Текст книги "Сербия на Балканах. XX век"

Константин Никифоров
Сербия на Балканах. XX век

«Самое большое разочарование в моей жизни принесли мне победы. Победы не оправдывают себя.

Я никого не убивал. Но меня убивали. Задолго до смерти. Моим книгам было бы лучше, если бы их написал какой-нибудь турок или немец.

Я же был самым известным писателем самого ненавидимого народа – сербского народа.

Новое тысячелетие началось для меня в 1999 году (три перевернутые шестерки) с третьей в моей жизни бомбардировки, когда самолеты НАТО стали сбрасывать бомбы на Белград, на Сербию.

С тех пор Дунай – река, на берегу которой я живу, – перестал быть судоходным.

В целом я могу сказать, что я при жизни получил то, что многие писатели получают только после смерти.

Даровав мне радость сочинительства,

Бог щедро осыпал меня милостями, но в той же мере и наказал. Наверное за эту радость»

Милорад Павич

Книга публикуется в рамках Программы фундаментальных исследований ОИФН РАН «Нации и государство в мировой истории».

Рецензенты:

доктор исторических наук А.Л. Шемякин

кандидат исторических наук Л.В. Кузьмичева

Введение

Эта книга сложилась из многолетних раздумий автора об истории сербов[1]1
  В 1982 г., ровно 30 лет назад, автор переступил порог академического Института славяноведения (тогда – Института славяноведения и балканистики) и уже профессионально занялся сербской и балканской историей. Написанию этой книги частично способствовал и спецкурс, который с 2006 г. читается им для студентов кафедры истории южных и западных славян исторического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова.


[Закрыть]. Какие-то мысли в той или иной форме уже излагались им в научной литературе, какие-то публикуются впервые. Причем речь прежде всего идет о сербской государственности в ХХ веке Иногда, правда, освещаются и некоторые другие, но связанные с нею проблемы, а при необходимости хронологические рамки немного раздвигаются и захватывают конец XIX и начало XXI вв.

В любом случае сербская государственность – одна из важнейших проблем исторической сербистики[2]2
  Недаром последний обобщающий трехтомник по истории Сербии, принадлежащий перу сербских авторов, так и называется: «История сербской государственности». См.: Благојевић М., Медаковић Д. Историја српске државности. Књига I. Од настанка првих држава до почетка српске националне револуције. Нови Сад, 2000; Љушић Р. Историја српске државности. Књига II. Србија и Црна Гора – нововековне српске државе. Нови Сад, 2001; Димић Љ. Историја српске државности. Књ. III. Србија у Југославији. Нови Сад, 2001.


[Закрыть]. Особенно это применимо к новому времени. Для самих сербов после нескольких веков закабаления – идея своего государства имела почти сакральное значение.

В то же время это государство принимало самые различные очертания по форме и содержанию. Французский политолог Алексис Труд справедливо определяет Сербию как государство с постоянно изменяющимися границами[3]3
  Trud A. Geopolitika Srbije. Beograd, 2007. S. 49.


[Закрыть]. И особенно разительные метаморфозы претерпела сербская государственность в ХХ веке – от королевской Сербии, в которой произошла смена династии, через три абсолютно разные Югославии и до современной республиканской парламентской Сербии.

Кроме того, в начале ХХ в. существовало еще одно сербское государство – Черногория. В 2006 г. она, вновь добившись независимости, почти отреклась от своего сербского происхождения. Наконец, в 1990-е годы сербская государственность существовала также в форме двух непризнанных государств – Республики Сербская Краина и Республики Сербской. И если Республика Сербская сохранилась как одна из двух частей дейтонской Боснии и Герцеговины, то Республика Сербская Краина прекратила свое существование.

В этой книге мы, с одной стороны, говорим в основном только о собственно Сербии, о ее постоянно менявшейся государственности. Причем военные сюжеты, на которые был так богат для сербов ХХ век, почти не освещаются. Они требуют отдельного рассмотрения, и многое на этом направлении уже сделано. Но, с другой стороны, добавлены балканские сюжеты. Несколько глав книги посвящены процессам, которые проходили в прошлом столетии на Балканах, но которые оказали заметное влияние на ход сербской истории и развитие сербской государственности.

Понять сербскую историю без общебалканских процессов нельзя. Абсолютно прав был известный сербский историк Радован Самарджич, который любил повторять, что невозможно быть специалистом по истории Сербии, не будучи одновременно специалистом по истории Балкан, причем изучаемых на широком общеевропейском фоне. И действительно, история Сербии – это своего рода матрешка, где собственно сербская история вставлена в историю Балкан, а история Балкан, в свою очередь, – в общеевропейскую и всемирную историю.

В своей работе мы, естественно, опирались на труды предшественников. Не разбирая их подробно, скажем только, что поколение послевоенных отечественных историков-славистов и балканистов заложило основы, если можно так выразиться, монографического изучения истории стран Центральной и Юго-Восточной Европы. До этого углубленно изучалась преимущественно российская история или история более крупных зарубежных государств. Но это поколение ученых, помимо всего прочего, убедительно доказало, что для исторической науки не имеет принципиальной разницы – идет ли речь об огромной тысячелетней империи или о недавно образовавшемся небольшом государстве. Законы общественного развития – едины для всех и могут изучаться на любом материале.

Монографическое направление в исследованиях остается и, по-видимому, останется в обозримом будущем доминирующим направлением мировой, в том числе и российской исторической науки. В полной мере это относится и к истории Сербии. Специалисты рассматривают в монографиях отдельные проблемы ее истории, отдельные источники, деятельность отдельных исторических персонажей. При этом стоит отметить, что по разным причинам история Сербии XX в. изучена в России крайне неравномерно: начало века (включая Первую мировую войну) с фактологической точки зрения изучено намного лучше, чем остальная часть XX в., особенно период после Второй мировой войны. С историологической же точки зрения – сделать предстоит еще много по всем периодам новой сербской истории.

К сожалению, в советское время заниматься послевоенной «ревизионистской» Югославией и входящей в нее Сербией было намного труднее, чем историей других бывших европейских социалистических стран; разрешение на публикацию любой книги, связанной с современной югославской проблематикой, даже после нормализации советско-югославских отношений давалось фактически на уровне Центрального комитета КПСС. И даже тем изданиям, которые выходили, часто присваивался гриф «ДСП» – «для служебного пользования».

В результате долгие годы самым серьезным исследованием по внутренней истории социалистической Югославии оставалась, на наш взгляд, вышедшая под грифом «ДСП» монография П.Е. Канделя[4]4
  Кандель П.Е. Югославское самоуправление и основные направления внешней политики СФРЮ (1949–1979). М., 1979.


[Закрыть]. Понятно, что Кандель был не свободен в своих оценках, и они сегодня нуждаются в серьезной коррекции. Однако циклы развития югославского общества определены им новаторски и вполне достоверно.

Открытый доступ в те годы, по существу, ограничивался двумя коллективными трудами Института экономики мировой социалистической системы АН СССР (ныне – часть Института экономики РАН), которые так и назывались: «Социалистическая Федеративная Республика Югославия»[5]5
  Социалистическая Федеративная Республика Югославия / Отв. ред. Л.А.Никифоров. М., 1975; Социалистическая Федеративная Республика Югославия / Отв. ред. Л.А.Никифоров. М., 1985.


[Закрыть]. Оживление в изучении послевоенной Югославии в отечественной исторической науке началось уже в конце периода «перестройки» в Советском Союзе[6]6
  См., например: Гибианский Л.Я. Советский Союз и новая Югославия. 1941–1947 гг. М., 1987; Кузнечевский В.Д. Эволюция югославской концепции социализма. М., 1990; Каменецкий В.М. Политическая система Югославии (1950–1980 гг.). М., 1991; Гиренко Ю.С. Сталин-Тито. М., 1991.


[Закрыть].

Но тут на какое-то время главное внимание российских ученых оказалось приковано к югославскому кризису конца ХХ – начала XXI вв.[7]7
  См., например: Волков В.К. Трагедия Югославии // Новая и новейшая история. 1994. № 4–5;Мартынова М.Ю. Балканский кризис: народы и политика. М., 1998; Никифоров К.В. Между Кремлем и Республикой Сербской. (Боснийский кризис: завершающий этап). М., 1999; Романенко С.А. Югославия: кризис, распад, война. Образование независимых государств (национальное самоопределение народов Центральной и Юго-Восточной Европы в XIX–XX вв.). М., 2000; Гуськова Е.Ю. История югославского кризиса (1990–2000). М., 2001 и другие работы.


[Закрыть] Кстати, некоторые исследователи поспешили назвать череду войн на постюгославском пространстве – «Третьей балканской войной», что являлось очень большой натяжкой. Также нельзя югославский кризис (1991–2001 гг.) называть балканским, что порой еще встречается в историографии. За пределы бывшей Югославии кризис так и не вышел, и нет никакой причины придавать ему в названии региональный характер. Тем более что именно этим часто обосновывалась правомерность вмешательства в югославские дела со стороны так называемого мирового сообщества.

Кризис, наконец, закончился, и в последнее время отечественные авторы смогли вернуться к собственно истории Югославии (и Сербии в ней) в XX столетии. Почти одновременно свет увидели несколько серьезных монографий[8]8
  См.: Аникеев А.С. Как Тито от Сталина ушел: Югославия, СССР и США в начальный период холодной войны (1945–1957). М., 2002; Едемский А.Б. От конфликта к нормализации: советско-югославские отношения в 1953–1956 годах. М., 2008; Силкин А.А. Королевство сербов, хорватов и словенцев: на пути к диктатуре. 1918–1929 гг. СПб., 2008.


[Закрыть].

Однако даже после исчезновения идеологических запретов в России остались серьезные проблемы с рассекречиванием архивных материалов, касающихся советского и особенно послевоенного периода отечественной истории. После недолгого периода открытости документы вновь стали труднодоступными[9]9
  Сошлемся на руководителя архивной службы России в 1990–1996 годах. См.: Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти. 1945–1991. М., 2000. С. 651.


[Закрыть]. В результате можно сказать, что на монографическом исследовательском уровне история Югославии и Сербии отечественными историками фактически доведена только до конца 1950-х годов. Начиная с 1960-х годов югославская история изучена намного хуже и в основном на югославских документах. Дальнейшее развитие российской исторической науки должно привести к заполнению существующих пробелов.

Другая проблема заключена в том, что читателю, начинающему исследователю становится все труднее разбираться во все увеличивающемся потоке специальной научной литературы. Растет потребность и в работах совершенно другого характера, прежде всего – в обобщающих трудах, в осмыслении уже написанного.

В конце 1980-х годов в Институте славяноведения была предпринята попытка написания кратких историй стран Центральной и Юго-Восточной Европы, но по истории Югославии запланированный труд выйти в свет не успел. Пали все запреты, и еще не написанный труд устарел уже на стадии обсуждения.

После этого появилось несколько обобщающих работ по истории соседних с Сербией стран. Назовем, в частности, книги Ар. А. Улуняна «Политическая история современной Греции. Конец XVIII в. – 90-е гг. XX в.» (М., 1998), В.И. Фрейдзона «История Хорватии. Краткий очерк с древнейших времен до образования республики (1991)» (СПб., 2001), Н.Д. Смирновой «История Албании в ХХ веке» (М., 2003). К ним примыкает недавно вышедшая книга Л.А. Кирилиной, Н.С. Пилько и И.В. Чуркиной «История Словении»[10]10
  КирилинаЛ.А., Пилько Н.С., Чуркина И.В. История Словении. СПб., 2011.


[Закрыть]. Все эти труды носят в основном описательный характер, сродни курсу лекций, что, однако, не принижает их значимости.

Работы подобного рода имеют также прикладное значение. События 1990-х годов в бывшей Югославии выявили, с одной стороны, неподдельный интерес общественности России к сербской истории, а с другой – огромный дефицит соответствующей литературы. Порекомендовать что-то для чтения широкой публике довольно трудно. Научно-популярная литература по истории Сербии, сербской культуры, русско-сербских связей также практически отсутствует, заменяется всевозможными суррогатами. А ведь именно с нее, наверное, должно начинаться знакомство с сербской историей и культурой[11]11
  Из серьезных работ назовем перевод на русский язык книги сербского академика С. Чирковича (Чиркович С.М. История сербов. М., 2009).


[Закрыть].

Еще одним своего рода мостиком между исследовательскими и обобщающими работами могла бы стать литература историографического характера. Однако она почти всегда в дефиците[12]12
  Больше двадцати лет назад вышел историографический очерк: Вяземская Е.К., Данченко С.И. Россия и Балканы. Конец XVIII в. – 1918 г. (Советская послевоенная историография). Обзор. М., 1990. С. 5.


[Закрыть], а сегодня даже рецензии на работы коллег пишутся неохотно. В итоге в России почти не выходит работ, специально посвященных развитию сербской исторической науки, исторической мысли[13]13
  О сербской историографии см., в частности, полемическую книгу М. Йовановича и Р Радича (Јовановић М., Радић Р. Криза историје: српска историографија и друштвени изазови краја 20. и почетка 21. века. Београд, 2009).


[Закрыть]. Между тем такие работы были бы очень интересны. Специальных исследований заслуживают и отдельные ученые, например, такой признанный сербский историк, правовед и государственный деятель из межвоенного периода, как Слободан Йованович или, если говорить о современности, Бранко Петранович, Сима Чиркович и Милорад Экмечич. Можно уже обратить внимание и на творчество представителей следующего поколения сербских историков. Разумеется, специальных исследований заслуживают также работы отечественных историков, и не только дореволюционных[14]14
  См., например: Воробьева И.Г. Профессор-славист Нил Александрович Попов. Тверь, 1999.


[Закрыть], но и современных. Прежде всего это относится к историкам из блестящего поколения С.А. Никитина, Ю.А. Писарева, И.С. Достян, В.Н. Виноградова, В.К. Волкова[15]15
  Пока в свет вышли лишь несколько сборников, посвященные памятным датам этих крупных ученых. См., например: Профессор Сергей Александрович Никитин и его историческая школа. Материалы международной конференции. М., 2004; В «интерьере» Балкан. Юбилейный сборник в честь Ирины Степановны Достян. М., 2010; Славянство, растворенное в крови… В честь 80-летия члена-корреспондента Российской академии наук Владимира Константиновича Волкова. М., 2010.


[Закрыть].

Наконец, в Институте славяноведения РАН был в последние годы реализован большой проект по написанию истории славянских народов в ХХ веке – одновременно и исследовательский, и обобщающий[16]16
  Болгария в ХХ веке. Очерки политической истории / Отв. ред. Е.Л. Валева. М., 2003; Чехия и Словакия в ХХ веке. Очерки истории в 2 кн. / Отв. ред. В.В. Марьина. М., 2005; Югославия в ХХ веке. Очерк политической истории / Отв. ред. К.В. Никифоров. М., 2011; Польша в ХХ веке / Отв. ред. А.Ф. Носкова. М., 2012 (в печати).


[Закрыть]. Этот проект помогает увидеть, как же в целом выглядит сегодня история славянских народов, по частям составлявшаяся учеными в прошедшие десятилетия, представить себе общую картину, основные тенденции, выводы, этапы, наметить будущие исследования.

В полной мере это относится к труду «Югославия в ХХ веке», в котором Сербия занимает центральное место. До этого в отечественной историографии подобной обобщающей работы по новейшей истории югославянских народов не было. Предыдущий труд – двухтомная «История Югославии» – был написан еще в 1963 г. Повествование в нем доведено лишь до 1945 г.[17]17
  История Югославии в двух томах. М., 1963. Т II.


[Закрыть]

Часть I. Сербские сюжеты

Цикличность новой сербской истории

Мы постараемся изложить некоторые мысли, выявить проблемы, поставить вопросы, которые, возможно, помогут настоящим и будущим исследователям при осмыслении новой истории Сербии.

При общем взгляде на достаточно длительные временные отрезки большое значение приобретает их периодизация. В случае с Сербией XIX и XX вв. в качестве критерия можно взять «государственность» сербского народа. Тогда получится, что его история имеет определенную цикличность и распадается на пять этапов, четыре из которых частично или полностью захватывают ХХ век:

– борьба за независимость, то есть «Сербская революция» и автономное княжество (1804–1878)[18]18
  Сербский историк Р. Люшич делит этот этап на две части 1835-м годом, когда Сербия не только обрела автономию, но и рассталась с турецкой феодальной системой. Подробнее о периодизации истории Сербии в XIX и начале XX вв. см.: Љушић Р. Државно-друштвена и генерациjска периодизациjа нововековне Србије (1804–1918) // Љушић Р. Србија 19. века (2). Београд, 1998. С. 9–33.


[Закрыть];

– независимое государство – Сербское королевство (18781918);

– Сербия в составе «первой», карагеоргиевичевской (королевской) Югославии (1918–1944);

– Сербия в составе «второй», титовской (социалистической) Югославии (1944–1992);

– Сербия в составе «третьей», милошевичевской (сербско-черногорской) Югославии (1992–2000).

Характерно, что каждый этап одновременно начинается и заканчивается с больших международных потрясений:

– начало наполеоновских войн (они хотя и не затронули собственно сербские земли, но окончательно сделали Балканы объектом международных отношений);

– Восточный кризис 70-х годов XIX в.;

– Первая мировая война;

– Вторая мировая война;

– наконец, современный югославский кризис, включая и натовскую агрессию против Югославии в 1999 г.

Таким образом, именно международные события, борьба держав на Балканах и за Балканы в решающей степени влияли на очередные крутые повороты в истории Сербии. Именно эти события во многом жестко структурируют всю ее новую историю.

После завоевания Турцией Балканы фактически оказались в Азии. Недаром и в России этим регионом занимался Азиатский департамент Министерства иностранных дел. И только через несколько столетий началось возвращение этого региона в Европу.

Балканы стали частью общеевропейской международной системы в последней трети XVIII в., в связи с возникновением Восточного вопроса. А сам Восточный вопрос был открыт Кучук-Кайнарджийским миром, заключенным после русско-турецкой войны в 1774 г.[19]19
  См.: Достян И.С. Особая позиция России // Александр I, Наполеон и Балканы. М., 1997. С. 15.


[Закрыть] Чуть позже состоялась и последняя австрийско-турецкая война (1788–1791 гг.). Одновременно Великая французская революция и начало наполеоновских войн ускорили процесс втягивания Юго-Восточной Европы в мировые международные отношения, что не могло не сказаться на судьбах проживавших там народов.

Сербский историк Радош Люшич пишет: «Конец XVIII и начало XIX в. представляют собой время войн и революций, и его можно считать переломным периодом в истории Европы и, естественно, Балкан, являющихся ее частью… В это военное и революционное время из темной бездны Балкан вырвалась накопленная за века духовная и физическая сила измученного сербского народа и как лавина стала сметать феодальную Турецкую империю»[20]20
  Љушић Р. Други српски устанак (1815) // Љушић Р. Србија 19. века. Београд, 1994. С. 65.


[Закрыть].

Подобно тому, как рубеж XVIII и XIX вв. открыл Балканы Европе и миру, рубеж XIX и XX вв. окончательно сделал их «интегральной частью Европы». Более того, регион «превратился в центр конфликта континентальных и морских европейских держав»[21]21
  Ђорђевић Д. Огледи из новије Балканске историје. Београд, 1989. С. 36.


[Закрыть]. Этот конфликт, в свою очередь, привел к Первой мировой войне, после которой мир базировался на системе Версальских договоров 1919–1920 гг. Одновременно с распадом Османской империи Восточный вопрос исчез из повестки дня международной дипломатии, но Балканы уже никогда не теряли свое значение для международных отношений. Таковыми они были и во время Второй мировой войны, которая закончилась Ялтинско-Потсдамским урегулированием 1945 г. и установлением блокового биполярного мира. Наконец, югославский кризис, разразившийся после окончания «холодной войны» в конце XX в., стал ареной и ярким свидетельством складывания нового натоцентристского миропорядка во главе с США.

Таким образом, при замене одной системы международных отношений на другую важнейшую роль играли именно Балканы и, в частности, Сербия. Резкие повороты в развитии последней практически совпадают с установлением новых моделей системы международной безопасности. Но даже в периоды относительного затишья между очередными кризисами внутренние проблемы Балкан не шли ни в какое сравнение с их значением для международных отношений.

И еще одно интересное наблюдение. Замечено, что Великая французская революция стала своего рода «матрицей» для XIX века, а Первая мировая война – для XX века.[22]22
  См.: Екмечић М. Огледи из историје. Београд, 1999. С. 163.


[Закрыть] На наш взгляд, вполне возможно, что подобной «матрицей» для XXI века, по крайней мере для его первой половины, окажется югославский кризис 1991–2001 гг. Совершенно очевидно, что многие последовавшие вскоре войны в разных частях мира были развязаны по югославскому сценарию.

* * *

Кроме глобального международного фона, в истории Сербии как уже отмечалось, четко выделяется балканский пласт: региональное соперничество и сотрудничество балканских государств. Хотя, конечно, этот пласт чаще всего определялся деятельностью тех же великих держав. Вспоминается сербская шутка о балканском любовном треугольнике, при котором «Сербия любит Россию, Россия любит Болгарию, а Болгария – Германию». И все несчастны.

Говоря о региональной проблематике, нельзя обойтись без упоминания о «Начертании» Илии Гарашанина. Речь в этом документе шла прежде всего об объединении сербского народа[23]23
  Подробнее о «Начертании» см., например: Љушић Р. Књига о Начертанију. Национални и државни програм Кнежевине Србије (1844). Београд, 1993; Никифоров К.В. Сербия в середине XIX в. (Начало деятельности по объединению сербских земель). М., 1995. С. 43–59.


[Закрыть]. Между тем, «Начертание» трактуется некоторыми историками и политиками как доказательство якобы извечного стремления сербов к доминированию над соседними народами, к созданию так называемой «Великой Сербии». Это словосочетание – «Великая Сербия» – вообще превратилось в своего рода жупел, наполнилось резко отрицательным, великодержавным смыслом[24]24
  Подробнее см.: Велика Србија. Истине, заблуде, злоупотребе. Београд, 2003.


[Закрыть]. В 90-е годы XX в. клише «Великая Сербия» без конца повторяли не только журналисты, но и ведущие политики, в том числе, к сожалению, и некоторые российские.

Однако в «Начертании» не было идей национализма, шовинизма или национального превосходства, не было и ничего необычного для своего времени. Достаточно сказать, что в том же 1844 г., когда «Начертание» было написано, возникла известная «мегали идеа» («великая идея») в Греции, позже идеи объединения Дунайских княжеств, создания Великой Болгарии, Великой Албании и т. п. Идея Великой Сербии как идея собирания всех сербских земель в одном государстве была не хуже и не лучше всех этих планов.

В целом балканский фон проходит через всю новую сербскую историю. Говоря о ХХ веке, уместно отметить такие региональные объединения, как Балканский союз времен Балканских войн; Малую, а затем Балканскую Антанту в межвоенный период; планы создания Балканской федерации, почти перешедшие в практическую плоскость сразу после Второй мировой войны, а затем и Балканский пакт первой половины 1950-х годов как своего рода региональный филиал НАТО. Собственно, и идеи южнославянского единства из XIX в., и образование единого государства югославян в 1918 г. в определенной степени находятся в этом же ряду.

* * *

Теперь обратимся к собственно сербской истории. По точному наблюдению крупнейшего сербского историка Слободана Йовановича, в общественно-политической жизни Сербии на протяжении длительного периода присутствуют две главные идеи – национальная и конституционная[25]25
  Јовановић С. Влада Александра Обреновийа. Београд, 1936. Ка. III. С. 396.


[Закрыть]. Отмеченные две идеи, на самом деле, проходят через всю новую сербскую историю вплоть до наших дней.

Обратимся вначале к первой из них – национальной. В Сербии она понималась как освобождение и объединение сербских земель. К возрождению Сербского государства привели два мощных крестьянских движения – Первое и Второе сербские восстания, или, как принято называть их в историографии, – «Сербская революция»[26]26
  Вопрос о времени окончания «Сербской революции» остается дискуссионным. Некоторые историки завершают ее 1815 годом; другие – хатти-шерифами 1830 и 1833 гг.; есть исследователи, которые доводят ее до 1878 г. (обретение независимости) и даже до 1918 г. (объединение сербов с другими югославянами). Р. Люшич временем окончания «Сербской революции» считает 1835 г., а в ней видит военный (до 1815 г.) и мирный периоды. Подробнее см.: Љушић Р. Соцщална револуцща. Проблеми // Љушић Р. Србија 19. века. С. 10–11.


[Закрыть]. Точно таким же путем пытались освободиться другие сербские земли, оставшиеся в составе Османской и Австрийской империй. Из самых крупных подобных попыток следует упомянуть сербское движение в Южной Венгрии во время революции 1848–1849 годов в Австрийской империи и восстания православных крестьян 1870-х годов в Боснии и Герцеговине, положившие начало Восточному кризису. «В истории сербского народа, – указывает М. Экмечич, – Великий восточный кризис играет ту же роль, что и «Сербская революция» 1804 г., революция 1848 г., объединение 1918 г. Это одна из переломных точек в истории сербского народного объединения»[27]27
  Екмечић М. Огледи из историје. С. 154.


[Закрыть].

Мы также считаем, что крестьянское движение в Боснии и Герцеговине потенциально могло стать «Третьим сербским восстанием» и закончиться тем же, что и первые два. Однако история распорядилась иначе. В результате именно в Боснии был зажжен фитиль Первой мировой войны и прошли самые ожесточенные на югославской земле битвы во время Второй мировой войны.

Кроме того, именно Босния стала основной ареной для двух гражданских войн – в 40-е и 90-е годы ХХ в. О характере этих и более ранних войн можно спорить. Однако, несомненно, были в них и этнический, и религиозный компоненты. Сравнивая события 1875 г. с войнами, начавшимися в 1914, 1941 и 1992 годах, тот же М. Экмечич видит больше всего сходства с последним югославским кризисом. И действительно, лидеры боснийских сербов в ходе войны 1992–1995 годов, по их же собственным словам, пытались решить те же задачи, что и их предшественники в 1875 г.

Так или иначе, но процесс освобождения и объединения сербских земель с 1878 г. и до Первой мировой войны пошел в другом направлении, чем это было предвидено в «Начертании». В лице Австро-Венгрии Сербия получила мощную преграду на своем пути в Боснию. Ей осталось круто развернуться и расширяться на юго-восток, в сторону Македонии, и именно там, через Грецию, искать выход к морю.

Далее последовало расширение Сербии за счет Санджака (Рашки), Косово и Метохии и Вардарской Македонии после Балканских войн (1912–1913 гг.). В рамках Королевства сербов, хорватов и словенцев, образованного в 1918 г., Сербия объединилась с Черногорией, а также Воеводиной и другими населенными сербами землями бывшей Австро-Венгрии. Однако объединительный процесс не ограничился всесербским объединением, а распространился и на все югославянские земли Габсбургской монархии.

Через 70 лет при распаде Югославии начался обратный процесс. Провозглашение независимости бывшими югославскими республиками автоматически вело к новому расколу сербского народа. Более того, Сербия потеряла Черногорию, принадлежность населения которой к сербскому народу вплоть до Второй мировой войны не ставилось под сомнение, а также автономный край Косово и Метохию. Отделение Черногории было особенно болезненным. Некоторые наблюдатели назвали его второй Косовской битвой, проигранной сербским народом.

Королевство Югославия во главе с династией Карагеоргиевичей, в котором сербы занимали доминирующее положение, так и не стало устойчивым, прочным государством. Хотя его руководство, казалось бы, перепробовало все варианты региональной политики – от унитаризма до федерализма. В 1939 г. хорватские земли (две прежние бановины) были выделены в Хорватскую бановину – особую автономию с достаточно широкими полномочиями. Вслед за этим должно было, по-видимому, последовать распространение подобной автономии на словенские земли (преобразование Дравской бановины в Словенскую) и затем – образование третьей, сербской федеральной единицы (Сербской бановины). Этому, однако, помешала война. Сербская бановина так никогда и не была создана. Наоборот, забегая вперед, отметим, что на территории, на которую она могла бы теоретически претендовать, начали создаваться новые нации и новые республики.

Несмотря на все ухищрения, сербско-хорватские противоречия так и не были урегулированы. В преддверии войны они продолжали растаскивать страну, в середине которой была Босния, в разные стороны. Именно по этой оси распалась «первая», а затем и «вторая» Югославия.

«Вторая», титовская, Югославия в поисках решения национального вопроса – от формально федеративного, но по сути унитарного устройства по типу Советского Союза до фактически конфедеративного по конституции 1974 г. – в чем-то повторила путь королевской Югославии. И с тем же «успехом». Это замечено не только нами. Например, внимательный исследователь югославского «самоуправления» П.Е. Кандель пишет: «“Вторая Югославия” не только повторила судьбу “Первой”, вновь пройдя путь от централизма до федерализации и распада. Несмотря на все различия в их общественном и политическом строе, по сути, на этой сцене была дважды поставлена одна и та же драма, сюжет которой – национальный вопрос»[28]28
  Кандель П. Югославский «Вавилон» // Мировая экономика и международные отношения. 2011. № 10. С. 105.


[Закрыть].

Административные границы между федеративными республиками в «титовской Югославии» фактически возвращали всю ситуацию ко времени до Первой мировой войны, реанимировали старые так называемые «исторические границы» между Австро-Венгрией, Сербией и Черногорией. Как будто бы межвоенного периода просто не существовало. Кроме того, административно из Сербии были выделены автономные края Воеводина и Косово и Метохия. Существовали планы создания также автономного края Санджак. В то же время были предложения присоединения к Сербии на правах автономии Боснии и Герцеговины, но шансов на реализацию они фактически не имели. Последняя попытка всесербского объединения была предпринята во время распада «второй Югославии» на начальном этапе югославского кризиса в первой половине 1990-х годов. Этому, как известно, жестко воспрепятствовало так называемое мировое сообщество. Таким образом, сербы вновь оказались разделенным народом. Эта проблема, которую часто называют «сербским вопросом», из XIX в. перескочила в XXI в.

С «сербским вопросом» тесно связана и проблема сербского национального самосознания. В первой половине XIX в. национальное самосознание сербов было самым развитым по сравнению с соседними народами, к концу же XX в. оно оказалось самым размытым. В этом смысле можно говорить даже о том, что процесс оформления сербской нации до сих пор еще окончательно не завершился.

В самой Сербии существуют серьезные региональные различия, есть разногласия между жителями собственно Сербии – «сербиянцами» – и живущими за Савой, Дунаем и Дриной «пречанами», между сербами из Центральной Сербии и сербами из Косово, между сербами и черногорцами (часть которых все интенсивнее формируется в отдельную от сербов нацию) и т. п. Существуют две версии сербского литературного языка (закрепленные реформой В. Караджича), а в Черногории уже на официальном уровне признается существование черногорского языка[29]29
  См., например: Ивић П. Књижевни језик као инструмент културе и продукт историје народа // Историја српске културе. Горњи-Милановац; Београд, 1994. С. 49; Јокановић Д. Је ли Његош знао црногорски // Глас црногораца. 1999. 12 новембра.


[Закрыть]. Нельзя не сказать и о преобладании в Черногории и достаточно распространенного в Сербии латинского письма вместо родной для сербского языка кириллицы.

Отражением всех этих противоречий стало то, что с XIX в. в Сербии существовали три концепции, три взгляда на перспективы развития государства: развитие в рамках существующих границ («узкосербская»), достижение в каких-либо формах всесербского объединения («великосербская») и объединение также в каких-либо формах с другими южными славянами (югославизм).

Еще одна подобная проблема – почему сербская нация потеряла к сегодняшнему дню все свои иноконфессиональные и инорелигиозные ответвления? Почему для сербов потеря веры всегда означала потерю национальности? Многочисленные некогда сербы-католики превратились теперь в хорватов, а сербы, принявшие ислам, образовали со временем отдельную «мусульманскую», ныне – боснийскую нацию. В то же время существуют многочисленные противоположные примеры. На тех же Балканах живут албанцы – не только мусульмане, но и католики и православные.

Такую ситуацию сербский академик В. Крестич объясняет, в частности, разрывом в истории сербской государственности после уничтожения сербских средневековых государств, а также уничтожением сербской элиты после турецкого завоевания[30]30
  Крестић В. О интеграцији и дезинтеграцији српског народа // Српско питање данас. Други конгрес српских интелектуалаца (Београд, 22–23. април 1994). Београд, 1995. С. 40.


[Закрыть]. Мы бы добавили, что сербская государственность прервалась фактически еще раз в 1918 г., когда она была растворена в государственности югославской. Сербский историк Дж. Станкович справедливо отмечает, что после 18-го года началась «демобилизация сербов». Тяжелые последствия имел также разрыв государственности после нападения на Югославию гитлеровской Германии и победы коммунистов в национально-освободительной и гражданской войнах. И вновь сильнее всего пострадал господствующий слой[31]31
  Там же. С. 41–42.


[Закрыть].

На «демобилизацию» сербов, конечно, не могли не повлиять и огромные жертвы в годы двух мировых войн. Напомним, что в Первую мировую войну погибло около 1 млн. сербов. Немногим меньше, но сопоставимо погибло сербов и в годы Второй мировой войны (цифры потерь до сих пор остаются дискуссионными, в Сербии их часто завышают, в Хорватии – занижают).

Говоря о национальной политике Сербии, позволим себе затронуть еще проблему так называемых «этнических чисток». До Первого сербского восстания на территории Белградского пашалыка проживало 40–50 тыс. турок и потурченцев, а православных сербов – около 400 тыс. То есть мусульманином был почти каждый десятый. Накануне Второго сербского восстания мусульманское население сократилось вдвое и составляло уже около 24 тыс.[32]32
  Љушић Р. Српска револуција // Љушић Р. Србија 19. века. С. 17.


[Закрыть] В дальнейшем борьба сербского народа за независимость была также неразрывно связана с изгнанием из страны турецкого населения и прежде всего ликвидацией турецких крепостей с гарнизонами в сербских городах (1862 и 1867 гг.). Принцип был один: «чем меньше турок, тем свободнее Сербия».

Уместно вспомнить и другую часть сербского народа – черногорцев, которые под девизом «Очистим Черногорию от турецкого духа» в ночь под Рождество 1709 г. истребили несколько тысяч потурченцев. Изгнание черногорцев-мусульман продолжалось весь XVIII век.

В новой сербской истории были попытки несколько изменить такой характер борьбы за независимость. В частности, у И. Гарашанина в «Начертании» предполагалось сотрудничество с мусульманами, особенно в Герцеговине[33]33
  Он же. Турско наслеђе у Кнежевини и Краљевини Србији // Србија 19. века (2). С. 76–77.


[Закрыть]. Однако развития эта тенденция не получила.

Насильственные этнические перемещения происходили, разумеется, не только в Сербии, не только на Балканах и не только в XIX в. Ими изобилует весь ХХ век. Можно также сказать, что от «этнических чисток» в конечном счете больше всех пострадали сами сербы. Хорошо известны массовые притеснения и убийства, настоящий геноцид, развязанный против сербского населения в Независимом государстве Хорватия во время Второй мировой войны. В титовской Югославии получил дальнейшее распространение процесс выдавливания сербов и черногорцев из Косово и Метохии. Наконец, миллионы людей, и опять больше всего сербов, были изгнаны с насиженных мест в конце ХХ в. во время югославского кризиса, когда и получил широкое хождение термин «этнические чистки». Понятно, что периодически повторявшиеся на Балканах «этнические чистки» были связаны прежде всего с чересполосным проживанием в этом регионе разных народов, невозможностью для них жить вместе и одновременно мирно разделиться.