Текст книги "Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего"

Инцидент на границе послужил поводом для денонсации правительством СССР 28 ноября советско-финского договора о ненападении и отзыва дипломатических представителей из Финляндии. 30 ноября войска Ленинградского военного округа перешли советско-финскую границу.

Возможно, что происшедший конфликт можно было урегулировать дипломатическим путем, но в сложившейся ситуации Сталин не мог демонстрировать добродетельную терпимость, которая, несомненно, была бы расценена как проявление слабости. Следует также допустить, что в обстановке ожидаемой войны он решил «обкатать» армию в условиях реальных боевых действий.

Позже, 17 апреля 1940 года, на совещании начальствующего состава Красной Армии Сталин сказал: «Нельзя ли было обойтись без войны? Мне кажется, что нельзя было… Война была необходима, так как мирные переговоры с Финляндией не дали результатов, а безопасность Ленинграда надо было обеспечить безусловно, ибо его безопасность есть безопасность нашего Отечества. Не только потому, что Ленинград представляет процентов 30—35 оборонной промышленности нашей страны, и, стало быть, от целостности и сохранности Ленинграда зависит судьба нашей страны, но и потому, что Ленинград есть вторая столица нашей страны».

Конечно, Сталин рассчитывал покончить с финской проблемой в кратчайшие сроки, но то, что этого не произошло, по существу, спасло страну от поражения в войне с Германией. Война с Финляндией стала пробой сил Красной Армии в ее способности вести боевые действия в условиях современной войны. И она вскрыла много недостатков.

Условно финскую кампанию можно разграничить на два периода: с 30 ноября по 12 декабря 1939 года и с 11 февраля по 12 марта 1940 года. То есть активные боевые действия длились всего 41 день. Но что самое главное – это была именно «зимняя война», и она принесла армии неоценимый опыт, востребованный впоследствии. Первый приказ о штурме линии Маннергейма Ворошилов отдал 5 декабря. Имея перед собой огромную протяженность фронта и располагая четырьмя армиями, на начальном этапе советское командование нанесло удар в лоб по мощнейшим в мире оборонительным сооружениям.

Последовавшие события показали, что и высшее военное командование в Москве, и руководство Ленинградского военного округа плохо представляли себе реально, решение какой задачи им предстояло осуществить. Им предстояло невозможное. За все время Первой мировой войны, кроме Брусиловского прорыва, ни одна армия мира не смогла прорвать даже обороны фронта, а в начавшейся кампании необходимо было взять самую мощную в мире линию обороны.

О самонадеянности командования свидетельствует уже такой факт, что штурм начался без разведки и подготовительных работ. Тем не менее к 12 декабря войска преодолели сильную полосу обеспечения. Но, не сумев вклиниться с ходу в основные позиции оборонительной линии и понеся большие потери, наступать дальше они не могли.

На севере 14-я армия продвинулась в глубь территории Финляндии на 150—200 километров; левее – 9-я армия вошла в глубину на 45 километров, а 8-я армия – на 50—80. Обычно принято рассматривать «зимнюю войну» чуть ли не как неудачу Сталина. Да, эта кампания не была столь эффектна, как «овладение» войсками Вермахта линией Мажино, которую немцы просто обошли через соседние с Францией государства. Немецкое командование, безусловно, извлекло урок из советско-финской войны. Впрочем, французы и не защищались с таким упорством, как финны.

После безуспешной попытки лобового штурма линии Маннергейма с 12 декабря 1939 года наступила длительная пауза, прерывавшаяся лишь локальными боями. Основные сложности этой войны вытекали из самих обстоятельств ее неожиданного начала. Война началась без подготовки и зимой.

Стокгольмский корреспондент Джеймс Элридж отмечал в своих репортажах: «Без практики в лыжном деле и без особого опыта в спорте солдаты Красной Армии вынуждены были драться с силой, которая, в сущности, превосходила их в два раза. В самих сражениях финны могли выдвинуть армию больше русской. Это звучит парадоксально, но это правильно, так как колоссальная подвижность финнов делала возможным для них в проходивших боях концентрировать больше людей, чем это могли сделать русские, это один, но самый важный момент войны…»

Все это так. Кроме того, финны применили удачную тактику: пропуская войска Красной Армии вперед, они отрезали тылы, занимая коммуникации и уничтожая расчлененные соединения по частям.

Суждений об этой войне много. По мнению Василевского, неполная эффективность боевых операций объяснялась тем, что «наши войска недостаточно знали особенности организации, вооружения и тактические приемы борьбы финляндской армии». Мерецков указывал еще на один просчет: сведения разведки «занизили реальную мощь линии Маннергейма». Поэтому взять ее с ходу не удалось.

И все же финская кампания была необходима. Она стала серьезным уроком – сложным, кровопролитным, но без этой «учебной» войны не было бы разгрома гитлеровских войск под Москвой зимой 1941 года. Зимняя финская репетиция излечила армию от «шапкозакидательства», от неоправданного самодовольства. Неспособность армии расправиться с финнами в кратчайшие сроки заставила и Сталина по-иному взглянуть на состояние вооруженных сил.

Он извлек из результатов финской кампании максимум полезной информации и сделал соответствующие выводы. Выступая на Военном совете, который прошел 14—17 апреля 1940 года, Сталин подчеркивал: «Нам страшно повредила польская кампания, она избаловала нас… Наша армия не сразу поняла, что война в Польше – это была военная прогулка, а не война».

Он был вправе бросить военным упрек: «У нас товарищи хвастались, что наша армия непобедима, что мы можем всех шапками закидать, нет никаких нехваток. В практике такой армии нет и не будет… Вообще в истории не бывало непобедимых армий».

Конечно, практика, сложившаяся в ходе Гражданской войны, когда боевые действия велись на громадных пространствах и в условиях отсутствия всякого подобия устойчивых фронтов, дала Красной Армии совершенно другой опыт стратегии и тактики. В силу своего умения быстро ориентироваться в сложных обстоятельствах, по жизненной выучке Сталин быстро разобрался в причинах неудач.

Он справедливо указал военным, что «за все время существования Советской власти мы настоящей современной войны не вели. Мелкие эпизоды в Маньчжурии, у озера Хасан или в Монголии – это чепуха, это не война, – это отдельные эпизоды на пятачке, строго ограниченном… Гражданская война – это не настоящая война, потому что это была война без артиллерии, без авиации, без танков, без минометов».

Консервативность психологии военных он видел и в том, что «культ традиции и опыта Гражданской войны, с которым надо покончить, и помешал нашему командному составу сразу перестроиться на новый лад, на рельсы современной войны». Он прямо указал на это как на главный урок.

Но у этой войны была еще одна сторона. Советско-финский конфликт вызвал всеобщий ажиотаж, и с его началом резко изменилась международная обстановка. Заключение советско-германского пакта о ненападении было полнейшей неожиданностью для политиков Англии и Франции. Оно подорвало их надежды на агрессию Германии против СССР. Почувствовав возможность сближения с Германией, они увидели спасительную отдушину для отвода напряженности от границ своих государств.

Запад начал широкую пропагандистскую кампанию и предпринял ряд дискриминационных мер против СССР. 14 декабря Лига Наций приняла демонстративное решение об исключении СССР из своего состава. Союзники Финляндии приступили к формированию экспедиционного корпуса численностью более 100 тысяч человек, для участия в войне с СССР.

И пока пропагандистская пресса Запада клеймила Советский Союз, генералы в штабах Великобритании и Франции наносили на карты стрелы ударов. Силами французских войск – с севера на Ленинград, а эскадрилья британских ВВС «бленхейм» готовилась к бомбардировке Баку и интервенции в нефтяные районы Каспия. Баку намеревались разрушить за 15 дней, Грозный – за 12[11]11
  Зимняя война 1939—1940. Кн. 1. М., 1999. С. 181—182. Одновременно союзники предоставили финнам более 500 самолетов. Только Франция поставила около 500 артиллерийских орудий, более 5 тыс. пулеметов, миллион снарядов и ручных гранат. Оружие поступало также из Англии, США, Норвегии, Швеции, Италии и других стран.


[Закрыть].

Казалось, что оправдание Мюнхена налицо. Политики Европы страстно надеялись, что Германия активно вмешается в события и, «может быть, Гитлер посчитает этот момент удобным для нанесения своего удара по России». Перспективы выглядели блестящими. Французский дипломат Ж. Барду писал: «Мир был бы заключен за счет России, против которой сразу же после заключения перемирия выступил бы Вермахт. Англия получила бы Туркестан. Границы Ирана и Турции оказались бы отодвинутыми до Каспийского моря. Италия имела бы долю участия в нефти, а Германия аннексировала бы Украину»[12]12
  Кульков Е., Мягков М., Ржешевский О. Война 1941—1945. С. 31—32.


[Закрыть].

Французы томились нетерпением. В ноте, направленной правительству Великобритании, Париж торопил Лондон «с решительными операциями в Черном море и на Кавказе». Эта провокационная затея не была реализована лишь потому, что война с Финляндией была завершена победой Сталина.

Первоначально Сталин не вмешивался в действия руководства вооруженных сил, давая возможность командованию осуществить «план Мерецкого», который предусматривал провести кампанию в основном силами Ленинградского военного округа в противовес более усложненному плану, разработанному под руководством начальника Генерального штаба Шапошникова.

Но осложнившаяся международная ситуация потребовала скорейшего разрубания финского узла. Сталин понимал, что внимание мира приковано к действиям его армий. После приостановки первой фазы активных боевых действий он пересмотрел план кампании. К 7 января 1940 года для штурма «линии Маннергейма» был образован Северо-Западный фронт под командованием командарма 1-го ранга С.К. Тимошенко. К пополнившимся дивизиям 7-й армии прибавилась еще 13-я армия, в которую входили 9 дивизий.

Теперь, когда международная ситуация стала обостряться, войну уже нельзя было вести мимоходом. Победа была необходима. И Сталин был категоричен в требовании к командованию: «Овладеть линией Маннергейма до весеннего разлива вод – такова основная задача». Войска получили пополнение. Бойцы и командиры обучались тактике ведения боевых действий в условиях севера, захвату долговременных фортификационных объектов.

Линия Маннергейма, протянувшись от Финского залива до Ладожского озера на 136 километров, включала три укрепленные полосы глубиной более 90 километров, в ее состав входило 670 крупных дотов и дзотов. Сооружавшаяся на узком перешейке почти двадцать лет, эта линия обороны являлась гордостью финской армии. Сотни дотов и дзотов, многоэтажные железобетонные казематы с казармами, кухнями и складами, уходившие глубоко в землю, соединяла между собой система катакомб и разветвленная сеть траншей. Полутораметровые перекрытия из фортификационного железобетона, защищенные броневыми плитами, надежно укрывали в своем чреве орудия, пулеметы, боеприпасы и снаряды. Все эти сооружения замаскированы: завалены гранитными валунами и грунтом.

Подступы к этим фортификационным монстрам были ограждены противотанковыми рвами, гранитными надолбами, десятками рядов колючей проволоки на металлических кольях и рельсах. Бесконечные минные поля, где каждый участок был пристрелен оборонявшимися почти до сантиметра. На создание этих укреплений уходил практически весь военный бюджет Финляндии. Проинспектировав оборонительную финскую линию, английский генерал Кирк безапелляционно заявил: «Такую линию никакая армия не в состоянии разбить!» И это являлось правдой.

На Карельском перешейке особенным был и сам театр боевых действий. Несмотря на наличие большого количества танков, артиллерии и самолетов, советское командование не могло эффективно использовать военную технику. Страна тысячи озер имела «противотанковую местность»: болота, озера, валуны, густая чаща. Миллионы мин. Но, пожалуй, самой неприятной особенностью этой войны для наступавшей Красной Армии был более чем сорокаградусный мороз, когда даже легкие ранения влекли за собой гибель бойцов.

В таких условиях ни до, ни после финской кампании не вела боевые операции ни одна армия мира. Со стороны казалось, что Сталин завязнет в этой войне. Линия Маннергейма строилась как рубеж с абсолютной, стопроцентной гарантией ее непреодолимости. Прорвать ее было невозможно. Никогда.

Ко второму штурму командование Красной Армии готовилось тщательно. Он начался в конце зимы. В вековых, замороженных природой лесах на небольших пятачках места для орудий не хватало, они стояли чуть ли не колесом к колесу. Артиллерия обстреливала противника несколько часов. «Это был сущий ад, – вспоминал финский солдат, – словно черти разом повылазили из болот».

Главный удар наносился смежными флангами двух армий. Самую большую сложность для наступавших создавали доты. Танковые пушки их уничтожить не могли. Поэтому дот либо блокировали, пока его не уничтожат саперы, либо связывали боем соседние доты, чтобы к атакуемому подобрался огнеметный танк.

Войска прорвали первую полосу линии Маннергейма на третий день. Когда Сталину поступил доклад от Тимошенко, что линия прорвана и белофинны отступили на второй рубеж, результат войны уже не мог вызвать у него сомнений. Вторая линия была слабее. 11 февраля советское командование совершило обход правого фланга противника и по льду замерзшего залива вышло в тыл Выборгского укрепления, перерезав шоссе Выборг – Хельсинки. 12 марта прорыв был завершен. Проломив линию Маннергейма, Красная Армия опровергла и опрокинула представления мировой военной науки о непреодолимости подобных укрепленных полос[13]13
  Суворов В. Последняя республика. М., 1998. С. 198—220.


[Закрыть].

Конечно, война сложилась не так, как мыслил Сталин в ее начале, но финская «репетиция» была необходима для военных. Уроки «зимней войны» заставили и его пересмотреть свою позицию на состояние Красной Армии. Но война обнажила и чисто человеческие моменты, которые нельзя было отнести к недостаткам вооружения и командования.

Ворошилов докладывал Сталину: «Пехота действует на фронте не как организованная сила, а болтается туда-сюда, как почти никем не управляемая масса, которая при первом раздавшемся выстреле разбегается в беспорядке по укрытиям в лес». Скажем больше, в армии появилось дезертирство, самострелы, самовольные уходы с боевой позиции; нередко, попав под пулеметный огонь, красноармейцы впадали в панику и, бросая оружие, бежали с поля боя.

И в этом не было ничего необычного. «Солдатами не рождаются», но ими не становятся даже после окончания самых престижных военных училищ. Война – прежде всего работа, где профессионализм приходит лишь после длительного участия в самом процессе. Но важно даже не это. В сущности, Россия всегда была крестьянской страной, а в крестьянской психологии, не обремененной идеологическими догмами и моралью общественного пафоса, мягко говоря, острее проявляется стремление к самовыживанию.

Человек, прошедший Гражданскую войну, Сталин знал жизнь не по книгам и воспринимал «крестьянскую» психологию трезво. Когда армейский комиссар 2-го ранга А. Запорожец указал на совещании, что в армии «много было самострелов и дезертиров», Сталин почти с иронией поинтересовался:

– К себе в деревню уходили или в тылу сидели?..

– Было две категории, – пояснил Запорожец. – Одна – бежала в деревню, потом оттуда письма писала. Вторая – бежали не дальше обоза, землянок, до кухни… В одном полку было сто пять самострелов.

– В левую руку стреляют? – снова спросил Сталин.

– Стреляют или в левую руку, или в палец, или в мякоть ноги…»

Из состоявшегося разговора Сталин не стал делать «тиранических» заключений. В боевой подготовке армии было много недостатков иного, профессионального рода. В марте 1940 года, когда народ восторгался одержанной победой и средства агитации прославляли силу советского оружия, на заседании Политбюро он подвел итог: «Война с финнами показала слабость в подготовке высших командных кадров и резкое снижение дисциплины в войсках». Итоги по обобщению опыта боевых действий в Финляндии рассматривались 14—17 апреля на совещании начальствующего состава армии.

Совещание началось без традиционного доклада. Говорили обо всем, что наболело. О том, что «бежали, и прилично бежали, даже быстрее, чем наступали». О плохом обеспечении тыла, о том, что «наступали только по дорогам, растянувшись бесконечной и беспорядочной кишкой», изолированными колоннами. Приводился пример, когда «600 танков, оставшись без горючего, стояли без движения». Вспомнили о валенках и возмущались, что в первый период войны было много обмороженных, потому что люди прибывали на фронт даже не в сапогах, а в ботинках. Выяснилось, что летчики летают только в хорошую погоду и аэродромы не приспособлены к зимним полетам. В ходе обсуждения Сталин задавал вопросы или бросал реплики.

Свою концепцию он изложил в завершение обсуждения, усилив ее многократным повторением обобщения «массовая». «Современная война, – делал вывод Сталин, – требует массовой артиллерии. В современной войне артиллерия – это бог… Если нужно в день дать 400—500 снарядов, чтобы разбить тыл противника, передовой край противника… артиллерия – первое дело. Второе – авиация, массовая авиация, не сотни, а тысячи самолетов… Дальше – танки, третье, тоже решающее: нужны массовые танки – не сотни, а тысячи. Танки, защищенные броней, – это все. Если танки будут толстокожими, они будут творить чудеса при нашей артиллерии, при нашей пехоте… Минометы – четвертое; нет современной войны без минометов… Если хотите, чтобы у нас война была с малой кровью, не жалейте мин… Дальше – автоматизация ручного оружия».

До этого периода введение автоматического оружия тормозилось самим руководством армии, и Сталин, учитывая его психологический эффект, указывает: «Наши солдаты не такие уж трусы, но они бегали от автоматов». И он эмоционально подчеркнул, что «люди, которые живут традициями Гражданской войны, – дураки (хотя они и хорошие люди), когда говорят: а зачем нам самозарядная винтовка?»

Вождь обратил внимание и на подготовку рядового состава: «У нашего бойца не хватает инициативы. Он индивидуально мало развит. Он плохо обучен, а когда человек не знает дела, откуда он может проявить инициативу, и поэтому он плохо дисциплинирован… Нам нужен новый боец. Его нужно и можно создать: инициативного, индивидуально развитого, дисциплинированного».

В связи с этим он подчеркнул задачи, роль и уровень армейских политработников. При воспитании рядового состава, говорил он, «недостаточно того, что политработник на словах будет твердить «партия Ленина – Сталина», все равно что аллилуйя.. аллилуйя… Он должен быть политически стойким, политически образованным и культурным, он должен знать военное дело. Без этого мы не будем иметь хорошего бойца, хорошо налаженного снабжения, хорошо организованного пополнения для армии».

Он сделал и другие выводы. Вместо Ворошилова наркомом обороны был назначен прорвавший линию Маннергейма сорокапятилетний С.К. Тимошенко. 7 мая новый нарком получил звание Маршала Советского Союза. Сын крестьянина, он начал военную службу в 1915 году, участвовал в боях на Западном фронте; во время Гражданской войны командовал полком, кавалерийской дивизией, бригадой в конном корпусе Буденного. Закончив Высшие академические курсы и курсы при Военно-политической академии имени Толмачева, в тридцатые годы он возглавлял Киевский, Северо-Кавказский, Харьковский военные округа. В сентябре 1939 года во главе войск Украинского фронта перешел советско-польскую границу и занял Западную Украину, а на втором этапе финской войны командовал Северо-Западным фронтом.

Длившаяся 3 месяца и 12 дней советско-финская кампания вылилась в два наступления. Но штурм линии Маннергейма стал беспримерным событием в мировой военной истории. Подобную операцию ни до того, ни позже – никогда не выполняла ни одна армия мира. С овладением оборонительной линией открывалась широкая возможность для захвата Хельсинки.

Однако Сталин не стал добивать финнов. Финляндия войну проиграла, и, как только правительство Рюти запросило мира, он пошел на его заключение. 12 марта между СССР и Финляндией был подписан мирный договор. Советскому Союзу отходили Карельский перешеек, северо-восточный берег Ладожского озера, часть полуострова Рыбачий и Средний. Кроме того, финны согласились сдать в аренду остров Ханко с прилегающими островами. Вместо предлагаемого прежде переноса границы на 30 километров от Ленинграда она была отодвинута на 150. Но главным результатом «зимней войны» Сталин назвал то, что «наша современная Красная Армия обстрелялась на полях Финляндии, – вот первое ее крещение».

Сталин не имел намерения захватывать Финляндию. Объясняя ситуацию, он отмечал: «Финны встали на колени, мы уступили». Впрочем, он и не скрывал своей позиции: «Перед финнами мы с начала войны поставили два вопроса – выбирайте из двух одно: либо идите на большие уступки, либо мы вас распылим, и вы получите правительство Куусинена, которое будет потрошить ваше правительство… Они предпочли пойти на уступки, чтобы не было народного правительства».

Укрепление оборонной мощи армии в это время стало главной заботой Вождя. Вскоре после заключения советско-германского договора о дружбе начались регулярные поездки в Германию специалистов. Отчеты о них пополняли представление о возможностях немецкой промышленности. Сталин вникал во все сам. В мае 1940 года тридцатипятилетний нарком авиационной промышленности А.И. Шахурин доложил обобщенные результаты поездок на немецкие авиазаводы. Он вспоминал: «Я рассказал Сталину о том, к каким выводам мы пришли… Немецкая авиапромышленность вместе с промышленностью оккупированных ею стран примерно в два раза мощнее нашей. Сталин знал немецкие самолеты. Тут для него ничего нового не было. Но… он несколько удивился, услышав, что мы отстаем от мощностей немецкой промышленности. Сталин задал несколько вопросов о германских подземных заводах, чем они отличаются, и предложил: «Напишите все это официально и представьте свои соображения»[14]14
  Шахурин А. Крылья победы. М., 1985. С. 85.


[Закрыть].

К этому времени уже была проведена реконструкция 9 крупных самолетостроительных заводов и построено 9 новых. Одновременно строились 6 крупных авиамоторных заводов, реконструировались все старые. Являвшийся тогда заместителем наркома А.С. Яковлев пишет, что у Сталина «решались оперативные вопросы по осуществлению программ постройки и отбора для массового производства лучших образцов боевых самолетов. Сталин требовал ежедневного отчета о ходе испытаний новых самолетов, вызывал конструкторов, летчиков-испытателей, вникал во все детали и от нас требовал исключительной четкости»[15]15
  Яковлев А. Цель жизни. М., 1987. С. 165.


[Закрыть].

Вопросы решались комплексно и распространялись на научно-исследовательскую деятельность. 13 июля вышло постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) об организации Летного исследовательского института (ЛИИ) Наркомата авиационной промышленности, начальником которого был назначен знаменитый летчик-испытатель, Герой Советского Союза М.М. Громов.

Между тем Гитлер осуществлял свою политику. Еще 9 октября 1939 года в его ставке была разработана «Памятная записка и руководящие указания по ведению войны на Западе». Основной замысел заключался в том, чтобы, обойдя через территории Люксембурга, Бельгии и Голландии долговременные линии обороны Франции, расположенные на границе с Германией, окружить и уничтожить главные силы французов и экспедиционных частей Англии.

И с весны 1940 года ситуация в Европе стала принимать необратимый характер. «Странная война» превратилась в обычную. С танковыми марш-бросками, беспорядочным отступлением и окружением многотысячных войск, паникой среди мирного населения, капитуляцией армий и правительств. 9 апреля германские войска за несколько часов без боя захватили Данию; за пару дней овладели почти всеми крупными городами и портами Норвегии.

10 мая 1940 года в обход линии Мажино через территорию Голландии и Бельгии, выбросив воздушный десант, немцы захватили важные районы, аэродромы и мосты. К 12 мая их части перевалили через холмы и пересекли французскую границу. Они переправились через Маас, а к 14 мая пробили восьмидесятикилометровую брешь между армиями французов. Уже за первую неделю германские войска продвинулись на 350 километров. Нидерландская армия капитулировала. К 20 мая немецкие танки вышли к побережью Ла-Манша, отрезав английские и французские войска от их баз на севере.

Такой легкой победы генералы Гитлера не ожидали. Казалось бы, что Великобритания и Франция, умиротворявшие Гитлера в Мюнхене, наконец-то должны были проявить решимость и волю в оказании сопротивления германским захватническим планам. Но этого не произошло. Случилось иное. Прижав в ходе Дюнкеркской операции англо-французско-бельгийские войска к морю, 23 мая Гитлер остановил свои танки сам.

Он демонстративно дал возможность противнику эвакуироваться. Из французского порта Дюнкерка, расположенного на берегу пролива Па-де-Кале, 340 тысяч войск, включая 149 тыс. французских, переправились в Англию. В эвакуации участвовали тысячи разнообразных судов, суденышек и лодочек. Бросив все свое вооружение, английский экспедиционный корпус переправился через Ла-Манш, укрывшись на Британских островах. 28 мая капитулировала Бельгия.

И только после продолжительной паузы, обойдя оборонительную линию Мажино, Гитлер двинул свои армии на Францию. Операцию «Рот» он начал 5 июня, и уже 14-го по приказу французского главнокомандующего Вейгана без боя был сдан Париж. 16 июня премьер-министром Франции стал 85-летний маршал Петен. Уже на следующий день он запросил перемирия, и 22-го числа Франция заявила о капитуляции.

Кампания на Западе завершилась. Гитлер торжествовал. В течение 44 дней, с 10 мая по 22 июня, были разгромлены французская, английская, голландская, нидерландская и бельгийская армии. Со стороны немцев в операции участвовало 140 дивизий, 2580 танков, 3824 самолета, 7378 орудий. Союзные противники Гитлера имели 147 дивизий, 3100 танков, 3800 самолетов и более 14 500 орудий. Потери немцев за шесть недель легких боев составили всего 27 тыс. солдат. Теперь под пятой Германии оказались Норвегия, Дания, Бельгия, Голландия, Люксембург.

Убедительный триумф Гитлера серьезным образом повлиял на настроения руководства и националистически настроенной части населения прибалтийских стран. «Если до сих пор, – пишет эстонец Х. Аллик, – часть прибалтийской и особенно эстонской буржуазии была ориентирована на победу Англии и Франции в идущей борьбе, то теперь решительно победила прогерманская ориентация. Буржуазия не без оснований ждала, что после победы на Западе Гитлер обратит оружие на Восток – против Советского Союза, и начала подготовку к созданию для него плацдарма».

Ослепленные успехами германского оружия националисты поднимали голову. Германский порядок рисовался им как волшебный мир, они не могли, да и не хотели понять, что в глазах немецкого руководства они останутся все тем же навозом, который пригоден лишь для удобрения нивы тысячелетнего Рейха.

Буржуазные правительства Прибалтики не хотели добрососедских отношений с СССР. Они искали другого покровителя – более близкого идеологически. Еще в конце февраля 1940 года литовский президент А. Сметона направил в Берлин с секретной миссией директора департамента государственной безопасности министерства внутренних дел Повилайтиса. Ее целью было получить согласие Германии на то, чтобы она установила над Литвой протекторат или взяла ее под свою политическую опеку.

Еще раньше с подобной идеей к Германии обратился президент Эстонии. Но эта идея не привлекла Гитлера. В ответном письме президенту Эстонии К. Пятсу Гитлер заявил, что он не будет возражать, «если в Эстонии будут размещены советские войска». В это время ему было не до мелких холуев. Его не интересовало национальное тщеславие и симпатии прибалтов. В этот период он решал свои проблемы в Центральной Европе и предложил эстонскому и литовскому правительствам «потерпеть до осени 1940 года».

Впрочем, у руководителей Рейха были свои взгляды на национальную политику. Бывший начальник имперской службы безопасности в Прибалтике группенфюрер СС Екельн на суде после войны показал: «В беседе со мной рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер сказал: вы должны подготовить физическое истребление населения, проживающего в Прибалтике. Эти Untermenschen (представители низшей расы, «недочеловеки») Германии не нужны. Их земли займут немецкие колонисты».

То же касалось и Польши. Свои далеко идущие планы руководство Германии изложило в секретном майском, 1940 года, меморандуме Гиммлера, который завизировал Гитлер. Он предлагал «разбить бывшее польское государство и его разные расы (поляков, украинцев, белорусов, евреев) на возможно большее число кусочков… Расово ценные элементы следует извлекать из этой мешанины», а тех, кто останется, предоставить их собственной судьбе. В течение десяти лет население генерал-губернаторства «сведется к остаткам подстандартных существ… рабочей силы, не имеющей лидеров и способных ежегодно снабжать Германию разнорабочими, а также рабочей силой, потребной для специальных проектов… (русских и украинцев, а также поляков) следует отодвинуть дальше на Восток и положить им конец как расовым сущностям».

Трудно сказать: знали ли прибалты о таких звериных замыслах Гитлера? Но то, что Сталин имел информацию о планах прибалтийских фашистов, не подлежит сомнению. Летом советская разведка сообщила ему, что «под видом проведения «балтийской недели» и «праздника спорта» 15 июня «фашистские организации Эстонии, Латвии и Литвы при поддержке некоторых членов правительства готовились захватить власть и обратиться к Германии с просьбой ввести войска в эти страны».

Сталин быстро оценил ситуацию и смело принял решение. Накануне готовившегося путча Советское правительство потребовало от Литвы немедленно сформировать новое правительство, способное честно выполнять советско-литовские соглашения. Не препятствовать вводу «на территорию Литвы советских воинских частей для размещения в важнейших центрах Литвы в количестве, достаточном для того, чтобы обеспечить возможность существования советско-литовского Договора о взаимопомощи и предотвратить провокационные действия, направленные против советского гарнизона в Литве».

Аналогичные требования 16 июня были предъявлены Латвии и Эстонии. Несомненно, что политику Сталина в этот период необходимо рассматривать детерминированно; она опиралась на объективные процессы, которые были сильнее его желаний и устремлений. К принятию конкретных шагов его обязывал сам ход мировых катаклизмов, а они становились все более потрясающими. Однако нельзя не заметить, что Сталин предвидел эти события.