Книга: Наполеон. Жизнь после смерти - Эдвард Радзинский

Книга, как это явствует из оглавления, состоит из трёх частей в которых повествование ведётся от вполне реальных лиц – Сансона, Бомарше и самого императора. В данном случае в чём проявляется творчество самого Радзинского не совсем понятно. Возможно это просто компиляция из произведений, написанных самими участниками событий французской революции. Возможно здесь присутствует художественная переработка трудов данных лиц и если это так, то она вышла крайне удачной. В любом случае в книге нет пометок, что вы держите в руках исторический источник или же исторический роман. Это, пожалуй, первый, но далеко не единственный вопрос, который возникнет в ходе прочтения и анализа произведения. Однако, чтобы лучше понимать происходящее, все особенности и перипетии того периода, стоит всё же ознакомится с такими монографиями как «Наполеон» Евгения Тарле, «Французская революция. История» Томаса Карлейля, с работами Манфреда и многих других историков которые введут в курс дела непосвящённого читателя. Однако это не значит, что эта книга не заслуживает считаться самостоятельным трудом. Просто с моей точки зрения некоторые элементы истории будут более понятны, если заранее познакомится с событиями того периода в более академических трудах.

Впрочем, если проводить сравнения с некоторыми из таких монографий, то по моему скромному мнению, этот сборник дневников значительно обходит по качеству изложения того же Карлейля, «Французской революции» которого я с большим натягом поставил 6 из 10. Прежде всего потому, что книга заставляет искать информацию о действующих лицах, искать информацию о Сансоне и Бомарше, первый из которых куда живее и интереснее описал события предшествующие революции и Якобинской диктатуре. Пожалуй, это большой недостаток, что в конце книги нет ссылок или списка литературы, чтобы проверить автора или понять, откуда взят тот или иной материал для данной книги. Из-за этого и есть сомнения относительно того, что книга является художественным вымыслом.

Однако, рецензент склоняется именно к тому, что Радзинский выступил исключительно в качестве компилятора, а никак не автора, ведь чтобы так описывать события террора и революции в этих событиях нужно было самим принять участие. В первой части книги, где от лица Сансона описываются предпосылки и сама революция (до 1795 года), кровь буквально стекает со страниц книги. В какой-то момент мне даже начало казаться, что мне становится не по себе. Трудно вообразить, как себя на самом деле чувствовали себя палачи в этот период. Думаю, бумага не смогла всего вынести.

И это только первая часть книги! Дальше дело закручивается ещё более лихо, когда автор переходит к истории Бомарше, где повествование чем-то напоминает картины Гая Ричи, где всё тот же Бомарше, словно в своём же театре играет судьбами первых людей государства и целой страны! Верить этому или нет – выбор за читателем. Но снова обращу внимание – всё выглядит очень логично и не возникает ни тени подозрения, что такое действительно могло происходить. В этой части книги читатель впервые встретится с самим корсиканцем ставшим императором французов. Но ему здесь отводится одна из ключевых, но далеко не главная роль.

С «корсиканским чудовищем» читатель более подробно познакомиться только в третьей части книги, где о событиях революции и о истории первой империи речь пойдёт уже от лица самого «виновника торжества». Здесь повествование ведётся от лица французского картографа Эммануэля Огюстена де Лас Каза, который сопровождал императора во время ссылки на остров Святой Елены и записывал за ним его воспоминания. В этой части моим любимым фрагментом истории стал поход на Россию 1812 года. Сам не знаю почему, но у меня эти строки вызывают безудержную бурю эмоций и ассоциируется с этим видео:

Медведь в данном случае – образ, или если хотите стереотип, олицетворяющий Россию, алкаш в кадре – сам Наполеон, а окружающие – вся остальная Европа, включая окружение императора. Мне кажется в этом есть какое-то сходство, хотя в случае с нашей историей европейские лидеры не стали помогать главному герою выпутаться из сложившейся ситуации.

Впрочем, это всё шутки. Но если подводить итог – эта книга очень хороша, вопреки рецензии моего некогда начальника, касательно других работ Радзинского. Книга читается на одном дыхании и может быть рекомендована к прочтению. Наибольший недостаток, как было отмечено ранее – отсутствие ссылок на источники. Это тот случай, по моему глубокому убеждению, когда не стоило экономить на бумаге. Главное достоинство то, что книга заставляет больше интересоваться темой и искать ответы на задаваемые в книге вопросы.

Само произведение написано простым и понятным любому читателю языком, не обременяет избытком дат, фамилий, военных терминов. Каверзные интриги двора легко прослеживаются, а для обывателя, которому может наскучить следить за военными действиями Наполеона, автор вставляет в нужный момент пикантные подробности личной жизни императора. Правда, кажется, что текст излишне обременен отступлениями Лас-Каза "он умел читать мысли", "император и здесь не ошибся", "я понял его только теперь", которые в различных вариациях частенько повторяются, отчего та же усмешка Бонапарта или его выразительный взгляд, можно сказать, приедаются. Не стоит забывать, что это художественное произведение, и автор позаботился, чтобы его было читать в первую очередь интересно, отчего образ Наполеона отчасти теряет свою величественность.

Образ императора, который вышел у Радзинского - насколько он близок к истине? Этот вопрос не оставляет мне покоя и, видимо, приведет на путь более глубокого изучения биографии императора. Мне кажется, что он должен быть менее эксцентричным, склочным и мелочным - сцены с бросанием шляпы на пол, оскорблением врагов и солдатской брани не вяжутся у меня с образом великого полководца. Конечно, он все же остается просто человеком, и, наверное, обладал какими-нибудь слабостями, но верить мне в это, честно говоря, просто не хочется. Несколько отталкивает излишняя пафосность и театральность, которые автор оправдывает уверенностью Наполеона в своем предназначении, в его месте на страницах Истории. Я хочу видеть мужественного воина и проницательного политика, а не истеричного невротика, умеющего встать в красивую позу в нужный момент. Я несколько утрирую, но все же больше человечности и искренности хотелось бы увидеть на этих страницах.

Но где же логика - всю рецензию я жалуюсь на какие-то недочеты, но оценка книги тем не менее высока? Загвоздка заключается в моем отношении к императору Наполеону Бонапарту, основывающемся на знаниях, почерпнутых во время получения образования, и некоей личной склонности, переданной по наследству от отца. Мне просто нравится этот чертовски уверенный в себе корсиканец, поставивший на колени всю Европу! Тонкий психолог, отважный полководец, изумительный политик, стремящийся покорить весь мир! От грандиозности его идей у меня просто захватывает дух, и уже на втором плане остаются его человеческие слабости, которые почему-то всем известны, а заветные мечты и непревзойденная по масштабу Идея - нет. Поразительная личность, превосходящая многих, почти не имеющая равных. Человек, который сам создал свою судьбу, а заодно и сформировал облик целой эпохи исключительно за счет собственных достоинств. Сколько блестящих побед, сколько убитых и раненных, сколько пройденных километров по адскому пеклу Египта и лютым морозам России, сколько захваченных столиц и трофеев - все это исключительно благодаря воле одного единственного человека. Его кампании и наглость, легкость, с которой они были проведены будоражат спустя два столетия. А горечь от предательств, позор ссылки, сердечная боль за родину, которой после такого триумфа пришлось привыкать к поражениям, унизительным договорам.... Какая изменчивая звезда освещала его жизненный путь, до тех пор пока не зашла окончательно на далеком скалистом острове вдали от зеленых лугов Корсики. Или же не так закончилась жизнь Наполеона - автор предлагает читателю несколько вариантов. В любом случае со страниц Истории имя Бонапарта, каким бы он ни был на самом деле, стереть уже невозможно, ибо он вписал его сам, став воистину бессмертным правителем.

P.s. Как-то пафосно все это звучит, но тем не менее я не хочу удалять ни строчки. Поэтому разбавлю рецензию фотографией из моей коллекции всяко-разностей.

Наполеон — Александр Македонский. Видимо, еще одной любой книгой Наполеона был «Поход Александра» Арриана. Только этим можно объяснить, и еще юностью, его кампанию в Египте. Это он ринулся по следам Александра искать славы, окружив себя учеными и мистиками как и тот. Надо же такое придумать — высадиться воевать в Египте и июле?! В итоге, флот сожгли англичане, поход закончился под Аккрой, армию убила жара и чума. То есть, Наполеон стал не Александром, а Марком Антонием. Похоже, этот поход навсегда отбил у него желание подражать Александру. Теперь его кумир — Цезарь. Вопрос: что дала Франции кампания в Египте?

Наполеон- Первый Консул. Период подражания Цезарю будет долгим. В Древнем Риме Консул — первый среди равных. Так ли это во Франции в начале 19го века? Вроде бы Наполеон крепко узурпировал власть, подмял под себя сенаторов. В этом периоде есть молниеносные военные кампании, любовь народа, обожание армии, замечательный Кодекс. Но, есть у меня ощущение, что не было бы Наполеона — политика, если бы не два его архангела — Фуше и Талейран. Вот к этим двум господам, к их роли в судьбе Наполеона и Франции надо присмотреться внимательней.

Наполеон — император. Довольно скоро Консул превращается в Императора. Это уже не «первый среди равных», это «помазанник божий». Император Наполеон должен основать новую династию. Жозефина — какая она на самом деле? Женитьба на Марии-Луизе — племяннице Марии Антуаннетты, круг замкнулся, опять на французском престоле императрица — австриячка, из рода Габсбургов.

Наполеон — "корсиканское чудовище". Отношения с Россией. Если посмотреть на карту, никак не возможно понять: какого черта Наполеон пошел войной на Россию? Те причины, на которые ссылается Радзинский, смешны, даже не стоит обращать внимание. Так почему? Ясно же, что лучше было разделить с Россией сферы влияния, а войной пойти на Англию. Только Англия мешала Франции стать великой Империей. Как же англичанам удалось избежать высадки на свой остров, а вместо этого натравить французов на русских? Как? И еще, сдается мне, легенда о Генерале Морозе — чья-то выдумка. Почему ее повторяет Радзинский, не знаю. Отступление от Москвы французы начали 15 октября, первый снег увидели 23 октября. Через Березину переправа — 28 октября, еще река не замерзла. Откуда морозы в двадцать-тридцать градусов? На широте Смоленска? Это миф о страшной русской зиме.

Наполеон — Наполеон. Побег из заточения на Эльбе. Знаменитые Сто дней. Это Зенит его славы. Когда Наполеон никому уже не подражал, никого не слушал. А был просто самим собой, Императором Наполеоном. Закончился он быстро в поражении при Ватерлоо. Наполеон не проигрывает, если поражение — это уже не Наполеон. Солнце славы закатилось.

Наполеон — Прометей. Заточение на острове св. Елены. Это отношения между Наполеоном и англичанами. Мне сложно поверить, что Наполеон хотел сыграть роль жертвы, мученика Прометея, прикованного к скале в океане злыми англичанами. Если бы он хотел сыграть эту роль, никто бы в нее не поверил. Он долго был для мира непобедимым исчадием ада или сильным ангелом, смотря с какой стороны посмотреть. Но слабым он не был никогда. Убийство или самоубийство на мой взгляд мало вероятно. Англичане были заинтересованы в том, чтобы он жил и был запасным тузом в их политических играх. Самоубийство невозможно психологически. От чего умер Наполеон? Совсем неважно. Лично мне больше интересна его жизнь, чем его смерть. Да, подражая своим кумирам, он должен был умереть на поле боя, в свои Сто дней. Он и умер политически, духовно. Его физическое существование на острове св. Елены не имеет никакого отношения к Наполеону.

Но вот одним прекрасным вечером, взяв себя в руки, я решилась. Открыла и начала читать.

Язык довольно простой и не особо тернистый, но вместо того, чтобы быстро проглотить книжечку, ты тянешь ее до конца. Чтение не набирает оборотов, а медленная скорость начинает раздражать до последнего. Может у стиля автора такая особенность, но это, конечно, лучше, чем просто прочитать хронологию событий из учебника истории.

Наполеон диктует своему секретарю, Эммануэлю Огюстену де Лас Казу, мысли и все, что прославит его мудрость, ум и красноречие после смерти.

Честно, я умилялась с моментов: «Лас Каз, вычеркни. Лас Каз, убери, он не должен об этом знать. Лас Каз, ..». Как все же интересно читать не только мысли, но и поправки. А что он хотел сказать? А почему? И снова сидишь, как маленький ребенок, тыкая пальцами в буквы и пытаясь понять, как что устроено.

С самых первых строк видно, что Радзинский не претендует на полный историзм, достоверность фактов и вообще на все остальное. Но от этого не становится хуже! А даже лучше. Этакое в меру познавательное чтиво, как в детстве — упрощенная энциклопедия с интересными описаниями событий и картинками. Только у Радзинского нет картинок, но они сразу же появляются, если внимательно читать.

Даже если я сравнила книгу с изучением истории детьми, это ничего не значит. Маленьких любопытных детей оттолкнет многочисленное упоминание чрезвычайно маленького детородного органа Наполеона. А подростки сейчас довольно продвинутые, их таким не удивишь.

Тяжело проигрывать. Приучив французов принимать только победы, чувствовать себя победителями в любой ситуации, проигрыш Наполеона при Ватерлоо убил всю его репутацию. И все сразу забыли, что этот самый корсиканец, Наполеоне Буанопарте, сделал из себя великого, непревзойденного, второго Александра Македонского — Наполеона Бонапарта.

Сложно жить в постоянной войне. Это понимали люди вокруг, но не Наполеон. Для него спокойная жизнь без войн, стратегий, потерь — не жизнь. Возможно поэтому его судьба сложилась так. Но если бы все изменилось, были бы мы здесь сейчас?

Наполеон показался мне жутким фаталистом. Эта вера, в свою смерть, в избранность рождения, в судьбу и путеводную звезду побед.

Но что это, если не судьба? Что помогло юному корсиканцу стать великим, если не упорство и трудности, которые посылала ему судьба?

Читая про таких людей, невольно и сам начинаешь верить в судьбу и свое предназначение.

И Эдварда памфлеты в том ряду, И не было желанья читать белиберду, Но конкурс кинул жребий мне: Листать сие мне тяжело вдвойне, Ведь годы института мне привили: Читать великие труды, не водевили. Пера талантом он не обделён, Но и не красен так, как был хвалён. Сначала я читал его с трудом, А если честно - было просто влом. Ну а затем немножко пошустрей, Видал я тяжелее кирпичей. Но фишка главная сей книги в том, Что нарратив рассказывает сам Наполеон И не Радзинский пишет пересказ, То за него творит француз Лас-Каз, Из первых уст вещающий слова: О том, кем восхищается молва. Ах, как мы любим сотворить кумира И без него не видим себе мира, Нас восторгают подвиги, свершенья, Они как золотые украшенья Для биографии любого человека И уж тем более любимца века. Мы лепим тысячи таких и постоянно Их слава в образах для нас как изваяна, Как в бронзе отлита она для нас. И о таком Радзинского рассказ. Он гимн поёт величью генерала, Которому вся Франция рукоплескала, И рукоплещет Эдвард сам, Сдавая нас на чару словесам. Но не один лишь образ нам явлен, Куда важней, какой у Бонапарта член, И прочие особенности секса, Они важнее понимания контекста, Важнее революции причин и предпосылок, Всего, что заставляет почесать затылок. Зачем вникать в науки паутину, Когда листаешь эту эротину. Вердикт такой мой будет этому труду, Ведь книгой я не назову сию бурду. Как беллетристика возможно и пойдёт, Но как история - лишь время украдёт. Читайте лучше, Тарле, например, Ведь это не какой-то лицемер, Который член свой с полководцем мерит, И не такой, что в метафизику поверит. О высших силах, двигающих пешки, И спутавших все карты в спешке. Историю творят простые люди, И жизни их нам как на блюде Гинзбург принёс и Ля Дюри, Их чтиво интереснее в разы, И книг таких в науке тьма, Но шарлатанам всем разметена тропа. Надежда есть, что вдумчивый читатель Не будет покупать, что написал мечтатель, Возьмёт он настоящее творенье, И снизойдёт к нему науки озаренье.

«Мысли…» я прочитала, «Мемориал…» не нашла, но, судя по имеющимся в сети отрывкам, он так же, как и первая книга построен по принципу собрания высказываний: без дат, без хронологии, без привязки к событиям, настроениям или людям, в связи с которыми было сказано то или иное.

Я так долго пишу о Лас Казе исключительно потому, что по прочтении его произведений о Наполеоне у меня сложилось четкое ощущение, что Радзинский взял две вышеупомянутых книги и создал свою на их основе.

Читаешь Радзинского и ощущаешь дежавю: то же и почти то же только что было в «Мыслях…». Но книга Радзинского – цельная биография от юности до смерти великого человека. Великого – без насмешки.

Можно считать Наполеона хоть посланником сатаны, но его величие нельзя отрицать. Им проведена работа по внутреннему административному делению государства, новация системы образования, подчинение церкви государству. Гражданский кодекс Наполеона действует (с изменениями и дополнениями) и до наших дней. Военный гений Наполеона изучают до сих пор, ответа как он мог побеждать армии, во много раз превосходящие его собственную, до сих пор нет.

«Наполеон дунул на Пруссию – и Пруссии не стало»

(Генрих Гейне).

Его любили солдаты – солдаты, которых он посылал на смерть. Да и как им было не любить своего императора, который заботился не только об их содержании, но и об их чести?

«Я строжайше запретил рукоприкладство… потому что поротый солдат лишен чести. А что может быть важнее чести для солдата?»

Им восхищались противники, вот например:

«Мы… прибежали на берег и увидели Наполеона. Гул восторженных приветствий гремел вокруг него… В эту минуту огромность зрелища восторжествовала над всеми чувствами. Все глаза устремились к барке, несущей этого чудесного человека, этого невиданного и неслыханного полководца со времен Александра Великого и Юлия Цезаря…»

«Рабство отменяется. Все граждане равны перед законом».

Этот ли человек не велик?

Но простите меня. Надо же о книге… Радзинский написал «Наполеона…» в форме воспоминаний старого Лас Каза об императоре и своей работе с ним. Лас Каз перечитывает свои записи, дополняет их воспоминаниями о времени, проведенном с Наполеоном, о знавших императора людях, с которыми он беседовал о нем.

Автор не забыл описать ни нищету будущего императора, ни непоколебимую веру в свою звезду, ни потрясающие память и работоспособность Наполеона. Сражения, победы, ведение внутренней и внешней политики, снова войны, смерти во имя свободы. Неутомимый и неугомонный дух. Женщины, враги и… друзья? Нет: сподвижники.

«Какой роман вся моя жизнь!»

Действительно роман. И у Радзинского получается прекрасно переписать этот роман, так, что даже в больном пленнике Святой Елены виден воин, не сдающийся до последнего. Воин? Да, у Радзинского именно так.

О, это великолепное допущение, что Наполеон сдался англичанам, чтобы выиграть у них свой последний бой! У них и у судьбы. Ибо

«для окончательного величия мне не хватало только несчастья».

Насколько возможно такое допущение? И раз оно есть, то насколько правдива биография, продиктованная императором, по мнению Радзинского? Для кого и с какой целью она написана? Кто такой Наполеон - новатор и завоеватель, мечтающий принести свободу в завоеванные страны, или эгоист, убивший ради собственной славы сотни тысяч людей, ввергнувший в ужас войны всю Европу, не сумевший остановиться ради своей страны, слугой которой он себя считал?

Собственно на этом и строится «загадка» книги, приманка для читателя. Увы, но Радзинский не удерживается в рамках исследователя, предлагающего свою версию событий просто как возможную, альтернативную. Его позиция (на мой взгляд) ясна и преподносится читателю как единственно правдивая.

Но… история о каждом человеке – это собрание фактов, более или менее достоверных сведений и личное мнение.

Радзинский написал о своем Наполеоне. Что ж… Имеет право. Судить как историк я не могу, а вот как читатель я увидела в книге человека: живого, несовершенного, великого гордеца, жившего чудесной мечтой, непреклонного воина, завоевателя, требующего лишь беспрекословного подчинения. Неоднозначную, страшную и вместе с тем великую и восхищающую личность.

«Стиль – это дыхание… я хочу, чтобы читатели услышали мое дыхание».