Текст книги "Сербия на Балканах. XX век"

Не была чем-то исключительным, резко отличающим Сербию от других стран и «конституционная идея». В Сербии она, по словам С. Йовановича, означала ограничение власти князя, а впоследствии короля. Ту же цель преследовали при своем появлении конституции и в других странах. Сербию, пожалуй, отличало лишь небывалое количество принимаемых конституций.

Перечислим сначала сербские конституции: 1) так и не вступившая в действие «Сретенская конституция» 1835 г.; 2) первая действовавшая «турецкая» конституция 1838 г.; 3) конституция 1869 г. (первая написанная самими сербами); 4) известная своим либерализмом и явно обгонявшая свое время конституция 1888 г.; 5) конституция 1894 г. (возвращение конституции 1869 г.); 6) конституция 1901 г.; 7) конституция 1903 г. (восстановление конституции 1888 г.). Затем идут две югославские конституции из межвоенного периода: 1) Видов-данская конституция 1921 г. и 2) октроированная конституция 1931 г. Еще четыре конституции были приняты в послевоенные годы[34]34
  Мы говорим лишь о югославских конституциях, оставляя за скобками республиканские сербские конституции, которые играли все же подчиненную роль.


[Закрыть]: 1) конституция ФНРЮ 1946 г.; 2) конституционный закон 1953 г. (по значимости равный конституции и закреплявший поворот к так называемому «рабочему самоуправлению»); 3) конституция СФРЮ 1963 г. (взявшая курс на «общественное самоуправление»); 4) конституция 1974 г. (означавшая официальный переход к «социалистическому самоуправлению», но фактически вводившая конфедеративное устройство). Конституции коммунистической Югославии являлись юридическим оформлением декларируемых попыток распространения «самоуправления» на все новые стороны жизни югославского общества. После распада титовской Югославии была образована Союзная Республика Югославия в составе Сербии и Черногории, которая базировалась на конституции СРЮ от 1992 г.

Таким образом, Сербия и Югославия (все три ее «реинкарнации») имели каждая по 7 конституций. Еще одна, так называемая конституционная хартия, регулировала отношения внутри существовавшего три года (2003–2006 гг.) государственного сообщества Сербии и Черногории. Наконец, 28–29 октября 2006 г. была принята ныне действующая Конституция Республики Сербии (первая конституция сербского государства после 1903 г.).

Разумеется, такая частота принятия новых конституций характеризует крайне неустойчивый политический режим на всем 200-летнем отрезке новой сербской государственности, постоянные поиски и изменения путей развития. Об этом говорит и то, что два раза сербские короли – Александр Обренович и Петр I Карагеоргиевич – восстанавливали старые, отмененные до этого конституции, и то, что несколько раз в истории Сербии (Югославии) конституции вообще отменялись и вся власть переходила к верховному правителю.

Кстати, типичным для Сербии оказался институт наместничества, или регентства, который заслуживает особого изучения. Различные наместничества проходят через всю новую сербскую историю: регентство при смертельно больном князе Милане Обреновиче и затем до признания Портой князем его брата Михаила Обреновича (1839–1840); два регентства, возглавляемые Й. Ристичем, при малолетних будущих королях Милане (1868–1872) и Александре (1889–1893) Обреновичах; с 1914 г. регентом при своем отце Петре Карагеоргиевиче стал будущий «король-объединитель» Александр I, и, наконец, в 1934 г. после его убийства был образован регентский совет при малолетнем наследнике Петре II. «Страсть» к коллективному руководству сохранилась и в дальнейшем. После смерти Тито было фактически сформировано «регентство» над уже «больным» югославским государством, когда функционировал Президиум, составленный из представителей всех югославских республик.

Все это отражает сложный процесс складывания сербской государственности, в частности, слабость и неукорененность двух соперничавших сербских династий – Карагеоргиевичей и Обреновичей (не считая третьей сербской династии Петровичей-Негошей, существовавшей в Черногории). В Сербии за почти 140-летнее поочередное нахождение на престоле представителей двух династий власть крайне редко переходила от отца к старшему сыну: фактически это случилось только дважды, когда королями стали Александр Обренович и Петр II Карагеоргиевич, да и то отца первого заставили отречься от престола, а отец второго был убит в результате теракта. Насильственное прекращение полномочий того или иного монарха было скорее правилом, чем исключением. В своей монаршей постели умерли только Милош Обренович (успевший побывать до этого в 20-летней ссылке) и Петр I Карагеоргиевич, лишенный власти своим сыном. В целом династии в Сербии менялись четыре раза: по два раза каждая[35]35
  Љушић Р. Државно-друштвена и генерациjска периодизациjа… С. 17. Кстати, в Сербии существовала, по-видимому, реальная возможность основания еще какой-нибудь династии. По некоторым данным, глубоко скрытые претензии на сербский престол имел, например, Илия Г арашанин (1812–1874). По крайней мере, его в этом обвиняли.


[Закрыть].

Наконец, в 2003 г. в Сербии был застрелен премьер-министр страны З. Джинджич, который пополнил ряды сербских политиков, возглавлявших страну и умерших не своей смертью. Это случилось ровно через сто лет после убийства в мае 1903 г. в Белграде группой офицеров-заговорщиков короля Сербии Александра Обреновича и королевы Драги. Но еще раньше, в 2000 г., был убит бывший председатель Президиума Союзной Республики Сербия Иван Стамболич, отстраненный от власти еще в 1987 г. Таким образом, возглавлявшие Сербию непосредственно до и после Милошевича сербские политики закончили свой земной путь одинаково – насильственным путем. Даже исполнитель был один и тот же – сербские спецслужбы.

Тема насильственной смены власти в Сербии тесно связана с темой сербского офицерства, престижа военной службы, общей милитаризации сербской политики. На определенном этапе развития страны вместо государственного аппарата, чиновничества именно армия стала одновременно и опорой, и угрозой для правящего режима. Кстати, и в наместничества, как правило, входили военные.

Это отмечают и сербские историки. Так, Д. Джорджевич считал, что в конце XIX в. государственный аппарат из-за партийных распрей перестал быть надежной опорой правящего режима и эта роль постепенно перешла к регулярной армии, которая стала активным участником сербской политической жизни[36]36
  Ђорђевић Д. Указ. соч. С. 53–86; см. также: Данченко С.И. Развитие сербской государственности и Россия. 1878–1903 гг. М., 1996. С. 20.


[Закрыть]. Р. Люшич полагает, что армия приобрела новое значение и роль в политической жизни Сербии еще раньше, начиная со второго правления Михаила Обреновича, и именно он – «творец нашего милитаризма»[37]37
  Љушић Р. Михаило Обреновић (1823–1868) // Љушић Р. Србија 19. века. С. 133.


[Закрыть]. Можно вспомнить и известную тайную офицерскую организацию «Черная рука» во главе с Драгутином Димитриевичем-Аписом[38]38
  Подробнее см., например: Макензи Д. Апис. Гениальный конспиратор. М., 2005.


[Закрыть], и то, что опорой Александра Карагеоргиевича еще со времен Первой мировой войны была другая офицерская группировка, называвшаяся «Белой рукой».

Сербское офицерство стремилось сыграть в истории своей страны политическую роль и в дальнейшем. Назовем, в частности, движение четников Драголюба (Дражи) Михайловича во время Второй мировой войны, попытки руководства Югославской народной армии не допустить развала единой страны в начале 1990-х годов, наконец, упоминавшийся нами выход на политическую сцену сербских спецслужб в конце милошевичевского правления.

Офицерство пыталось заполнить нишу потомственной элиты, отсутствовавшей в Сербии после турецкого завоевания. Однако с проблемой неполной социальной структуры сербского общества связана и другая тема – более обширная и почти главная для Сербии. Имеется в виду феномен сербского крестьянства. После изгнания турок Сербия превратилась в страну лично свободных мелких земельных собственников. Это дало основание многим наблюдателям и исследователям говорить о Сербии как о «рае для маленького человека», в котором существовала «земледельческая демократия».

Характерно, что в самой Сербии после обретения автономии, в отличие, например, от сопредельных Боснии или Болгарии, практически не было крупных крестьянских движений. Речь идет скорее о дворцовых переворотах, о которых мы упоминали. Бунтовать в «раю» не было серьезных причин. Консервативная крестьянская сила, возможно, мешала более быстрой модернизации страны, но одновременно придавала Сербии, несмотря на все политические катаклизмы, большую устойчивость. Впрочем, завершение Восточного кризиса в 1878 г. за редким исключением означало и для других балканских стран завершение эпохи больших крестьянских восстаний[39]39
  Ђорђевић Д. Указ. соч. С. 51.


[Закрыть].

Огромная роль крестьянства в Сербии во многом сохранилась до наших дней. Сербия никогда бы не выстояла в период санкций и агрессии со стороны НАТО без своего крестьянства. Именно оно сумело прокормить заметно обнищавший город. Возможно также, что именно из-за позиции крестьянства Сербия вступила на путь трансформации заметно позже своих региональных соседей.

Напомним, что режим С. Милошевича во многом держался на голосах сельских избирателей, которые, в отличие от жителей Белграда и других крупных городов, всегда голосовали за социалистов. Голоса сельского населения еще больше выросли в цене в связи с известной деурбанизацией Сербии во время югославского кризиса, отъездом интеллигенции и учащейся молодежи за границу.

Но затем, как это ни парадоксально, крестьянство сыграло чуть ли не решающую роль в смещении С. Милошевича во время «малой октябрьской революции» в Белграде в 2000 г. Оно, наконец, отказало ему в поддержке и, более того, направило в Белград своих представителей на тракторах и бульдозерах. Отсюда эту революцию иногда называют «бульдозерной». В этом – известная специфика сербского отказа от коммунизма.

Но, разумеется, политическую жизнь в Сербии определяли не только военные круги или представители крестьянства. С развитием парламентаризма в Сербии[40]40
  Подробнее о сербском парламентаризме будет сказано в следующей главе.


[Закрыть] начинает функционировать партийная система. Уже после Святоандреевской скупщины (1858 г.) в княжестве формируются два политических течения – либералы и консерваторы. В 1881 г. создаются политические партии и происходит перегруппировка политических сил на радикалов, напредняков (прогрессистов) и либералов. Наиболее влиятельной в независимой Сербии была Радикальная партия[41]41
  См.: Крестић В., Љушић Р. Програми и статути српских политичких странака до 1918. године. Београд, 1991.


[Закрыть]. Она же и вновь образованная Демократическая партия были самыми заметными сербскими политическими организациями в межвоенный период, то есть в период между двумя мировыми войнами. Эти партии чаще всего находились у власти, вступая в коалиции с другими партиями из несербских областей.

После 1945 г. партийная система в стране была полностью разрушена. Монополия на власть принадлежала Союзу коммунистов Югославии. Лишь через 45 лет, в конце 1989 – начале 1990 г., в канун первых многопартийных выборов в Сербии, партийная система стала возрождаться. Коммунисты стали социалистами, а конкуренцию им составили правые партии, некоторые из которых воспользовались старыми, «историческими» названиями.

Однако при всем различии партийных систем в Королевстве Сербии, Королевстве Югославии, СРЮ и сегодняшней Сербии у них были и общие черты. Попытки сербских партий и в межвоенный период, и в период распада титовской Югославии стать общеюгославскими успеха не имели. Во время парламентских выборов как в конце XIX в., так и в конце XX в. соревновались главным образом не партийные программы, а партийные лидеры. По именам своих лидеров партии и вошли в сербскую историю: радикалы Н. Пашича, демократы Л. Давидовича, социалисты С. Милошевича, радикалы В. Шешеля и т. п. Персонификация сербского политического поля сохраняется до сих пор.

Еще одна проблема, о которой хотелось бы сказать: позиция России и российско-балканские, в частности российско-сербские, связи. Эта проблема, кстати, в чем-то связана с крестьянской проблематикой, так как именно сербские крестьяне и раньше, и в наши дни генерируют то самое знаменитое русофильство сербского народа, о котором мы уже говорили. В то же время часть сербской элиты с известной периодичностью заглядывается на более богатый и развитой Запад. Европеизация Сербии была необходима, но без отрыва от собственных корней. Часто односторонняя ориентация, например на Австрию, приводила к глубокому расколу сербского общества. И именно поэтому падение правителей в Сербии «по некоей фатальной случайности» (выражение того же С. Йовановича)[42]42
  Јовановић С. Указ. соч. С. 450.


[Закрыть] происходило в период ухудшения отношений с Россией.

В основе Восточного вопроса, как известно, лежали сложные взаимоотношения западных стран с Россией в связи с разрешением кризиса в Османской империи. Эти отношения, как правило, сводились к тому, что западные державы «выдавливали» Россию из Балкан, пытались заменить российское влияние своим, ослабить связи между русским и местными народами. Можно сказать, что западные страны (хотя они, естественно, были неоднородны) чаще играли на Балканах достаточно агрессивную роль, хотя и обвиняли в этом Россию. Вспомним два удивительных по сходству ультиматума, предъявленных Сербии Австро-Венгрией в 1914 г. и НАТО в 1999 г. Оба они были заведомо неприемлемы для сербов, изначально нацелены на войну, к которой и привели.

Политика же России по отношению к Сербии и на Балканах «в целом была обычно более консервативной и менее агрессивной, чем это нередко изображается в литературе»[43]43
  Достян И.С. Россия и балканский вопрос. Из истории русско-балканских политических связей в первой трети XIX в. М., 1972. С. 338.


[Закрыть]. Этот вывод И.С. Достян сделала для первой трети XIX в., однако его вполне можно распространить практически на весь период до Первой мировой войны.

Приход к власти югославских коммунистов в годы Второй мировой войны был во многом обеспечен военной и дипломатической поддержкой СССР. Но затем, в связи с конфликтом 1948 г., две страны балансировали даже на грани вооруженного конфликта. Однако и в этот период решимость Советского Союза начать вторжение в Югославию, по-видимому, преувеличивается.

После нормализации отношений с Югославией во второй половине 50-х годов XX в. Советский Союз уже не предпринимал усилий для изменения сложившейся расстановки сил на Балканах. Такой же фактически была политика СССР и новой России, когда начался югославский кризис. Более того, российское руководство в первой половине 1990-х годов стало, по сути, подыгрывать западным странам во главе с США, взявшим курс на перекройку карты Балкан и на их втягивание в сферу своего влияния[44]44
  О российской политике на Балканах, проблемах российско-сербских отношений, сербском русофильстве см. далее.


[Закрыть].

Парламентаризм в Сербии в ХХ веке

Вплоть до нового времени Запад и Восток развивались достаточно изолированно друг от друга. Однако постепенное возвышение Запада и открытие им (а иногда и насильственное «взламывание») других цивилизаций полностью изменило характер всех мировых процессов. Начался технологический отрыв Запада от Востока, который к началу ХХ в. приобрел уже абсолютные формы. В результате Запад перестал выглядеть просто как одна из цивилизаций наряду с другими – незападными. Он стал трактоваться многими исследователями как особая «центральная», «всемирная» цивилизация, превосходящая все другие общества, а мировой исторический процесс стал представляться простым расширением западной цивилизации, поглощающей все окраинные. Это и стало фактически основой возникновения теории политической модернизации. И в этом смысле между модернизацией и «вестернизацией» (европеизацией) можно поставить знак равенства[45]45
  См.: Ерасов Б.С. Цивилизации. Универсалии и самобытность. М., 2002. С. 362–370.


[Закрыть].

Добавим и то, что марксистское учение о смене общественно-экономических формаций – так называемая «пятичленка» – имеет в своей основе такое же линейное развитие, как и теория модернизации. Не случайно именно поэтому теория модернизации получила в России широкое распространение, именно она больше соответствовала привычному для большинства исследователей пониманию исторического процесса.

Пример модернизации в ХХ в. (в смысле модернизации, «догоняющей» ушедшие вперед западные образцы) дает Сербия. Причем традиционное сербское общество обладало всем «классическим» набором препятствий, которые, как считается, мешают модернизации. Они определяются как отсутствие социальной мобильности, ориентация на конечные и вечные ценности в противовес повседневным, практическим; неспособность к постоянному, каждодневному упорному труду; фатализм; этноцентризм; чувство гордости и достоинства; консервативные нормы скромности; привязанность к «своей» земле, «своему» языку; опора на обычаи и традиции; высокие моральные ориентации и пренебрежение реальными условиями существования и т. п.[46]46
  Там же. С. 367–368.


[Закрыть]

Принято даже считать, что жизнь в традиционном обществе вообще не знает политики в современном смысле этого слова. Однако в дополнение к этим общим факторам, препятствующим модернизации, Сербия обладала и своими индивидуальными. В частности, это – неполная социальная структура сербского общества, отсутствие потомственной элиты и феномен сербского крестьянства. Мы уже упоминали, что после изгнания турок Сербия превратилась в страну лично свободных мелких земельных собственников. И это, несомненно, придавало Сербии, несмотря на все политические катаклизмы, большую устойчивость. В то же время, сохраняя традиционный уклад жизни, консервативная крестьянская сила, естественно, мешала более быстрой модернизации страны.

Именно на этом фоне в Сербии все-таки начинает развиваться парламентаризм, нормальное функционирование которого является одним из показателей успешности процесса модернизации страны. Кроме того, парламентаризм в современных условиях – один из главных показателей развитости государственности той или иной страны. Поэтому интересно проследить, как институт парламентаризма функционировал в сербском обществе, как он влиял на это общество, а оно – на него.

Наконец, упомянутые «классические» препятствия модернизации сформулированы западными творцами этой теории. Но то, что на Западе выглядит минусом, на Востоке может быть «плюсом». Ведь можно только приветствовать любовь к родной земле и языку, скромность, чувство достоинства и т. п. Таких различий масса, и гораздо более существенных. Недаром так часто цитируют слова Редьярда Киплинга о том, что «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись».

Развитие человеческого общества показывает, что классический Восток до сего дня почти не модернизируется или модернизируется чисто внешне. Другое дело такие страны, как Сербия, которые, по сути, никаким Востоком не являются. Или, как любят говорить некоторые сербские интеллектуалы: «Сербия – это Запад для Востока и Восток для Запада».

* * *

Начало ХХ в. Сербское королевство встретило и без конституции, и без парламента. Оппозиция была также разогнана. Правда, вскоре король Александр Обренович перешел к заигрыванию с оппозицией. Это выразилось в разработке новой конституции, для чего король настоял на совместной работе двух непримиримых соперников – Радикальной и Напредняцкой партий. Соглашение между ними, получившее позже название «фузия» (объединение, слияние. – К.Н.), вылилось в новую конституцию, которая была октроирована указом Александра Обреновича в апреле 1901 г. Эта так называемая Апрельская конституция впервые вводила в Сербии двухпалатный парламент, который состоял из скупщины и сената. В отличие от скупщины, только 1/3 сената избиралась, причем пожизненно. Из членов сената король формировал Государственный совет, функции которого расширились[47]47
  См.: Љушић Р. Историја српске државности. Књ. 2. Србија и Црна Гора. Нови Сад, 2001. С. 213–214.


[Закрыть].

Система власти по Апрельской конституции продолжала оставаться автократической, и о возврате к парламентаризму говорить фактически было трудно. А главное – по этой конституции сербский парламент просто не успел поработать. Уже в мае 1903 г. Александр Обренович был убит офицерами-заговорщиками, и вся система власти изменилась.

Считается, что майский переворот «был одним из редких путчей, которые вместо военной диктатуры отдают власть демократически избранным представителям народа»[48]48
  Батаковић Д., Протић М.Ст., Самарџић Н., Фотић А. Нова историја српског народа. Београд, 2002. С. 186.


[Закрыть]. Уже на следующее утро после переворота было сформировано временное правительство, которое сразу же созвало распущенную скупщину, а она, в свою очередь, с небольшими изменениями восстановила либеральную конституцию 1888 г.

Конституция 1903 г. оказалась последней конституцией Сербии до образования югославского государства. Согласно этой конституции, Сербское королевство объявлялось наследственной конституционной монархией с народным представительством. Парламент (скупщина) получил право законодательной инициативы и контроля над государственным бюджетом. Конституция восстанавливала права и свободы граждан. Выборы в скупщину были прямыми и тайными.

Скупщина призвала на сербский престол внука основателя нового Сербского государства, 60-летнего Петра Карагеоргиевича. Он присягал уже на новой конституции 1903 г. Таким образом, после дворцового переворота 1903 г. в Сербии установился режим конституционной парламентской монархии.

Конституция обеспечивала достаточно широкий круг политических свобод, а Петр I Карагеоргиевич старался править строго по конституции, став одним из самых либеральных и популярных сербских монархов. Десятилетие после его прихода к власти вошло в историю Сербии под необычным для этой страны названием – «золотая пора», или даже «эра Перикла»[49]49
  Батаковић Д., Протић М.Ст., Самарџић Н., Фотић А. Указ. соч. С. 187.


[Закрыть]. Конечно, в преданиях о любом «золотом веке» всегда есть большая доля преувеличения. Сербский случай – не исключение. Парламентская форма и ее реальное содержание расходились очень значительно. Но если принять во внимание дальнейший ход сербской истории в XX в., такую оценку можно если не принять, то вполне понять.

Главной политической силой в стране была Радикальная партия, расколовшаяся в тот период на два течения. «Староради-калы» имели в скупщине доминирующее положение, второе место в ней занимали «младорадикалы», которые в 1904 г. образовали собственную Самостоятельную радикальную партию. Эти два радикальных течения поочередно и возглавляли правительства, в том числе и в коалиции друг с другом. По существу в стране сложилась своего рода полуторапартийная политическая система: «старорадикалы» и «самостальцы» всегда имели голосов намного больше, чем все их соперники вместе взятые. В социально однородном и политически не структурированном сербском обществе избирательная процедура «не только не обеспечивала торжество плюрализма, но напротив – закрепляла политическую монополию одной-единственной партии, выражавшей интересы большинства населения»[50]50
  Шемякин А.Л. Сербское общество на рубеже XIX–XX вв.: традиционализм и модернизация. Взгляд изнутри // Человек на Балканах в эпоху кризисов и этнополитических столкновений XX века. СПб., 2002. С. 41, 45.


[Закрыть].

С 1912 г. Сербия входит в шестилетний период войн, когда о реальном парламентаризме можно было забыть. Хотя скупщина номинально существовала и в годы Первой мировой войны: во время знаменитого отступления сербских войск зимой 1915/1916 г. и даже в изгнании на греческом острове Корфу.

Мирная история для сербов возобновилась только 1 декабря 1918 г., когда принц-регент Александр Карагеоргиевич от имени короля Петра провозгласил в Белграде создание Королевства сербов, хорватов и словенцев (Королевства СХС). Причем в эту новую историю для сербов и других югославян «сербский народ вводили старые, усталые и опустошенные политики, образ мышления и политические взгляды которых принадлежали XIX веку»[51]51
  Димић Љ. Указ. соч. С. 34.


[Закрыть].

Еще два с половиной года до Учредительной скупщины и принятия первой конституции нового государства длился так называемый переходный или временный (по-сербски – «провизорный») период. Попытки в этот период распространить на новые земли действие сербской конституции 1903 г. не увенчались успехом. Действие этой конституции распространилось только на Вардарскую Македонию, Косово и Метохию[52]52
  Сумарокова М.М. Часть I. Глава 6. Югославия // Политические системы в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. 1917–1929 гг. М., 1988. С. 226–228.


[Закрыть], которые после Первой балканской войны существовали фактически вне рамок правового поля. Формально в этот период временный парламент – Временное народное представительство – все-таки существовал. Однако он не был избран, а явился результатом соглашения между различными партиями.

Фактически уже в переходный период обнаружилось главное противоречие Королевства СХС – проблема его государственного устройства. Большинство сербов, исходя из своего старого опыта, выступали за централизованное государство, похожее скорее на расширенную довоенную Сербию. Хорваты, исходя из другого опыта, были в основном приверженцами федералистских или даже конфедералистских идей. В то же время среди сербской элиты (и в значительно меньшей мере – хорватской) была распространена и концепция так называемого «интегрального югославизма». Она исходила из представления о том, что сербы, хорваты и словенцы – одни народ, который только в силу различных обстоятельств оказался разделенным на три части. Главным сторонником и пропагандистом этой концепции была Демократическая партия. Таким образом, существовали три взгляда на развитие Королевства СХС: два старых – сербский и хорватский и один новый – югославян-ский[53]53
  Батаковић Д., Протић М.Ст., Самарџић Н., Фотић А. Указ. соч. С. 282.


[Закрыть]. Последний был, конечно, не равноудаленным от двух первых, а – в «сербском обличье».

Наконец, надо сказать и о словенской позиции. Ее суть хорошо охарактеризовал будущий главный соратник Тито Э. Кардель, словенец по национальности. Он писал, что в Словении в разных вариантах ставка делалась «на карту сербско-хорватских противоречий», а сами словенские политики выторговывали себе многие уступки, пытаясь играть «роль стрелки на весах»[54]54
  Кардель Э. Из предисловия ко 2-му изданию труда «Развитие словенского национального вопроса» (Белград, 1960) // Нация и международные отношения. Белград, 1975. С. 19–20.


[Закрыть].

В ноябре 1920 г. состоялись, наконец, выборы в Учредительную скупщину. А еще через полгода, 28 июня 1921 г., в годовщину Косовской битвы в день Св. Витта (по-сербски – Видовдан) после многочисленных консультаций демократам и радикалам удалось склонить Учредительную скупщину к одобрению проекта конституции. Причем конституция была принята не конституционным, как предполагалось ранее, а простым большинством голосов.

По Видовданской конституции сербско-хорватско-словенское государство узаконивалось как парламентская наследственная монархия во главе с династией Карагеоргиевичей. О парламентаризме говорилось уже в первой статье конституции, и это было впервые в сербской истории, так как конституция 1903 г. понятие «парламентаризм» не упоминала. Однопалатная Народная скупщина (парламент) наравне с королем считалась верховным законодательным органом. Принятые скупщиной законы подлежали утверждению королем, который также имел право созыва и роспуска парламента.

Правительство объявлялась ответственным перед королем и скупщиной, но фактически оно в наибольшей степени зависело от монарха, которому принадлежало право назначения премьер-министров, отправки кабинета министров в отставку и т. п. Достаточно привести известный факт: за 10 лет видовданского режима сменилось более двадцати правительств. Причем только два правительства были заменены по решению скупщины, остальных отправил в отставку Александр Карагеоргиевич.

Тем не менее, правительство было после монарха вторым политическим центром силы в стране. Именно за преобладание в нем шла политическая борьба. Скупщина же мало что решала. С. Прибичевич, представлявший интересы сербского населения Хорватии, говорил в декабре 1925 г., что «наш парламент не имеет никакой силы, ни значения, ни авторитета, он не может ничего сделать»[55]55
  Цит. по: Сумарокова М.М. Часть II. Глава 6. Югославия. // Указ. соч. С. 488.


[Закрыть].

Принципиальных различий между конституциями 1903 г. и «видовданской» относительно трактовки парламентаризма не было. Различия были в парламентской практике. В Королевстве СХС она намного чаще противоречила провозглашенным принципам, чем это было в начале века[56]56
  Димић Љ. Указ. соч. С. 93.


[Закрыть]. Разница была и в восприятии парламентаризма у Петра Карагеоргиевича и его сына. Во время войн и переходного периода Александр привык править единолично, привык обходиться без парламента. Привыкли к этому и политические партии, и население, среди которых парламентаризм и раньше не успел как следует укорениться.

Видовданская конституция наделяла избирательным правом только мужчин. Для женщин предстояло разработать специальный закон. Но он так и не был принят, и женщины первый раз проголосовали только в 1945 г., уже в совершенно иных условиях[57]57
  Goldstein I. Hrvatska 1918–2008. Zagreb, 2008. S. 58–59.


[Закрыть].

Первым парламентом нового югославского государства стала сама Учредительная скупщина. По указу короля именно она была преобразована в Народную скупщину, после того как принятием конституции Королевства СХС Учредительная скупщина исчерпала свои полномочия.

Выборы в Учредительную скупщину определили четыре главные политические силы королевства: две правящие сербские партии – Радикальная и Демократическая и две оппозиционные – Хорватская народная крестьянская партия и Коммунистическая партия. Первые две партии ожесточенно боролись друг с другом, а оппозиция оказалась внесистемной. Коммунисты фактически взяли курс на насильственное свержение существующего строя, а Хорватская народная крестьянская партия отказалась участвовать в работе Учредительной скупщины. В начале декабря 1920 г. она по предложению своего лидера С. Радича была демонстративно переименована в Хорватскую республиканскую крестьянскую партию (ХРКП). Руководство партии заявило о своем намерении добиваться созыва Хорватского сабора и провозглашения независимой Хорватской крестьянской республики. В результате обе партии были запрещены: КПЮ еще в конце 1920 г., а ХРКП – в самом начале 1925 г.

В отличие от ХКРП, сумевшей сплотить вокруг себя все хорватское население, сербские партии не только враждовали между собой, но и действовали в основном только на территории Сербии. «Пречанские» (то есть проживавшие в бывшей Австро-Венгрии за реками Дунай, Сава и Дрина) сербы были фактически предоставлены сами себе.

Только в 1925 г., после ареста С. Радича, руководство ХРКП заявило, наконец, о признании Видовданской конституции и династии Карагеоргиевичей. Из названия партии было исключено слово «республиканская», и она была переименована в Хорватскую крестьянскую партию (ХКП). На основе этого заявления и последовавших соглашений было создано коалиционное правительство из представителей Радикальной партии и ХКП, а сам Радич выпущен на свободу. После тюремных нар он попал сразу в министерское кресло.

Итак, можно сказать, что переходный период длился в Хорватии вплоть до 1925 г. В течение этого времени ведущая хорватская партия саботировала центральную власть, в Хорватии сохранялась старая административная система и не применялись многие законы[58]58
  См., например: Силкин А.А. Создание коалиции Н. Пашича и С. Радича и крах «видовданской политики» Белграда // Югославянская история в новое и новейшее время. М., 2002. С. 208.


[Закрыть]. Не лучше было и в других исторических областях страны. Фактически все еще существовало шесть различных правовых систем со своим законодательством и судопроизводством. В итоге за одно и то же преступление в разных областях наказывали по-разному. Многочисленные правовые пустоты заполняло нормотворчество самого Александра Карагеоргиевича[59]59
  Димић Љ. Указ. соч. С. 95–96.


[Закрыть]. В этом смысле можно сказать, что переходный период длился даже до 1929 г.

Относительное сотрудничество ХКП и радикалов продолжалось всего около двух лет. (И даже в течение этого времени Радич, хотя и вошел в состав правительства, продолжал его критиковать.) В конце 1927 г. ХКП и выделившаяся из Демократической партии Независимая демократическая партия С. Прибичевича, выступавшего до этого с позиций убежденного монархиста и централиста, договорились о создании Крестьянско-демократической коалиции. Образовывался единый фронт всех ведущих «пречанских» политических сил против центральной власти. В определенной степени «Пречанский фронт» был обновлением Хорватско-сербской коалиции начала века[60]60
  Батаковић Д., Протић М.Ст., Самарџић Н., Фотић А. Указ. соч. С. 288.


[Закрыть]. Одновременно общесербский политический фронт был окончательно раздроблен.