П., которое обязано своим названием герою произведения Набокова, незаслуженно любимого мною писателя, к которому я обращаюсь время от времени за вдохновением без его ведома.

Я изменил своим привычкам, но сделал это с одним маленьким условием – всякий раз, когда я захожу в кофейню, чтобы позавтракать, я останавливаюсь на мгновение, фиксирую свои ощущения, и, каким бы я ни зашел, я выхожу из кофейни с новыми мыслями. О них и пойдет речь.

Почему «Мещанский урбеч»? Мещанский – от польского mieszczanin – горожанин, значит городской, синонимично буржуазный, с оттенком зажиточности; урбеч – от слова урба – льняное семя на языке народов Дагестана, означает льняную пасту, которую употребляют в пищу, смешивая с медом и сливочным маслом. В том числе, например, ее можно добавить в кофе и получить модный напиток, встретив который в Мещанском районе Москвы, уже невозможно избавиться от пришедшего в голову словосочетания – «Мещанский урбеч». От него веет чем-то вроде «Барышня-крестьянка»11
  «Барышня-крестьянка» – повесть А. С. Пушкина из цикла «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», написанная в 1830 году. Иван Петрович Белкин – один из псевдонимов Пушкина.
  Александр Сергеевич Пушкин, 1799—1837 – величайший русский поэт, драматург и прозаик, теоретик литературы, историк, публицист и журналист, основоположник современного русского литературного языка.


[Закрыть], но на современный лад, когда уже не удивляешься ничему. Признаюсь, дело не только в этом, но и в моей непреодолимой любви к абсурдным названиям (чего только стоит вызывающее у некоторых хохот название «Сердечные шумы Дяди Олега»22
  «Сердечные шумы Дяди Олега» – книга, содержащая несколько моих стихов и рассказ «Светлые аллеи», издана в 2020 году. Название взято из книги «Дар» В. В. Набокова, где была такая фраза: «Несмотря на неопытное желание как можно скорее перевести на стихи шум любви, наполнявший меня (вспоминаю, как дядя Олег так прямо и говорил, что ежели он издал бы сборник, то непременно назвал бы его „Сердечные Шумы“), я уже тогда соорудил себе – грубую и бедную – мастерскую слов». Владимир Владимирович Набоков, 1899—1977 – русский и американский писатель, поэт, переводчик, литературовед и энтомолог.


[Закрыть]).

Итак, хоть даты событий дневника известны, я призываю игнорировать историчность повествования, мыслить критически, не верить мне на слово и сверять каждое мое утверждение со своим внутренним камертоном.

Этот дневник задумывался как попытка помочь тем, кто испытывает не вполне понятные мне проблемы психического свойства; тем, кто задумывается о смысле жизни настолько, что это может навредить ее качеству; тем, кто испытывает потерянность, тревожность, ненужность – «беспокоится по пустякам», как сказал бы человек равнодушный. Не принижая проблемы таких людей, я пытаюсь посмотреть на вопросы бытия своим дилетантским взглядом. Моя попытка – не замена, а дополнение к попыткам этих людей разобраться в жизни, как к самостоятельным, так и с помощью психологов.

Это и рефлексия, и ироничный комментарий, и (что неизбежно) пародия на мотивационные книги, без которых не обходится жизнь современного человека.

В попытках нащупать ответы на извечные вопросы (почему мы ищем смысл жизни, с каких сторон можно на него смотреть и нужно ли вообще его искать) я предлагаю проследовать за нитью рассуждений, сформировавшихся за девять завтраков с перерывами на выходные: сравнить идеализм и материализм как подходы к объяснению мира; посетовать на всеобъемлющее делегирование как уход от борьбы и ответственности – и увидеть его корни в стремлении к «демонстративному потреблению»; затем прийти к тому, что поиск места в жизни не так прост, если самые насущные проблемы, непосредственно угрожающие существованию, уже решены; пойти дальше и задуматься о силах, побуждающих жить общество, и о том, как отдельный человек играет в этом свою роль; объявить постмодерн виновником путаницы в умах; оценить нашу роль в капиталистической игре, окунуться в прошлое и, в конце концов, рассмотреть вариант решения, позволяющий достичь баланса между развитием общества и человека.

Кафе, кстати, написание этой книги не пережило и закрылось.

Почему вы не материалист

N-ное августа, среда. Каша и фильтр «Эфиопия».

Нас было трое:

один молча думал о высоком,

другой деятельно созерцал красоту окружающего мира,

а третий – я, ни то ни се: ни помолчать не могу, ни насладиться жизнью.

Первый, думая о духовных конструкциях, создавал конструкции земные;

второй, думая о реальном мире, работал над эфемерными конструкциями;

а я как не думал ни о чем, так и не делал, в сущности, ничего.

Полный баланс у всех троих, как я считаю.

У каждого из нас есть мировоззрение. Веками люди, у которых было достаточно свободного времени, задумывались над тем, как устроен мир, зачем в нем существует человек как вид и отдельный человек в частности.

Уверен, такие мысли возникали в дни беззаботного детства у каждого из современных людей хотя бы потому, что у большинства из нас было время остановиться на мгновение и, оглядевшись вокруг, посмотрев на деревья в парке, на птичек, на прохожих, спросить себя: а зачем это всё?

Тогда, пожалуй, у нас не было готовых ответов, либо по прошествии времени все ответы, приходившие нам в голову, кажутся чересчур наивными. Сейчас же, когда жизнь летит в темпе, не позволяющем абстрагироваться настолько, чтобы взглянуть на себя со стороны, сам вопрос кажется глупым: ну как же зачем? Ради своего будущего, ради семьи, ради детей (уже рожденных или планируемых), словом, ради того «хорошо», где «нас нет».

В эволюции идей о мироустройстве человечество прошло непростой и полный интересных событий путь. Современному человеку, по идее, должны быть понятны изъяны идеализма так же, как философам недавнего прошлого была очевидна абсурдность софизмов33
  Здесь и далее встречаются понятия, не всегда однозначно воспринимаемые читателем. Чтобы избежать разногласий между собой, читателем и наукой по поводу терминов, попытаюсь определить их по-своему. Наверняка не существует абсолютных идеалистов или материалистов. Идеалист в моем понимании – это тот, кто в ситуации, требующей объяснения причин какого-то явления, будет стремиться объяснить его через существование какой-либо идеи, осуществление духовного усилия, работы сознания, через воплощение чьей-то воли или желания. Идея может быть любой, главное – признавать ее субъектность в формировании реальности, а материю считать объектом. Например, «немцы должны владеть жизненным пространством на Востоке, потому что немцы – арийцы, а арийцы – высшая раса»; «у меня должно это быть, потому что я этого достоин»; «сегодня пятница 13-е, значит, жди беды». Материалист же будет считать, что объективная реальность (она же – материя) первична: все, что происходит, является взаимодействием объектов материального мира, а идеи, дух и воля – вторичны, то есть существуют по причинам, объясняемым взаимодействием материи. Например, что крестовые походы происходили не столько из-за любви к Господу и необходимости посмотреть на его гроб, сколько из-за объективных экономических причин.


[Закрыть]. Скажем, если мы понимаем ложность умозаключений в апориях Зенона44
  Софизм – ложное умозаключение, формально кажущееся правильным, основанное на умышленном нарушении законов логики. Как, например, в парадоксе с Ахиллесом и черепахой, когда Ахиллес бежит в десять раз быстрее черепахи, а она находится от него в тысяче шагов, когда Ахиллес проходит тысячу шагов, черепаха проходит сто, когда Ахиллес проходит сто шагов, черепаха – десять, и так далее до бесконечности, и Ахиллес никогда не сможет догнать черепаху. Или как в случае с летящей стрелой, которую Зенон считает неподвижной, поскольку в каждый отдельный момент времени она находится в покое.
  Зенон Элейский, ок. 490 до н.э. – ок. 430 до н.э. – древнегреческий философ, рассуждал о противоречивости концепций движения, пространства и множества.


[Закрыть], то почему мы всё еще считаем, что идея первичнее, чем материя, а сама материя – только объект нашего творческого импульса?

Казалось бы, багаж имеющихся у человечества знаний, включая труды Гегеля, Маркса и Ленина55
  Здесь имеется в виду вклад этих мыслителей в изучение диалектики: диалектика как революционная логика (Гегель), диалектика как материалистическая теория познания (Маркс) и диалектика как методология пролетарской революции (Ленин). Георг Вильгельм Фридрих Гегель, 1770—1831 – немецкий философ, автор таких сочинений, как «Наука логики», «Философия природы», «Философия духа» и многих других.
  Карл Генрих Маркс, 1818—1883 – немецкий философ, социолог, экономист, писатель, поэт, политический журналист, лингвист, общественный деятель и историк.
  Владимир Ильич Ленин (Ульянов), 1870—1924 – российский революционер, теоретик марксизма, советский политический и государственный деятель, создатель РСДРП (б), организатор и руководитель Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года, создатель первого в мировой истории социалистического государства. Автор работ на такие темы, как материалистическая философия, теория марксизма, антикапитализм и антиимпериализм, теория и практика осуществления социалистической революции, построения социализма и коммунизма, политическая экономия социализма.


[Закрыть] на эту тему, должен уберечь от продолжения дискуссий; да и сама жизнь и опыт ее созерцания без философских изысканий должны подсказывать «верный» ответ. Тем не менее идеалистические представления не высмеиваются и не признаются результатом излишней увлеченности логическими упражнениями, а чисто материалистические взгляды вызывают отторжение и признаются циничными. Почему так происходит?

Чтобы ответить на этот вопрос, подойдем к нему с неожиданной стороны: как это ни удивительно, идеализм имеет материальную природу, то есть существует по объективным, изучаемым и осязаемым причинам, его существование исходит из бытия. Проще говоря, идеализм существует потому, что на него есть спрос.

А как же «слеза ребенка» Достоевского и «звездное небо надо мной и моральный закон во мне» Канта, спросите вы. Их спор остается открытым66
  Заочный спор Достоевского с Кантом – довольно сложная для понимания вещь. Чтобы в него погрузиться, следует сначала прочитать «Критику чистого разума» Канта, потом прочитать «Братья Карамазовы» и другие произведения Достоевского уже не как художественную литературу, а как набор тезисов и антитезисов, высказываемых прямо или косвенно персонажами этих произведений. Делать этого я не рекомендую. Обычно нежелательно делать общие выводы по коротким и неполным историям, но так построено повествование: нам предлагается рассматривать отдельные жизненные ситуации как архетипы и строить на их основании причинно-следственные связи. Если относиться поверхностно к смыслу этого спора, то можно сказать, что Достоевский препарирует идеи Канта (в частности, идею о «категорическом императиве» – способности человека совершать поступки исходя из неких принципов; а принцип, не зависящий от какого-либо объекта желания, называется у Канта «моральным законом»). Достоевский показывает, как взаимодействуют между собой люди, следующие тем или иным принципам, в «реальной жизни» – и, во многом признавая право идей Канта на жизнь, всё-таки заключает, что без веры в бога не может быть никакого морального закона, никакой нравственности. Кант же утверждает, что и без веры в бога человек может сохранить моральный закон в себе, пусть это и означало бы соблюдение такого закона без всякой видимой причины (без надежды на вечную жизнь в раю, например).


[Закрыть], нам же приходится, так или иначе, жить в этом мире, описанном с разных позиций.

Кстати, чтобы узнать точную цитату из Достоевского, стоит обратиться к оригиналу, а не к Интернету. Кажется, мы стали забывать (а кто-то и не знал), что Достоевский сказал не «Счастье целого мира не стоит слезинки ребенка», и даже не «Никакие богатства мира не стоят слезинки ребенка», а «Для чего познавать это чертово добро и зло, когда это столького стоит? Да ведь весь мир познания не стоит тогда этих слезок ребеночка к боженьке77
  Фраза из книги Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» (написана в 1878—1880 годах).
  Федор Михайлович Достоевский, 1821—1881 – классик русской литературы, писатель, мыслитель, философ и публицист.


[Закрыть]». О чем это он? В контексте той короткой истории (почтенные, образованные родители истязали пятилетнюю дочь; светский брат рассказывал этот случай религиозному брату, чтобы объяснить свою мысль: чем больше он узнает людей, тем меньше их стоит любить) идея, как мне кажется, состоит в противопоставлении познания и счастья. Какое образование, какое воспитание человеку ни дай, он всё равно будет делать то, что может делать, без предела низости, покуда это сообразно с его бытием и его интересам: могу и делаю, потому что могу.

Познание, общественные институты, творчество, наука могут быть деструктивны, но одновременно и идеологически оправданы, когда стадия развития общества соответствует стадии развития его материальной основы – производительных сил88
  Производительные силы – система субъективных и вещественных элементов, осуществляющих обмен веществ между человеком и природой в процессе общественного производства (согласно Большой советской энциклопедии). Иными словами, всё то, что участвует в материальном производстве, включая людей, средства производства и, что в данном случае особенно важно – способы производства, технологии производства и особенности разделения труда.


[Закрыть]. Но и основа, и соответствующие ей общественные институты меняются: в каждую отдельно взятую эпоху правильным и справедливым может считаться то, что впоследствии покажется отвратительным и несправедливым. Рабовладение – институт, который в свое время был прогрессивным и очень гуманным (потому что до возникновения экономической необходимости использовать рабский труд пленных убивали вместо того, чтобы делать их рабами: их потенциальный труд не стоил затрат). Прошло время, изменилась экономика, и рабский труд стал неэффективен, тогда возникло крестьянство; пришла индустриализация, и понадобился мобильный рабочий класс и рынок труда – и крестьян (в массе) освободили. Так, возможно, произойдет с капитализмом – абсентеистская собственность станет неприличной99
  Абсентеистская собственность – собственность, которая существует и работает в отрыве от собственника, без его непосредственного участия. Об этом говорил еще 100 лет назад (в 1921 году, если точнее) Т. Веблен в книге «Инженеры и ценовая система»: экономическая мораль базируется на экономической необходимости. Веблен в своих рассуждениях приходит к тому, что меньшинство «абсентеистских собственников» будет свергнуто не пролетарским большинством, а еще более узким кругом технических специалистов – людей, единственно способных организовать производство и стремящихся к максимальной производительности, которую, в свою очередь, саботируют капиталисты в целях оптимизации рынка, повышения цен и максимизации прибыли.
  Торстейн Бунде Веблен, 1857—1929 – американский экономист, социолог, публицист и футуролог, основоположник институционального направления в политической экономии.


[Закрыть], каким стало рабство, но случится это не раньше, чем изменятся способы производства.

Эти изменения в общественных институтах не произошли из-за прогрессивных идей, эти изменения сопровождались возникновением прогрессивных идей, а причинами были изменения в экономике и технологиях. Об этом писал Маркс еще в XIX веке, и можно его не читать, но хотя бы услышать об этом, и этого достаточно, чтобы отбросить сантименты по поводу главенства идеи над материей.

В случае с моим земляком Кантом – он в целом был довольно странным человеком, хоть мы и гордимся им как своим. Жил себе на острове (обитаемом) и, в общем-то, говорил, как видно, о себе в первую очередь: «Две вещи наполняют душу всё более новым и всё более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее размышляют о них – звездное небо надо мной и моральный закон во мне1010
  Дословно «Zwei Dinge erfüllen das Gemüt mit immer neuer und zunehmender Bewunderung und Ehrfurcht, je öfter und anhaltender sich das Nachdenken damit beschäftigt: Der bestirnte Himmel über mir, und das moralische Gesetz in mir» – фраза из труда И. Канта «Критика практического разума» (опубликована в 1788 году).
  Иммануил Кант, 1724—1804 – прусский философ, мыслитель, автор работ в области эпистемологии (науки о знании), метафизики, этики и эстетики. Родился и умер в Кенигсберге (Пруссия), ныне Калининград (Россия).


[Закрыть]».

Как сильно моральный закон наполняет современных людей, можно убедиться на практике. Вот приезжает человек из региона в столицу или из одной страны переезжает в другую, или просто стареет, и с возрастом меняется набор ролей, которые он играет (был ребёнок и ученик, стал – родитель и учитель), его бытие меняется, а вместе с этим колеблется и надстройка – моральный закон в нем уже не так непреложен; в этот закон, в конце концов, можно вносить поправки. Те традиционные ценности, семейные или религиозные, в рамках которых мы существуем в период нашей максимальной зависимости от семьи, то есть, в детстве, можно считать близкими к «моральным законам» Канта именно потому, что мы следуем им вне зависимости от выгоды. Меняться может не только мораль, но и любая система нематериальных ценностей, которая так или иначе отстает от изменений, происходящих в жизни.

Наверное, каждый из нас мог эти изменения если не испытать на себе, то хотя бы проследить на примере знакомых или узнать из книг. Тот же Робинзон Крузо1111
  Робинзон Крузо – герой романов Д. Дефо «Робинзон Крузо», «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо», «Серьезные размышления Робинзона Крузо» (1719—1720).
  Даниэль Дефо, ок. 1660—1731 – английский писатель и публицист, автор более 500 книг, памфлетов и журналов, основоположник экономической журналистики.


[Закрыть] изменился значительно, наверное, трижды (в первой книге): уехав в путешествие, оторвавшись от дома, почувствовал волю к жизни, попав на остров, стал значительно более религиозен, а будучи спасенным – стал рабовладельцем настолько алчным, что отправился в очередное путешествие за рабами, несмотря на весь опыт предыдущего путешествия. Аналогичные выводы можно сделать при просмотре фильмов-катастроф: убери электричество (сериал «Революция»), и мир окунется в феодализм, изменится не только набор технологий, но и общественные отношения, сдвинется грань «нормальности».

Что до звездного неба, то оно, как источник восхищения и трепета, теперь настолько далеко, что уже мало касается нашей жизни. Звездное небо по большей части молчит, но нам всегда приятно обратиться к нему за вдохновением.

Кажется, мы вплотную подошли к ответу на вопрос «Почему вы не материалист?». Материализм выглядит цинично. Материалист понимает, что он всего лишь человек, и в своих поступках он руководствуется тем, что ему доступно и понятно, но ведь хочется чего-то светлого, чего-то неземного, чего-то высшего. Хочется, например, возвышенной любви и прекрасной поэзии. А еще хочется все-таки изменить бытие силой мысли, создать себе виртуальный мир, который будет шире, чем материальный, и обеспечить влияние этого виртуального мира на окружающую действительность. И мы видим, что такие миры создавались и создаются: из необходимости иметь законы более высокие, чем те, которые ты можешь установить или которым ты должен следовать в реальности: (нынешние законы не вполне справедливы – ничего страшного, Бог рассудит; жить не по закону, а по справедливости), и из необходимости делегировать ответственность лицам, которые не ответят (на всё Божья воля). Конечно, у религии более глубокие корни (одно только рассмотрение анимизма1212
  Анимизм – вера в существование души и духов, вера в одушевлённость всей природы, считается ранней формой религии. Вероятно, именно допущение о существовании духов и о том, что они способны влиять на материальный мир повлекло за собой спрос на общение с духами (и создало профессию жреца), а усиление влияния жрецов окончательно вывело последних из производственного цикла, что привело к формированию организованных религий.


[Закрыть] как первоисточника религии завораживает и в то же время на многое открывает глаза), но предлагаю остановиться именно на двух аспектах – на идеализме и материализме в нашей нынешней жизни.

Насколько же нам нужно быть идеалистами сейчас?

Психологическая практика длиною в жизнь

N+1-ое августа, четверг. Сырники и фильтр «Кения».

Их было двое: один выше, другой ниже, один старше, другой – ну, вы догадываетесь.

Когда один молчал, другой говорил, а говорил он почти всегда.

Умнее всё же был тот, который молчал.

Получается, что быть идеалистом – жизненно необходимо, а быть материалистом – невыполнимая задача даже при большом желании, к тому же дело неблагодарное.

Можно сколько угодно понимать, что материя первична, что мир материален, но человеку всё равно не обойтись без частички идеалистического восприятия. Может, и не каждый день мы обращаемся к вопросу «Зачем мы живем?», но, при случае задавшись этим вопросом, мы вряд ли удовлетворимся примитивно материалистическими ответами.

Желание заняться поиском смыслов преследует нас всегда и всюду – пока мы малы (чтобы разобраться, куда мы попали), в подростковом возрасте (чтобы понять, чем можно отличиться), в зрелом возрасте (чтобы найти что-то новое, ведь старое наверняка не удалось), да и в преклонном возрасте, чтобы подстроить ответ под то, что мы успели сделать и при случае научить жить других. Окружающие (как профессиональные психологи, так и те, к кому мы волей-неволей прислушиваемся: блогеры, лидеры мнений, соседи, писатели) порой начинают нас учить жить намного раньше, чем мы готовы это воспринимать. Они создают и распространяют информационный шум, предлагая «свои» модели, часто тоже где-то подслушанные. Но разве может пытливый ум удовлетвориться этим?

Очевидно, что наличие жизненных целей подразумевает необходимость той или иной оценки их достижения. Я всегда считал: давать оценки человеку и его жизни можно только после смерти, по итогам, так сказать. Но в последнее время, не без влияния определенных людей, обратил внимание на то, что такой подход нельзя применить к оценке собственной жизни: в конце концов, после смерти нам будет уже всё равно, как оценивают нашу жизнь другие люди; мы об этом не узнаем. Выходит, что жить ради чужих оценок неверно, потому что предварительные оценки будут всегда преждевременными, а жить ради конечных оценок – бессмысленно, ведь мы о них не узнаем.

По всей видимости, «миллениалы» (раз уж мы начали с материалистов и идеалистов, почему бы не продолжить плодить ярлыки?) стремятся не столько найти смысл жизни, сколько искать выход из навязанной ими самими или обществом безвыходной ситуации, вплоть до депрессии.

Ситуация усугубляется тем, что мы постоянно становимся жертвами когнитивных травм – особенно хорошо это видно по нашей реакции на новости, на информационные качели. Помню, меня увлекло одно событие (оказавшееся в итоге не слишком важным), и я ловил себя на том, что непрерывно листаю и обновляю ленту новостей, испытывая настоящий информационный голод. Возможно, подобное было не только у меня, и в этом случае реакция меняется от «ну ладно, наверное, не всё так плохо» до «неужели всё действительно так плохо», и мы медленно сходим с ума, пока нам не предложат новую, более актуальную тему, с такими же качелями. И как же быстро мы забываем о том, что не давало нам спокойно жить!

Решения этой проблемы пока нет (как и должного осознания ее наличия), но она действительно влияет на качество нашей жизни, мешая сфокусироваться на собственных проблемах и их решении. Возможно, способами преодоления дискретной, но длительной тревожности являются переход к длинному мышлению, написание дневников, чтение, анализ и обсуждение книг, составление собственных образов из прочитанного – иными словами, насыщение мозга с одной стороны абстрактными глобальными задачами, с другой – практическими малыми (например, работой, которая позволяет блокировать информационный шум).

Нас окружают страхи – и от беззаботного существования, присущего нам в детстве, мы переходим к тревожности. Мы чувствуем, что на нас давят самые разные факторы: токсичные люди в нашем окружении, гендерное неравенство, экологические проблемы, да что угодно, но желательно, чтобы проблема возникала не по нашей вине, а решение находилось за пределами нашей компетенции. В этом случае достигается максимально удобное соответствие образу «героя против системы».

Было бы упрощением считать, что отдельный человек абсолютно бессилен перед проблемами современности («не мы такие, жизнь такая!»), но и сваливать на него всю вину и ответственность тоже неприемлемо. Сейчас мы больше склонны искать, чем находить – это увлекательный процесс, не имеющий реального конечного результата, и, к сожалению, на этом этапе можно сильно задержаться. Получается эдакая «бесконечная психологическая практика», и в этом случае, действительно, идеализм как простой ответ на вызовы, поставленные перед нами нашим же мозгом – прекрасный (если не сказать – идеальный) выход, спасение для тех, кто начал чувствовать бессмысленность своего нынешнего существования, но не хочет этим закончить.

«Ни бог, ни царь и не герой»1313
  «Никто не даст нам избавленья: ни бог, ни царь и не герой – добьемся мы освобожденья своею собственной рукой» – фрагмент из «Интернационала», международного пролетарского гимна.


[Закрыть] – но кто-то же должен быть, не так ли?

Когда происходит или намечается землетрясение, мы исследуем земную кору, изучаем и интерпретируем сигналы, чтобы понять, где, когда и при какой совокупности условий бить тревогу. Почему мы не делаем этого с людьми и с обществом, с отношениями? Что мы думаем о стихийных бедствиях? Что они неизбежны, фатальны и случайны. Тем не менее мы стараемся их избегать, пытаемся спастись и прилагаем усилия, чтобы подготовиться к ним. Что мы думаем о социальных бедствиях? Что это всё рукотворное, что это можно уговорить, пережить или не замечать. Почему от неизбежных стихийных бедствий мы спасаемся, а от избегаемых социальных – нет? Почему мы охотнее боремся с невидимым врагом, чем с теми процессами и явлениями, которые непосредственно нас касаются?

Популярность психологических услуг и их суррогатов в виде, например, мотивационной литературы хочется, как и всё иное, объяснить спросом. Но чем объяснить сам спрос?

В то время и в том месте, когда мне пригодилась бы психологическая помощь (всегда хочется верить, что эти времена уже позади), рынок психологических услуг не был так развит. Приходилось справляться с вопросами к себе и к жизни, просто созерцая и размышляя «в вакууме», без посторонней помощи. Живешь, как персонаж какого-то романа, желательно – приключенческого, и не особо отдаешь себе отчет в том, что жизнь – рутина, а не борьба, а если и борьба, то оканчивается она рутиной, победил ты или проиграл.

Когда я мысленно общаюсь с психологом (к настоящему психологу стоит идти, наверное, когда признаешь наличие проблем, вот я и не иду)1414
  Да, согласен, вместо того чтобы писать этот дневник, можно было просто сходить к психологу. Но так ведь интереснее, правда?


[Закрыть], я жалуюсь ему на недостаток уважения со стороны окружающих. Я не знаю даже, откуда это взялось: почему я считаю, что есть какой-то недостаток; почему кто-то вообще должен меня уважать, да и как оценить уровень этого уважения? Это, по-моему, прекрасный пример мотивации к неопределенным (и потому бесконечным) действиям: «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что»1515
  «Поди туда, не знаю куда» – советский полнометражный мультипликационный фильм (1966 год) по мотивам русских народных сказок, в частности «Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». По мотивам этой сказки также поставлена пьеса «Про Федота-стрельца, удалого молодца» Л. Филатова. Сюжет заключается в том, что царь, желая извести стрельца и жениться на его супруге, придумывает для главного героя испытания, последнее из которых априори невыполнимо.


[Закрыть]. Считаю, что главнее понять не «что нам нужно делать», а «почему мы не можем просто ничего не делать?». Несмотря на то, что часто можно слышать о необходимости позитивной программы в любых начинаниях («бороться за что-то», а не «против чего-то»), я предлагаю сфокусироваться именно на «барьерах жизни», на негативных обстоятельствах, раздражающих нас. Определить, что не дает покоя, и держаться изо всех сил за этот источник беспокойства, хранить его, терять, когда надоест, а потом находить снова, переоткрывая не цели жизни, а барьеры жизни. И по мере сил преодолевать их, на то они и барьеры.

Но не только мы сталкиваемся с барьерами, но и барьеры сталкиваются с самым опасным врагом человечества – ленью, а точнее, с естественным механизмом защиты от ненужных действий. Сложно убедить себя в том, что выдуманный барьер должен быть преодолен просто для того, чтобы нам было чем заняться. Если увлечься проматыванием вперед процесса преодоления барьеров, мы всё равно упремся в бесполезность через несколько повторений «и что тогда?».

В этой мысленной борьбе, которая возникает при противодействии выдуманных целей или барьеров с выдуманными причинами их не преодолевать, и проходит жизнь. Глобально лень как идея о том, что нам не нужно совершать определенные действия, соотнеслась с возможностью придерживаться такой позиции и институционализировалась1616
  Превратилась в институт, то есть в форму организации отношений с установленными правилами, нормами и саморегуляцией. Иными словами, лень перестала быть редким и опасным для жизни исключением, а стала массово приемлемым и вполне жизнеспособным шаблоном поведения.


[Закрыть] – наступил бум делегирования. Мы пытаемся переложить всё – принятие решений, решение проблем, поиск истины, труд – на кого-то другого. Это предрасполагает нас к придумыванию заведомо неразрешимых проблем и формированию спроса на психологические и, шире, другие услуги неочевидной полезности.

«Ни бог, ни царь и не герой» – но, пожалуй, не я.