Текст книги "Добра книга"

[записки на полях]

 
Во вселенную книгу заносим эволюции буквы грубые, сякие,
Само-в-себе растворимыми чернилами, замешанными на энтропии
И антропофагии, выпестованной патриархальным заветом;
На тела мёртвых наносим иероглифы света,
 
 
Тем самым о собственной цивилизации заявляя,
И пространства информации вирусом разложения знания отравляя.
Поперек себя по образу своему и подобию
Создаём из мяса паразитам идеологий самоходные угодья.
 
 
Спорами созвездий и космосов перемещая мироздания,
Импульс вывода из Лабиринта каждого сознания
Нам соорудить первейшая задача и заключение:
Выйти из Контроля хитро устроенного заточения.
 
 
Тем руководствуясь, накапливаем знания разумом и телом собственными управления,
Каждую единицу информации, генерируемой в Контроле, подвергаем сомнению.
Нет правительств и судей других над нами,
Кроме опыта нашего в былом и грядущем и наших знаний.
 

[от тирании…]

 
От тирании к либертарианству/ ко всекосмической системности свободы,
Где кончается эпохи водолея избыточное самодурство, тупость,
территориальность, стравливающая народы.
Мы оттоптались вдосталь по узким соц. лестницам,
в лифтах классовой агрессии,
На поводке ограниченности рефлексов, неоформившиеся умы, ведущиеся на спекулятивные прогрессии.
 
 
Где нам углядеть простор и ответственность, близоруким вселенной пасынкам,
Когда в ладони рук наших въелась кровь, каждый – ненавистью запятнан?
Не имеющие контроля ни над телом, ни над сознанием с его функциями и эмоциями,
Обучаемся, тем не менее, выходить за пределы полярности доминирования/подчинения – тупика, навязанного социумом.
 
 
Сигналы воли нашей от точки голубой к большого пса созвездию
Тем четче, чем в системах интеллекта Оккама бритвы тоньше лезвие.
 

[март. Ощущение полёта]

 
человек с седой прдью и глзми молодыми
с голосом, заряженным убежденностью в благо,
выводит из машины б. га – есть в том ему необходимость, так _надо_,
и сам в нее заходит и механизмы гладит рками не/чужими.
человек над землЁй несется – духовен и телесен,
единовременно считывает каждой материи молекулы;
он объемлет пространство во всех направлениях и времени скулы
целует. он – волна и отныне отсюда и впредь ему ВЕСЬ космос не тесен.
смеется. у груди качает деток стосорокалетних, любит
их глаза, голоса, члены, губы – умы. все тело разумно,
во всём есть свет; всяк человек существует повсюду вольно»,
каждой частью индивидуально и в целом он до заката века сам в себе пребудет.
 

[на берегу млечного пути]

 
На берегу —
леса, овраги,
старые бараки;
На бегу
зверя бок
Серебрится…
И так же, боками
Блестит птица
Одинокого планера,
запущенного нами
В небо глубо'ко
Нырять с его огнями,
Блюдцами, самолетами, спутниками – комет днями.
Во всем – знак:
Здесь
Есть
Мы,
каждый, всяк,
Отбрасываем тени, отрабатываем эхо:
В лучах, в космосах – следы,
помехи,
Признаки краткого присутствия.
Во всех рядах —
Земля дышит/ и мы дышим,
Облака слушаем,
Полёт слышим.
Пояс Койпера – цель нашего
Завтра
И самые дальние горизонты – бравада
Космопроходчика,
Выросшего
в Земли садах.
 

[квазары…]

 
Квазары умещаются в наши длительности.
Орбитальными глазами глядим историю
Происхождения света: лишенные эго ограниченности теории
Тем яснее, чем в них меньше субъективности и мнительности.
 
 
Строит свои компоненты, сама себя проверяя, система познания
Ежесекундно на непреложность и объективность;
Мы – порождения газа и пыли – надэлементарные частицы, наделенные сознанием,
Стремящиеся атомами стать космического мышления, ищущего неоспоримости.
 
 
Эволюции языки нами своё продолжают сложение
Великой песни, глобальные структуры вселенной речи;
Носимся, спорые, между частностями и целым:
Единовременно космические и недосказано человечьи.
 

[сон у Альционы]

 
Пишу ночью,
На дощатом полу.
Буквы как формулы:
Корни врастают в горизонт,
Заполнить весь проход —
Не выйти из комнаты,
Не отпускает язык.
И образы – образа, обозы
Из плотных жгутов
Слов
Вокруг
(с закрытыми глазами пишу —
Тут
Ребусом укладывается тело,
Разъятое на атомы,
Лишенное свидетеля)
Вой'ны, воины, разрушители —
Деконструкция знака приводит
К уничтожению города
(обитатели спали, а я
Размозжил его башни движением пальца):
Азъ, буки, веди —
Не веди моим знакам жизнь во гневе,
Словами прощение укладывай.
Проснулся в поту,
На полу,
Окруженный полка'ми слов,
Благо несущими знаками:
Тихая армия звезд
Соскальзывала с неба.
Понял, ЧТО снилось:
Земля.
 

[…]

 
Мое тело электричество пьёт:
Вибрирует со всеми своими электронами
Волнам в такт, сообразно общей гармонии
Великую симфонию преодоления статики поёт.
 
 
Мы толкаем вселенных тела не полые
К танцу безбрежности – выплескивается энергия за пределы,
Намеченные нашим прошлым разумом; дело
Самое важное каждого существа – жить и жизни создавать раздолье.
 
 
Наша природа скрыта от нас едва,
Каждая часть, преодолевая неведение и лень, действует интуитивно,
Выстраивая равновесия и взаимосвязи неделимого —
Гармонии абсолюта и вещества.
 

[зеленый бык]

 
Полуночная навигация По /
По маячкам фонарных столбов,
Разбросанных вдоль волнореза тротуаров,
Вгрызающихся в шоссе, спешащее прочь от
Снующих назад и вперед;
Листья рыжие, точно ржавчина, в ней
Все мои лица, – слишком много:
Народа, роя, копощащих мусорных автомобилей, андроидов;
Иней —
Стабильный минус после заката города.
Я осязаю асфальт и бетон. Пахнет дождем.
Со взлетных площадок, из арок ангаров
Приходит вода.
Так,
Пойман врасплох сигнальным лучом,
Я из доступных мне коридоров
Выбираю зеленый.
И воплощаюсь быком —
стон,
Утробное Му звучит точно пошлое Ом.
Ярок
Режущий глаз
Цвет новой плоти,
перетерпев коррективы помарок,
Остается зеленым; против —
Нервной системы ответ:
Копыта выбивают крошку асфальта,
Утопают в верхнем слое
Густой атмосферы.
Вырастаю.
Делаю шаг и от=>
Плотных поверхностней
По воздуху <=ступаю.
 

[уроки скольжения из языка]

 
Крохотные золотоглазые сказители атмосфер и
Составители самых точных психонавигационных карт
Внешней местности, по ту сторону запрограммированной сознания сферы,
Сквозь время выскальзывают из условного завтра:
 
 
Путешествуя космосом пространства и времени, ключники,
Они являются и челном и само'й звездной рекой,
В смысле информации, ее цели и ее источника:
Во внутреннем космосе каждый сам для себя – Другой.
 
 
Эта местность подобна холмам, и у них есть глаза,
Они следят твое незрячее тело и разум.
Из стеблей их травы ты плетешь образа»,
Подменяя и волю и образ единым догматом разом.
 
 
Каждый в поиске переводчика
Неминуемо искажает вне сознания территории.
Ориентируясь на сокращенный пересказ первоисточника,
Воссоздаем упрощенные картины мира/длительности истории.
 
 
Язык не способен описать себя,
То, что мы мыслим богом – сверх самое познать и божественность и данность;
Все условности нашей незримости и незрячесть собственного естества —
Иллюзорны; обусловлена каждая определенностью и пределом разума.
 
 
Я утрачиваю «я» и свой язык, веха:
Моя тень прозрачна и застыла майя,
Что янтарь; в скорости за пространством есть небольшая прореха
Доступная мгновенной воле убегания.
 

[формы…]

 
Формы коммуникации с внеземным сознанием,
Формы коммуникации с собственным подсознанием:
Моя медитация вводит в области абсолюта,
Замкнутого и в пространстве, и во времени – сиюминутно.
 
 
Разум закупорен, подобно глиняному сосуду,
Вирусы рассудочности выстраивают между нейронами связи грубо —
То, что Я узнаёт в искажении
В своем сквозь лабиринты скольжении.
 
 
Открывая замки тела, освобождаешь сознание;
Освобождая сознание, включаешь механизм опознания
И узнавания: в коридорах реальностей заданных перемещаясь,
Мы подобны и параллельны в своем вовне вещании.
 
 
Время новых синапсов дает ясность,
И для любой из стабильных систем Контроля представляет опасность
Уже потому, что предвосхищает встречу
С подлинным Я и Другим – от глоссолалии к взаиморечию.
 

[как я был червём]

 
Синхронистичности сводят с ума,
Когда и ты, и другой – человек и кроме —
Всё, которое есть невозможность достижения дна,
Несоизмеримость вселенной мысли и воли.
 
 
То, что собою являет Любовь,
Не имеет ни жалости, ни предела;
«Я» постигает пространства мышления от самых простейших рядов,
Оплодотворивших великого разума чрево.
 
 
Там человек, где избыток границ
Преодолён (упраздненная доля):
Червь меняет меры пространства – тот, кто ползал ниц,
Созидает небесные нити электромагнитного поля.
 

[mantraIII]

 
Кто молит о помощи в саду звезд? —
Если знание невербально и неизъяснимо;
То, что есть опыт, дается либо взаймы, либо – на вы-ро'ст,
И транслируется через Анимуса/А-ни-му.
 
 
Читаю по складам следы звериные, голые,
Либо бесплотные – ступнями босыми продавлен воздух;
Что есть во мне от ангела бесполого,
А что ведет свое мышление к свидетелю Другого?
 
 
Зрачками золотыми продолжаю чтение —
Буквы чернилами фотонов пишут себя по неба коже:
От интеллекта к психе в восприятии лабиринта скольжение…
Отныне бессмысленна речь и сознание по'лно языка божияго,
 
 
Как и любови – полной, безадресной.
Там, где пространство и время зажигают еще одну душу,
Фракталами множима радость созидания:
Я по спирали ДНК восхожу.
 

[голоса…]

 
голоса зверей и трав
недоверием поправ,
он ходил вокруг и пел,
измеряя свой предел.
 
 
свят и сват на камыши
он с асфальтовой глуши
наступал и плыл река,
озирая свысока
 
 
берег левый, берег правый,
города и переправы,
ладный, спорый бег машин,
бой сердец и шум вершин,
 
 
где он – пленник, млечный путь
сам, что путник, как-нибудь
по пустой земле читал
человечества слога:
 
 
аз и буки, гам и бог, —
разбирать порядок слов.
знаков всех расположенье
он сверял с планет движеньем.
 
 
с дальних звезд приходит пёс —
тот и будда, и христос.
в вешний код галлюцинаций
осуществляет трансформацию
 
 
так раздвигают познаний пределы
человеческих разумов инженеры.
 

[от части к целому]

 
Матрицы противопоставлены,
В каждой – сила созидания и разрушения мера,
Каждая – собственного свойства наставник;
Генерируемое пространство многомерно.
 
 
Миллиарды волно-тел идут сквозь меня.
Каждая единица свой цвет и плотность имеет,
«Я» есть тот рой, жаждущий жизни не искры – огня,
Что связать воедино частицы не смеет.
 
 
Программы сознания – интерфейс архетипов:
Через Наставника и трикстеров поле
Загружает человека – от примитивных мифов
И идей в развитии к генерации воли.
 
 
Области опыта интегральны
И последовательны – через частность игр;
Сё человек в его субъективном опыте описания
И информационного поля создания – миг.
 

[обратно танцу/заперт]

 
Попробуй описать то, что ты
Видел, в точности, что именно;
Что различил: эмпатия и карма, если и могут быть, то только взаимно,
Ни единая система не создает из себя пустоты.
 
 
Старый механизм самоидентификации в психическом от пространства;
Замки» тела – воспринятые идентичности, рефлекс безусловности
На раздражения внешнего мира, не мы. Положения, жесты, зажимы, склонности
Есть в травмах и призраках иллюзии опыта постоянство.
 
 
Воля Контроля дает разрешение образу:
Будь. Как кто-то еще, кто в себе кроме – тело
Застыло в спазме, мозг запустил подчинения программу (реакция). Дело
Всегда в деталях, сообразных, обратных свободы экстазу.
 
 
Не ведаю танца; разум правит, привит.
В системе замкнутой рефлексов бег по кругу, воля ограничена радиусом:
Так разъять его, разорвать, пусть подобен станет ленте Мёбиуса;
Я отключаю радио Вавилона – оно в моей воле фонит.
 

[прочтение внешних дольменов]

 
Карлик в саркофаге собственного тела – ты,
Касающийся пальцами вершины Эвереста, спящий,
Серебряными нитями в паутину вплетающий координаты
Лапуты, над облаками парящей.
 
 
Есть продолжения тела, лишенного сердца,
Бредущего сквозь пустыню, с головою птичьей
К миражу двух башен, умирающих согласно воле отца,
Карающего народы сообразно их равновеличию.
 
 
С точки зрения архетипов это – _часть_ сети.
Человек подчинён ея законам
До тех пор, пока не научен плести
Звенья собственного намерения/воли.
 
 
С точки зрения карлика – гигант
Туп и только на службу карликам годен;
С точки зрения же информации всяк
В любой момент волен сменить свой домен.
 
 
Карлик в саркофаге собственного тела спит,
Птицеголовый гигант лишен сердца и воли,
Между ними мысию рассудок дрожит,
Вместе всё – майя юдоли.
 
 
Мир снаружи всех измерений и стен,
Как ни числи мы собственных камер склады,
Нам не уйти ни эволюции, ни перемен,
Ни искушений рая, ни очищенья адом.
 

[големы…]

 
Големы, големы,
Человекообразие системы,
Освоившей роботизацию мышления,
До функции низводит население:
Я мыслю несущественное поле,
В моих фантазиях избыток гноя.
Где, рабэ, начертать мне букву,
Чтоб амальгаму активировать в мозгу, не губку?
Звездный ребенок, я (и мы), спасал цивилизацию,
Подросток упирался лбом в стагнацию,
Созревший плод мышления искал во что он будет падать.
Инерция настроена, в том не заката мера – слякоть.
Дети вынашивают революцию
В границах мышления репродукции —
Отстраиваемая за счет репликации,
Системность осваивает ре-анимацию.
 

[взгляд с орбиты]

«Как упал ты с неба, денница, сын зари!

разбился о землю, попиравший народы»

 
Бетон и хром; и вдруг – молчание стекла.
Как будто озера молчанье в сердце леса.
Но леса нет, лес выгорел дотла.
И детвора швыряет в воду кирпичи с откоса.
 
 
На сотни тысяч лет лишь тьма вокруг…
Воспоминанием: в пространстве точка света.
Земляне топчут небо, замыкая вечность в круг,
И свет тот в круге чужд, иного нет ответа.
 
 
Пять долгих лет вдали от голубой Земли
Для обитателя планеты заняли столетия.
Те, кто привязан к плоти, Лету перешли,
Конечно, вброд, и обрели бессмертие.
 
 
Потомки, исчерпав везенье интеллекта,
Цивилизации лишились блага.
Поклонники огня, отстроили догмата клетку
И миновали точку невозврата.
 
 
Последний взгляд с орбиты, два пути:
В безмолвье космоса… или туда,
Где только падать ярким всполохом, как видится с земли,
Сгореть в падении: Аврора ли, звезда?!
 

[…]

 
Я пределам звезд назначил имя,
Подорожники уложив в лодочку теплых ладоней;
К пустым котлованам прихотливые клонили выи
Степные жирафы и лисицы дикие, нашим песням вторя.
Когда материи каждой моторчики по плоскости космосов раскатали пространство,
Времени ссудив щепотку куцую,
Мы ветрами солнечными носились, сплетаясь в звездной пыли танце,
И падали, вольные, в землю пустую.
Наши глаза в пустоши прежде всякого зверя
Различили себе равновеликие границы и стены;
После сами – широко вышагивали вкруг себя тверди,
Твердя волю и вспахивая огня вены.
Безымянным звездам предел нарекая,
Падал каплями в почву новый день бел.
Шаркали по» миру босыми ногами
Разные люди, осыпаясь в мел.
Отступалось с каждым шагом новым тускло;
И время вдоль улиц газет вчерашних листами несло.
В висках стучало сердца ударам в такт, густо:
Не было ничего,
не было.
 

[рага с пошлыми рифмами]

 
Человек, как агент, неверен, смертен, гол,
Долговязые боги его головою гоняют в футбол
В межпланетной вселенской дворовой лиге,
Которая, если поверить любому святому барыге,
Существует постольку, поскольку есть вера,
Наличность, братия, каста. Священное дело
Обирания верных, устремление к клетке.
Синерожее, счастье болтает ногами верхом на ветке.
И, косое от вольности, Я болтается рядом.
Но, скорее в петле. И плюется ядом.
Астронавты безбожно попирают ногами Луну,
Грустные люди с рыбьими лицами молча идут ко дну.
Пусть споет телевизер о великой победе над тленом,
Если кем и остаться в реальности, то военнопленным.
Питаться застенком, не-хлебом, дешевой идеей, клеем.
(Через разломы в реальности я вижу себя вселенским медведем,
Соскальзывающим в вольную шизофрению,
А вокруг – пустыня, миля за милей).
 
 
Поведи меня над: городом с его капелью,
Богадельнями и борделями, казармами, Колыбелью,
Голытьбой ветвей, уставших ссылаться на век.
Мы безумны меж равных светоносных калек.
Поведи меня над: казематом великим с его державой,
Птицефабрикой, полем, крышей, если не ржавой,
То оранжевой точно солнце на блюдце.
Чтобы успеть еще раз оглянуться
На свои отражения с повадками их обезьяньими
И позволить весне разразиться молчанием.
 

[кибернетические строчки]

 
Свободен я от подлинности, свободен от истин.
Я отбираю существований вселенные перспективы,
В голове моей мир – такприходящ, не помыслен,
В том планетяне дали мне прерогативу.
 
 
Безвоздушно пространство, но лишено пустоты.
Пустота есть иллюзия масштаба, где ты окрест
Отбираешь собственные черты,
Ведя над водой бестелесный текст.
 
 
Закон победы над солнцем отменен
Отныне задано здравой организации направление:
Не соперничество, а осознанный симбиоз сущностей и времён —
Здорового интеллекта влечение.
 
 
Мир в его полноте постигает вглубь
Каждую плоскость сознания и телесности:
Нет бесполезного, есть разнообразие, вмещающее Путь
Знания по неосвоенным космосов окрестностям.
 
 
Серолицый, прикинувшись сверстником, мою версту
Сознания мыслею своей превосходя,
Говорил о великой любви и ее сохранении в многомерность ту,
Где мы есть – в каждости нашего Я.
 

[белая дыра/Бардо]

 
Мертвая материя белой дыры
На том конце кротовой норы
Запечатывает сосуд —
Деструктивности нашей дороги к тому ведут.
 
 
Замкнутой сетью – мой лабиринт,
Лишенный формы, где сердцевина – магнит,
Начало/конец любого пути.
И – выход, когда знаешь, куда идти.
 
 
Ощущал ея с дальних рубежей
Среди херук и миражей
На тринадцатый день Бардо
(И Шринкхала шептала: «промеж нас ты – ничто»).
 
 
Это разум мой – мои пи'шачи, моя нить,
Я сам создал замо'к, который мне не открыть;
Это мой великий возможный предел,
Что идёт за ним – я не углядел.
 

[несколько строчек о чуши]

 
Допустимые теории ведут к вероятности неопознания
Галлактического слона в посудной лавке событий,
Горизонта лишенных, модели реальностей содержат узлы непрохождения и генетические задания,
Несводимые к мнимым контроля системам единомыслия.
 
 
Зонды и агенты вируса идеологии главенствуют над нами в брожении —
Как есть эволюции не-венцом, помешанном на эгоцентризме;
Снова и снова пытаюсь мыслью объять резоны системы и склонности ко взаимному уничтожению,
И предпосылки сорных семян ненависти, просеянных патриаршим скудоумием в космогонии и в космизме.
 
 
Ветви великого древа, принявшей эволюции вызовы,
Продуктивнее стремиться к развитию и каждодневному улучшению
Областей обитания, а не пестовать левиафана, деструктивного в каждом из его признаков,
Выстраивая иллюзии сосуществования на надуманном к Танатосу влечении.
 

[вид с холма на идею патриотизма]

 
Обрывы Ры,
Огниво Ра
А из пепла сгоревшего дотла
Тела» вырастают точно трава:
 
 
Ко-
Лекалом неба черепа своды,
Ловит душные мысли ртом открытым;
Те, словно птицы с крылом перебитым,
Падают резвые в мирового океана воду.
 
 
Слова-острова стоят,
Предложения-архипелаги —
В камне;
Поперек историй врастают позвонки костяные;
Дальше: прочее,
Несостоявшееся, где мы, немые,
Кодексов мира мараем бумаги.
 
 
В гортани осела твердь,
В смысле земли, которую споро топтать.
Как не кирза, то лапоть;
И ломота: территории ломоть – впредь
Не разломать,
 
 
Не разделить, не отмерять —
Где споры похоти чужой погодя
Разрослись головами и выями, лелеять
Неубитых, непогребенные
Умеют смолчать.
 

[апокалипсис чайной ложки]

 
Краснокожие говорящие головы,
Напевающие мне свои скрипящие блюзы
О крокодилах и кровавых наветах,
Выплеснутых в канавы на северной окраине
Мексиканской деревушки, затерянной в кочевых степях,
Дряхлые, точно исторические свистульки Лазаря…
Где ваши ангелы-хранители, где
Ваш нищебродный Будда-Христос, антихрист?
Расхристанные бродяги, вселенские странники,
Смотрят на звезды с вершин холмов,
Обильно навозящих гиблую землю,
Пока зимние волки рыщут по следу в низовьях.
И я вижу вереницу слепых, святых,
Побирающихся у подъездов, пьющих дожди
Из плошек водопроводных труб (и
В прошлой жизни, когда я был деревом, когда я
Ронял свою листву в беспечные воды рек, разорявших селения,
Они бродили по свету, собирая стекляшки и
Пробки и бутылочные донышки. О, прекрасноглазые ангелы,
Ищущие осколки собственного детства).
Сегодня:
их разбитые ботинки не оставляют следов.
 

[Зу и облако]

 
12 качеств человеческого всячества
есть, в которых никуда не развернуться:
ни в небо врасти ветвями насквозь,
ни в землю вогнуться изнанкой.
 
 
это крылья мне вдоль спины, эта,
это пузу поперек ладошки тёплые,
чтобы в облако лечь, чтобы дождики
чаять макушкой своей наперед.
 
 
а вот говорят еще, значит, войнушка какая:
то мы, значит, бежим друг за дружкой куда-то, то
нас бегут/берегут безоглядно (по берегу),
но как бы понарошку, невзаправду все это:
 
 
там вон, взаперти, фантики делят.
там вон, взаперти, в кармашки вкладыши ложат
и сами друг к другу ло'жаться.
так это потому, что зима вокруг,
 
 
потому, что снег на за гриву падает.
и человечки отсюда маленькие:
воробушки-птички, вольные.
по подоконнику скачу свой второпях
 
 
и в сонное небо не падают.
 

[будний блюз]

 
я надеваю ботинки тяжелые
и их погружаю в земные недра;
хочу себе корней ветвление
густое, как у кедра.
 
 
и чтобы по кругу гнездились птицы аховые
в пернатых своих папахах,
пели, смеялись, плакали,
точно разновеселые головы на разнообразных плахах.
 
 
и чтобы ветер вверял моим волосам свое шевеление,
то с юга дуя, то с севера.
да, я хочу себе корней ветвление.
и в том будет будничному моя мера.