Текст книги "Канцелярская крыса. Том 1"

– А «Мемфида»? – торопливо спросил Герти. – Она ведь еще в порту?

– О нет, сэр, уже отчалила.

– Так быстро? – изумился Герти.

– Насколько я знаю, она заходила лишь загрузиться водой и углем. Такие суда не проводят в Новом Бангоре много времени.

– Я думал, она заберет с собой и пассажиров.

– «Мемфида» не перевозит пассажиров, сэр, это грузовой корабль.

– Однако именно на нем я прибыл из Лондона.

– Возможно, сэр. – По лицу консьержа было видно, что он не собирается спорить, даже если постоялец начнет утверждать, что не далее как вчера прибыл с планеты Марс на старом зонте.

– А до четырнадцатого мая…

– Ни одного пассажирского корабля, сэр.

– Но сегодня только восемнадцатое апреля, – заметил Герти обескуражено. – Значит ли это, что почти целый месяц у Нового Бангора не будет сообщения с метрополией?

– Весной у нас мало кораблей, сэр. Но дважды в неделю из аэропорта отходит «Граф Дерби», он делает регулярные рейсы до Веллингтона и Канберры. Очень комфортный дирижабль, сэр, лучший в своем роде.

О комфорте Герти не задумывался, он согласен был рассмотреть любой способ убраться с острова, даже если это будет гнилая коряга, болтающаяся на волнах. Но возможностью выбора он, судя по всему, не располагал. Новый Бангор ничего не мог ему предложить. Клочок земли среди океана стал казаться Герти самой настоящей тюрьмой, отрезанной от всего цивилизованного мира надежнее, чем если бы их разделяла решетка закаленной стали.

– Записать ваш номер до пятнадцатого мая? – почтительно уточнил консьерж.

– Я… Запишите его, скажем, на три дня. Не хочу загадывать надолго.

– Совершенно разумно, сэр. Никому не дано знать, что случится через три дня.

Прозвучало немного зловеще. Настолько, что Герти, погрузившись в размышления самого мрачного толка, рефлекторно дал консьержу пять пенсов на чай. Что в его положении было весьма неразумно.

– Благодарю, сэр. Кстати, если вы желаете отобедать, в нашей гостинице имеется прекрасный ресторан на первом этаже. Собственная кухня, современная стеклянная веранда, прекрасное обслуживание, повар из Берлина.

– Возможно, позже, – сказал Герти, перебирая в кармане оставшиеся монеты. – Я успел плотно позавтракать. Прикажите отнести мой багаж в номер.

Оказавшись в номере под цифрой «16», Герти бросил на стол котелок и, как был, прямо в пропыленном саржевом сюртуке повалился на кровать. В номере царила удушающая жара, липкая, как объятья тропической лихорадки. Постельное белье было жестким от крахмала.

Герти, уткнувшись лицом в подушку, приглушенно застонал.

* * *

На следующий день, едва проснувшись, Герти поспешил привести в порядок костюм и мысли. Если первое вполне ему удалось при помощи воды и платяной щетки, то со вторым обнаружились некоторые сложности. Мыслей было много, они разбежались во все стороны, как беспокойные тараканы из-под поднятого сундука, и теперь крутились на месте, отказываясь следовать в едином направлении.

Герти вспомнился мистер Пиддлз, секретарь лондонской канцелярии. Этот благообразный седой джентльмен отличался аккуратностью, возведенной в немыслимую степень, и чопорностью особы королевских кровей. Молодые деловоды шутили, что канцелярии он достался в наследство от предыдущей эпохи вместе с мебелью, пишущими машинками и арифмометрами. Всегда невозмутимый, прилежный и собранный, он передвигался по своим канцелярским владениям подобно капитану по крейсерской палубе.

«Будьте последовательны, джентльмены, – поучал он, благосклонно наблюдая за рутинной работой своих помощников. – И помните, что корень всякой проблемы лежит в ее хаотическом свойстве. Будучи упорядочена и разделена на части, проблема уже не видится столь серьезной. Попробуйте это на практике».

Герти стиснул зубы. Все проблемы мистера Пиддлза сводились обыкновенно к отсутствию свежих пишущих перьев или путанице, возникшей в нумерации входящей корреспонденции. Доводилось ли ему находиться за тысячи миль от дома под чужим именем, шейными позвонками ощущая холодок висельной петли?..

Герти горько корил себя за вчерашнюю опрометчивость. Разумеется, ни за что нельзя было соглашаться объявлять себя этим самым Уизерсом. Без сомнения, он сам сунул голову в петлю. Надо было спорить до последнего, требовать составления протокола, отстаивать свое честное имя. Назвавшись Уизерсом, он сам же и подписал себе приговор. Теперь ни один судья Британии не даст за его жизнь и ломанного пенни.

«Что вы говорите, мистер Уинтерблоссом?.. Вы сознательно приняли имя другого джентльмена, под которым и попытались устроиться в Канцелярию? Это было после того, как полицейские нашли в Клифе беднягу с вашей визитной карточкой во рту? Что?.. Ах, это досадное стечение обстоятельств? А позвольте спросить, мистер Уинтерблоссом, под каким именем вы поселились в гостинице? Под чужим? Вот как? Поразительно!..»

Ему следовало предпринять то, что предпринимают обычно разоблаченные аферисты, оказавшиеся в затруднительном положении. Ему следовало немедленно бежать с острова.

Мысли Герти двинулись проторенной тропой и уперлись в то же препятствие. Он был заперт в Новом Бангоре. Без денег не купить билета на корабль, а будь даже у него деньги, следующего предстоит ждать едва ли не месяц! Разумеется, за это время все выплывет на поверхность… Нет, бежать, бежать немедля! Вернуться в Лондон; там, в окружении знакомых ему людей, заручившись их порукой, вдали от страшной Канцелярии и ее мрачных жрецов в похоронных костюмах, он будет в безопасности. Надо лишь найти способ.

Совет мистера Пиддлза разбирать всякую проблему на составляющие оказался действенен. Следуя ему, Герти сделал ряд умозаключений, вышедший весьма коротким и, к его собственному огорчению, крайне однозначным.

Для того чтобы бежать с острова, нужно купить билет на корабль. Для того чтобы купить билет на корабль, нужны деньги. Именно этого у него и не имелось. Оставшись с жалкими грошами в кармане, без знакомых, друзей или покровителей, он не сможет наскрести на билет. Даже если он проберется тайком на какой-нибудь корабль, подобно мальчишке, желающему удрать юнгой, нет никакой гарантии, что его не арестуют после того, как все откроется, и не вернут обратно в Новый Бангор, теперь уже в кандалах. А то и попросту швырнут за борт где-нибудь посредине Тихого океана…

«Думай, – приказал себе Герти ожесточенно. – Где бы можно было раздобыть денег в твоем положении?..»

Как полковнику Уизерсу ему положено жалование от Канцелярии, но только когда он сможет им распорядиться? Ведь он не работал ни единого дня, бумаги только оформляются. Разве что явиться в Канцелярию и, сославшись на сложные обстоятельства, попросить аванса?.. Герти задумался. План был не самый плохой, но грозил расширить список его мнимых преступлений, прибавив к нему мошенничество с денежными средствами. Как знать, может, именно сейчас Шарпер и Беллигейл советуются насчет него, делясь своими подозрениями? «Какой-то очень уж подозрительный этот полковник, а? Как будто весьма молод для такого послужного списка. А это странное желание служить в Канцелярии?.. Что-то с ним как будто бы не так…» А тут еще он, Герти, собственной персоной является в Канцелярию и просит ссудить ему денег! Нет уж, это чистейшее безрассудство.

Ресторан в «Полевом клевере» оказался неплох, Герти отдал ему должное. Большой, просторный и светлый, изобилующий стеклом и легкой бамбуковой мебелью, он прямо-таки приглашал в свои недра, из которых распространялся запах поджаристого бекона, кофе и гренок. Герти вспомнил о том, что ничего не ел со вчерашнего утра. К тому же если он не позавтракает в гостинице, это, чего доброго, может вызвать подозрения. А подозрения – это последнее, что требуется человеку в его положении.

В ресторане оказалось весьма безлюдно, судя по всему, «Полевой клевер» нынешней весной переживал не лучшие свои времена. Коридор второго этажа, в котором располагался его собственный номер, казался необитаем, по крайней мере Герти заставал в нем лишь гостиничную обслугу. Поэтому он не удивился, обнаружив в ресторане один-единственный занятый столик.

За ним восседал джентльмен средних лет, облаченный в старомодного покроя костюм в мелкую серую полоску. На лице у джентльмена располагались очки в массивной роговой оправе, из-за толстых стекол которых глаза джентльмена выглядели парой равнодушно плещущихся в аквариумах рыб. Судя по всему, джентльмен не был голоден. Он читал «Серебряный рупор Нового Бангора», отставив в сторону недопитую чашку чая, и выглядел до крайности отстраненным. Во всяком случае, не обернулся на звук шагов. Даже сидя в ресторане, он не снимал мягкую фетровую шляпу с полями.

– Доброго утра, – сказал ему Герти, решив вести себя предельно естественно и даже искренним образом улыбаясь. – Кажется, сегодня нас ждет прекрасная погода, а?

Человек в костюме в серую полоску взглянул на Герти через газету. Возможно, тон Герти показался ему неуместно жизнерадостным: снаружи «Полевого клевера» медленно разливалась тропическая жара, гостиничные вентиляторы натужно скрипели, отчаянно пытаясь сделать воздух внутри хоть немного пригодным для дыхания. Ничего не ответив, он опять склонился над газетным листом. Это показалось Герти немного невежливым.

– Если верить барометру в холле, перемен не предвидится, – продолжил Герти самым непринужденным тоном, устраиваясь за соседним столом. – Ох уж этот тропический климат!

В этот раз джентльмен «Серая полоска» даже не удостоил его взглядом. Пробормотал что-то нечленораздельное и вновь углубился в чтение. Это несколько обескуражило Герти, привыкшего полагать ни к чему не обязывающий разговор о погоде самой естественной и обычной вещью между малознакомыми джентльменами. Может, он и в самом деле сказал какую-то глупость? Или?.. Или он, Герти, выглядит так подозрительно, что джентльмен в очках нарочно не обращает на него внимания. Ну конечно. Никто не разговаривает с подозрительными личностями. А он, Гилберт Уинтерблоссом, нынче самая подозрительная личность на всем острове.

Герти торопливо занял место за соседним столиком и сделал заказ. Легкий завтрак, ничего лишнего. Газету? Да, вполне. «Луженую глотку»? Как-как? Ах, так у вас в Новом Бангоре прозвали «Серебряный рупор»? Да, будьте добры. Отличная погода, неправда ли? Да, барометр на месте, сам заметил… О да, благодарю.

На застекленной веранде мелькнул швейцар, тот самый полли с перебитым носом и в красном гвардейском мундире. Он бросил на Герти быстрый внимательный взгляд, от которого того едва не подкинуло на стуле, и спешно удалился. Швейцар этот с самого начала казался Герти очень зловещим типом, даже несмотря на его лакейское облачение. Неужели и он что-то подозревает? Настоящий душегуб, и как только такого приняли в приличный отель? Не иначе бывший преступник, отброс общества вроде тех, что он видел в подворотнях Клифа. Хищник каменных джунглей, как именуют таких господа беллетристы. С таким, пожалуй, надо держать ухо востро, иди знай, чего ожидать. То ли заложит его Канцелярии как самозванца, то ли сам попросту ткнет ножиком в темном переулке…

От подобных мыслей Герти потерял аппетит и поданный ему с похвальной поспешностью завтрак ел безо всякого удовольствия. Чай показался ему слишком крепко заваренным, а бекон – излишне жирным.

Джентльмен за соседним столом все так же равнодушно читал газету. Он делал это настолько механически, что выглядел каким-то хитрым устройством, созданным специально для чтения газет. Он не фыркал, не цыкал зубом, не восклицал с усмешкой: «Ну вы только гляньте, что делает этот шкодник Феликс!»[38]38
  Здесь: Феликс Фор, президент Французской республики (1895–1899).


[Закрыть] или «Снова Бэтси приходит второй в этом месяце!» – словом, не делал ничего такого, что обыкновенно делает всякий джентльмен, читая газету, и что составляет, как известно, половину удовольствия от чтения.

Герти попытался отплатить ему тем же, развернув свою газету, но чтение не шло. Заметка о восстании Хосе Марти на Кубе не вызывала никакого интереса, как и злосчастный Канал кайзера Вильгельма, о котором, кажется, считали своим долгом тысячекратно протрубить все газеты мира. Ничего интересного не вынес Герти и из местных новостей. В театре давали «Данаю» Софокла, в больницу доставили трех отравившихся рыбой бездомных, а полиция продолжала поиски грабителя по прозвищу Жэймс-Семь-Пуль, чье местонахождение по-прежнему оставалось неизвестным.

Новый Бангор все еще казался Герти бесконечно чужим, незнакомым и даже пугающим. Это был не его город, это было что-то совершенно ему непривычное, выстроенное по непонятным законам и действующее по неизвестным принципам.

Странный, странный, тысячу раз странный город…

Разочаровавшись в чтении, Герти стал украдкой рассматривать своего соседа, хоть в этом и не было никакой необходимости. Лицо его было строго и сосредоточенно, как у чиновника, читающего какой-то в высшей степени важный документ. Такой не улыбнется, понял Герти, и не фыркнет. Может, он так замкнулся исключительно из-за его, Герти, общества? Увидел рядом с собой подозрительного типа, самозваного полковника, вот и делает вид, что не замечает ничего вокруг. Герти внутренне напрягся. Даже показалось на миг, что на него сквозь стекло снова смотрит горилла-швейцар. Ни в коем случае нельзя вызывать подозрений. Нет сомнений в том, что консьерж, стоит ему узнать о странном постояльце, поставит в известность кого надо. Кого? Здешний Скотланд-Ярд? Нет. Герти сглотнул. Каким-то образом он почувствовал, что если консьерж снимет телефонную трубку, то звонить он будет не в полицию. А куда? В Канцелярию. Да, без сомнения. «У меня тут в шестнадцатом номере объявился один тип, – скажет он в трубку, скаля неровные, как у всех каннибалов, зубы. – Ведет себя весьма странно. Назвался полковником Уизерсом». – «Как интересно, – промурлычет в ответ мистер Шарпер, сверкая своими жуткими глазищами. – Уизерс, вы говорите?..»

Желудок обдало изнутри холодом, словно вместо горячего кофе Герти проглотил залпом полную тарелку виши-суаз[39]39
  Виши-суаз (виши-соус) – французский луковый суп, подающийся холодным.


[Закрыть]. Надо вести себя так, чтобы не вызывать подозрений. Чтобы выглядеть предельно естественно, этаким расслабленным путешественником, служащим в отпуске, поверхностным и компанейским парнем. Из тех, что цепляются с глупыми разговорами, испытывают чужое терпение и тратят чужое время.

– Вы слышали, – обратился он к соседу весьма развязным тоном, – канал-то имени кайзера Вильгельма достроили. Удивительное дело! Кто бы мог поверить, что им это удастся?

Равнодушные рыбы, помещавшиеся у серого джентльмена на месте глаз, поднялись от газеты и несколько секунд взирали на Герти. Потом вернулись в изначальное свое положение, ничуть при этом не изменившись.

– Да, – сухо сказал джентльмен, – удивительно.

– Ширина, между прочим, немногим больше ста ярдов[40]40
  Приблизительно сто метров.


[Закрыть]. Это, пожалуй, будет с половину Темзы!

– Вполне вероятно.

– Вот что можно назвать настоящим техническим чудом. Европа – колыбель технической революции. И поверьте мне на слово, скоро из этой колыбели выберется нечто такое, что навсегда изменит привычные нам мировые устои! Близится время новых атлантов!

– Да-да.

– Хотя знаете, здесь, в Новом Бангоре, тоже есть что посмотреть. Я имею в виду все эти здешние локомобили и прочие интересные вещи. Просто удивительно, что технический прогресс, даже оказавшись на таком удалении от центров науки, продолжает неустанно вертеть шестерни!

– Конечно.

– А вы, кажется, здесь недавно? – Герти решил, что разговор лучше строить на основе диалога, что предполагает хоть какую-то активность иной стороны. – Надеюсь, не помешал вашему уединению? Просто я заметил, что у вас почти нет загара.

Загара у джентльмена с газетой и в самом деле не угадывалось. Кожа у него была плотной и почти совершенно без морщин, она выглядела сухой, как у пустынной ящерицы.

– Я здесь недавно, – подтвердил джентльмен, все еще пытаясь закрыться газетой.

– И я тоже. – Герти улыбнулся, надеясь, что улыбка получилась располагающей и открытой. – Прибыл сюда по службе вчера. Вы ведь тоже по службе, я угадал?

Джентльмен коротко склонил голову.

– Да. По службе.

– Так я и думал. Впрочем, ничего удивительного. Кто еще поедет сюда, за край света, из праздного интереса, верно?

– Совершенно верно.

Джентльмен отвечал монотонно, и голос у него был негромкий, с глубокой хрипотцой, напоминающей хруст ножа, елозящего по старой сырной корке. Судя по всему, джентльмен недавно перенес серьезную простуду, что было удивительно в тропическом климате.

– Извините, забыл представиться. Гай Уизерс. Полковник Гай Уизерс.

Джентльмен несколько секунд глядел на протянутую руку, словно не знал, что с ней делать. Наконец он осторожно протянул свою узкую кисть. Рукопожатие у него было осторожное, медленное, даже неловкое, будто он боялся причинить Герти боль.

– Меня зовут Иггис.

– Очень приятно, мистер Иггис. Так по какой части вы служите?

– Торговый агент, – медленно сказал джентльмен, поправляя очки.

– Никогда бы не подумал, что вы агент, признаться. Скобяные принадлежности? Музыкальные инструменты?

– Почти угадали.

– Значит, вы здесь в командировке?

– Вроде того. Изучаю рынок сбыта.

– Удачно?

– Более или менее.

«Этот парень настоящий сухарь, – подумал Герти, пытаясь экспромтом придумать тему для разговора. – Кажется, из него невозможно вытащить более пяти слов за раз. Интересно, что продает его компания? Надеюсь, не сборники комических новелл. Компании, пожалуй, придется прикрыть свое предприятие на этом острове, если заведовать им будет подобный тип».

Впрочем, долго думать ему не пришлось. Мистер Иггис поднялся из-за стола с поспешностью, которая вполне могла показаться невежливой в приличном обществе.

– Прошу меня извинить, – сказал он хрипло. – Вынужден вас оставить. У меня есть срочные дела.

– Понимаю. Не смею вас задерживать. Не встретиться ли нам здесь же, скажем, за ужином? Вы пробыли в Новом Бангоре больше меня, наверняка у вас найдется что рассказать?

Мистер Иггис молча пожевал губами.

– Едва ли это возможно. Признаться, я буду крайне занят этим вечером.

– Тогда, может, завтра?

– Да. Конечно. Возможно. Приятного дня.

Мистер Иггис удалился. Однако, к удивлению Герти, направился он не к выходу из гостиницы, а к лестнице в номера. Его тощая спина, обтянутая костюмом в мелкую серую полоску, маячила еще несколько секунд. Герти, сам не зная отчего, глядел на эту спину, пока она не скрылась за пыльной портьерой. Похоже, этот мистер Иггис не самый общительный тип в «Полевом клевере». Это было досадно.

Герти рассчитывал в непринужденной беседе, укрепленной, быть может, парой стаканов горячего грога, уточнить некоторые детали быта на острове. А пожалуй, если отношения сложатся надлежащим образом, еще и разузнать, что из себя представляет Канцелярия. То, что говорить на тему Канцелярии в Новом Бангоре не любят, он уже понял, как и то, отчего ее клерков не особо жалуют, за глаза именуя крысами.

Но ему нужно было знать больше. Какого рода это учреждение? Управляется ли оно секретарем Шарпером или есть чины повыше? Каковы канцелярские полномочия? В этом деле помощь британца, тоже вынужденно погруженного в странную среду Нового Бангора, могла оказаться весьма полезной. Однако мистер Иггис явно не относился к компанейским людям. Если так, Герти не собирался ему навязывать свое общество. Может, в этот странный период своей жизни он и оказался беглым преступником, но не перестал от этого быть джентльменом!

Пустое пространство ресторана стало мниться Герти другой планетой, населенной столами и стульями, где он сам был случайно занесенным извне существом. Закончив с беконом и кофе, он, даже не осведомившись о десерте, спросил счет. Тот был незамедлительно подан услужливым официантом в белых перчатках. Увидев сумму, Герти погрустнел. За половину шиллинга в Лондоне он мог бы получить приличный обед из трех блюд в придачу с пристойной сигарой. Но выбирать в его положении не приходилось.

– Кажется, сейчас у вас не очень-то много постояльцев, – заметил он, расплачиваясь и поневоле отмечая, какой ущерб его капиталу принес один-единственный завтрак.

– Верно, сэр. Весной на острове, как правило, мало приезжих.

– Отчего так?

– Слишком жаркий климат, сэр, апрель на дворе. Летом их обыкновенно больше[41]41
  Поскольку Полинезия располагается в Южном полушарии, времена года здесь в климатическом отношении обратны традиционно-европейским: лето там относительно прохладное по сравнению с зимой.


[Закрыть].

– Вот как? И сколько же человек сейчас обитает в отеле?

– Один момент… Если не ошибаюсь, менее десяти.

– Так мало?

Это известие порадовало Герти. Именно нечто подобное ему и требовалось, маленькая гостиница на отшибе. Здесь появление легендарного полковника Уизерса вызовет наименьшее внимание, а значит, и риск разоблачения будет минимален.

– Офицеры из Адмиралтейства предпочитают останавливаться в «Соленой бороде», она классом повыше и возле моря, – пояснил официант, убирая со стола приборы. – Если кто из чиновников, такая публика предпочитает «Лаварье» или «Старый фламандский». Там и кухня получше, и увеселения всякого рода. А промышленники и агенты – те обычно селятся в «Олд-Касле», оттуда ближе до даунтауна[42]42
  Даунтаун (англ. Downtown) – центральная и/или деловая часть города.


[Закрыть] в Айронглоу, да и магазинов кругом больше.

– Некоторые агенты и в «Клевере» останавливаются, как видно, – сказал Герти. – Не такой уж у вас и медвежий угол.

– Простите, сэр?

– Да вот мистер Иггис, с которым я успел познакомиться за завтраком. Он тоже торговый агент. Но остановился в «Полевом клевере». Джентльмен, что сидел возле меня.

Лицо официанта, хранившее до такой степени вежливо-непроницательное выражение, что выглядело маской из папье-маше, немного прояснилось.

– Ах, мистер Иггис. Да, он остановился у нас еще третьего дня. Не любит городскую суету и специально подыскал гостиницу потише.

– Агент, который не любит суету? Как по мне, это что-то вроде кота, что не любит сливок, – не удержался Герти. – Как же он работает?

– Не знаю, сэр. Он почти не выходит из гостиницы, большую часть времени проводит у себя в номере. Простите, я могу быть вам чем-то полезен?

– Нет, спасибо.

– Тогда доброго дня вам, сэр. На обед у нас ожидается превосходный пирог с ревенем и почками.

* * *

Удивительно, но жизнь в «Полевом клевере» показалась Герти не менее выматывающей и утомительной, чем бесконечное трехнедельное плавание на борту «Мемфиды».

Несмотря на то что здесь не было ни шатающейся палубы, ни запаха скипидара и копоти, ни макрели, Герти ощущал себя так, словно вновь очутился во власти всеподчиняющих океанских течений, неумолимо влекущих его в неизвестные дали.

Сняв номер, Герти в тот же день уведомил по телефону Канцелярию о своем местопребывании на тот случай, чтобы с ним могли связаться, как только бумаги окажутся оформлены. Мистер Беллигейл, чей голос, переданный посредством телефонного кабеля, казался еще более безэмоциональным, заверил Герти, что свяжется с ним незамедлительно.

Однако дни тянулись за днями, а консьерж не спешил звать полковника Уизерса из шестнадцатого номера к телефонному аппарату. Раз в несколько дней Герти, поборов затаенную дрожь, звонил в Канцелярию сам и делано-небрежным тоном осведомлялся о ходе оформления. В любое время суток из телефонной трубки звучал голос мистера Беллигейла, неизменно повторяющий одно и то же. «Бумаги оформляются. Нет нужды беспокоиться. Господин полковник немедленно получит уведомление, как только все документы будут надлежащим образом составлены, занумерованы и подшиты. Необходимо учредить в штате новую должность, отразить ее в формулярах и табелях, подготовить соответствующие приказы и распоряжения. Такого рода вещи невозможно сделать мгновенно. Да-да, проявите великодушно терпение, полковник, я обязательно свяжусь с вами, как только что-то переменится…»

Несколько раз, почти отчаявшись, Герти пытался связаться даже с мистером Шарпером, однако сделать это оказалось не проще, чем отыскать ночью черного кота в угольном чулане. Мистер Беллигейл с прискорбием отвечал, что секретаря нет на месте или же он крайне занят. Конечно, Герти всегда мог отправиться в Майринк, чтобы отыскать секретаря самолично в древнем, похожем на склеп, здании Канцелярии. Но всякий раз при мысли об этом Герти испытывал холодный, как прикосновение утопленницы, озноб и малодушно давал задний ход, возвращаясь к привычному пассивному ожиданию.

Как он и ожидал, «Полевой клевер» не мог порадовать своих немногочисленных постояльцев по части развлечений. Он не знал ни шумных пирушек, ни концертов, ни карточных вечеров – его обитатели, казавшиеся Герти деловитыми и беспокойными жуками, торопились покинуть его ранним утром, а возвращались обыкновенно лишь к вечеру. Облаченные в почти одинаковые деловые костюмы, сшитые, казалось, у одного и того же портного, они второпях глотали завтрак, не обращая, кажется, никакого внимания на вкус, и спешили отправиться по своим делам, чтобы вечером заявиться обратно уставшими и выжатыми, как лимоны, из которых выдавили всю мякоть.

Так что единственными звуками, которые на протяжении дня напоминали Герти, что здание обитаемо, был редкий скрип половиц под ногами консьержа да гул вентиляторов. Уже на второй день эта симфония показалась Герти невыносимой, тем более что хоть как-то разнообразить свое пребывание в «Полевом клевере» ему не удавалось. Книг в отеле не держали, найти компанию для карточной партии нечего было и думать, и даже вид из его номера открывался столь невзрачный и непримечательный, что приятнее бы было смотреть на какую-нибудь писанную маслом картину.

Немало досаждала и жара, к которой Герти все еще не был привычен. Утро в Новом Бангоре начиналось необычайно рано, часов в шесть, после чего щедрое солнце южного полушария заливало номер ослепительным светом, совершенно невозможным для человека, привыкшего к ровному климату Британии. Солнцу требовалось немногим более часа, чтобы сделать воздух, обычно прозрачный и невидимый, подобием густого вара, текущего, казалось, по стеклам и подоконникам и столь густого, что легким требовалось немало усилий, чтоб вобрать его в себя.

Герти попытался было столковаться с прочими постояльцами, но был вынужден оставить эту затею. Занятые своими делами, вечно спешащие, на Герти они глядели с заметной неприязнью, как на бездельника, которым он, в сущности, и являлся. Он попросту выпадал из их компании, как лишняя деталь, не желая держаться, выпадает из собранного механизма. Он был здесь чужим, ненужным, и постояльцы «Полевого клевера», должно быть, каким-то образом это чувствовали, поскольку в большинстве своем принимали единодушное решение избавить Герти от своего общества. Стоило ему лишь показаться на горизонте и завести разговор о погоде или Канале кайзера Вильгельма, как они, кисло улыбнувшись, стремились удалиться, пожелав ему доброго вечера или доброго утра – по ситуации. Для одних он был слишком молод, для других – слишком скучен, для третьих слишком навязчив, и, увы, для всех вместе взятых не представлял никакого интереса.

На третий день он стал ощущать себя так, будто был не только приговорен к заключению зловещей Канцелярией, но и начал отбывать срок. Собственный номер все больше казался ему тюремной камерой, а муки неизвестности вкупе с вынужденной бездеятельностью делали существование невыносимым.

– Еще день взаперти, и я рехнусь, – сообщил Герти зеркалу, откуда на него глядел явственно-нервический тип, бледный и осунувшийся, крайне похожий на беглого преступника. – Мне надо развеяться. Небольшой моцион положительно скажется на самочувствии… Что ж, только это, пожалуй, и остается. Буду идти стопами своего невольного тезки-полковника, посвящу себя исследованию, разве что довольствоваться придется не джунглями и ледниками, а куда более тривиальной местностью…

С этого дня он стал исследовать Новый Бангор.

Первые его прогулки были недалеки и осторожны, как вылазки к источнику воды, окруженному племенами аборигенов-каннибалов. Город все еще вызывал в нем смутную тревогу, которая отчего-то никак не могла рассосаться. Странный, пугающий, непонятный город. Неправильный. Именно это слово приходило ему на ум всякий раз, когда он думал о Новом Бангоре. Неправильный город. Какой-то… Дальше его мысль обыкновенно буксовала.

Город, построенный в неверном порядке, как часы, собранные пьяным часовщиком. Но если часовщик перепутает шестерни и пружины, часы просто-напросто не пойдут. Не могут пойти по всем законам механики и физики. В этом и заключалось различие с Новым Бангором. Этот город жил и, похоже, ничуть не ощущал своего отличия от обычных колониальных городов. Здешние недра сотрясали безумные поезда, продирающиеся сквозь камень. По улицам разгуливали автоматоны. А над всем населением безраздельно властвовала таинственная и зловещая Канцелярия. И, судя по всему, никому такой уклад жизни не казался странным.

«Я буду исследователем, – решил Герти, оправляя костюм для прогулки. – Исследователем в мире непознанного и странного. Быть может, первым настоящим исследователем Нового Бангора. Если мне все это не мерещится, как знать, может, этим исследованием я заслужу славу не меньшую, чем у полковника Уизерса».

Через несколько дней он уже относительно сносно ориентировался в городе, по крайней мере мог отличить тяжеловесную, пышущую фабричным дымом громаду Коппертауна от унылых однообразных пейзажей Лонг-Джона, а кирпичный и шумный Форсберри – от неторопливого, замкнутого в себе Редруфа.

Поскольку больше ему ничего не оставалось, Герти целые дни проводил на улицах города, подчас неожиданно для себя оказываясь едва ли не на противоположном его краю. Этот город умел удивлять, умел мастерски менять свой облик, умел скрываться за множеством масок, каждую из которых Герти рассматривал с интересом не праздного туриста, но исследователя. Шаг за шагом он постепенно расширял ареал своего обитания, знакомясь со все новыми ликами Нового Бангора.

Айронглоу встретил его обилием магазинов. Казалось, стены домов здесь сделаны из сплошного стекла, столько в этом районе было витрин. Лавки, рестораны, аптеки, массажные салоны, магазины европейского платья, музеи, винные ресторации, крохотные японские чайные, бакалеи, книжные магазины, цирюльни, табачные лавки, бильярдные, прачечные, швейные мастерские, ломбарды, букмекерские конторы, клубы, карточные залы, картинные галереи, банки, пабы – удивительно было, как в одном городе умещается столько заведений, в которых можно потратить деньги.

Количество всевозможных искусов здесь было настолько велико, что Герти на всякий случай переложил оставшиеся деньги в самый дальний карман, иначе обязательно бы поддался соблазну манящих вывесок и отведал бы «тонизирующий тройной мятный чай по рецепту новозеландских дикарей» или приобрел бы фунт «прекрасного душистого табаку южных широт, не уступающего виргинскому». Кончилось тем, что из Айронглоу Герти позорно бежал, преследуемый по пятам зазывными криками хозяев всевозможных лавочек.