Текст книги "Связанные прошлым"

– Фрэнк бы так не поступил.

Такая доверчивая и наивная! Я не хотел потерять Валентину. Я не мог.

После того, как прибыло подкрепление и они отвезли Энцо к нашему врачу, я отвез Валентину домой.

– Мне очень жаль, – прошептала она мне в машине.

Я ничего не ответил, поглощенный столькими противоречивыми эмоциями, которые мне было трудно сдержать. Злость на Валентину за неподчинение моему приказу, беспокойство из-за возможности ее потерять и необходимость доказать самому себе, что эта женщина моя. То, что я почувствовал, когда увидел Валентину с Фрэнком, было больше, чем простое чувство собственничества, а потом я испытал ужас, когда пуля пролетела всего в нескольких дюймах от головы Валентины…

Я не хотел размышлять о своих эмоциях, по крайней мере, не об этих эмоциях, и сосредоточился на своем гневе на жену.

После нашего приезда домой я сразу направился в нашу спальню, нуждаясь в том, чтобы выплеснуть свою ярость.

– Мне очень жаль, – сказала Валентина, когда мы вошли в комнату, но я не собирался отпускать ее так просто.

Я толкнул Валентину к двери спальни, прижался грудью к ее спине, в который раз используя свою физическую силу против жены, обездвиживая ее. Мой член стал твердым, ощущая сексуальное тело Валентины, прижатое к моему.

– Почему ты продолжаешь мне перечить, Валентина? – прорычал я. Я задрал ее юбку и уперся своим эрегированным членом в ее задницу. Она задрожала, по ее коже побежали мурашки.

– Я не знаю, – призналась она.

Гнев переполнял меня, но его пересиливал лишь яростный голод, поглощающий все мое существо.

– Неправильный ответ.

Когда я коснулся ее киски, то обнаружил, что Валентина уже влажная. Тогда я вошел в нее двумя пальцами, убедившись, что она готова к яростному траху, которого я так жаждал. И, блядь, она была готова! Она была взбудоражена нашей ссорой, что злило и возбуждало меня одновременно. У нее очень хорошо получалось вызывать во мне противоречивые эмоции.

Я начал трахать ее прямо у двери, не сдерживаясь. Мой гнев вырвался на свободу, когда я взял ее грубо, доминируя над ней, не оставляя ей выбора, кроме как подчиниться моим требованиям, и она подчинилась. Ее стоны вышли из-под контроля, ее киска обхватила мой член, и когда она кончила с криком и откинула голову назад, я не смог удержаться от того, чтобы не поцеловать ее грубо. Я продолжал изливаться в нее, испытывая горячее жгучее удовольствие, с которым никогда не сталкивался раньше, и когда я кончил внутри нее и прижался поцелуем к ее шее, я уже не был уверен в том, что чувствую.

Часть шестая

Данте

Мой гнев был самым безопасным вариантом, поэтому я сосредоточился на нем и в последующие недели полностью игнорировал Валентину. Это было суровое наказание для нас обоих. Лежать рядом с ней по ночам, вдыхая ее манящий аромат, ощущая тепло ее великолепного тела рядом со своим и не трахать ее было пыткой.

Валентина давала мне личное пространство, и иной раз я хотел, чтобы она этого не делала, хотел, чтобы она попыталась соблазнить меня, как она делала это в самом начале, чтобы я сдался.

Через две недели я проиграл битву с самим собой. Мы с Валентиной только что выключили свет и лежали рядом друг с другом в постели, когда пульсирующее желание в моем члене стало слишком сильным. Я приподнялся на локте.

– Ни слова, – прорычал я.

Валентина задыхалась, когда я спустился по ее телу, стянул трусики и лизнул ее между ног. Она выгнулась навстречу моему рту с придушенным стоном. Я трахал ее языком с таким остервенением, что она кончила через несколько минут. Я не торопился, с нетерпением ожидая большего. Я встал и спустил пижамные штаны.

– Встань на колени, Валентина.

Я услышал шорох, затем она появилась передо мной и опустилась. В темноте комнаты я мог различить только очертания. Обхватив ее за шею, я направил ее к своему ждущему члену. Я не позволил ей ласкать меня, как обычно, я был не в настроении нежничать сегодня. Вместо этого я начал трахать ее рот, позволяя выйти своему гневу. Она задыхалась, когда я доходил до задней стенки ее горла, но не отстранялась. Ее стоны говорили о том, что ей это доставляет ей удовольствие.

– Не прикасайся к себе. Я сам заставлю тебя кончить, – прорычал я.

Она задрожала, и я понял, что она уже потекла. Черт! Эта мысль подхлестнула меня, и я выплеснул свою сперму ей в горло, удерживая ее на месте крепкой хваткой за шею. Я притянул ее к себе, а затем прошептал ей на ухо:

– Я все еще злюсь на тебя. Поэтому сейчас тебе придется лечь спать без второго оргазма.

Она издала небольшой звук протеста.

– Ни слова, Валентина.

– Данте…

– Нет, – прорычал я.

Я натянул штаны и вернулся в постель. Валентина последовала за мной и растянулась рядом, наблюдая за мной в темноте. Она терла ноги друг о друга, явно ища разрядки. И осознание того, какая она будет мокрая, сводило меня с ума.

Не говоря ни слова, я раздвинул ее ноги и ввел в нее два пальца. Валентина сжалась вокруг меня и со стоном выгнулась дугой. Продолжая держать пальцы внутри нее, я покусывал мочку ее уха.

– Я слишком снисходителен к тебе.

Я вытащил пальцы из нее, наполовину испытывая непреодолимое искушение засунуть их в рот, чтобы снова почувствовать вкус Валентины.

– Могу я попробовать, какая я на вкус?

Мой член дернулся. Я не мог противиться этой женщине.

* * *

В последующие недели я трахал Валентину каждую ночь и вел вежливые, но отстраненные разговоры, хотя мне хотелось большего. Я не мог объяснить притяжение, существовавшее между нами. Эта первобытная связь была новой для меня. Я мог бы справиться с этим, но эмоции по отношению к жене застали меня врасплох. Мне нужен был контроль. Я был мастером по контролю над ситуацией, но рядом с Валентиной я зачастую полностью терял его.

Обстановка в Синдикате была напряженной, поэтому я не мог ни в малейшей степени демонстрировать свою эмоциональную нестабильность. С тех пор как Рокко позвонил мне несколько минут назад и сообщил, что Джианна сбежала, чтобы не выходить замуж за Маттео Витиелло, я как никогда нуждался в ясной голове. Это событие могло разрушить хрупкий мир с Семьей, могло ввергнуть нас в кровавую войну.

Ярость грозила выплеснуться наружу, но, когда Валентина вошла в мой кабинет, ее бледность сразу же отвлекла меня от потрясения. Она выглядела больной. Она чувствовала себя неважно уже некоторое время, но я не обращал на это внимания, решив держаться на расстоянии. Теперь мое беспокойство взяло верх над моей решимостью.

– Ты выглядишь бледной. Ты все еще плохо себя чувствуешь? Может, тебе стоит показаться врачу?

Она покачала головой.

– Нет, я…

Ее глаза расширились, и она бросилась вон из моего кабинета. Я быстро последовал за ней в гостевой туалет. Она нависла над унитазом и быстро смыла воду, когда я вошел внутрь. Она попыталась встать, но покачнулась, и я схватил ее за руку, чтобы она не упала.

– Валентина?

Спотыкаясь, она подошла к раковине и умылась. Пот блестел на ее лбу. Она выглядела неважно. Неужели мой отказ привел ее в такое слабое состояние?

– Я в порядке.

Она лгала. Я последовал за ней наверх в нашу спальню и коснулся ее талии.

– Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты что-то от меня скрываешь. Не хочу, чтобы это вошло в привычку.

Валентина сглотнула и прижала ладонь к животу. Все вокруг словно замерло, когда я понял, что означает этот жест, и внезапно ее постоянное недомогание обрело для меня смысл.

– Я беременна.

Валентина ждала.

Внутри меня бушевал океан. Маленький парусник моей радости от этой новости вскоре был отброшен в сторону громовыми волнами моей печали, вины и гнева. Мы с Карлой пытались стать родителями. Это было ее самое большое желание, и я не смог осуществить его. Она умерла, так и не подержав ребенка на руках, так и не испытав радости материнства.

А Валентина забеременела через такой короткий срок. Без борьбы. Без боли в сердце.

– Беременна? – спросил я.

– Да. Мы никогда не предохранялись, так что я не знаю, почему ты так шокирован. Разве наследник не был одной из причин, почему ты женился на мне?

– Это была причина, по которой мой отец хотел, чтобы я снова женился.

– Так ты не хочешь детей?

– Он мой?

Карла заверила меня, что ее врач не нашел у нее никаких патологий. Я же никогда не обращался к врачу.

Шок и острая боль отразились на лице Валентины, когда она отступила от меня.

– Ответь на мой вопрос.

– Конечно, это твой ребенок. Ты единственный мужчина, с которым я когда-либо спала. Как ты вообще можешь задавать подобный вопрос? Как ты смеешь?

Карла не стала бы мне лгать. У нее не было на это причин. Сомнения терзали меня, и это только еще больше разжигало мою ярость. Я не хотел сомневаться в своей покойной жене.

– Я не слежу за всем, что ты делаешь, и к тому же в казино часто приходят много мужчин, которые не отказались бы провести с тобой ночь. У тебя вошло в привычку все от меня скрывать. Стоит ли мне напоминать тебе о Фрэнке?

– Как ты вообще можешь говорить такое? Я никогда не давала тебе повода так сомневаться во мне. Я верна тебе. Есть разница между тем, чтобы не рассказать тебе о Фрэнке и тем, чтобы изменить тебе.

– Мы с моей первой женой много лет пытались завести ребенка. Так и не получилось. Мы с тобой женаты меньше четырех месяцев, а ты уже беременна.

– Я не знаю, почему ты ведешь себя так, как будто это невозможно. Если твоя первая жена была бесплодна, то это все объясняет. Неужели ты никогда не консультировался с врачом? Или ты думал, что бесплодным был ты?

– Мы никогда не обращались к врачу, чтобы выяснить, почему мы не могли зачать ребенка. Это не твое дело. Я не буду обсуждать с тобой свой первый брак.

– Очень жаль. Мы уже обсуждаем его сейчас. Я знаю, почему ты не хотел ничего выяснять. Ты не хотел знать правду, потому что боялся, что это сделает тебя менее достойным мужчиной, если по твоей вине твоя жена не могла забеременеть. Но теперь мы оба знаем, что в том не было твоей вины. Карла была бесплодна.

Гнев прорвался наружу.

– Я же сказал тебе, что не хочу говорить о Карле.

– Почему нет? Потому что ты все еще любишь ее? Потому что не можешь жить дальше? Мне жаль, что ты потерял Карлу, но теперь я твоя жена.

Валентина была права. В глубине души я знал, что мне нужно перестать цепляться за прошлое, но в этот момент я не мог этого сделать. Злость на себя бурлила, сильнее, чем любая злость на Валентину, которую я испытывал ранее.

– Мне так надоело, что ты обращаешься со мной как со шлюхой. Ты игнорируешь меня днем, а ночью приходишь ко мне за сексом. А теперь ты обвиняешь меня в том, что я тебе изменяю? Иногда мне кажется, что ты специально делаешь мне больно, чтобы держать меня на расстоянии. Когда ты, наконец, начнешь жить дальше? Твоя жена мертва уже четыре года, пора перестать жалеть себя и понять, что жизнь продолжается. Когда ты перестанешь цепляться за память о мертвой женщине и поймешь, что в твоей жизни есть кто-то, кто хочет быть с тобой рядом?

Я направился к ней, взбешенный тем, что она вывалила это на меня.

– Не смей говорить о ней.

– Она мертва и не вернется, Данте.

Острая боль пронзила мою грудь от ее слов, и мне захотелось крушить все вокруг.

– Прекрати говорить о ней.

В глазах Валентины промелькнул страх. Страх передо мной, ее собственным мужем, но я не мог извиниться, не мог отступить.

Она подняла подбородок.

– Или что? Хочешь ударить меня? Давай. Это не может быть хуже, чем нож, который ты вонзил мне в спину, обвинив меня в том, что я ношу чужого ребенка.

Я был жестоким человеком, в этом не было сомнений, но ударить Валентину было последним, что я когда-либо сделаю.

– Ты так занят тем, что чтишь ее память и защищаешь ее образ в своем воображении, что не понимаешь, как плохо ты обращаешься со мной. Ты потерял свою первую жену не по своей вине, но ты потеряешь меня, потому что не можешь отпустить ее.

Мне следовало бы извиниться, но вместо этого я смотрел, как Валентина покидает нашу спальню.

Часть седьмая

Данте

Мне потребовались недели, чтобы попросить Валентину вернуться в нашу спальню. Извинения так и не прозвучали из моих уст, хотя это было бы правильным поступком. Валентина носила под сердцем моего ребенка, а я не мог признать свою ошибку, не мог попросить у нее прощения, как сделал бы любой хороший муж. Мне до сих пор больно думать, что Карла не сказала мне правду о своем бесплодии. Инес рассказала мне об этом после того, как я в минуту слабости признался ей о ссоре с Валентиной. Карла боялась, что я стану относиться к ней хуже, если узнаю, что она не может забеременеть, не говоря уже о реакции моего отца, если он когда-нибудь услышит об этом.

Несмотря на мои многочисленные недостатки, Валентина вернулась в нашу спальню, борясь за наш брак, делая то, на что я все еще был неспособен, хотя понимал, что она этого заслуживала. Я пытался показать ей свою готовность внести свой вклад, убрав вещи Карлы из старой спальни. Это было похоже на предательство по отношению к ней, но в то же время я чувствовал, как с каждой частичкой Карлы, которую я уносил, с моего сердца будто снимали цепи. Прошлое слишком долго властвовало надо мной. Мне нужно было отпустить его. Я не мог потерять Валентину.

* * *

Джованни пришел после обеда на нашу еженедельную встречу, но за пятнадцать минут до назначенного времени. Он крепко обнял Валентину, поцеловал ее в щеку и что-то прошептал ей на ухо, что вызвало у нее улыбку, которая померкла, когда она посмотрела на меня.

Чувство вины всегда заставало меня врасплох, чего не должно было быть, поскольку в последнее время это было обычным чувством, возникавшим, когда я находился рядом с моей женой.

Бросив еще один нежный взгляд на Валентину, Джованни, наконец, направился в мою сторону и последовал за мной в кабинет. Он с трудом сдерживал свое волнение. Как только мы оказались в кабинете, он схватил меня за руку и сжал.

– Поздравляю. Я так рад за вас с Вэл.

Я коротко кивнул. Валентина ожидала от меня именно такой реакции. Но я все еще не мог показать ей, что я чувствую, что я с нетерпением жду, когда у нас с ней будет ребенок.

Наш ребенок. Это была поразительная мысль. Я смирился с тем, что у меня не будет детей, когда Карла заболела. Я никогда не винил ее, хотя она часто чувствовала себя виноватой за то, что не подарила мне наследника, как все ожидали от нее. То, что Валентина так быстро забеременела, было почти что еще одним предательством. Я не только хотел Валентину, я жаждал ее близости, но она также дала бы мне то, чего не могла дать Карла.