Текст книги "Все монархи мира: Греция. Рим. Византия"

Именно в это время Александр стал исподволь вводить у себя персидские обычаи. Сначала он завел во дворце жезлоносцев и поставил на эту должность уроженцев Азии, затем сделал своими телохранителями виднейших персов (Диодор: 17; 77). Еще находясь в Парфии, он как-то на досуге впервые надел варварскую одежду. Может быть, он хотел только приобщиться к местным нравам – принятие того, к чему люди привыкли и с чем сроднились, весьма способствует их умиротворению, – может быть, он незаметно пытался внушить македонцам мысль о том, что ему, как и персидскому царю, подобает кланяться в ноги, и постепенно приучал их мириться с переменой в образе жизни. Однако он, не принял целиком персидского облика: не надел ни штанов, ни верхней одежды с рукавами, ни тиары, но устроил себе что-то среднее между персидской и македонской одеждой: она была скромнее первой и пышнее второй. Он надевал ее сначала только дома, принимая варваров и друзей, а затем стал появляться в таком виде на людях и на больших приемах. Македонцев огорчало это зрелище, но, чтя доблесть царя, они рассуждали так: ему следует иногда уступать в том, что доставляет ему удовольствие и служит его славе (Плутарх: «Александр»; 45). Видя это, Александр стал действовать более смело. По примеру Дария он окружил себя наложницами; их было не меньше, чем дней в году, и они отличались красотой, так как были выбраны из всех азиатских женщин. Каждый вечер они становились вокруг царского ложа, чтобы он мог выбрать ту, которая проведет с ним ночь (Диодор: 17; 77). А чтобы не показалось, будто только он один опустился до порочной жизни тех, кто был побежден его армией, Александр позволил также и своим воинам брать в жены тех пленных женщин, с которыми они были в связи, полагая, что у солдат будет меньше желания вернуться на родину, если в лагере они почувствуют некоторое подобие домашнего очага и семейной обстановки (Юс-тин: 12; 4).

Чем дальше, тем более Александр усваивал местный образ жизни; коренных же обитателей приучал к обычаям македонским. Он считал, что во время его длительного отсутствия все устроится лучше без насилия, путем дружественного общения и взаимного приспособления. Потому он отобрал 30 000 мальчиков и велел учить их греческой грамоте и приучать пользоваться македонским вооружением; к ним приставили много учителей (Плутарх: «Александр»; 47).

Занимаясь всем этим, Александр не терял из вида Бесса, который вызывал у него все большую тревогу. Приходили известия, что Бесс надел высокую тиару и персидскую столу, называет себя не Бессом, а Артаксерксом, и говорит, что он царь Азии. К нему собрались персы, бежавшие в Бакт-рию, много бактрийцев, и он поджидает прихода союзников-скифов. Александр, имея при себе уже все свое войско, пошел на Бактрию.

Уже по дороге он получил известие, что сатрап ариев Сатибарзан перебил отряд македонцев, вооружил ариев и собрал их в городе Артакоане. Узнав о продвижении Александра, он решил идти со своим войском к Бессу, чтобы вместе с ним напасть на македонцев где придется. Получив такое известие, Александр не пошел в Бактрию, а с частью войска поспешно двинулся на Сатибарзана и ариев (Арриан: 3; 25). Когда царь приблизился к нему, Сатибарзан испугался и его большой армии, и прославленного мужества македонцев. Поэтому, взяв с собой 2000 всадников, он поспешил к Бессу, чтобы побудить его скорее оказать ему помощь, а остальным велел бежать на высокую гору, где было много непроходимых мест и удобных убежищ. Приказ этот был выполнен, но Александр, с присущей ему решительностью, энергично повел осаду беглецов и принудил их сдаться. Затем в течение 30 дней он овладел всеми городами в Арии и отправился в Дрангиану. Там он поселился во дворце Дрангены и дал отдых войску.

Подавив это восстание, Александр вскоре столкнулся с опасностью более грозной, так как исходила она не от покоренного врага, а непосредственно от самих македонцев. Некто Лимн, один из друзей царя, за что-то упрекал его и, увлеченный гневом, решил составить против него заговор. Когда заговор раскрылся, обнаружилось, что Филота знал о нем и не донес царю. Александр поручил судить его македонцам (Диодор: 17; 78-79). Положение Филоты давно внушало зависть и ненависть, и теперь на него возвели бесконечное количество клеветы. Его схватили и стали допрашивать (Плутарх: «Александр»; 49). То ли не выдержав пыток, то ли от угрызений совести (это так и осталось неизвестным) Филота признался, что стоял во главе заговорщиков. После того как он и все его сообщники были казнены, Александр распорядился убить также Пармениона. Долгие годы тот оставался первым другом Александра и вторым после него человеком в армии. Его не было тогда при дворе, так как он остался управлять Мидией. Александр послал на драмадерах людей, которые опередили весть о казни Филоты и тайком убили его отца в Экботанах. Убийство Пармениона было воспринято неоднозначно. Если солдаты, находившиеся в Дрангиане и присутствовавшие при суде Филоты, отнеслись к нему как к должному, то воины мидийских гарнизонов сильно негодовали на царя. Александр велел вскрывать их письма, направленные в Македонию. Всех, кто дурно отзывался о царских намерениях, он решил соединять в один отряд под названием «отряд беспорядочных», так как боялся, чтобы они своим ропотом и речами не развратили остальное войско (Диодор: 17; 80).

Уладив все эти дела, Александр возобновил поход на Бактрию. Выступив из Дрангианы, он покорил по пути племена аримаспов и гад-росов. В начале 328 г. до Р.Х. он вступил в предгорья Гиндукуша, заселенные парапамисадами. Тут он узнал, что Сатибарзан вернулся в Ариану, после чего арии опять восстали. Александр послал против них перса Артабаза и одного из диадо-хов – Эригия, а сам продолжал поход, который отличался большой сложностью. Земля парапамисадов была расположена в высокогорных районах, климат ее был чрезвычайно суров. Глубокие снега покрывали всю землю, а жестокие морозы доводили людей до изнеможения. Войско, заведенное в эту пустынную местность без следов человеческой культуры, претерпело все, что только можно претерпеть: голод, холод, утомление и отчаянье. Многие погибли от непривычно холодного снега, многие отморозили ноги, другие ослепли от нестерпимого блеска снегов. Утомленные походом воины ложились на снег, не в силах продолжать путь. Александр пешком обходил войско, поднимал лежавших и поддерживал тех, кому трудно было идти. Он не щадил сил, появляясь то в первых рядах, то в центре, то в арьергарде. Наконец, прибыли в места менее дикие, и войско оправилось, получив в изобилии продовольствие; в устроенный тут лагерь пришли и воины, отставшие в пути.

Оттуда войско отправилось к Гиндукушу и перевалило через него за 17 дней. У подножия высокой скалы по ту сторону гор было выбрано место для основания города. Семь тысяч старейших македонцев и, кроме того, воины, уже негодные для военной службы, получили позволение поселиться в новом городе, названном Александрией Кавказской.

Миновав горы, Александр вступил в пределы Бактрии. Страна эта славилась своими плодородными оазисами, где размещались богатые города и многочисленное население. Но большую часть Бактрии занимали бесплодные пески, и земля здесь была совершенно безлюдной. У Бесса было 8000 вооруженных бактрийцев. Пока они думали, что из-за жаркого климата македонцы скорее направятся в Индию, они покорно подчинялись ему. Узнав же о приближении Александра, они покинули Бесса и разбежались по своим селам. Тот, переправившись через Амударью с кучкой друзей, оставшихся ему верными, сжег свои лодки, чтобы их не использовали враги, и стал собирать новое войско в Согдиане.

Александр устремился вслед за врагом и двинулся в путь через пустыни Бактрии. Вскоре стала ощущаться острая нехватка воды. Жар летнего солнца раскалял пески, и они пылали, словно непрерывный пожар, опаляя все вокруг. Изнурительная жажда привела к тому, что Дух воинов начал падать. Александр был озабочен столькими бедствиями, но понимал, что только его мужество может вдохнуть новые силы в воинов. Как-то раз двое солдат, посланных вперед выбрать место для лагеря, вернулись, неся в кожаных мехах воду. Они несли ее сыновьям, находившимся, как они знали, в этой части войска и жестоко страдавшим от жажды. Когда они повстречались с царем, один из них, открыв мех, наполнил водой сосуд, который у него был, и протянул его царю. Тот, взяв его, спросил, кому они несут воду, и, узнав, что своим сыновьям, вернул им полный кубок, к которому не притронулся, и сказал: "Я не в силах выпить все один и не могу разделить между всеми такую малость. Берите и отдайте вашим детям то, что вы для них принесли (Курций Руф: 7; 3-5).

Прибыв в Драпсак, Александр дал войску отдохнуть и повел его на Аорн и Бактры, самые большие города в бактрийской земле. Взял он их сходу. После этого он принял власть над остальными бакт-рийцами, которые сдались почти без сопротивления. Из Бактр он двинулся к Амударье. Александр собирался приступить к переправе, но увидел, что переправиться через эту реку нигде невозможно: шириной она была, по крайней мере, шесть стадий и очень глубокой, с песчаным дном и таким сильным течением, что оно легко выворачивало колья, которые забивали в дно. Положение особенно затруднялось недостатком леса.

Александр велел собирать шкуры, из которых были сделаны палатки, набить их самой сухой травой и зашить так тщательно, чтобы вода не могла проникнуть внутрь. Эти набитые и зашитые меха оказались вполне пригодными для переправы, и за пять дней войско переправилось с ними на тот берег (Арриан: 3; 29).

Переправившись в Согдиану, Александр спешно направился туда, где, по его сведеньиям, находился Бесс с войском. Но главные военачальники Бесса – Спи-тамен и Дитаферн, уже сговорились и схватили Бесса. Вскоре они привели его, скованного и в ошейнике, к Александру. Царь почтил их дарами, а Бесса передал для казни брату Дария (Диодор: 17; 83).

Поскольку во время перехода через горы и пустыню македонцы потеряли много лошадей, Александр пополнил конницу местными лошадьми и пошел в Маракан-ды – столицу Согдианы. Оттуда он двинулся к Сырдарье. Неподалеку от этой реки македонцы, ушедшие за фуражом, были убиты согдий-цами, которые затем бежали на гору, недоступную и отвесную со всех сторон. Их было около 30 000. Александр напал на них с самыми легкими на ходу воинами. В завязавшемся ожесточенном бою было много раненых. Самому Александру насквозь пробили бедро, стрела отколола часть кости. Тем не менее гора была взята. Из 30 000 уцелело не более 8000 человек (Арриан: 3; 30).

На берегах Сырдарьи Александр решил основать город, назвав его своим именем. Место это показалось ему подходящим, так как сулило будущему городу процветание от торговли и было превосходно защищено от возможного нападения саков. За то, что город станет большим, ручалось и обилие поселенцев, которых он хотел собрать здесь, и блеск его имени (Ар-риан: 4; 1).

Но выполнение этого замысла отсрочилось из-за известия о начавшемся восстании согдийцев, увлекших за собой и бактрийцев. Подняли восстание 7000 всадников, которым Александр велел явиться к себе. Между тем Спитамен распространил слух, что македонцы собираются перебить их и тем самым лишить Согдиану ее защитников. Всадников поддерживало все население. Александр, встревоженный размахом восстания, отправил к согдийцам Спитамена, надеясь, что тот поможет привести их к покорности. Оказавшись среди своих, Спитамен встал во главе восстания. Узнав об измене перебежчиков, Александр немедленно обратился против них. От разведчиков он узнал, что все население сбежалось в семь городов, самыми крупными из которых был Кирополь, а македонский гарнизон в Маракандах осажден Спитаменом (Курций Руф: 7; 6). Первый город – Газу – Александр взял сходу и велел перебить здесь всех мужчин. Та же участь постигла два других города. Защитники четвертого и пятого разбежались, не дожидаясь македонцев, но конница настигла их и почти поголовно истребила. Взяв, таким образом, за два дня пять городов, Александр подошел к Ки-рополю. Город был хорошо укреплен, и занять его сходу было нелегко, но македонцы ворвались внутрь по руслу пересохшей реки. Завязалась жестокая схватка на улицах. Сам Александр был тяжело поражен камнями в шею и голову. Около 8000 согдийцев погибли в сражении, остальные сдались. Их примеру последовали и защитники седьмого города. Против Спитамена к Мараканде Александр отправил полководцев, а сам занялся строительством Александрии Эсхаты (Арриан: 4; 2-3). Вернувшись к берегам Сырдарьи, Александр велел обнести стенами все пространство, занятое лагерем. Стены имели в длину 60 стадиев. Постройка города была выполнена с такой быстротой, что на 17-й день после возведения укреплений были отстроены городские дома. В новом городе поселили пленников, которых Александр выкупил у своих воинов (Курций Руф: 7; 6).

Саки, жившие на противоположном берегу Сырдарьи, были встревожены постройкой города на границе их владений. Отряды их постоянно находились против города и вызывали македонцев на бой. В Азии саки имели репутацию непобедимых воинов, перед которыми в свое время отступил даже Кир. В конце концов, это вызвало раздражение Александра, и он решил переправиться через Сырдарью и разбить саков. Чтобы обеспечить переправу, он велел пускать в саков стрелы из машин. Саки испугались стрел, летящих на такое большое расстояние через реку, и отошли немного от берега. Александр, видя их смятение, начал переправу. Первыми на противоположный берег переправились лучники и пращники, они стрелами и камнями некоторое время удерживали саков на расстоянии, пока не переправилась пехота, а за нею конница. Расположив между рядами всадников легкую пехоту, Александр начал наступление. Когда противники сблизились, саки оказались не в состоянии противостоять македонской коннице, построенной глубокими Рядами и постоянно подкрепляемой своими лучниками и пращниками. Потеряв около тысячи человек, они обратились в позорное бегство.

Началось стремительное преследование врага. Воины замучились от сильной жажды, и самому Александру приходилось пить воду, какая была, отчего у него началось сильное расстройство. Нет сомнения, что, если бы он не заболел, всех саков перебили бы во время бегства (Арриан: 4; 4).

Этот поход привел к усмирению значительной части Азии. Ее население верило в непобедимость саков; их поражение заставило признать, что никакое племя не сможет сопротивляться оружию македонцев (Курций Руф: 7; 9). В скором времени к Александру явились послы от царя саков с извинениями за то, что произошло. Александр встретил послов любезно, но мир так и не был заключен. Александр предполагал продолжить поход, так некстати прерванный, но известия из Согдианы смешали все его планы. Отряд, посланный Александром на помощь македонцам, осажденным в Мараканде, попал в засаду, устроенную Спитаменом, и был почти поголовно истреблен. Погибло не менее 2000 пехотинцев и 300 всадников. Когда Александру донесли об этом поражении, горькая судьба воинов очень его опечалила, и он решил стремительно идти на Спитамена и его варваров. Преодолев за три дня 1500 стадий, Александр на рассвете четвертого дня явился под Маракандой. Спитамен со своим войском не стал его ждать, а бежал из города. Александр преследовал его по пятам, но все же не смог настигнуть. Похоронив павших воинов, Александр повернул обратно и опустошил всю страну вплоть до пустыни, где Зеравшан теряется в песках (Арриан: 4; 5-6).

Покончив с согдийскими делами, Александр переправился через Амударью и основал по берегам шесть крепостей (Курций Руф: 7; 10). Вскоре пришло известие, что множество согдиан собрались по укреплениям и отказались повиноваться сатрапу, которого он им поставил. Приходилось в третий раз покорять эту землю. Александр вновь переправился через Амударью и разделил свое войско на пять частей. С пятым отрядом он пошел через всю страну к Маракандам и заставил жителей покориться ему. Тем временем Спитамен явился под стенами Бактры и опустошил ее окрестности, но потом был несколько раз разбит полководцами Александра, хотя сам всякий раз благополучно ускользал от них. Но дело его было обречено на неудачу, поскольку македонские гарнизоны стояли во всех укрепленных местах, а македонские конные отряды преследовали его день и ночь. В конце концов, разбитый и покинутый всеми, Спитамен бежал в землю саков. Однако когда саки узнали, что Александр опять готов вслед за ними вторгнуться в их владения, они отрезали Спитамену голову и послали ее Александру, чтобы этим поступком отвратить его от своего намерения.

Итак, вся равнинная Согдиана была окончательно подчинена, но в горах оставалось еще несколько укрепленных мест, где согдийцы чувствовали себя в безопасности. Особенно славилась неприступностью так называемая Согдийская Скала, где укрылось несколько тысяч воинов с большим запасом продовольствия. Говорили, что на эту скалу бежала с дочерьми жена бактрийца Оксиарта, отпавшего от Александра во время последнего восстания. Когда Александр подошел к Скале, то увидел отвесные, недоступные для штурма стены. Он вступил в переговоры с осажденными, предлагая им сдаться, но те посоветовали ему сначала поискать крылатых людей, которые могли бы взлететь на эту гору и только потом угрожать им. Тогда Александр отобрал 300 воинов, привыкших во время осад карабкаться по скалам, и пообещал им огромную награду, если они смогут взобраться на скалу. Воины вооружились костылями для крепления палаток и с их помощью поднялись на вершину. Когда на рассвете варвары увидели у себя над головой македонский отряд, они были так поражены, что сдались без боя. В плен было взято много женщин и детей, в том числе жена Оксиарта со своей дочерью Роксаной. Ее удивительная красота произвела на Александра большое впечатление. Ради дочери он простил Оксиарта и принял его очень приветливо. В благодарность Оксиарт отправился к одному из местных князей Хориену, укрывшемуся на одной из горных вершин вместе со многими воинами, и уговорил его признать власть Александра (Арриан: 4; 16-21).

Вслед за этим Александр отправился в Мараканды. Тут на пиру после жертвоприношения Диоскурам произошло событие, о котором Александр затем горько сожалел всю свою жизнь. Повздорив со своим старым другом Клитом, он в порыве страшного гнева убил его ударом копья. Оба к моменту ссоры были уже сильно пьяны. Тем не менее, увидев бездыханное тело Клита, Александр пришел в такой ужас, что хотел заколоть себя тем же копьем. Друзья сумели обезоружить его. Три дня Александр провел на своем ложе, тяжко раскаиваясь в преступлении. Он не хотел принимать пищи, собирался уморить себя голодом. Друзья ходили за ним как за ребенком и, наконец, уговорами и просьбами заставили его поесть.

Несмотря на то, что причину несчастья искали в действии вина и в гневе Диониса, многие понимали, что дело гораздо серьезнее. Александр был уже не тот – прежняя простота общения с ним стала невозможна. Царь приходил в ярость от любого сказанного поперек слова. Он стал настолько чувствителен к лести, что сквозь пальцы смотрел на то, как льстецы отдают ему на пиру земные поклоны, словно богу. Говорили, что он собирается ввести этот обычай в свой этикет, но старые его друзья, воевавшие еще под началом Филиппа, встретили это новшество с таким негодованием, что Александр не решился настаивать. Однако именно на этой почве произошел разрыв между Александром и философом Калисфеном, с которым прежде он был очень дружен. Рассказывают, что однажды на пиру Александр, отпив из золотой чаши, пустил ее в круговую, начав с тех, с кем он сговорился относительно поклонов. Первый из получивших чашу отпил из нее, встал и земно поклонился Александру, который поцеловал его. Так чаща обошла всех. Когда черед дошел до Калисфена, тот не стал кланяться и, отпив, подошел к Александру. Тот не захотел его целовать, а Калисфен громко заметил: «Я потерял только один поцелуй!» Произошло это уже в Бактрах, куда Александр прибыл после убийства Клита и где готовился к индийскому походу. В это время был раскрыт еще один заговор против его жизни, участниками которого были царские пажи. Александр велел схватить всех, и после пыток они раскрыли весь свой замысел. Искали тех, кто мог направить юношей на дерзкое предприятие и, прежде всего, арестовали Калисфена. По одним известиям его казнили вместе с заговорщиками, по другим – вели за войском в цепях и он скончался спустя несколько месяцев (Арриан: 4; 8-14).

Весной 327 г. до Р.Х. Александр пошел из Бактрии на индов. Переправившись за 10 дней через Гиндукуш, войско опять оказалось в земле парапамисадов, но повернуло отсюда на восток к верховьям Инда. На берегах Кабула его встретили Таксил и некоторые другие тамошние князья. Все они добровольно признали власть Александра и обещали впредь быть его союзниками. Александр отправил часть своих полков к Инду с приказом покорять окрестные племена и готовить переправу через реку.

Сам он обратился против аспа-сиев, не признавших его власть, взял несколько крепостей, а затем разбил их в решительном сражении. Одних пленных взято здесь было более 40 000 человек. Кроме того, захватили несколько десятков тысяч голов скота. Покончив с аспа-сиями, Александр обратился против ассакенов и подступил к их столице – Массагам. Город был хорошо укреплен, а число его защитников очень велико. С помощью таранов македонцам удалось разбить стены в нескольких местах. Ассакены храбро сражались, пока с ними был их вождь, но когда тот скончался, пораженный стрелой, они решились на переговоры и сдались. Ночью всех их перебили по приказу Александра, который обвинил ас-сакенов в нарушении условий договора. После этого были взяты Оры. Жители третьего города – Бази-ра – бежали на неприступную гору Аорн (Арриан: 4; 22-27).

Гора эта имела в окружности 100 стадиев, а в высоту – 16. Ее южную часть была защищена Индом, а остальные стороны окружали пропасти и отвесные обрывы. Александр осмотрел эти неприступные места и отказался от мысли взять Аорн приступом. Располагая большим количеством людей, он велел завалить пропасть и сделать насыпь у подножия горы. Подойдя к ней вплотную, он повел энергичную осаду, непрерывно в течение 7 дней и стольких же ночей бросая людей на приступ. Сначала инды, занимавшие позиции на высотах, выходили победителями; нападавшие теряли много людей убитыми. Когда же насыпь была закончена, на нее поставили катапульты, метавшие стрелы, и прочие машины. Стало ясно, что царь не намерен снимать осаду. Видя это, инды перепугались. Александр, проницательно догадываясь о том, что произойдет, отозвал стражу, охранявшую проход, и открыл путь желавшим уйти со скалы. Ночью варвары оставили гору (Диодор: 17; 85).

От Аорна Александр отправился к мосту через Инд, который уже давно построили ему Гефистион и Пердикка (Арриан: 4; 30), и далее – к Таксилам, большому и богатому городу, самому крупному между Индом и Джелумом (Гидаспом).

Таксил, князь города, и тамошние инды приняли его дружественно. Пробыв здесь некоторое время, македонцы выступили затем к Дже-луму. Александру донесли, что по ту сторону реки со всем своим войском стоит царь Пор, решивший не пускать его через реку или напасть на него во время переправы.

Александр расположился лагерем на берегу Джелума. Пор явился на противоположном берегу со всем войском и отрядом слонов. Против того места, где он увидел лагерь Александра, он стал сам, чтобы охранять переправу, а по другим местам, где легко было пройти через реку, разослал сторожевые отряды, каждый под командой особого начальника. Пор рассчитывал, что таким образом не позволит македонцам переправиться (Арриан: 5; 8-9).

Александр велел ежедневно поднимать в лагере великий грохот и шум, приучая индов не обращать на него внимания. В одну бурную и безлунную ночь, взяв с собою часть пехоты и отборных всадников, он прошел далеко вперед и переправился на небольшой остров. Тут полил проливной дождь; над лагерем разразилась страшная гроза, Александр видел, как молнии поражали людей и те умирали, но все равно снялся с островка и переправился на противоположный берег. Течение Джелума стало стремительным, вода от ливня поднялась и образовала большую промоину, куда и устремилась значительной своей частью. Солдаты едва-едва добрались до середины этого места: было скользко, а вода все время их захлестывала. Переправившись, Александр с конницей опередил пехоту на 20 стадиев. Если на него нападет конное войско, полагал он, то перевес будет целиком на его стороне; если же неприятель двинет на него пехоту, то его пехотинцы успеют подойти к нему. Осуществилось первое. На него бросилась тысяча всадников и 60 колесниц, но колесницы были захвачены (они все застряли в грязи после дождя), а всадники отброшены с уроном. Пор, сообразив, что Александр переправился через реку, пошел навстречу со всем войском, оставив только охрану, которая должна была помешать переправиться остальным македонцам (Плутарх: «Александр»; 60).

Под командой Пора было больше 50 000 пехоты, около 3000 конницы, больше тысячи колесниц и 130 слонов. Всадников он расположил на флангах, а слонов, в их грозном воинственном уборе, – с фронта, на равных промежутках друг от друга. Между животными он разместил пехотинцев, которым было приказано защищать слонов с боков. Вся расстановка в целом напоминала укрепленный город: слоны стояли как башни, солдаты между ними играли роль простенков. Александр, рассмотрев вражескую диспозицию, расставил свое войско в соответствии с ней (Диодор: 17; 87). Он понял, что ему нельзя атаковать в лоб, где стояли слоны. Большую часть своей конницы он расположил на левом фланге. Кена с остальной конницей он отправил на правый фланг. Фаланге был дан приказ вмешаться в сражение только тогда, когда его конница (сам он остался на левом фланге) одержит верх над конницей врага. Битва началась стремительной атакой македонской конницы. На обоих флангах она одержала победу над конницей индов, а затем, развернувшись, ударила с флангов на построение пехоты. В ту же минуту фаланга пошла на слонов, кидая дротики в их воинов и поражая самих животных, которых они обступали со всех сторон. Это сражение не было похоже ни на одно прежнее. Слоны врывались в ряды пехоты, поворачивались – и в этом месте густого строя македонцев как не бывало (Арриан: 5; 16-17). Одни гибли под их ногами, растоптанные вместе с оружием, других они обхватывали хоботом и, подняв вверх, швыряли на землю, многие были насквозь пронзены клыками и тут же испускали дух. Македонцы мужественно противостояли им; перебив сариссами воинов, стоявших между животными, они уравновесили боевые силы. Слоны были засыпаны тучей дротиков. Животные, покрытые ранами, обезумели от боли, и инды, ходившие за ними, не могли уже их удержать: повернув, они неудержимо понеслись на своих, топча и давя их ногами (Диодор: 17; 88). Тем временем македонская конница обошла индов и ударила им в тыл. Конница Пора была в этом сражении почти полностью перебита. Избивали и пехоту, наседая на нее со всех сторон. Когда же всадники Александра раздвинулись, образовав проход, все обратились в бегство. В сражении полегло не менее 20 000 пехотин-цев-индов, все 3000 их всадников. Были изрублены все колесницы, перебита треть слонов, остальные 80 достались победителям. Среди убитых были и два сына Пора и многие из его командиров. Сам Пор доблестно сражался на огромном слоне и, только совершенно обессилев от ран, сдался в плен. Александр отнесся к нему с величайшим почтением и в знак уважения к его мужеству вернул ему его царство в качестве сатрапии (Арриан: 5; 17-19). На том месте, где произошло сражение, Александр основал два города: один назвал Ни-кеей, потому что здесь победил индов, а другой Букефалами, в память о своем коне Букефале, павшем здесь.

После этой блестящей победы Александру покорились все земли между Джелумом и Чинабом. Здесь было 37 городов, население самого маленького из них превышало 5000 человек, а во многих жило больше 10 000. Править всеми этими землями Александр поручил Пору. Затем он переправился через Чинаб (Анесин). Тамошние народы также большей частью признали его власть без боя (Арриан: 5; 19-20). Путь войска пролегал теперь через обширные леса с огромными и тенистыми деревьями большой высоты (Курций Руф: 9; 1). Переправившись через Рави, Александр узнал, что здесь обитает воинственный народ кафеев, который готовится к войне с ним. Их твердыней был город Сангалы. Ка-феи считались самыми отважными и искусными воинами в этой части Индии. Когда Александр узнал все это, он стремительно пошел на Сангалы. Кафеи расположились на обрывистом холме перед городом, окружив свой лагерь тройным рядом телег. Александр увидел, что конница тут ничего не сделает, спешился и повел своих пехотинцев на штурм. После упорного боя, продолжавшегося целый день, македонцы прорвали все три ряда телег и загнали кафеев в город. Александр велел собирать осадные машины и подводить их к стенам. Но машины не понадобились: македонцы устроили подкоп под стену и ворвались внутрь. При штурме погибли 7000 индов и 70 000 сдались в плен. Город по приказу Александра разрушили до основания (Арриан: 5; 22-24).

Александру рассказали, что за последней, пятой рекой Пенджаба – Сатледжем (Гифасом) – лежит богатая страна, ее населяют люди, которые умеют хорошо обрабатывать землю и храбро воевать. Эти рассказы еще больше подстрекнули Александра в его желании идти дальше, но македонцы пали духом. В лагере стали собираться сходки. Те, кто был посмирнее, только оплакивали свою участь, но другие твердо заявляли, что не пойдут дальше за Александром. Когда Александр узнал об этом, то, не дожидаясь, пока волнение среди солдат усилится и они вовсе упадут духом, он созвал военачальников и стал делиться с ними своими планами. Но все его красноречие не произвело на них никакого впечатления. Говорили, что войско устало и что нет такой силы, которая может увлечь его в новый поход, что необходимо, наконец, сделать остановку и не требовать от людей больше того, что они уже совершили. Раздосадованный Александр распустил собрание. На следующий день он, полный гнева, созвал опять тех же военачальников и сказал, что он сам пойдет вперед, но никогда не заставит македонцев против воли следовать за ним; у него будут люди, которые пойдут за царем добровольно. Те же, кто желает, пусть уходят домой и пусть сообщат домашним, что они оставили своего царя, окруженного врагами. После этих слов он пошел к себе в палатку и в этот день и еще два не принимал никого, даже из диадохов, выжидая, не изменится ли настроение у македонцев и союзников. В лагере, однако, стояла полная тишина. Гнев Александра, очевидно, только раздосадовал солдат, но не изменил их настроения. Тем не менее Александр совершил жертвоприношение перед переправой через Сат-леджен, но жертвы оказались неблагоприятными. Тогда он собрал старейших из диадохов наиболее преданных ему людей, и так как все указывали ему на необходимость вернуться, он велел объявить войску, что решено повернуть обратно.