Текст книги "Пожиратель. «Не тот» человек"

Глава 4

Семь дней спустя.

Окраина Содружества.

Палуба линкора «Трезубец», с отсутствующим портом приписки

Крысолов спешил по коридору.

Они приступили к финальному этапу по внедрению ментального слепка профессора Рокены найденному объекту.

И он должен лично удостовериться в том, что никаких проблем во время столь ответственной операции не произойдет, а потом доложить об этом Совету. Слишком уж необычным оказался как сам материал, так и тот способ, каким он попал к ним в руки.

Но, как это ни странно, их таинственный исполнитель, на след которого Крысолов так и не смог выйти, сделал гораздо больше, особенно с учетом последних событий, чем они могли себе представить. И уж тем более, чем это нужно было им.

Несколько дней назад.

Окраина Содружества.

Палуба линкора «Трезубец», с отсутствующим портом приписки

– Смотри, – обратился медэксперт к капитану судна, которым несколькими часами ранее был доставлен на линкор медицинский комплекс с лежащим в нем телом молодого парня. Человек в боксе абсолютно для всех на этом корабле представлял собою не более чем кусок мяса, материал или объект, с которым предстоит работать.

Завладев вниманием Крысолова, который пришел поинтересоваться состоянием дел, столичный медик, прибывший к ним специально для проведения ряда ответственных операций, связанных с текущим проектом, продолжил:

– Мы на это не обратили внимания в тот момент, когда ты в первый раз передал нам параметры материала для анализа. Тогда мы лишь пробежались по основным цифрам, которые могут повлиять на успешное внедрение ментального слепка. На тот момент они были более чем впечатляющими и идеально подходили нам. – Эти последние слова заставили напрячься командира линкора, особенно ему не понравилась фраза «на тот момент».

– И только теперь, – продолжил говорить медик, – когда ты доставил объект к нам в лабораторию и мы более основательно его проверили, обнаружились несколько интересных моментов, которые нужно прояснить уже сейчас.

– О чем ты говоришь? – сразу насторожился мужчина. Ему все время казалось, что в оставленном для них материале есть какой-то подвох. Но он так и не мог разобраться в том, а какой же?

Между тем его собеседник постарался как-то прояснить ситуацию и описать свое видение относительно нее.

– Я все думал о том, а зачем было помещать объект именно в стазис-поле? – будто сам у себя спросил он. – И вот он ответ.

После этого медик достал уже подготовленную ими самими карточку полного тестирования парня, лежащего в боксе, и показал ее Крысолову.

– Смотри сюда, – и он указал на нужную строку, – даже параметр его физического состояния очень близок к заданному нами эталонному значению. Видимо, исполнители не знали, что он в нашем случае не так важен…

Мужчина в этом месте непроизвольно хмыкнул, чем вызвал удивленный взгляд медика.

– Не думаю, что это так, – пояснил он свою реакцию на его слова, – если говорить конкретно о нашем исполнителе, то более вероятно предполагать, что он планомерно готовился к тому, чтобы у нас было как можно меньше претензий к нему и, как следствие, желания его разыскать в дальнейшем.

– Понятно, – кивнул в ответ столичный гость и, немного помолчав, продолжил рассказывать: – Тем не менее этот параметр практически совпадает с нашим значением. Но цифры, снятые с оригинала, – это результат необратимой болезни и тяжелого состояния аграфа. Тогда как тут… – и он вновь показал на заинтересовавшие его параметры, – последствия запущенной травмы, которую не вылечили должным образом в свое время.

И немного подумав, медик добавил.

– Я вообще предполагаю, что наш материал – это чистокровный дикий, причем хуман. Ни установленной сети и импланта или следов их изъятия, ни каких-то мутаций. Несколько старых травм, шрамов и признаков болезней, которые в любой, даже самой захудалой, колонии или на отсталой планете Содружества и Фронтира вылечили бы за пару дней. И отсюда первый вопрос?

И медик посмотрел на Крысолова.

– Мы его будем лечить или оставим его в текущем состоянии.

– И что там? – уточнил капитан линкора.

– Из серьезного только травма спины, – пожал плечами столичный гость, – в остальном по мелочи. Все это за время приживления симбиота можно излечить без особых проблем. И полностью восстановить здоровье объекта.

Мужчина задумался.

– Пусть будет ему подарком, – наконец пробормотал он и, уже обращаясь к медику, сказал: – я не против. Запускай процедуру его восстановления. – И капитан кивнул в сторону медицинского бокса. Но, видимо, только сейчас сообразив, что с этим что-то не так, он остановил медика, который еще не успел сделать и одного шага по направлению к своему будущему пациенту.

– Хотя постой, – сказал бывший переговорщик, – но ведь восстановление должно сказаться на работе его мозга? Этого же никак не избежать.

В ответ уже усмехнулся сам его несколько высокомерный собеседник.

– В этом и есть вторая странность этого объекта, – пояснил он, – развитие тела этого хумана совершенно, абсолютно никак не влияет на развитие его мозга. Они будто существуют в различных измерениях и развиваются независимо друг от друга. Как такое возможно, я сказать не могу. Но с подобным феноменом мы еще ни разу не сталкивались. Я уже перешерстил все известные базы, к которым сумел получить доступ, но нигде ничего подобного не упоминалось, даже вскользь.

И он уже с каким-то академическим и исследовательским интересом посмотрел на лежащее в медицинском боксе тело.

И Крысолов понимал, чем вызван его взгляд. Объект останется тут еще, как минимум, на неделю, и все это время медик со своей командой могут спокойно заниматься им. К чему, как предположил капитан, они сразу и приступят, когда закончат работы по основной части проекта. Но если это не будет мешать главному делу и не будет отвлекать их, то пусть занимаются. У него не было никаких возражений на сей счет.

– Так вот, – продолжил рассказывать медик, – на эту особенность мы наткнулись, когда ты сообщил нам о найденных капсулах для проведения генных модификаций.

И медик совсем обычным жестом почесал себе затылок.

– После твоего сообщения я все пытался понять, зачем они использовали все семь капсул? Ведь это явная избыточность, причем достаточно опасная. Даже при применении двух из них могут возникнуть серьезные проблемы. А тут, как минимум, в одном случае должны были использовать три. Я, конечно, знал про трупы, до которых исполнителю не должно было быть никакого дела. Особенно после того, как он устранит всех свидетелей. И потому первым делом мы выполнили их проверку, и первый же результат показал, что на каждого из них было использовано всего по две капсулы.

После этого медик перевел свой взгляд с холодильной камеры, где хранились трупы, на капсулу, с лежащим в ней материалом, над которым они только что работали. Но сказал он, как это ни странно, не о нем, а о том неизвестном, который и раздобыл им этот объект.

– Да и нашего исполнителя полным идиотом считать было глупо. И тогда-то у меня и возникли кое-какие подозрения. Стазис-поле. Лишний препарат для проведения генных модификаций. Пазл в моей голове сложился. Стазис-поле не только замораживает состояние, но и тормозит, вернее, полностью останавливает уже запущенный процесс мутаций и генных изменений.

– Что? – закричал Крысолов.

– Успокойся, – остановил его неожиданно спокойный голос медика. Правда, усмехнувшись, он негромко добавил:

– Хотя первоначально у нас была точно такая же реакция. Мы кинулись проверять материал на предмет внесенных генных изменений и мутаций. И что ты думаешь? – вопросительно посмотрел исследователь в глаза капитану, но сам же и ответил: – Мы, конечно, их обнаружили, и процесс на тот момент уже был необратим.

«Вот она та ловушка, которую я все время поджидал, – мысленно проворчал Крысолов, – но которая все равно застала меня врасплох».

– Я так понимаю, – проворчал капитан, – что ты сейчас не просто так стоишь и рассказываешь мне все это…

– Точно, – подтвердил медик, – когда мы разобрались, в чем дело, то попытались выяснить две вещи: сможем ли мы как-то повлиять на уже запущенный механизм изменения генного кода объекта…

– Ну а вторая? – с подозрением уточнил бывший переговорщик.

– Хватит ли мне смелости сообщить о нашей промашке Совету? Ведь в первоначальный момент, когда поле еще было активно, хоть мутация и запустила механизм изменения клеток, мы могли остановить сам процесс с небольшими потерями, активировав алгоритм фильтрации и чистки организма объекта от клеток мутационного взрыва.

– Понятно, – протянул капитан, – я так подозреваю, что-то вы или сделали, или обнаружили. Коль ты сейчас предлагаешь мне провести практически ту же самую процедуру, но в гораздо менее глобальном и в меньшем масштабе. Я прав?

Ему было необходимо разобраться в том, а что же здесь произошло. Больно уж плохие предчувствия начали зарождаться в его душе.

– Тот, кто подкинул нам этот материал, действовал наверняка. Он точно знал, для чего мы хотим его использовать, и постарался сделать все, чтобы мы этого не сумели сделать. Неизвестный выгадал момент, когда у нас практически не осталось времени, и все подстроил таким образом, чтобы его посылка прошла все проверки, ведь в стазисе мы как раз и получили те параметры, которые нам были предъявлены первоначально. Все основные проблемы начались уже после вывода объекта из него. И механизм запустили мы сами, отключив стазис. И тут неизвестный подготовил самый последний удар. – Медик постарался что-то разглядеть в глазах Крысолова. – Ты внимательно просмотрел маркировки на капсулах с генным модификатором? – серьезно спросил он у капитана.

– Нет, – честно признался мужчина, – только отразил, что это и для чего предназначалось.

– Я так и подумал, – кивнул медик, – так вот, – и он достал из ящика стола одну из тех капсул, что Крысолов забрал с одинокого транспортника, где они нашли и ожидающее их появления тело объекта. – Именно ее он использовал для того, чтобы устроить эту небольшую генетическую бомбу.

И командированный к ним на линкор специалист из Содружества поставил капсулу на стол.

– В ней содержался самый концентрированный, активный, но при том еще и вносящий наибольшие изменения объём мутагенного препарата. Остальные, – и он указал в сторону стола, – на его фоне вносили лишь небольшие изменения в состав клеток и ничего больше. К тому же они полностью предназначались для хуманов.

Что-то последние слова совершенно не понравились Крысолову, особенно его смутило упоминание хуманов.

– А этот? – и он посмотрел на капсулу, одиноко стоящую на столе.

– А этот полностью менял видовую принадлежность индивида.

Бывший переговорщик постарался рассмотреть внешние изменения, которые можно было бы разглядеть сквозь верхнюю поверхность медицинской капсулы. Но так ничего увидеть не смог.

– И в кого должен был превратиться этот хуман? – с подозрением спросил капитан, продолжая заглядывать в медбокс, где все еще лежал обычный с виду человек.

Медик также посмотрел на молодого парня, лежащего в медицинском комплексе, а потом ответил:

– По нашим расчетам на восемьдесят процентов в креата и на двадцать в тролла. Только есть одно уточнение… – и мужчина с неожиданной твердостью взглянул в лицо Крысолова, – не должен был… не должен… – повторил он, а потом веско добавил: – Он уже им стал.

– Кем? – не сразу сообразил капитан линкора, слишком неожиданные новости сообщил ему его медэксперт.

– Частично креатом, частично троллом… – снова взглянув на тело за полупрозрачным стеклом, медик добавил: – Только с внешностью обычного хумана, – и уже поясняя дальше, сказал: – Процесс еще, конечно, полностью не завершен и продлится где-то с неделю. Но это уже небольшие изменения, основные клеточные мутации пролетели буквально в считанные минуты, после того как мы деактивировали стазис-поле. Именно поэтому мы и уверены, что был выбран наиболее действенный препарат. Откуда его смогли достать, нам не известно. Только…

И медик указал на объект, который был похож на обычного человека, но который им уже не был.

– …никто не мог предугадать наличия у этого хумана таких уникальных особенностей организма. Именно это нас и спасло. И только благодаря этому мы смогли выявить эту его феноменальную особенность. Мутации, направленные на изменение физического строения тела этого субъекта, совершенно не затрагивают особенностей строения и функционирования его мозга.

И уже достаточно обыденно медик добавил:

– Так что лечение теперь уж точно никак не сможет повредить нам и нашим планам или внести какие-то непоправимые изменения в них.

И наконец, он произнес, переведя взгляд в сторону малого мобильного инкубатора, где хранился симбиот, приготовленный для его внедрения в тело объекта:

– К тому же теперь можно совершенно не переживать о вживлении симбиота и его нормальной адаптации к новому носителю. Оно гарантированно пройдет. Ну а человек его выдержит без особых проблем. Так что мы приступаем.

И медик кивнул одному из своих помощников, указывая в направлении медицинского комплекса.

Только вот тот направился совершенно в другую сторону, он шел к инкубационной камере, где сейчас сидел симбиот.

А еще через несколько минут, когда эфирное тело пойманной и когда-то доставленной в исследовательский институт профессора Рокены сущности смогло разместиться в теле молодого парня, того перестало трясти и корежить, будто глину в руках искусного мастера, и медицинский комплекс перестал сигнализировать о том, что его пациент находится в критическом состоянии.

Ну, а кроме того Крысолов понял две вещи. Человек в медкомплексе действительно стал креатом, если смог выдержать такие нереальные нагрузки, что вызвало внедрение симбиота. Это было прекрасно видно по показаниям медицинского комплекса. И второе: похоже, ему придется поработать по своему основному профилю. И оправдать когда-то давно данное ему одним из старейшин имя.

Где-то у них завелась крыса, которая слила информацию о проекте по перехвату технологии уникальной нейросети куда-то на сторону.

– Но зачем такие сложности? – этот вопрос так продолжал мучить Крысолова все последующее время. Не подумал он лишь о том, что это может быть банальная случайность и стечение обстоятельств.

Никто не может предусмотреть всего.

Семь дней спустя.

Окраина Содружества.

Палуба линкора «Трезубец», с отсутствующим портом приписки

– Но зачем такие сложности? – все тот же вопрос продолжал мучить капитана линкора и по сей день. Ведь он так и не смог не то что вычислить крысу, но даже выйти на след этого предателя или двойного агента (ему и с этим не удалось определиться). Единственной ниточкой, указывающей на его присутствие, была та ловушка, что устроил на них исполнитель. И это была лишь косвенная улика.

Прямых доказательств, которые могли бы привести к предателю или исполнителю заказа, не было. К тому же, поразмыслив над происходящим, Крысолов в результате своего расследования пришел к несколько противоречивому выводу.

«Охотятся не на кого-то из нас, – подумал он, – бьют точечно и стараются уничтожить лишь профессора или ту информацию, которой он обладает».

А потому и сейчас настороженный и напряженный, он шел по коридору в сторону медицинского сектора корабля.

Финальный этап.

Все должно пройти гладко.

Только вот бывшего переговорщика и нынешнего капитана линкора опять мучило какое-то плохое предчувствие.

Тем временем, за всеми этими воспоминаниями и размышлениями, мужчина не заметил, как дошел до нужной комнаты. Сделав последний шаг, он открыл двери и зашел в медицинскую лабораторию.

Внедрение слепка проводили более квалифицированные специалисты, командированные к ним Советом. Это была уже следующая команда, более подготовленная, более свежая, но при этом и менее знакомая с обстановкой и обстоятельствами появления у них столь необычного материала.

Ну и, как подозревал сам Крысолов, команду столичного медика-мажора все же не похвалили за их оплошность, которая, не обнаружь они у объекта его уникальную особенность, привела бы к полному провалу их миссии.

Самого же капитана репрессии не коснулись, и теперь, как результат произошедших ранее событий, он работал с новой командой медиков-ментооператоров. Только вот они были уже не просто из центральных областей Содружества. Нет, новые люди были присланы Советом.

Да и не все они были людьми, если уж на то пошло. Ведь на данном этапе была своя специфика в выполнении работ, и было принято решение не рисковать, а привлечь наиболее компетентных специалистов, которые у них были.

А потому команду новых медиков возглавлял личный порученец главы Совета.

На линкор прибыл стройный высокий аграф с холодным и пронзительным взглядом абсолютно бесчувственных и пустых глаз.

Но не это заставило задуматься Крысолова о своем будущем, когда он узнал о том, кто будет возглавлять новую команду ментооператоров. Ведь, если верить слухам, кроме всего прочего этот аграф был еще и личным палачом главы Совета. Но в этот раз Крысолов очень надеялся на то, что аграф сюда прибыл именно в качестве высококвалифицированного медика-ментооператора.

Между тем новая команда практически сразу по прибытии разместилась в лаборатории исследовательского отдела, правда, предпочитая работать на собственном оборудовании.

При разговоре сам Крысолов мельком слышал, что оно более подходит для проведения столь ювелирной операции и, уж тем более, оно гораздо более привлекательно в плане контроля и анализа процесса заливки образа в сознание реципиента.

– Состояние пациента стабильное, – как раз сообщил главный из команды обычных медиков, обращаясь к аграфу, в тот момент, когда капитан приоткрыл дверь и, войдя в помещение, незаметно пристроился у стены.

– Хорошо, ждем момента совпадения девяноста трех процентов значений для основных параметров, – отдал распоряжение ментооператор. И сверившись с показаниями, добавил: – Следите за процессом адаптации нейросети, мы не должны пропустить оптимальный диапазон для внедрения ментального слепка.

С этим Крысолов был согласен полностью. Это оказался как раз тот самый параметр, на который никто из них в принципе не обратил никакого внимания, кроме вновь прибывшего аграфа. А он практически сразу заметил их упущение и скорректировал план работ.

За тридцать минут до проведения операции.

Сразу после прибытия новой команды.

Окраина Содружества.

Палуба линкора «Трезубец», с отсутствующим портом приписки

– Вы не сможете отработать, если будете придерживаться вашего старого плана, – только взглянув на предоставленные ему данные, с уверенностью сказал аграф.

– Что-то не так? – сразу подошел к нему Крысолов. Он прекрасно понимал, что этот господин вряд ли будет попусту поднимать какую-то тему, лишь бы показать свою большую осведомленность в каком-то вопросе и уж тем более свою значимость в этом деле. А потому он готов был выслушать любое разумное его мнение.

– Параметры, – ответил ему ментооператор и вывел на экран небольшой график, построенный на основе переданной ему информации, – судя по периоду стабилизации деградационной кривой, они были сняты у пациента в тот момент, когда еще нейросеть не полностью завершила процесса своей настройки и адаптации.

– Так и есть, – подтвердил капитан.

Аграф кивнул.

– В этом и есть ошибка вашего плана, – и, показав ему необходимый пункт, он добавил: – Нам нельзя дожидаться периода полной адаптации нейросети. Мы тогда точно пропустим необходимый момент времени. В этом случае нам нужно или вычислить то мгновение, когда совпадут оба набора параметров, что сделать практически нереально. Этот миг может составлять сущие мгновения. И мы элементарно не успеем залить ментальный образ реципиенту. Но нам этого и не нужно. Мы же понимаем, что спокойно переживем смещение параметров материала в десять процентов. А это значит, что вычислить нам нужно не какой-то определенный момент времени, а наиболее оптимальный коридор для внедрения ментального слепка.

И ментооператор быстро что-то прикинул в уме, а потом повторно достал свой планшет и активировал пару систем, помогающих выполнять быстрые расчеты. Он почему-то предпочитал работать именно с ним. Может, потому, что этот планшет был оригинальной консолью Древних.

«Откуда она у него?» – только и успел подумать Крысолов, как аграф уже завершил свои дела и посмотрел на него.

– Коридор для выполнения операции по внедрению слепка ментального образа я подготовил. Расхождения будут еще меньше. Я сумел просчитать коридор для отклонения в семь процентов. Хоть это практически вполовину уменьшит время самого внедрения. Но мне его будет достаточно. Для нас это самый оптимальный вариант.

– Хорошо, – согласился Крысолов, – тут я полностью доверяю вашему опыту.

Порученец главы совета ничего не ответил, только кивнул и вышел из кают-компании, в которой у них и состоялся разговор.

А еще через тридцать минут они приступили к операции.

Как оказалось, аграф со своей командой прибыли очень вовремя, и период наименьшей активности в ментальном поле и теле их объекта подходил к концу. Пора было приступать к операции.

Семь дней спустя.

Окраина Содружества.

Палуба линкора «Трезубец», с отсутствующим портом приписки

– Загрузка ментального слепка успешно запущена, – доложил помощник аграфа, наблюдающий за показаниями приборов, – прогресс полтора процента.

Ментооператор, проводивший внедрение ментального образа личности и воспоминаний профессора Рокены в разум реципиента, кивнул в ответ.

– Начинаю процесс замещения сознания, – поставил в известность он свою команду, – определяю точки слияния. Найдены общие сегменты, идентичные для обеих структур сознания. Запускаю процесс их наложения.

И в удивлении поглядел на одного из своих сотрудников, будто собираясь удостовериться в полученном результате.

– Наличие идентичных структур подтверждаю, – ответил медик, на которого аграф обратил внимание.

– Откуда тут вообще могли появиться общие сегменты? – будто про себя произнес порученец главы Совета и перевел взгляд на медкапсулу, а потом, обернувшись назад, спросил: – Материал точно не мог жить хотя бы какое-то время на территории Содружества?

Этот второй вопрос он явно адресовал уже Крысолову, который почему-то думал, что аграф до сих пор не заметил его присутствия. Но как оказалось, это было не так.

– К такому выводу мы пришли по косвенным признакам, – ответил тому капитан линкора, – после того как он попал к нам в руки и мы провели первоначальный анализ. Но в связи с применением препарата, влияющего на генные модификации, точно мы этого утверждать не можем.

– Понятно, – протянул аграф, – похоже, он все-таки откуда-то с территории Содружества. И это хорошо, что была проведена генная модификация. Иначе можно было наткнуться на следы его прошлой жизни.

И уже вновь смотря на экраны приборов.

– Стопроцентное слияние по совпадающим сегментам, – со все возрастающим удивлением проговорил ментооператор, – но ведь такого не может быть. Должны проявиться хоть какие-то личностные отклонения.

Неожиданно раздался голос одного из его помощников. Крысолов впервые услышал, что кто-то обратился к аграфу по имени.

– Классий, происходит что-то странное, – и этот невысокий и неприметный человек, чем-то очень напоминающий самого бывшего переговорщика, показал аграфу ряд каких-то параметров на панели медицинского комплекса.

Ментооператор практически в ту же секунду, как только увидел отобразившиеся там значения, подключился к консоли напрямую, и теперь можно было не сомневаться, что происходит что-то из ряда вон выходящее.

– Регистрирую множественное нарастание общих сегментов. И откуда они только взялись? – раздался вопрос аграфа, а буквально через несколько мгновений: – Идентичность совпадения превышает девяносто пять процентов и постепенно увеличивается.

Проходит еще несколько секунд.

– Идентичность совпадения сегментов сто процентов. Наблюдаю самопроизвольную активацию наложения и слияния идентичных структур.

Глава команды ментооператоров и медиков стоял и ничего непонимающими глазами смотрел на тело в медицинской капсуле.

По виртуальной схеме было прекрасно видно, как множатся одинаковые структуры и постепенно поглощают – тут даже речь шла не о совмещении – загруженный в сознание реципиента слепок сознания профессора Рокены.

– Стопроцентное усвоение внедренного слепка родительской структурой, – только и протянул ментооператор, аграф с очень необычным именем Классий, наблюдая за происходящим, – но такого не может быть.

После этого еще раз просмотрел параметры.

– Мне показалось, или структура мозга реципиента вернулась к своему первоначальному состоянию?

И он указал на выведенную виртуальную схему.

– Да, – подтвердил его помощник, – процесс еще не завершен полностью, но мы регистрируем планомерный откат большинства структур мозга в свое изначальное состояние.

– О таком я вообще не слышал, – задумчиво глядя на графики, протянул аграф.

И обращаясь к тому же самому человеку, спросил:

– Вы зарегистрировали все этапы поглощения слепка родительским сознанием?

– Да, – подтвердил неприметный мужчина, – сначала процедура шла обычным ходом. Начался процесс вытеснения родительского сознания. Было уничтожено порядка одного-двух процентов поверхностных данных – что туда попало, нам не известно. Но в определенный момент, а именно тогда, когда ты начал процесс, даже не совмещения общих сегментов, а определения точек слияния, запустился какой-то внутренний механизм, активированный структурой мозга самого реципиента. И судя по диаграмме, именно тогда и стали возникать общие сегменты. Я тут кое-что проверил… – И сотрудник аграфа вывел на обзорный экран какую-то таблицу. – Смотри, вот сам момент начала работ. И тут в принципе не было зарегистрировано никаких общих сегментов.

Затем еще одна таблица с графиком.

– А это сравнение с результатами полного тестирования, которое было проведено прошлой командой. И тут тоже нет никаких общих точек пересечения. – После чего этот необычный помощник главы команды медиков и ментооператоров добавил: – Так что изначально, на момент начала внедрения, не было и быть не могло никаких общих сегментов.

– Понятно, – протянул Классий, выслушав своего помощника. Попросив предоставить ему еще кое-какие данные, аграф просмотрел уже ранее представленные графики. И потом высказал очень необычный, но при этом подтвержденный произошедшим инцидентом вывод.

– Складывается такое впечатление, – протянул порученец Совета, в основном обращаясь к своей команде, – что, почувствовав угрозу своему существованию и потере личности, разум этого человека запустил какую-то защитную процедуру, аналогичную той, что хотели выполнить и мы. Только сделал он это со своей стороны, как бы инвертировав принцип ее работы. И активировал этот парень не замещение, запущенное нами, а именно поглощение. Как такое возможно, я пока сказать не могу. И именно это нам и придется выяснить.

Таких результатов хоть и сложной, но вполне рядовой операции не ожидал никто. Они потеряли с таким трудом и проблемами добытый ментальный образ профессора, который растворился в разуме подготовленного для его внедрения объекта. И им придется как-то объяснить это происшествие перед Советом.

Аграф указал невысокому человеку на установленный медицинский комплекс и прочее оборудование. Его помощник понимающе кивнул тому в ответ и начал опечатывать аппаратуру, чтобы сохранить все данные в нетронутом состоянии.

Классий между тем постоял пару секунд в состоянии покоя и молчания, а потом, будто соглашаясь с какими-то своими мыслями, произнес:

– Да, очень похоже на это…

И буквально в следующее мгновение, развернувшись в сторону Крысолова, спросил:

– Где вы его достали и кто это? – и он указал головой в сторону медицинского комплекса.

Переговорщик вопросительно посмотрел на аграфа, скрывать ему было нечего, всю информацию по этому делу он предоставил в своем отчете. И потому он ответил:

– История того, как объект попал к нам в руки, полностью передана в Совет.

На это аграф лишь отмахнулся.

– Ваш рапорт, больше похожий на детективное расследование, я только что просмотрел, и он меня не интересует.

После чего Классий подошел на пару шагов ближе к Крысолову.

– Скажите, – и он указал на лежащее в медкомплексе тело, – вы проверили, сколько модификаций оно претерпело до того, как попасть к нам? Вы уверены, что только одну, ту, о которой упомянуто в отчете.

– О чем вы? – теперь Крысолов действительно не понимал, что ему хочет сказать аграф.

– Я говорю, что это… – и представитель Совета кивнул в сторону медбокса, – кто угодно, но только не человек. И только какая-то из возможных предыдущих модификаций, и не известно, сколько он их претерпел, преобразовала его в хумана. Ну, а кем был объект до этого, точно мы сказать уже не сможем. Хотя и попытаемся это выяснить.

После этого аграф уже гораздо более задумчиво добавил:

– И, похоже, ваша гипотеза насчет того, что кто-то пытался добраться до Рокены или его секретов и устранить его вместе с ними, подтвердилась. Он это сделал. И вполне успешно. Ни того, ни другого у нас нет.

После чего уже стальные буравчики глаз, казалось, ворвались в сознание капитана линкора.

– И предателя теперь мы будем искать вместе…

И только он хотел добавить еще что-то, как неожиданно сработала сигнализация медицинского комплекса.

– Что происходит? – обратился аграф к своему помощнику, который сейчас находился ближе всех к индикационной панели.

– Регистрирую процесс экспоненциального роста и создания нейронных связей в структуре мозга объекта…

– Регистрирую стремительную дестабилизацию его структуры…

– Регистрирую множественное перестроение сегментов мозга…

– Регистрирую появление новых сегментов…

– Регистрирую значительное уплотнение и усложнение структуры мозга объекта…

И глядя в сторону аграфа, а также стоящего позади него капитана, помощник с расстановкой произносит:

– Это не новый этап адаптации, которого мы ожидали, это новый этап эволюции нейросети. Она продолжает развиваться и выстраивает какую-то собственную структуру. В полученных материалах подобной информации не было. – Только помощник Классия это сказал, как вновь сработал зуммер медицинского комплекса.

– Что там? – уточнил у него аграф.

– Регистрирую активацию каналов протекания ментальной энергии и их дублирование по всей поверхности ментального поля объекта.

За всеми этими разговорами и странностями, которые случились тут за последнее время, они забыли о том, что вообще-то процесс, связанный с нейросетью, еще не завершен.

– Тарк, – выругался аграф, – началось. Это последний этап инициации процесса активации нейросети, который, похоже, не то что не был пройден ни разу, но к его запуску даже близко никто не подходил.